Алексей Борисов
Византиец. Смоленское направление
Счастлив народ, история которого скучна.
Приписывается Шарлю Монтескьё.
1. Наследство
Попасть в автомобильную пробку в Севастополе, по пути из центра города в сторону Гагаринского района, не представляет никакой сложности. Это надо иметь невероятную удачу, чтобы без проблем проскочить отрезок от Студенческого городка до улицы Юмашева. Вроде светлейшие головы советской когорты архитекторов корпели над ватманами, тем не менее, дорожное проектирование всегда было слабым местом нашего градостроительства. Вдаваться в причины и размышлять: как было бы, если бы – занятие бесперспективное. Проблема либо решена, либо… а если ещё троллейбус впереди, да ещё что-то случилось с ним – пиши пропало. Остаётся вспоминать бездействие чиновников и ждать, когда водитель в оранжевой безрукавке попадёт с пятого раза штангами на провода. Поверьте, это лучше, чем пытаться объехать «рогатую» машину по встречной полосе. «Закон подлости» предполагает наличие инспектора в таких местах. А нужной визитки с размашистой подписью у меня уже нет. Индульгенцию каждый год покупать надо. Сэкономить решил, теперь – расхлёбываю и пялюсь через лобовое стекло на рекламу. После оранжевого переворота выпивший стопку водки президент, сев за руль служебного авто, разогнал державную автоинспекцию. Дешёвый популизм не прибавил политического авторитета, достойной замены не нашлось, и вскоре всё вернулось на круги своя. Государевы люди с полосатыми палками взялись за свою работу с таким остервенением, словно на борьбу с фашизмом вышли. «Служба, мол», да мы, автолюбители, конечно, всё понимаем. И правила стараемся не нарушать, но каждый раз, когда изо дня в день здесь образуется дорожный затор, вместо «доброй феи» почему-то появляется «демон» с радаром, который только и ждёт нарушения, не пытаясь предотвратить его. Хорошо хоть спешить некуда. Последствия кризиса поставили последнюю точку в моём мелком бизнесе, и я стал обдумывать, как жить дальше. Личная жизнь, с перспективой вновь создать новую ячейку общества, целенаправленно движется к дворцу бракосочетания. Верные друзья, квартира, новая машина – это всё в плюсе. И тут же обратная сторона. У кого в жизни не бывает бед и огорчений? Есть они и у меня. Положительного, конечно, больше, однако роста позитива, блин, совсем не видно. Замер он, как тот шар в бильярдной лузе, который только тронь и закатится, но пока… Колёсико джойстика крутилось под моим пальцем, табло выдавало цифры частот радиоволн, и едва я поймал приятную мелодию, как она закончилась. Ищу дальше, из динамиков заверещал противный голос, сообщающий о том, что при строительстве детской больницы под Киевом не украдено и гривны. На другой волне речь идёт о том же медицинском центре, только сумма воровства превышает шестизначную цифру. Третья выдавала нечто невероятное – ничего и не строилось, всё давно в оффшорах. Поди разберись, что там происходит на самом деле, да и надо ли? Дальше – ещё хуже. Дебаты в прямом эфире на диком суржике. Коммунист-бизнесмен, напрочь забыв о классовой борьбе, рассказывал о смертельной схватке двух кланов, поделивших Украину, где ему, бедненькому, места не нашлось. Оппонентом выступал директор Музея памяти жертв НКВД из Щирец, решивший испробовать депутатского счастья, а диктор, попытавшись встрять, был обруган с двух сторон одновременно почему-то по-русски. Когда-то замечательный писатель советовал не читать перед обедом газет. Думаю, он и сейчас был бы прав. Едва я выключил приёмник, как зазвонил телефон.
Трынь! Трынь! – раздалось из карманчика сумки.
Откинул крышку мобильника, одновременно нажимая паузу на джойстике. Посмотрел на номер, не определён. Точь-в-точь, как позавчера. Неужели ситуация повторяется, когда позвонили из банка, по карточке которого уже неделю был перерасход? Тогда их стряпчий сразу начал грозить вселенских масштабов карами, после чего выслушивать зазубренный текст о возможном повышении процентных ставок желания не возникло. Было б что-то серьёзное, прислали б на бумаге, с уведомлением. А так, потерянное время. Тем не менее, этот бубнёж стал бы хоть каким-то развлечением, так что нажал соединение.
– Борисов слушает.
Так отвечать по телефону меня научил ещё отец, в военном училище это было закреплено, а потом просто выработалось на уровне автоматизма.
– Алло, Алексей Николаевич, это вы? Я Левин. Борис Борисович Левин, адвокат из Москвы.
Вот не люблю я общаться с представителями юриспруденции. Всегда с ними рука об руку какие-нибудь проблемы ходят, о которых стоит только заикнуться, как они к тебе намертво прилипают. Умом понимаю, что институт их нужен, даже необходим, а сердцем – нет. Ибо в мифы о честном судопроизводстве я никогда не верил, а защитник при Фемиде ассоциировался исключительно с потраченными деньгами. Впрочем, бывают и исключения. Голос из динамика показался немного знакомым, приятным, и я успокоился.
– Он самый, слушаю вас, Борис Борисович.
– Алексей Николаевич, я давний друг Коленьки, вашего отца. Мы уже встречались, в Паланге, в конце семидесятых. Вы были совсем ребёнком, в кремовых шортах с белой рубашкой. Не помните?
Хотя детские воспоминания считаются наиболее яркими, и эти шортики гэдээровские с петелькой для пряжки ремня я хорошо помню (два года носил), и город на Балтике со знаменитым хлебом, но встреча с Борисом – хоть убейте – в голове не всплыла.
– Я вот по какому поводу звоню, – продолжал Левин, – умер ваш дядя. По завещанию вы являетесь одним из наследников. Сейчас я нахожусь в Севастополе, на аэродроме Бельбек, только что прилетел. Нам необходимо встретиться, так сказать, уладить некоторые формальности. Вы меня понимаете?
Естественно, я его понимал. Более того, даже весьма заинтересовался. Хоть я и не был тем утопающим, который хватается за любую соломинку, но после краха фирмы любое наследство было очень кстати.
– Понимаю. Где и когда мы встретимся? – Вопрос задал чётко, вспоминая, что адвокаты очень любят конкретность.
– Позвольте я буду называть вас просто по имени… оптимальный для меня вариант у вас в офисе. У вас же остался офис? Хотя, Алёша, где будет удобнее? Мы вполне могли бы встретиться в уютном зале небольшого кафе на набережной.
Я задумался. То, что мне пришлось прервать аренду офиса день назад, знали лишь два человека. Моя персона и арендодатель. Откуда осведомлённость о моих проблемах? Или стал слишком подозрителен, или нервы? Впрочем, конторские телефоны не такой уж и секрет. Наверняка этот Борис Борисович предварительно туда позвонил, да только автоответчик и услышал.
– Ждите в Бельбеке. Я скоро приеду.
«Минут сорок, не меньше», – подумал я.
– Ой, таки огромное спасибо, – куда-то в сторону от трубки, – это не вам, Лёша, буду ждать. Позвоните мне, как прибудете.
Абонент отключился, о чём сообщил непрерывный гудок.
– До встречи, Борис Борисович, – было сказано уже телефону.
Сложив трубку, я стал вспоминать, какой такой дядя мог оставить мне наследство, из-за которого в Севастополь прилетел целый адвокат Левин. Вроде бы наследственными делами заведует нотариус, к чему такие сложности? Может, дело нечисто или спорное, а Левин представляет чью-то сторону? Теперь дядя. Любая потеря близких, безусловно, трагедия для семьи, а он у меня был один, и я помню, как переживал, когда пришло скорбное известие. Вот, только давно это было. Отец несколько лет назад ездил в Литву, навещать могилу, так что лучшего решения, как ему позвонить и пересказать разговор с Левиным, я не нашёл. Ответом было недолгое молчание, после чего выяснилось, что Борис действительно папин друг с детства, а по поводу наследства брата есть твёрдые сомнения. Ибо много лет назад, ни о какой доли имущества речи не шло, всё перешло дочери покойного.
Фа-фамм! Сигнал клаксона вернул меня к реальности. Троллейбус уже отъехал метров на сорок, и теперь только моя машина тормозила движение. Инспектор ГАИ стоял в нескольких метрах от бордюра и разочарованно крутил видеокамеру в руках, не срослось. Пока проезжал мимо него, в голове мелькнула мысль: «Нефиг ловить автолюбителей, лучше б движение регулировал». Инспектор каким-то шестым чувством догадался, что обсуждают его персону, улыбнулся и приложил руку к козырьку, отдавая честь. Мол, молодец, не нарушил.
Дорога до Бельбека заняла почти час. Поехал через Инкерман и застрял у опущенного шлагбаума. Невезучий выдался день. Переваривая информацию, я стоял на переезде, глядя на проходящий поезд. А ведь жизнь человека несётся сквозь время, подобно этому составу. Он останавливается на станциях, и мы выходим из вагонов или едем дальше. И если нет цели, то рано или поздно тебя посещает мысль: «На нужной ли остановке вышел? Вдруг надо было ехать дальше»? Но поезд ушёл, а ты уже навсегда остался на платформе перрона и начинаешь завидовать тому, кто уставился в окошко из уютного купе, не зная, что ждёт его впереди. Несправедливо, как хочется получить шанс узнать, прав ты или нет?
Подъехав к административному зданию аэропорта, я заметил одетого явно не по погоде невысокого человека в старомодной соломенной шляпе и в тёмно-синем шерстяном костюме. В это время года это беда многих приезжих. Ведь не будешь менять гардероб прямо в аэропорту, когда в том же Шереметьево всего плюс десять, а по прилёте в Севастополь уже за двадцать пять. Поэтому плащ, перекинутый через руку, да огромный чемодан в красную клетку на колёсиках, стоящий в окружении таксистов, говорили только об одном: несомненно, это был Левин. Других приезжих поблизости не наблюдалось, и ноги как-то сами двинулись навстречу этому клубку из людей. Звонить не пришлось, мы встретились взглядом друг с другом. Человек с чемоданом приветственно помахал шляпой и резко засеменил в мою сторону. Протягивая мне правую руку, он улыбался.
– Борис Борисович, – представился адвокат, слегка кивнув головой.
– Алексей, – ответил я, пожимая руку, – рад вас видеть.
После знакомства я вежливо попросил посмотреть его документы. Покрутил в руках паспорт, фото с лицом совпадает, инициалы тоже. Придраться не к чему.
– Вы очень похожи на своего отца, Алёша. Последний раз я видел его приблизительно в вашем возрасте. Такой же строгий и подозрительный, – сказал Левин с обидой в голосе, забирая паспорт.
– Борис Борисович, не обижайтесь. Сами знаете, сколько мошенников развелось. Пожалуйста, присаживайтесь. Поговорим о делах у меня дома. Вы не против?
– Нисколечко. Дома так дома, как скажете. Кстати, зовите меня Борис, так я чувствую себя моложе.
Мы сели в машину и поехали. Борис опустил окошко в двери и, высунув голову, посмотрел ввысь. Небо над нами было чистым. Только с правой стороны, там, где за горой начиналось море, толпилась стайка белых облачков, чем-то напоминающих разлетевшихся в разные стороны чаек.
– Я когда приезжаю в новый город, – сопроводил свои действия Левин, – всегда смотрю на небо. Многое можно узнать по облакам. Это как на кофейной гуще гадать.
– Первый раз в Севастополе?
– Второй, – закрывая окно, – всё больше в Геленджик езжу, да и в моё время сюда без пропуска было не попасть, – сказал Левин после затяжной паузы, флегматично уставившись на дорогу.
– Да, действительно, – согласился я, – раньше город был закрытый. Надолго сюда?
Мой пассажир, словно не услышав, продолжал смотреть на дорогу как загипнотизированный. Разговор и так протекал как-то вяло, из-под палки. На мой взгляд, адвокат скрывал за собой две или три личности, и в разговоре со мной большая его часть в беседе не принимала никакого участия, находясь как бы в стороне. А то, что было мне представлено, напоминало отражение в зеркале, но не человека. Я уже подумал, что ему стало плохо, и хотел остановить машину, как вдруг, он вздрогнул, словно тело встряхнуло от судороги, и с его губ слетел какой-то смешок.
– Мне кажется, вы засыпаете от скучной жизни! – раздражённо сказал я. – Вам необходима встряска.
– Простите, Алексей, задумался. В такие моменты я словно нахожусь не здесь. Сменим тему разговора. Так что, педаль газа в пол, и позвольте старику насладиться красотами природы в приятной компании.
Левин улыбнулся, и лёд между нами растаял. Борис оказался изумительным собеседником, внимательно слушал, рассказывал анекдоты и истории о похождениях тридцатилетней давности, когда бензин стоил сорок копеек, а на двадцать пять рублей можно было гудеть в ресторане, напиваясь до неприличного состояния. Оставаться равнодушным к этому человеку было просто невозможно. По дороге домой мы заехали в магазин, купили бутылку коньяка, какие-то фрукты, остановились возле памятника Нахимову, сфотографировались на Графской пристани, и в квартиру попали почти под вечер, голодные, как волки. Так что пока я колдовал над кофе и сервировал стол, мой гость дегустировал коньяк, печатая что-то на нетбуке. Не знаю, кому как, но я считаю, что в жару лучше пить сухое вино, однако на моё предложение о бокале крымского «Алиготе» Борис ответил, что отдаёт предпочтение крепким напиткам, и менять свои пристрастия желания не имеет. Едва мы уселись, как адвокат достал красную папку и пафосным тоном произнёс:
– Борисов Алексей Николаевич, согласно воле вашего дяди, по истечению пяти лет со дня его кончины в вашу собственность передаётся дом, земельный участок площадью четыре гектара, катерный причал с ангаром, хозяйственные пристройки. Всё находится в Смоленской области недалеко от посёлка Хиславичи. Необходимые налоги и издержки по оформлению будут выплачены моей адвокатской конторой. Вы вправе отказаться, о чём должны написать соответствующее заявление.
Стараясь подавить волнение, я закурил. Вот счастье-то привалило, даже на стуле стало как-то неуютно сидеть. Тем не менее, надо было давать ответ, а чувство, что что-то здесь не так, не покидало.
– Обождите с ответом. Скажите, а почему в условии завещания говорится про пять лет? Это что, дядин каприз или непреодолимые условия?
– Хм-м, Алёша, нет ничего досаднее в жизни, чем вспоминать об упущенном моменте. Есть такое понятие, как «Воля покойного». Вы либо подписываете документы на право собственности, я передаю бумаги и ключи, мы обмываем ваше наследство и всего хорошего. Либо, – Левин показал конверт, на котором было написано «Вскрыть в случае отказа», – мы просто пьём кофе, и я уезжаю в гостиницу, где должен изучить пакет с дальнейшими инструкциями.
– Даже так? – Немного удивился такому повороту событий.
– Замечу, что во втором конверте о Вас не упоминается, поверьте моему опыту.
– Давайте ручку, Борис Борисович. Глупо отказываться от наследства в моём положении. С удовольствием подпишу бумаги.
Мне протянули бланки для подписи, и официальная часть нашей беседы подошла к концу. Так я стал обладателем своего первого наследства. Мы выпили коньяк, Левин достал сигары, а вскоре, за чашечкой ароматного кофе начали беседу никуда не спешащих людей.
– На Кубе делали, – мой собеседник щёлкнул гильотиной, отрезая кончик сигары, – ручная работа. Согласно слухам, прекраснейшие девушки пригорода Гаваны крутят их на своих бёдрах, что добавляет экзотики и романтизма. В этом я склонен верить Просперо Мериме, а на правду производства мне начихать! Закуривайте, Алексей, и выбросите эти дурно пахнущие папиросы с шовчиком Мендельсона. Хуже курить только сигареты.
– Каждый исходит из своих возможностей, – возразил я.
– То так, – кивком головы согласился Левин. – Однако сегодня необычный вечер, я бы даже сказал, знаменательный. А посему всё должно быть на высшем уровне, опять-таки, – с улыбкой, – исходя из наших скромных возможностей.
– Скажите, – отложив в сторонку папиросу и взяв из коробки сигару, – можно ли посмотреть фотографии моего наследства? А то неудовлетворённое любопытство хуже недоеденного завтрака в голодное время.
Я уже внутренне был готов лицезреть огромный замок в пять этажей с фонтаном и скульптурами, взводом прислуги и гаревыми дорожками. Дядя был настоящим зодчим. Долгое время строил в Польской Народной Республике. В Вильнюсе имел свою бригаду строителей экстра-класса, мог одним топором возвести дом без единого гвоздя. Когда мы с семьёй приезжали в Литву, папа всегда навещал брата, и каждый раз можно было увидеть что-нибудь новенькое, то, что он сделал своими руками. От паркета до мебели, всё сам. Но, как говорится, мечтать не вредно.
– Нет, фотографий у меня нет, – Левин развёл руками, – дом как дом. Пару этажей, сарайчики.
– Жаль, – со вздохом обронил я.
– Согласно его оценочной стоимости, по московским меркам, ничего серьёзного он собой не представляет. – Гость отстегнул накладной воротник своей рубашки (такие сорочки я видел только в старых фильмах), кольцо сизого дыма вылетело изо рта адвоката и устремилось к потолку, наполняя комнату ароматом дорогого табака. – Правда, расположен у реки и лес дремучий в наличии. Так кого этим сейчас удивишь? Впрочем, съездишь – сам всё увидишь. Давай-ка выпьем по последней, с утра мне надо быть в Симферополе и пора улетать в столицу.
Последним бокалом мы не ограничились и, пока бутылка не показала дно, не останавливались. В результате, забыв про гостиницу, гость заночевал у меня дома. Я же не спал полночи. Хотел позвонить Полине и всё ей рассказать. Давно мечтал о собственном доме. Это вам не квартира в многоэтажной коробке, где беспокойные соседи каждый день что-то сверлят, ремонтируют и перекрывают воду. А главное то, о чём давно мечтал: лес и река. С этими мыслями я и уснул.
Утро выдалось беспокойное, а всё потому, что поднялись мы практически в одно и то же время и в ванную с полузакрытыми глазами топали из разных комнат, столкнувшись чуть ли не лбами у двери. Естественно, каждый из нас предложил обождать, пропуская другого вперёд.
Пока определили очерёдность, то да сё – время безжалостно улетало. В конце концов, всё устаканилось и спустя четверть часа, я готовил незамысловатый завтрак холостяка (яичница с гренками), а мой гость, заказав такси, выглядывал с балкона, созерцая краешек морского горизонта.
– Вот так, в кои-то веки приехал в Севастополь и не искупался в Чёрном море. Не везёт, – посетовал Левин.
– Какие проблемы? – удивился я. – Поехали, десять минут ничего не решат, зато не будете сожалеть об упущенной возможности.
– Так плавок нет! – Как бы в оправдание ответил адвокат.
– А так, в костюме Адама. Шучу, можно в семейных трусах, у нас в Севастополе считается привилегией аборигенов купаться в семейках. Да и не увидит никто. Я одно место знаю, на берегу парковой зоны, так там в такую рань только «бегуны» купаются, а им, поверьте – до лампочки, что на вас.
В общем, долго уговаривать гостя не пришлось. Покончив с завтраком, мы поспешили в Парк Победы, вызванное такси за нами. От моря до моего дома менее километра, доехали быстро. Людей, как я и предполагал, почти не было. Левин фыркал и плескался у бережка галечного пляжа. Нырнув с пирса, я поплыл к нему.
– Ну как? Вода солёная? – спросил, когда мои ноги коснулись дна.
– Фр-р-р… – Борис радовался как ребёнок, – ещё как солёная, просто прелесть. Это вы, молодое поколение, избаловано Эгейскими и прочими Мраморными морями. А мы, старички, всё больше по нашим родным акваториям. Не понимаете вы, что только родная вода может придать силу. Впрочем, всё познаётся со временем.
Погрузившись в воду, он, пробыв там несколько секунд, вынырнул, вставил указательные пальцы в уши, прокрутил их по часовой стрелке и выпустил струю воды изо рта, в точности, как Алексей Смирнов в бессмертной киноленте «Операция Ы». Мне вдруг стало приятно на душе, оттого что сделал доброе дело человеку, привезшему столь заманчивый подарок. Выйдя на берег и воспользовавшись полотенцами, мы уселись на них вместо подстилок. Борис положил мне руку на плечо.
– Алексей, спасибо тебе. Уговорил меня выбраться на пляж. Сам бы я не поехал. Разучился уже вот так, по-простому отдыхать. Хочу предупредить тебя. Тот дом, который возле Хиславич, Феденька строил не сам. Он лишь делал реставрацию. То, что он там обнаружил, кардинально изменило его жизнь. Я, Фёдор и твой отец были друзьями с детства. Даже нам он ничего не сказал о находке, пока не случилась беда. Во втором пакете, которым я тебя стращал, ничего не было, прости старика, соврал. Если бы ты отказался или посчитал наследство розыгрышем, то мы бы больше не увиделись. Возможно, это было бы к лучшему. – Борис привстал, стряхнул прилипшие к ступне мелкие камешки. – Зачем я это тебе говорю, просто ты мне стал симпатичен, так похож на Коленьку.
– Борис, может, заедем к моему отцу? Здесь рядом, пешком пятнадцать минут хода.
– Нет, даже не уговаривай, мы не должны быть рядом. Каждый держит свои скелеты в личном шкафу. – Левин как-то осунулся, помрачнел и отошёл немного в сторону от меня. – Поссорились мы, воды с тех пор утекло – жуть.
– Так помиритесь!
Борис задумался на секунду, дёрнул бровью и отрицательно покачал головой:
– На досуге почитай о вечном. О дружбе, особенно о любви. Всё поймёшь. Что-то разволновался, проводи-ка меня до авто.
Мы дошли до такси. Перед тем как сесть в машину, Левин передал мне конверт.
– Тут пара строк от меня и адрес адвоката в Смоленске. Он мой однокашник, поможет. Как будешь там, дай о себе знать. Времени у меня мало, если что, как меня найти – ты знаешь.
Такси резко тронулось с места и вскоре исчезло за соснами парка. Немного побродив по пляжу, всё-таки решил съездить домой к отцу. Как примерный сын, я проявлял заботу о родителях. Мама уже неделю была в Москве, пасла внучку. Так что папа был один, и готовить ему обеды стало некому. Иногда мне приходилось кашеварить. Отцу это нравится, я знаю. Заодно удовлетворю своё любопытство, а то скелеты в шкафу, недомолвки. Вот только в этот раз демонстрировать свои кулинарные способности мне не пришлось. Разговор происходил в коридоре, отец куда-то торопился, и я застал его почти в дверях.
– Папа, скажи, что за дела у вас с Федей и Борисом и почему дядя оставил наследство именно мне?
– Значит, Борька тебе всё рассказал? Что ж, рано или поздно ты бы узнал. Слушай, сын. Я хотел стать военным, как все наши предки. Ты тоже повторил этот путь, так заведено. У брата же сердце к военному делу не лежало, ему мастерить нравилось. Он принял свою судьбу, но выбор подсказал один дед. До сих пор помню его глаза… предсказатель хренов. Он нам чуть ли не всю жизнь по полочкам разложил.
– Что за дед?
– Как началась война, в двух километрах от нас, на хуторе, женщина-беженка оставила малыша с запиской и золотым рублём. Больше она не появлялась, видимо к немцам попала или того хуже. Литовцы приютили ребёнка. Это и был Борька. В детстве, уже после войны, мы часто бродили по лесу. Искали схроны «лесных братьев». Хотели найти оружие. Однажды, осенним днём мы встретили Перкунаса, одичавшего в лесах сумасшедшего старика. Это долгая и фантастическая история. Ох, как мы тогда испугались. Старик словно видел всех насквозь и знал о нас всё. Мы тогда ему не поверили, а надо было. Всё сбылось, и ключ я нашёл и… езжай в Смоленск, посмотри, что за дом тебе оставил Фёдор. Звони, ещё увидимся.
Отец открыл дверь, пропустил меня вперёд, и мы вместе вышли на улицу. Если папа говорит, что увидимся, значит, так тому и быть. Осталось предупредить Полину, подчистить дела и в путь.
Остаток дня я посвятил бухгалтерии и налоговой, а вечером собирал вещи в дорогу. Полина была у себя дома, наверное делала то же самое. Как она решила проблему со своей работой – не интересовался. Может отпуск, но скорее всего, использовала отгулы. Уговаривать долго не пришлось, только пообещал незабываемую поездку в древний город, как получил согласие.
