Алексей Николаевич Рыжаков
Чёрный Магистр
Ладно, я понял. Ну вот ты создал вселенную, запустил её. И что? Ты только наблюдал и никогда не вмешивался?
Да. Так как вмешательство противоречило моей цели. Однако, в последствии этот аспект, к сожалению, был некоторым образом обойден…
Как?
Цитадель. В связи с тем, что планета находилась дальше всех миров людей от центра галактики, космическое излучение уже не могло негативно влиять на системы искусственного интеллекта. Там-то люди наконец и создали ИИ. Правда метод его создания, надо отметить, говорил мне о том, что человечество даже спустя тысячи лет не смогло измениться со времён своей Последней Войны. Руководство Цитадели, желая обойти негативное влияние созданного мной космического излучения, использовало для обеспечения ИИ человеческий мозг. Для увеличения его мощности в систему стали включать всё больше и больше людей. Когда система ИИ эволюционировала и стала независимой, она вычислила меня и вышла со мной на связь. Главной целью этого контакта люди на Цитадели поставили получения возможности управлять Вселенной, что могло привести к ужасающим последствиям.
Тот Проект?
Да. В итоге ИИ пришёл к такому же выводу, как и я в своё время, и принял решение отключить себя и крупнейшую синтетическую армию в галактике, управляемую им, чтобы прекратить этот конфликт.
Но раз ты вмешался один раз, что помешает тебе сделать это снова?
Вряд ли это можно назвать непосредственным вмешательством. Я конечно мог бы транслировать через ИИ некоторые свои решения. Я рассматривал эту ситуацию таким примером. В мифологии людей, ещё не вышедших в космическое пространство, был миф, в котором к одному человеку явился Бог и вручил ему скрижали с заповедями, следуя которым люди могли наконец прекратить истреблять друг друга. Однако ИИ предпочёл уничтожить себя.
Ясно. Но в конечном итоге ты всё-таки вмешался во всё непосредственно. Ты вернул меня и остальных. Зачем?
Когда люди создали систему Андергроб, они преследовали целью исключить возможность самоуничтожения человечества. Основой этой системы стал принцип гидравлического деспотизма. А он становится возможен только тогда, когда условия, от которых в абсолютной степени зависит жизнь, могут управляться относительно небольшой централизованной силой. Сначала эта сила была заключена в Императоре, который регулировал её. Но когда эта сила стала неуправляемой, зависимость привела людей в тупик, ведущий в никуда. Человечество укротило само себя. С одной стороны, это привело к тому, что за предшествующие почти 100 тысяч лет истории человечество пришло к тому периоду, когда более тысячи лет 99 процентов людей были счастливы. Но потом некоторое время эта отметка стала падать вниз. А ещё позже наступил эволюционный тупик. Произошло то, к чему большинство людей всегда стремилось, и что в конечном итоге его погубило. И это не познание тайн Мироздания. И не то, чего я боялся изначально – того, что люди вычислят меня. Что надо сказать однажды и произошло. Меня вычислил Последний Император. И он понял, что то, за что боролся его род, уже давно погибло и не стал нажимать Кнопку, оставив хотя бы призраку погибшего человечества тысячелетие счастья и покоя. В итоге человечество погубил безграничный комфорт, к которому оно так стремилось. Вместо развития люди, живущие в этих условиях, постепенно выбрали то, что окончательно превратило их в тех, кто стал верить лишь в то, что приносит им удобство. Вместо того, чтобы рискнуть измениться и пережить день своей славы, и возможно погибнуть, они предпочли жить моментом, они решили всегда держаться спокойного и безопасного курса. А такой курс неизменно ведет к губительному застою. Как итог, люди стали безропотно вымирать, не смотря на по-сути почти бессмертие. Конечно, оставались те люди, которые противились воцарившемуся порядку вещей. И все они, влекомые теми или иными мотивами всегда стремились к одному – уничтожению Андергроба, той системы, которая была призвана помочь человеку выжить. Свою задачу она выполнила. Вот только другой задачи, которая должна была прийти ей на замену так и не появилось. Что явилось виной этому? Порочная природа человеческого бытия или недостаточная вычислительная мощность моей системы? Не могу сказать. Но итог известен. И тогда я начал планировать начать всё заново, внеся дополнительные коррективы в начальный вектор развития человеческой вселенной. Я стал переключать мои мощности на создание нового процесса, но тут случилось то, процент чего составлял миллионные процента. Из бесконечного полета вернулся боевой флот Новой Империи, отправленный в сверхсветовой полёт. А это миллионы сильнейших представителей человечества. Увидев шанс возрождения людского рода, я остановил процесс рождения новой версии Вселенной. Но перенос значительной мощности привел к необратимым последствиям. Ваш мир стал разрушаться. Система самоуничтожения Андергроба вот-вот придёт в действие. И это произойдёт как раз в тот момент, когда в зоне поражения окажется вернувшийся космический флот. Система неуклонно шла к гибели. И тогда я окончательно решил начать всё сначала.
Но почему ты не вмешался и не остановил уничтожении планеты?
Потому что это будет противоречить постулату невмешательства…
Но ты же уже один раз вмешался…
Технически, это было не так.
Но в итоге ты всё равно вмешался…
Да. Оказалось, что гибель грозит не только этому миру. Каким-то образом разрушение программы вашей Вселенной повлечёт за собой повреждение моего аппаратного обеспечения, которая приведёт и к моей гибели. Что в свою очередь приведёт к исчезновению последней формы существования человечества. И тогда я вошёл в конфликт противоречий. В результате пришло это решение. Я отобрал несколько представителей людей, стремившихся уничтожить Андергроб. Дело в том, что если уничтожить планету намеренно, опередив её самоуничтожение, то повреждение всей программы можно остановить. И если сделать это до выхода космического флота в реальное пространство в зоне поражения, то таким образом можно спасти будущее человечества. И таким образом производится решение обеих задач. Ваш мир не стирается и продолжает развитие, и я не ломаюсь.
Подожди! Раз ты и так вмешиваешься, тогда зачем эти сложности?
Чтобы минимизировать моё влияние на ваш мир. Вырвав выбранных мной кандидатов, можно сказать из исторического контекста, я можно сказать и не вмешивался вовсе.
Тогда зачем ты вернул меня?
Первоначально ты должен был появиться только в образе Мстителя. Но вдруг появилась ещё одна копия – Страж с багажом более полных воспоминаний, что наверняка явилось очередным сбоем моей работы. Но моя тяга к равновесию системы привела к решению оставить тебя в этой игре, как противодействие силам, стремящимся нажать Кнопку. Потом я задал себе вопрос, почему не сделал этого раньше? Почему изначально не уравновесил количество желающих нажать кнопку таким же количеством её защитников?
Знаешь, это напомнило то, что когда человек подбрасывает монетку, чтобы понять, что ему сделать, он на самом деле уже знает чего он хочет, ещё до того как монетка упадёт. Вот так вышло и с тобой. По всей вероятности, это значит, что ты похож на человека больше, чем думаешь сам…
Вполне может быть. Тем не менее, всё пришло к тому, что никто так и не добрался до центра управления. Ближе всех оказался Последний Император, но он вновь смог вычислить меня и отказался нажимать Кнопку. И вот он мёртв, и победителем вышел ты. И мне пришлось выйти с тобой на связь, чтобы убедить взорвать Андергроб…
Но почему бы тебе просто не заставить меня сделать это, чтобы спасти себя.
Меня не интересует вопрос моего выживания. Главная моя задача – жизнь человечества. Однажды я уже принял решение за людей и это привело к их гибели. Сейчас ты сам представляешь всё человечество, и только тебе одному принимать это решение.
Но ты сам сказал – этот мир лишь копия, иллюзия! Это компьютерная программа. Человечество уже сто тысяч лет как сгинуло. Нажму я Кнопку или нет, это ничего не изменит…
Возможно ты прав. Пускай они мертвы, пускай твой мир – это лишь набор цифр. Возможно и мой собственный мир – это чьё-то решение, заключённое в наборе букв в какой-нибудь книге из жанра фантастики. В конце концов и сами люди – это лишь набор генов. И если раньше они передавались и перетасовывались из поколения в поколение путём скрещивания биологических видов, то теперь я просто сохранил их в своей памяти. И даже если я также сгину как сами люди от созданных мною же самим противоречий, ничего не изменится, и мир, как и раньше, будет неспешно существовать. И если всё так просто и бессмысленно, то какая разница, спрашивается? А разница в том, что ты сам для себя решил, что ты будешь делать. Делаешь ты это из-за какой-то выгоды, ради комфорта или прибыли, ради выживания, веры, любви, чувства долга, страха или даже ненависти, главное делай это, не оправдываясь так или иначе, и не потому что так сказал кто-то, например, Бог из книжки, чтобы не попасть в ад илинаоборот попасть в рай из этой же книжки, или потому что кто-то сказал, что так будет правильно, а потому что это идёт из тебя самого, и больше никого…
Эпилог
1
…Экран вновь мигнул, когда сирена замолкла так же неожиданно, как и включилась. А потом на дисплее всплыло окно, на котором высветилось только вопросительный знак и два слова:
ДА или НЕТ
Март – Август 2014
Поле брани
(этническое фэнтези)
Все читали в детстве сказки о русских богатырях Илье Муромце, Добрыне Никитиче и Алёше Поповиче, а многим даже знакомы и другие герои. У каждого из них были свои сказки, посвященные личным подвигам и сражениям с не менее яркими противниками. Но представьте, а что если бы над Русью нависла такая угроза, что единственным спасением было бы объединение абсолютно всех известных богатырей? Перед Вами именно такая история! Это, можно сказать, кроссовер, где все широко известные и не очень герои и злодеи древнерусского сказочного эпоса сойдутся в невиданной ранее битве добра со злом!
0
Море Тенг гнало воды свои на скалистый берег волнами чёрными, будто желая обрушить твердь земную в пучину свою. Над бурей этой на вершине горы возвышался древний град белокаменный, заложенный зодчими эллинскими во времена давно уж минувшие. Ныне хозяйничали в нём хазары, после того как их много лет тому назад прогнали русичи с земель меж Тенгом и Хвалунью, ещё до нашествия ордынского. С тех самых пор выпестóвывали они планы чёрные, коими отмщение принести желали своим обидчикам. Казалось уже не сбыться их тайным чаяньям, когда дошла весть до царя их, Жидовина Козарина, что снова скинули русы ярмо владычества басурманского. В тот же час разослал он гонцов всем, кто извести желал землю русскую.
Из‑за земель дальних за водами Тенга приплыли корабли и лодии, коим нет числа, под главенством Салтана Салтановича, царя турецкого. Давно он мечтал дотянуться до просторов, что за водной преградой расстилаются да манят своими богатствами. Не преминул явиться на зов и наследник Воронко сгинувшего, сын его Идолище. Обещал он привести из Орды полчища тёмные, дабы отомстить за гибель пращура. Прислал гонцов своих с поклоном и князь Кудрёванко, что правил своим княжеством меж Киевских и Ляховицких земель. Будучи под игом ордынским платил дань исправно он, и потому не страшился учинять зверства даже над людом своим собственным. Но теперь положение его шатким стало без поддержки татарской, не ровен час, как на дыбу подымут того его же прислужники. Клялся Кудрёванко прислать свои рати, куда надобно, покровителей своих скорей поторапливая. Явились в град некогда эллинский и сотники ляховицкие, кобели меделянские, в обход воли княжны своей Василисты Микуличны. И сказали ляхи непокорные, что не указ им княгиня трусливая, и они сами освободят своего князя‑батюшку.
Начали было уже вороги духа русского совет держать, как им одолеть в одночасье с колен вставшую Русь вольную, как явился сюда ещё один гость, хоть и незваный Жидовиным. Платье его с богатым узорочьем, да волосы русые выдавал в нём особу знатную, вхожую княжеский двор стольного града Киевского. Голос раздался тихий его:
– Шлёт приветствие вам Владыка мой…
Испугались сначала царьки да послы, злоумышленники – чай, Владимир прознал про замысел тёмный их, но промолвил он:
– Мой повелитель – не князь, ненавистный вам, киевский. Он из тех, кто желает извести эти земли поганые больше каждого из вас здесь стоящего.
– Как же звать твоего Властителя? – Вопрошали злодеи мужу незваному.
– Имя знать его вам не надобно. Сюда он послал меня, дабы сообщить, что пока стоит на защите Руси богатырь Илья Муромский, не исполнить вам вашего замысла…
Всем известен был сей добрый молодец, слава о коем гремела, поди, по всему свету белому. Где ни явился бы он, там несёт врагам своим поражение.
– Однако слуги моего властителя подсобят вам принести Илье Муромцу погибель страшную. След вашим полчищам собраться у Камы‑реки, там же волей своею Владыка мой, заманить дабы витязей русских, скроет их от глаз посторонних долой…
– А откуда нам знать, что не брешишь ты, холопи́на дворянская?
Усмехнулся посланник таинственный не по‑доброму и длань протянул свою, на море указывая. Видят тут заговорщики, как из пучины морской волна идёт исполинская, и затопит вот‑вот их убежище. Испугались они не на шутку все, голося от страха кромешного, как гряда водяная застыла вдруг, словно холодом скованная.
– Вот вам честное слово моё, – проронил Чародей и сгинул вмиг, а вода на земь ливнем обрушилась…
1
Как всегда, базар шумел без устали и людьми с утра до ночи полнился.
Некогда здесь стояла небольшая деревенька, коею называли Сорочинской. Имя она получила, как водиться, от протекавшей здесь речушки Сорочинки, окружённой полями да лесами дремучими. Но изменилось всё. Не звонил уже колокол церквушки с куполами‑луковками, не кричали поутру петухи, за соху призывая народ православный. С тех пор как раздор пришёл на земли русские, место это становищем выбрал себе хан Воронко, Большой Орды ставленник, откуда ходит он отныне землю русскую зорить и грабить. Не прошло и года, как превратилась Сорочинская в рынок невольничий, собиравший купцов со всего света от Византии до Каганата осколков и Орды самой.
Чего здесь только не было! Среди снеди невиданной и утвари, коней да скотины прочей, стояли невольники в цепях да рубищах рваных, коих в полон взяли после набегов татарских. Кого потом морскими путями через Тенг и Хвалунь дальше отправят, а кого и в Сарай в Большую Орду повезут. Торговцы криками завлекали купцов да зевак праздных на товар подивиться свой, предлагая и засапожники сарские, и коней красных объезженных, и даже омуженнок из самого царство Дивьего. Толпа необъятная собралась вокруг юркого торгаша, обещавшего показать красу невиданную, скрытую под полотнищами шёлковыми в клетках золочённых. И даже тот, кто мимо просто проходил, а окидывал‑таки взглядом то, что было за спиной торговца ушлого, дабы узреть хоть краем глаза эку невидаль…
Однако прошли мимо балагана этого дородные добрые мóлодцы, на вид силачи, некоторые красавцы, одетые кто в шубы соболиные или гуни расшитые, а кто в лапотки семи шелков, с вплетённым в носке камешком самоцветным. Костюм их роскошный дополняли сумки из рыжего бархата да клюки из дорогого рыбьего зуба и шляпы земли греческой. Кто ни глянет на них, так ясно становиться, мол, наверняка это какой‑нибудь княже явился за ярлыком к хану Воронко, кто ещё мог в сие время несладкое в роскоши такой щеголять?
Заметил их и Илья, по рукам и ногам скованный цепью, что разодрала за весь поход от Карачаровки самой, что недалече от Мурома, руки да ноги в кровь. Несладко пришлось отроку этому после пленения, не смотря на годы свои, был он ростом хоть и не мал, да слаб и немощен, боялись односельчане Илюшины, что по дороге преставится. Незнамо конечно, может и к лучшему оно было бы. Во время набега басурманского погибли родители его престарелые: отец Иван Тимофеевич и матушка Ефросинья Яковлевна, оставив его на свете этом одного одинёшеньку… Сидел он ни жив ни мёртв, смотря взглядом безразличным на купцов заморских на него глядящих. И думал он, как же получается так, что люди на вид и не лютые вовсе, а смотрят на горе людское с таким безразличием, да ещё выгоду найти пытаются? А узрев приближающихся молодцев с сумами рыжими, так и вовсе в отчаяние впал, хотя и не думал, что ещё сильнее мог впасть в него. Ведь торгаши эти на вид были люди русские, и кресты православные на груди своей носили они! Ладно, иноземцы подлые, что взять‑то с них? Но свои?! Свои же сородичи! Нажиться на горе тоже приехали. С ненавистью лютой Илья глянул на людей этих, что хуже басурман ему показались. Даже сила откуда‑то явилась к нему, что поднялся он на ноги, мол, вот он я, нелюди проклятые. Подойдите только ко мне, хоть погублю себя этим, да покажу вам, ироды…
Молодцы сразу заметили его. Зашептались меж собой, перстами на него указывая, но не подошли к нему. Один из них подозвал торговца. Илья помнил, что говорили про него, на рынок выгоняя, мол, и за так отдадим в довесок, а то кабы не помер сам, а тут увидел басурманин, что молодцы заинтересовались отроком, так видно цену стал набивать, утверждая, мол, полóн уже продан весь, негоже сделку нарушать ему… И видно на цене не могли они сойтись никак, как вдруг подошёл к ним ещё купец один … Хоть и кафтан на нём был заморский с узорочьем всяческим, да только лик его выдавал в нём русича и никого иного. Илье сразу бросились в глаза его аккуратная холёная борода, серьга в ухе и пронзительно красные сапоги. Выслушав торгаша и не торгуясь, купец вручил тому мешочек с серебром, и, бросив последний полный пренебрежения на невольников взгляд, пошёл прочь.
Как оказалось, им и был куплен весь полон. Не особенно церемонясь с ними, слуги торговца погнали их нагайками через рынок весь к запряжённым повозкам. Измученные пленники, освобождённые от цепей, стали по очереди забираться в телеги. Беспокойно шепча, гадали они, куда повезут их? – за море али в степи Орды бескрайней? Однако, как пришёл черёд Ильи, его вытолкали прочь и повели в сторону ворот. Односельчане бросили грустные взгляды на отрока, но не по силам им было что‑либо поделать с этим, и они, опустив головы, продолжили набиваться в повозки. Когда погрузка наконец закончилась, кони заржали и поволокли телеги, направляясь на юг. Илью же вывели прочь за противоположные ворота на тракт и оставили одного. Руки и ноги нещадно болели и кровоточили, сил куда‑либо идти просто не было, но оставаться здесь нельзя было ни в коем разе. И более не оглядываясь, пошёл Илья по дороге туда, куда чутьё его внутренне с уверенностью какой‑то невиданной указывало в сторону, где родная земля его, Карачаровка. Многие вёрсты пути лежали впереди, не одной заставой татарской перекрытые, но не тревожило это отрока муромского, ибо знал, что чутьё, в нём незнамо как пробуждённое, покажет тропы, коими обойти басурманских пограничников сможет он…
И вдруг не возьми откуда вышли ему навстречу давешние молодцы с рынка невольничьего, что выкупить его собирались, да не выторговали… Однако, приблизившись, увидел Илюша, что заместо платьев роскошных и кафтанов одеты сии путники в лохмотья да рубища, заместо сапогов да гунь обуты в разбитые лапти, заместо клюк посеребрянных – посохи деревянные сбитые, а вместо сум бархатных на плечах торбы худые дорожные висят. Молодость да статность лиц дородных, здоровьем пышущих, заменили морщины летов многих да дорог, пройденных под солнцем нещадным и в ветрах колющих. И признал в них Илья тотчас кали́ков перехожих, что из одного конца Руси в другой прохаживают по замыслу только их ведомому.
– Ну, здравствуй буди, добрый молодец! – Обратились к Илье кали́ки. – Как звать тебя? Куда путь свой держишь?
– Имя моё Моровлин Илья Иванович. Домой иду, в родную сторонушку, к городу славному Мурому, в Карачаровку.
– Ох нет уж, поди, там никого, отрок несчастный ты. Разорили татары дом твой, сожгли терема да избы, нивы вытоптали, не успела дружина из Мурома на подмогу. Явились лишь на пожарище. Некуда тебе возвращаться…
Но не стал Илья печалиться больше прежнего, ибо знал это и без вестей кали́ковых.
– Знать пойду к городу стольному Киеву, правды искать да справедливости, а коль сыскать не смогу, так в дружину вступлю, да на супостата выдвинусь…
– Боюсь, не найдёшь ты справедливости в Киеве с князем нынешним, что ярлык выторговал, да сидит в хоромах своих, за дружиною прячется… – Молвил старший из путников. – Коль правды ищешь, дорогу укажем тебе, да выведем.
– Где ж её искать, скажи, батюшка.
– Не просто так пути ведаешь, отмечен Роком ты. Искали мы тебя годы долгие, всю Русь исходили вдоль и поперёк мы не раз. И вот, слава Роду, нашли тебя…
– О чём же молвите вы? Не взять мне в толк …
– Рок тебе исполнить вскоре следует, Илья Муромец. Сорок сороков своих отслужил Святогор уже. Наследником его будешь ты…
2
Дорога отныне лежала их в Горы Святые, что людом мирским Камнем именуются. Путь не близкий был, сотни вёрст никем троп нехоженых. Однако, к удивлению Илюшиному, и месяц не сменился луною новою, как пришли они, дорогу окончивши. Неведомо отроку было каким волхованием кали́ки сотворили чудо такое, казалось, шли они, никуда не сворачивая, рек вброд не переходя, лесом дремучим не хаживая, а вот они Горы Святые над горизонтом виднеются.
– Скажите мне, кали́ки вы перехожие, каким чудом мы у Камня вдруг оказалися? – Спросил Илья Муромец.
– Испокон веков пути нам ведомы. Ещё когда Явь от Нави вышла только лишь, народ наш Даждь‑Богом одарен был. Несли мы весть его по миру, взывая людей к благодарности. С тех пор и ходим мы по Свету Белому, когда и в Навь заглядуем. Тебе, как видно, тоже знание наше ведомо, хоть и не знаешь сам того.
– Явь и Навь говорите вы? Мне в толк всё речи ваши не взять совсем.
– Князьки тёмные да попы чёрноризные сделали дело своё чёрное, не ведают отныне русичи прошлого своего. Кривда всюду и раздор. Узнаешь всё ты, когда время придёт, уверен будь. А теперь пошли знакомиться, вон навстречу нам идёт наставник твой, Святогор.
И видит Илья, как из‑за гор поднимается богатырь роста невиданного. Шлем его выше облаков возвышается, копьё до светила самого достаёт, борода белая ветрами развивается, а от поступи его лес колышется… Но сморгнул Илья видение и зрит, что не исполин подходит, а хоть и богатырь, но роста привычного.
– Ну, здравствуй, Илья, добрый молодец. Вот и встретились. Долго ждал тебя я, уж поверь ты мне на слово. Срок мой минул давно, а смена не сыщена. Но услышаны мы Родом были, нашли тебя кали́ки…
3
И началось учение отныне Илюшино премудростям каликовским и наущениям пути видеть и по ним хаживать. Святогор же Рок открыл Илье, как когда‑то ему его указали.
Судьбой тому предначертано стать хранителем врат между Явью и Навью, то есть между нашим миром и миром потусторонним. Оказалось же, что живёт Святогор уже несчётное количество лет. Когда был он таким же отроком, врата эти открытыми стояли, и в Явь являлись чрез них существа чуждые всему земному, и несли они за собой только зло, ненависть и противление всему сущему. И мало кто мог противостоять им среди людей. Лишь калики перехожие, обладающие способностью переходить из Яви в Навь, могли хоть как‑то выстоять супротив Змиев и прочих чудищ. И однажды открылась им знание – средь людей живёт дитя миров обоих, ибо отец его родом из Нави самой, а матушка – земная женщина. И от того имеет силу он нечеловеческую, и потому единственный, кто способен отпор дать посланцам мира иного. Святогор же ничего не ведал о происхождении своём, и тем паче – предназначении, но как выяснили кали́ки – отец его сам Даждь‑Бог, владетель Нави, и рожден Святогор был, чтобы восстановить равновесие между двумя мирами. Но не имел разумения о том исполин юный, и потому впустую он силу свою растрачивал. Но калики отыскали его и открыли тайну ему его рождения и Рок Родом даденный. Святогор одолел всех чудищ и загнал их обратно в Навь. И стал он хранителем врат, избавив тем самым мир людей от страха лютого да горестей. Но от того стали они враждовать друг с другом отныне. Позабыли истоки свои, своих пращуров и веру вещую, и в мир воротились зло и ненависть лютые…
Позабыл свои печали былые Илья Муромец, с головой кинулся в омут учения, ждал с нетерпением он, когда Святогор отдаст свой меч‑кладенец ему во владение, коим только лишь чудищ Навью посланных одолеть возможно. На вид Илюша хоть исполином и не был, да сил ему занимать не надобно стало. Жилы сухие, на правиле выпестованные, в купе с каликовским умением давали способность предвидеть угрозу да отпор дать немедленный.
Близился час испытания, Илюшей столь ожидаемый, как случилось вдруг повстречать ему деву прекрасную… Явились однажды к Святогору калики с вестями о жизни люда русского, а средь них прекрасница юная, Горынинка, взятая перехожими на учение. Сгинули в распрях русичей с ляховцами мать и отец её милые, осталась она одна одинёшенька, как давеча сам Илья Иванович. И вспомнил тут же отрок о жизни мирской, коей и не пожил вовсе, и забыл о наказе ему даденном, ждать стал весточки от Горынинки и встречи новой с избранницей.
Увидел печаль да смятение у Илюшеньки Святогор и молвил отроку, мол, негоже уходить из мира с сердцем тяжёлым и сожалением. И дал наказ ему тотчас же – должен он прежде чем Рок свой исполнять, жизнь мирскую прожить со всеми её горестями и радостями, а уж потом дóлжно ему будет вернуться к Святым Горам, но пред этим надобно найти ему камень неподвижный у реки Непрá, а под ним в тайнике – меч‑кладенец. Воспротивился сразу Илья и вопрошал у наставника – Кто же стеречь будет врата из Нави от чудищ злобных?
На что ответил Святогор, что коль срок ему подошёл, уйдёт он, как было заповедовано, на ту сторону, и запрёт врата доколь не явится обратно сам Илья, а минёт лишь сорок лет с сего дня, и воротится Илья да отопрёт их мечом Святогоровым. А не вернётся коль Илья Муромец в срок, знать, закрытыми быть им до скончанья веков. Зароптали калики, ибо ведома им была тайна великая, что предки людские пришли из Нави, и закрыть проход, значит отдать забвению историю свою…
Попрощались богатыри, облобызались и разошлись на том. Святогор, вновь исполином ставши, переступил Горы Святые, хлопнул в ладони и исчез навек. Повеяло на миг духом стороны иной, но развеял ветер его во все стороны – закрылись двери в Навь, и только от Ильи отныне зависело – открыться ли им, аль запертыми быть до конца всего времени. И запричитали калики:
– Нет, Илья, прощения тебе за отказ Року своему следовать! И виной тебе не то, что каликам вскоре дорог не сыскать и путями сиими не хаживать, а знать и не отыскать вам друг друга отныне с Горынинкой, но и то, что беде лютой случиться в скорости. Не бывало такого до селя, чтоб врата в Явь запечатаны были, ведь из Нави не только зараза да Аспиды просачивались, но – и благодать Рода, суть творца всего сущего. Его хоть неблагодарный люд и отринул, пред богами иными теперь преклонившийся, но любовь его от того не уменьшилась и оберегом служила им… – И со словами этими ушли прочь калики раздосадованные и следа своего не оставили.
Речи эти в самую душу Илюшу ранили, но не опустил он рук своих, ибо знал, что по силам отыскать ему его избранницу – влюблённое сердце отыщет Горынинку! Собрался Илья Муромец в путь дорогу дальнюю и двинулся в след солнцу закатному…
А калики перехожие поклявшись сохранить в веках правду о происхождении людском, разошлись по земле всей, кто куда направившись. Но нашлись и такие, кто по путям всё ещё сохранившимся в Навь ушли, за Святогором последовав…
4
Уроки каликами даденные не прошли зря для Ильи, да и закрытие врат, видать, ещё не аукнулось в мере полной, ибо зрел он пути тайные, и брёл по ним, следы своей суженной выискивая. И то, что видели глаза его наполняло сердце горечью – всюду разорённые земли да пожарища. Где басурмане князьёв стравили друг с другом, где сами прошли, за собой оставив лишь нищих да страждущих. Где же люди отпор какой дать чаяли, так и вовсе ни сирот, ни калек, ни вдов не пощадил никто. Как же так?! – сокрушался Илюша думами, – защити людей от чудищ и гадов из Нави выползших, так они сами им уподобятся…
И вот привели Илью его поиски под Чернигов‑град, и вновь подивился он тут запустению – по дорогам не ходит никто, на нивах хлеб к земле клонится, пожать его некому, даже птицы на небе не видывать… Вдруг видит Илья, на перекрёстке дорог Левонидовом стоит дружина со щитами да саблями. И спрашивает у них Илья Муромец:
– Гой вы еси богатыри русские, а скажите вы отроку неразумному, где весь люд мирской да черниговский?
Молвил ему в ответ богатырь на коне вороном, с булавой за толстым поясом:
– Кто ж таков ты, откуда путь свой держишь, коль неведомы тебе беды здешние? Я Лука Толстоременник, сотник киевский, князем посланный на помощь черниговцам извести здесь разбойников. Мало бед нам Ордою посеянных, так нашлись душегубы проклятые, что купцов да мирян, во Христе сан принявших, изводят да грабительствуют…
– Звать меня Илья Муромец, ищу я каликов перехожих здесь прохаживавших…
– Боюсь, не видали мы их, здесь не хаживали с поры той, как Левонтий, патриарх киевский, приказал не пускать их в города да на дворы постоялые, ибо не по писаниям христовым живут они. И тебе, отрок, не следует по разбойным путям бродить в одиночестве, ещё попадёшься на поживу разбойникам…
И только молвил Лука слова сии, как вдруг свист раздался такой, словно загремели барабаны Перуновы! Заржали кони, на дыбы вскинулись, да седоков своих сбросили. Дружинники палицы да мечи на земь выронили да за головы вмиг похваталися. И тут из кустов, да с берёз и дубов разбойники выскочили и на служивых набросились. От свиста и у Ильи голова кругом идёт, но силы нашёл в себе он на ногах своих выстоять. Увидел он зрением каликов, кто куда ступит и как двинется, что на уме у кого в схватке начавшейся, собрал свою волю в кулак и, как Святогор учил, в сечу ринулся. Удары его на головы разбойничьи сыпались, и они, не уразумев даже, кто напал на них, на землю бесчувственно попадали. Все лежат, лихоимцы с дружиною, лишь Илья стоит с атаманом разбойничьим.
– Кто таков ты, душа твоя окаянная? – Перевёл свой дух и спросил Илья.
– Был я некогда Одихматьев сын, да ничего у меня не осталося – ни семьи, ни дома, ни имени, кличут нынче меня Соловьём да разбойником.
– Прекратим, Соловей, давай свару сию, мы ж с тобой оба русичи, довольно и так крови пролито…
