Алексей Суконкин
Переводчик
– Чем могу?
– Ему надо пострелять, – сказал за Олега Лунин.
– Легко, – согласился капитан и спустя мгновение вручил Нартову автомат с примкнутым магазином. – Держи.
Олег взял автомат. Судя по весу, магазин был полный. Пока бойцы устанавливали новые мишени, Олег несколько раз примерился к автомату в сторону сопок.
Подошел Лунин:
– Готов?
– Да вроде…
Нартов стрелял часа два. Это занятие его увлекло, и он попробовал пострелять из всего, в том числе и из новейшей снайперской крупнокалиберной винтовки, которую недавно прислали в отряд и которую в бою еще пока не использовали. «Взломщик» так толкнул в плечо, что Олег даже сдвинулся назад. Он вскочил, и ухватился за отбитый сустав.
– Надо было лучше прижимать! – засмеялся Лунин.
Вечером бойцы Лунина натаскали в блиндаж дров и растопили печку так, что она раскалилась докрасна. Дровами служили ящики от снарядов, израсходованных «Нонами» сто четвертого полка. Артиллеристы делиться ящиками не особенно хотели, но разведчикам удалось их переубедить.
Нартов разделся и смотрел в крохотное зеркало на синяки на своих плечах, набитые прикладами автомата, пулемета и винтовками.
Дима критично осмотрел Олега, и спросил:
– Ты что такой худой и бледный?
– Таким уродился… – пожал плечами Олег. Себя Олег никогда не считал худым и бледным, но на фоне физически очень хорошо развитых офицеров спецназа он смотрелся все же не ахти.
– Надо тобой заняться. Хоть и поздно уже.
Они подогрели на печке банку тушенки и съели с хлебом, запивая чаем. Ближе к десяти часам в блиндаж спустились остальные жители: Володя Мишин, Глеб Иванов, лейтенант Витя Данилов и три сержанта-контрактника из роты Иванова. В блиндаже стало тесно. Везде сушились развешанные портянки, носки, перчатки, штаны и куртки. Запахло человеческим потом и еще чем-то кислым.
Олега толкнул Мишин:
– Ну что, не трясет тебя больше?
– Из-за трупов? Пока нет.
– А чего же тебя так тошнило? – Олег уловил в голосе Володи нотки издевательства.
– Перепил вчера, вот и полезло…
– А штаны ты не намочил, а? – Мишин захохотал. Его поддержал Данилов.
– Прекрати! – повернулся к смеющимся Иванов. – Себя вспомни…
– Меня хоть не тошнило так… – оправдываясь, ответил Володя.
– Зато и слова сказать не мог. Мычал всё… а Олег говорил, и не терялся. – Иванов усмехнулся.
Олег молча слушал, как препираются ротный и командир группы.
– Да, но я сам тогда «духа» завалил, а он только смотрел на трупы.
– Ага, только не забывай, что тебя четыре года специально этому учили, а он в спецназе человек случайный. Его удел работать головой, а не руками.
– Все равно.
– Хорош базарить! – наконец не выдержал Глеб. – Заткнись.
Мишин замолчал, но зло посмотрел на Олега. Нартову этот взгляд не предвещал ничего хорошего.
– Вот напьюсь и набью тебе рожу, – сказал вдруг Володя.
– За что? – спросил Олег.
– За то, что мне твоя рожа не нравится!
– Остынь! – повернулся капитан к Мишину. – Или я тебя сам остужу!
Олег подумал, что если сейчас не ответить достойно Мишину, то потом все так и будут относиться к нему с издевкой.
– Попробуй! – запальчиво отозвался Олег. – Мне твоя рожа тоже не нравится…
– Ты видел, командир? Я по горам бегаю, голову свою под пули подставляю, а этот сопляк сидит тут, и еще ему что-то не нравится! – вдруг Володя подался чуть вперед и, размахнувшись, залепил Олегу в челюсть.
Нартов от удара повалился на нары.
– Стоять! – крикнул Иванов, пытаясь остановить шагнувшего к нарам Мишина, но лейтенант подскочил к Олегу, и снова влепил ему в челюсть.
Олег, только что вставший, снова повалился спиной на нары. Лунин, Данилов и контрактники сидели молча, и в потасовку не лезли.
– Он еще и пацанов моих каши сегодня лишил! – крикнул Мишин, и размахнулся в третий раз.
Олег, вспомнив свои университетские занятия боксом, поднырнул под руку, и провел короткий, но мощный хук в нос Володе. Брызнула кровь. Мишин по началу опешил, но он был из тех, кто на кровь в бою внимание не обращал, и снова буром попер на Олега, нанося удары в грудь и голову.
Иванов набросился на Мишина, и оттащил его от нар, на которых сжался в комок Олег.
– Убью, падла! – истерично крикнул Володя, но Глеб взял его локтевым сгибом на удушение и тот присмирел, прошипел сквозь зубы: – Все, командир, все…
Лунин поднял Олега и повернул его на свет. У Нартова был разбит нос, порвана губа и под глазом была краснота, которая буквально на глазах наливалась в большой синяк. Олег потряс головой. Голова гудела. Он приложил к носу и губе подушечку от перевязочного пакета, и смахнул вдруг появившуюся слезу. Ему стало невыносимо обидно. За что получил?
– Дурак ты, – сказал Олег сквозь марлю.
– Да ты… – начал было Мишин, но Иванов резко оборвал его:
– Заткнитесь оба! Горячие финские парни…
Лунин вдруг рассмеялся:
– Этот на задачу раз сходил, а этот трупы первый раз увидел, а уже нашли причину поругаться! А что, парни, с вами будет, когда вы действительно воевать начнете? Стрелять друг в друга будете? На войне нервы беречь надо. И так есть где их тратить…
Олег пожал плечами:
– Лично я против него ничего не имею.
– Зато я имею, – отозвался Володя, – Пиджак! Защититься не можешь, а еще считаешь себя разведчиком!
– Я его научу, он тебя за пару секунд делать будет! – сказал Мишину Дима.
– Пусть только попробует, башку откручу, как котенку.
– Ты, наверно, только котятам и можешь головы вертеть… – не удержался от язвы Олег.
– Заткнитесь, я сказал! – Иванов вышел из терпения.
– Иди, умойся, – посоветовал Лунин Олегу, но, взглянув на Мишина, добавил и ему: – И ты тоже нос свой отмой. В кровищи все.
Олег умылся, и вытер лицо полотенцем. Глаза были красные от обиды. Из ничего разгорелся такой конфликт. Лейтенант, сходивший на боевую операцию, просто нашел способ снять психологическую нагрузку…
Свет погасили. Кто-то долго ворочался в темноте. Олег долго не мог уснуть. В голову лезли яркие картины пережитого дня – то трупы в грузовике, то драка с Мишиным, то разговор с Романовым. «Куда я попал?» подумал, засыпая, Олег. Больше всего он сейчас хотел уснуть, и проснуться дома. Чтобы вся эта война на поверку оказалась просто кошмарным сном…
Утром всех поднял длинный автомобильный гудок. Олег усмехнулся спросонья:
– Как в древности рабочих по утрам на завод созывали…
– А разве у нас не работа? – спросил его Иванов. – Война – это самая тяжелая, самая ответственная, самая нужная работа…
– Уж лучше без войны как-нибудь… – сказал Лунин.
– Без войны в России как-то не получается… – усмехнулся Глеб.
Олег полез умываться, и в зеркало разглядел синяк под глазом. Не обнаружив в блиндаже Мишина, Нартов спросил Глеба:
– А Мишин всегда такой?
– В бою побудешь, и сам таким станешь…
Глеб склонился над еще спавшим Даниловым.
– Витя, вставай, пора в школу…
– А? Что? – подскочил лейтенант.
– Поднимайся, хорош балдеть…
Витя встал и, посмотрев на Олега, сказал:
– Здорово ты вчера…
Олег покачал головой:
– Ничего здорового.
Рана на губе была довольно глубокой и болела. Синяк под глазом расплылся больше некуда.
На разводе Романов подошел к Нартову, и сразу спросил:
– Кто посмел?
– Бытовая травма, – ответил Олег.
– Это ты Кириллову расскажешь, а я должен знать с кем по ночам бьется мой переводчик, от здоровья которого зависит успех многих важнейших операций.
– Юрий Борисович, я все проблемы стараюсь решать сам. – Олег глянул в глаза командиру.
Романов встал перед строем отряда, и громко сказал:
– В моем отряде три десятка офицеров и больше сотни бойцов. Все вы являетесь отличными разведчиками и диверсантами, но кроме вас у меня есть один, голову которого я ценю выше головы каждого из вас. Пусть он и не заканчивал военного училища, но он первоклассный специалист своего дела. Если у него возникают в отряде какие-либо проблемы, то это так же и мои проблемы. Если у кого-то из вас появилась по разным причинам неприязнь к нему, жду после развода в палатке штаба. Общими усилиями мы эту неприязнь преодолеем. Ясно?
– Так точно! – отозвалась сотня с лишним глоток, хотя значение этих слов поняли единицы.
– Ну и нормально.
После развода Олег зашел в штаб, где ему дали переводить ворох бумаг. Некоторые листы были залиты кровью. Шумов пояснил:
– Группа роты Самойлова приволокла сегодня ночью. Взяли у боевика. Отдавать не хотел, – начальник штаба усмехнулся.
В штабной палатке было тепло. Олег снял бушлат и сел за стол. Просмотрев листы, он повернулся к командиру:
– Товарищ подполковник, здесь два письма и ведомость на получение денег боевиками. Вот фамилии наемников, вот заработанная сумма. По три – четыре тысячи…
– Интересно, – Романов взял листы и стал их рассматривать.
– По четыре штуки баксов получают… – вздохнул Шумов. – Нам бы так платили…
– Каков противник, так и платят! – усмехнулся Романов. – Им с нами воевать сложнее, чем нам с ними. У нас авиация, артиллерия, а у них только горы и злость…
В этот момент в палатку вошел Мишин. Он зло взглянул на Нартова, и подошел к командиру.
– Чего надо? – спросил Романов.
– Это я ему нарезал, – Володя кивнул в сторону Нартова, который втянул голову в плечи. – Он первый начал…
– Нартов, выйди, – сказал Романов.
Олег поспешил покинуть палатку и, выходя, услышал глухой звук удара. Мишин утробно вскрикнул. Потом Романов зашипел на него:
– Ты что, гнида, делаешь? Переводчик у меня один, а группников, как ты – много! Его голова дороже ваших вместе взятых. Еще раз такое повторится – пришибу на месте. Ты, Мишин, меня знаешь… Свободен.
Володя выскочил из палатки, зажимая рукой разбитый нос. Не сказав ничего, он побежал прочь.
– Нартов заходи!
Олег вошел и сел на свое место.
– Юрий Борисович, зачем вы его так? Я сам могу решить такие проблемы.
– Помолчи, а? Пока ты их решишь, еще не раз в пятак получишь, а я все уладил за полсекунды.
– Теперь он будет говорить всем, что я на него настучал…
– И это тебя тревожит? Да не думай об этом. Ты с ним не на всю жизнь… и детей тебе с ним не крестить…
Олег промолчал. Он чувствовал себя последним подонком, который перевел личное дело в общественную плоскость, и таким образом решил его.
После обеда Нартов снова пошел стрелять, и отстрелял там три боекомплекта из автомата. Уши заложило, и по дороге в штаб его чуть было не задавил разворачивающийся «Урал». Водитель высунулся из окна и хрипло крикнул:
– Тебе жить надоело? – это был контрактник, который позволял себе так обращаться к нарушителям правил движения…
В штабе Шумов сказал Олегу:
– Вечером заступаешь дежурным офицером по отряду.
– Что я должен делать?
– Дежурить. Проверять несение службы караулом и нарядами. Будить нашего радиста, – Шумов указал в сторону дежурного радиста, упавшего головой на стол. Радист поднял голову и зевнул.
– Ясно. Когда заступать?
– В шесть вечера развод. А сейчас можешь пока выспаться и подготовиться. Свободен.
Олег спустился в свой блиндаж. На нарах уже лежали Лунин и Мишин. Дима спал, а Володя хмуро сказал:
– А бошку я тебе разобью…
Олег не стал с ним разговаривать и, завалившись на нары, уснул.
В пять часов всех поднял Иванов. Лунин надел на себя разгрузочный жилет, рюкзак, под «разгрузку» вложил бесшумный пистолет ПБ.
– Ты на задачу? – спросил Олег.
Дима кивнул.
– А я сегодня дежурным по отряду, – сказал Олег.
– Смотри, чтоб радист сеансы связи не проспал, как уже было пару раз, – напутствовал Дима и ушел.
Олег пошел в палатку службы РАВ и получил у Красильникова пистолет. Вложив пистолет в кобуру, Олег появился перед начальником штаба. Тот критически осмотрел его и сказал:
– Запомни, Нартов, ты на сутки становишься вторым человеком в отряде после командира. Все твои указания должны выполняться всеми офицерами и солдатами. Если что случится, я, конечно, помогу тебе, но и ты сам должен уметь принимать правильные решения. Понятно?
– Понятно.
Оказалось, что Мишин заступал начальником караула со своей группой. На разводе Шумов осмотрел всех и провел короткий инструктаж:
– Здесь устав караульной службы действует, как и везде! Только дополнительно приказываю: ночью, если кто-то появится снаружи ограждения, вначале стрелять, а потом спрашивать «кто идет?». Ясно? Стрелять, особенно ночью, при любом подозрении на опасность. Разбираться будем потом. Мне надо чтобы вы все домой живыми вернулись. Ясно?
– Так точно, – отозвался заступающий наряд.
Мишин повел своих бойцов в палатку караула. Олег вошел в палатку штаба. Романов в это время говорил по телефону с командиром артиллерийского дивизиона сто четвертого полка.
– Через три часа твои мужики должны стоять у орудий в готовности к немедленному открытию огня по запросу разведгруппы. Цели прежние. Виды огня буду указывать отдельно.
Романов на миг оторвался от трубки, и спросил Олега:
– Готов?
– Да, я уже с развода.
– Все, сиди здесь, – и снова заговорил с артиллеристами.
Олег сел у печки. В палатку заглянули два бойца: старый и новый посыльный по штабу. Один доложил Нартову:
– Товарищ лейтенант, все, мы поменялись…
– Дрова принесли? – спросил Олег, указывая на довольно хилую кучку дров у печки.
– Сейчас принесем.
– Вот как принесете, так и сменитесь, – сказал Олег, подумав, не перегибает ли он палку.
Бойцы ушли искать дрова.
Олег раскрыл дверцу печки и пошуровал стальной кочергой догорающие головешки. Часть горячей золы высыпалась на металлический лист под дверцей.
– Только штаб не спали… – предупредил Романов.
Олег улыбнулся:
– Не в свое дежурство…
– Тоже верно, – кивнул Романов.
Бойцы принесли наломанных досок от снарядных ящиков.
Олег отпустил сменившегося бойца, а новый немедленно попросил у Нартова закурить. Олег угостил его, и тот вышел из палатки курить снаружи. Вошел Лунин, весь обвешанный гранатами, магазинами, дымовыми шашками и сигнальными ракетами. В руках он держал выданную начальником связи малогабаритную иностранную радиостанцию «Кенвуд» для связи внутри группы. Таких радиостанций в отряде было штук сорок – перед отправкой на войну их любезно предоставили в виде спонсорской помощи предприниматели, ранее проходившие службу в бригаде специального назначения и пожелавшие хоть в чем-то облегчить жизнь своих бывших сослуживцев, уезжавших воевать. Рации были компактными, удобными, обеспечивали необходимый уровень связи внутри группы. Дима как раз переговаривался со своим сержантом, проверяя станцию.
Романов повернулся к нему, и Дима доложил:
– Товарищ подполковник, шестьсот одиннадцатая разведгруппа специального назначения построена. Командир группы старший лейтенант Лунин.
Все вышли из палатки, перед входом которой и были вытсроены бойцы. Десять человек стояли в одну шеренгу, и Романов быстро осмотрел всех. Появившийся Кириллов раздал разведчикам промедол.
Олег смотрел на разведчиков, совсем еще мальчишек, и пытался сам себе доказать, что эти люди через час с небольшим будут выведены в горы, где хозяйничают боевики. Что, возможно, этот выход для некоторых, а то и для всех, может стать последним. Что это далеко не игры, а уже серьезная, мужская работа.
Но почему-то в реальность происходящего верилось с трудом. Олег не мог уложить в сознание, что эти двадцатилетние парни пойдут сейчас в самую пасть врага. И что могут там встретить свой последний бой.
Вдруг что-то защемило сердце: появилось видение, что все они лежат пробитые пулями и осколками, что они обожжены и залиты кровью. На миг показалось, что все они мертвы. И стоптанная совсем немного рифленая подошва горного ботинка…
Олег помотал головой. Ну и привидится же!
Романов встал перед строем:
– Кто считает, что не готов сегодня выполнять боевую задачу?
Разведчики промолчали.
– Есть больные? Смелее! Если кто-то не уверен в себе, шаг вперед. Не накажу. С кем не бывает. Пойдете в другой раз…
Снова никто не шелохнулся.
– Ну, тогда с Богом.
Романов пожал Лунину руку:
– Береги людей.
– Хорошо, – кивнул Дима.
Иванов, как командир роты, провожал группу тоже. Он посадил бойцов в машину и пожал каждому руку. Пожелал удачи.
Вскоре «Урал» в сопровождении еще двух грузовиков, вооруженных автоматическими гранатометами и крупнокалиберными пулеметами, ушел за ворота отряда, и через пять минут небольшая колонна скрылась в наступающей темноте.
– Нам обязательно нужна бронетехника, – сказал Романов, глядя в сторону ушедшей группы. – Где бы нам ее взять?
Олег просидел в теплой палатке довольно долго. Он успел посмотреть по телевизору «Поле чудес», потом час изучал карту района действий отряда, потом привалился на топчан, и глаза начали медленно закрываться. В таком виде его и застал Шумов.
– Иди караул проверь.
Олег молча накинул бушлат, и вышел из палатки. Ночь была прохладной. Олег поежился. На входе в палатку караула стоял боец. Олег представился и тот, узнав Нартова, пропустил его вовнутрь.
Мишин сидел за столиком и читал книгу.
– Я с проверкой, – как-то не уверенно сказал Олег.
Володя повернулся, и с презрением выговорил:
– Послал Аллах проверяющего…
Сказав это, он снова уткнулся в книгу и внимания на Нартова не обращал. Олег заметил, что как таковой бодрствующей смены в карауле не было – спали практически все, что было явным нарушением устава. Олег не замедлил этим воспользоваться.
– Почему все спят? – спросил он.
– А когда им спать? – спросил Мишин со злостью в голосе.
– Когда положено, – твердо отозвался Олег.
– На положено у нас наложено.
Нартов прекрасно понимал, что и без того замученные бойцы должны хоть когда-то выспаться, но он хорошо помнил научение Иванова.
– Поднимай бодрствующую смену.
– Чего? – Мишин сверкнул глазами. – Больше тебе ничего не поднять?
Олег заметил, что за их диалогом следят проснувшиеся разведчики.
– Поднимай, не спорь…
– А то что? Романову жаловаться побежишь?
Олег понимал, что он сейчас наделен правом приказывать Мишину, но тот плевать хотел на все его приказы. Как его заставить выполнить приказ, Олег еще не знал. Нартов взял со стола постовую ведомость и раскрыл её там, где записывались выявленные в ходе несения службы недостатки.
– Значит, не будешь поднимать людей?
– Так точно, – развязно ответил Володя.
– Хорошо, – Олег достал из кармана ручку и склонился над постовой ведомостью. – Так и запишем. А потом делай, что хочешь…
– Ну, ты и гад, – прошипел Мишин и повернулся к нарам: – «Бодрянка», подъем…
Встали три разведчика. Они тоже посмотрели на Нартова с нескрываемой ненавистью.
– А теперь проверим несение службы на постах, – заявил Олег.
– Ну, ты… – Володя выругался, но встал и накинул бушлат. – Пошли…
Мишин взял автомат, и они вышли из палатки. Володя быстрым шагом направился к воротам из лагеря, выходившим к дороге на Махкеты. Там в окопе сидели два бойца. Они, как и положено, окликнули выходящих с базы. Володя буркнул что-то невнятное и подошел к ним вплотную.
– Как дела?
Один боец указал рукой в сторону горы, за которой был Сельментаузен:
– Там кто-то шарахается в темноте.
– Почему не доложил?
– Я только что доложил помощнику, вас в караулке уже не было. Вы уже к нам вышли.
Мишин кивнул. Олег всматривался в темноту, но ничего не мог рассмотреть. Увидев у солдат ночной бинокль, он понял, отчего они такие глазастые.
– Дай сюда… – Мишин взял бинокль и стал смотреть в сторону, куда ему показывал часовой. – Ага, вижу…
– Что? – спросил Олег, но Мишин не обратил на вопрос никакого внимания.
Лишь спустя минуту начальник караула сказал:
– Двое, за кустами. Не пойму чего они там делают. – Володя повернулся к часовым: – Винтовка есть?
– Снайпер отдыхает.
– Ах, да…
Вдруг Мишин быстро сунул Олегу в руки бинокль, и указал примерное направление.
Олег стал всматриваться по кустам, и вскоре разглядел две склонившиеся человеческие фигуры. Фигуры копошились у земли, и время от времени привставали.
– Ты, – Володя ткнул пальцем в одного из солдат: – Бегом в караулку, неси сюда «винторез» с ночным прицелом. Пацанов не буди. Сами управимся.
Боец выбрался из окопа и убежал. Мишин забрал у Олега бинокль и стал рассматривать фигуры, приговаривая:
– Кто же к нам в гости захотел?
Олег почувствовал, как забилась в висках кровь. Вот это всё реально! Вот, в трехстах метрах, у кустов, сидят враги. Враги, с которыми идет война. Те, кого нужно УБИВАТЬ. Убивать для того, чтобы они не убили тебя самого…
Вдруг Олег подумал, что это могут быть и совсем не боевики. А вдруг это просто заблудились простые мирные жители?
– А это точно боевики? – спросил Мишина Олег.
– Какая разница? – Мишин пожал плечами. – Здесь запрещено передвигаться.
Сейчас в голосе Мишина абсолютно не было никакого презрения или высокомерия. Показалось, что Володя просто дает житейский совет. Делится опытом. И никаких прошлых обид лейтенант сейчас не демонстрировал. Видимо, это было сейчас не уместно.
– Что же они там делают? – невесть кого спросил Мишин.
– Ты их будешь убивать? – пытаясь подтвердить свою догадку, спросил Олег.
– Попробую, – отозвался Володя, не отрываясь от бинокля.
– А если это не боевики? Что тогда?
– Тогда это будет хороший урок тем, кто не понимает, что нельзя шарахаться возле военных объектов в ночное время…
– И погибнет невиновный?
– Бывает и такое.
Олег замолчал. Он сейчас переваривал услышанное. Пришло понимание того, что вот сейчас он станет свидетелем убийства. Олег облизал пересохшие губы. Кровь била в виски уже такими мощными толчками, что казалось, что по голове бьют кувалдой. В сознании не укладывалось, что вот так просто можно взять винтовку и застрелить человека или даже двух. Так и не узнав, кто они такие…
А последняя фраза Мишина возмутила Олега до крайности, но что-то тормозило его, что-то заставляло его оставаться сторонним наблюдателем.
Пришел Иванов и солдат с винтовкой.
– Что случилось? – спросил ротный.
– Ходит кто-то, – отозвался Мишин.
Глеб взял бинокль и посмотрел на нарушителей спокойствия.
– Валите их. Нечего по ночам возле отряда бродить. Утром разберемся. Если что, я в штабе. Нартов, ты уже проверил караул? Заканчивай, и топай в штаб. Дело есть.
Иванов пошел в сторону палаток отряда, как будто ничего серьезного сейчас не происходило. Это еще больше накалило Нартова. Вокруг него происходило что-то такое, глубоко ему неведомое, но по определению – страшное, нечеловеческое…
Мишин увидел, наконец, винтовку:
– Принес? Давай.
Лейтенант взял поудобнее ВСС и, включив ночной прицел, расположился на бруствере.
– Кого валить первым, правого или левого? – спросил он у Олега.
Олег запоздало ответил:
– Выбирай сам.
Нартов жадно смотрел в прибор ночного видения. Лицезреть момент человеческой смерти ему еще никогда не доводилось. Вот они там копошатся, что-то делают, и совсем не знают, что их берут в прицел, и сейчас будут убивать.
Нартов почувствовал, как его сердце буквально замирает перед лицом такого завораживающего зрелища. Олег смотрел в окуляры и боялся пропустить хоть одно мгновение этого зловещего спектакля. Он ждал.
Вот сейчас Володя нажмет спуск, и тяжелая снайперская пуля проломит кому-то голову или разнесет грудную клетку, выбивая своим ударом из человеческого тела хрупкую человеческую жизнь…
– Раз, два, три, четыре, пять, – тихо прошептал Мишин. – Вышел зайчик погулять. Вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет.
Вдруг как хлопок ладоней выстрелила винтовка. Олег от неожиданности моргнул, успел подумать, что не увидит самого главного – попадания, бинокль качнулся, но он выровнял его, и увидел, как две человеческие фигуры продолжали сидеть в прежнем положении.
– Не понял? – Мишин посмотрел на прицел, и выругался: – Снайпер не снял боковую поправку, а я не заметил…
Володя быстро исправил прицел, и снова вскинул «винторез» на бруствер, но в этот же момент обе фигуры исчезли за кустами.
– Они ушли, – сказал Олег, выдохнув.
Мишин передал винтовку одному из часовых, и наказал:
– Как появятся, смело бейте наповал. И не вздумайте тут спать по очереди. Знаю я вас, мерзавцев.
Офицеры выбрались из окопа, и пошли в палатку караула. Мишин спросил:
– Всё проверил?
– Да.
Олег понял намек и, не прощаясь, пошел прямо в штабную палатку. В палатке сидел Иванов, который молча смотрел на бойца, тихо спящего на стуле. Капитан кивнул на бойца и спросил Нартова:
– Ты чего за своим нарядом не следишь?
Олег с порога громко сказал:
– Те, кто спит – встать!
Боец подскочил со стула, чем вызвал смех Иванова. Но в углу подскочил и радист. Это уже рассмешило Нартова.
– И ты туда же?
Олег подумал, как можно взбодрить бойцов, и приказным тоном сказал:
– Идите, перекурите.
Срочник вопросительно посмотрел на Олега:
– Угостите сигареткой, товарищ лейтенант!
Олег угостил.
Иванов заговорил с кем-то по рации. Отключившись, он сказал Нартову:
– Лунин доложил, что вышел в район разведки, и приступил к работе.
Олег присел за стол отметить время выхода Лунина в эфир.
– Как он?
– Нормально, – пожал плечами Иванов. Он откинулся на спальник и прикрыл глаза.
Олег прилег на топчан. Спросил Иванова:
– Интересно, кто это был?
– А Вовка попал в них? – спросил обыденным тоном Глеб, не открывая глаз.
– Нет.
– Зря.
– А если это пастухи какие-нибудь? – спросил Олег.
– Какая разница? И пастухов приучим к порядку.
– В смысле – перестреляем?
– Не без этого…
– А если это разведчики ваххабитов?
– Ну и что? Пусть смотрят. Что они здесь, кроме палаток, увидят?
– Ну, к примеру, увидят, как колонна увезла разведку.
– Если ты не слепой, то должен был заметить, что колонна выходит за пределы отряда несколько раз в сутки. Это специально делается для того, чтобы скрыть, когда действительно выводятся или эвакуируются разведгруппы. Снаружи никогда не узнаешь, вышла разведка или колонна пошла порожняком, для отвода глаз. Разведчики ведь сидят за тентом и их не видно…
В палатку вошли перекурившие бойцы.
– А если боевики вырежут часовых и взорвут тут все к чертям. А? – спросил Олег.
– Они к часовым не подойдут. Там сплошное минное поле. Позавчера кто-то подорвался.
– Помню, а кто это был?
– Не знаю. Тело утащили. А в Сельментаузене новая могила появилась. С длинной пикой вместо памятника…
– Боевик?
– Само собой.
– А откуда известно про могилу?
– Добрые люди доложили… – усмехнулся Иванов.
Срочник-посыльный вдруг громко всхрапнул и, проснувшись, сел на стуле ровнее. Сказал:
– Я не сплю.
– Дров подкинь… – сказал Олег. – Холодно.
– Есть.
Боец зашевелился, подкидывая в печку дрова. Затрещало пламя. По стенам заметались блики огня. Стало как-то по-домашнему уютно. На миг Олег даже забыл, где он находится. Казалось, что он в каком-то студенческом походе, у костра…
В палатку вошел заспанный Романов:
– Нартов, доложите обстановку!
– Ходил кто-то возле лагеря. Метров триста от ворот в поле.
– Опять? Надо поставить там засаду и перестрелять всех к чертовой матери… Мужики из двадцать первого отряда спецназа внутренних войск рассказывают: чеченцы подходят ночью как можно ближе и начинают выть волками. Говорят, с ума сойти можно. Они их пулеметами и минометами глушат, а чечены коров подставляют. Потом заявляют, что «федералы» скот убивают намеренно. Как Лунин?
– Выходил на связь, доложил, что все в порядке.
– Как у тебя?
– Порядок.
Романов ушел. Олег повернулся к Иванову:
– А какую задачу имеет Лунин?
– В горах есть базы боевиков. Их нужно найти и максимально там все разрушить. Сделать привязку для артиллерии. Можно все сделать и днем, но боевики это тоже понимают. Поэтому мы иногда ходим ночью. Ночь это чтобы ты знал, сестра разведчика. А в группе есть приборы ночного видения, и они видят все.
– А их не видит никто?
– Это как они там себя поведут…
– А если их обнаружат? Ведь их всего с десяток, а боевиков там, может, сотни…
– Если группа засветится, то вначале они попытаются оторваться. «Артель» поставит заградительный огонь, а на встречу выйдет дежурное подразделение. Днем в таком случае их поддержат вертолеты.
– А если они попадут в окружение? – продолжал допытываться Олег.
Глеб приподнял голову и повернулся лицом к Олегу. Выжидающе посмотрел ему в глаза, и ответил вопросом на вопрос:
– А что бывает с теми, кто попадает в окружение?
Олег промолчал. На примере почти девяти десятков бойцов сто четвертого полка он знал, что бывает с попавшими в окружение. Но ему подсознательно хотелось услышать от Иванова что-то обнадеживающее и успокаивающее. Ему хотелось услышать, что у окруженных есть хоть какой-то шанс выжить…
Иванов снова откинулся на спальник. Олег молчал. Срочник поковырял в печке кочергой и сел у раскаленного бока. Запищала радиостанция и радист встрепенулся.
– На связи!
Иванов подскочил:
– Лунин?
Радист на миг повернулся к Иванову, и сказал:
– Сообщение идет…
Олег и Глеб прочитали дешифрованный текст:
– Координаты такие-то, обнаружен опорный пункт боевиков, силы до тридцати человек. Просим огня.
Олег встретился взглядом с Ивановым. У капитана глаза горели огнем. Иванов выпалил:
– Молодец, Лунин! Хорошо сработал! Радист, давай связь с артелью!
Радист протянул руку к телефонному аппарату и снял трубку:
– Связь готова:
Иванов передал артиллеристам координаты и вид огня, и буквально через десять минут за палатками гулко ухнула всеми стволами дежурная батарея. Олег выскочил из палатки посмотреть ночную стрельбу. Секунд через двадцать небо снова осветилось ярким огнем выстрелов орудий, и воздух задрожал от гулких ударов. Олег не заметил, как рядом с ним оказался капитан. Глеб закурил и, указав сигаретой в горы, сказал:
– За тем хребтом. Рядом совсем. Три километра.
За ближайшей горой действительно появилось зарево – там разрывались падающие снаряды. Где-то там, в воздух летела земля, деревья, а может быть и человеческие тела. Там сейчас все горело и рушилось. Там расправила свои крылья черная птица-смерть…
– Жутковато… – честно признался Олег.
Артиллерия сделала шесть залпов и замолчала. Глеб ушел к радисту уточнить результаты огневого налета. Из палатки вышел срочник. Он явно хотел спросить у Олега закурить и Нартов, опережая его, протянул ему сигарету.
– Товарищ лейтенант, мне по инструкции уже спать можно. Разрешите?
Олег усмехнулся. Бойца совершенно не интересовал ход событий, разворачивающийся всего в трех километрах – ему куда интереснее было знать, разрешит ему дежурный лечь спать, или нет…
И вдруг Олег совершенно отчетливо понял, нет, это он знал и раньше, но вот сейчас он как-то особенно ярко вдруг осознал, что солдат есть настоящий труженик войны. Ведь именно на плечи солдата, на плечи вот этих девятнадцати – двадцатилетних мальчишек ложится вся громадная тяжесть войны. И ведь они несут эту тяжесть! Порой, не доедая, не досыпая, получая ранения и погибая, русский солдат несет на себе самую тяжелую долю…
Олег вспомнил: пока он пил водку, объедал разведчиков, переводил в теплом штабе документы, солдаты все это время копали ямы под палатки, заготавливали дрова, ходили в караул, бегали по горам, подставляя свои головы под пули боевиков, и после всего этого дарить им презрительные взгляды, и на все вопросы о неравенстве положения небрежно отвечать «…кто на что учился…»?
