Алексей Юрьевич Булатов
Мир Магии
Глава 21. Семья
Трим побежал обратно в ратушу, а я, повернувшись к Сезару, спросил:
– А где Мила живет?
Сезар показал мне пальцем на дом, который был на самом углу площади.
– Вот в том доме, второй этаж, комната слева от лестницы.
– Я пойду тогда.
– Хорошо.
Сезар повернулся и пошел в противоположную сторону, а я остался наедине со своими мыслями.
«Да, вот хорошо, когда ты такой смелый по отношению к чужой женщине, теперь-то мне вот нужно общаться со своей, и что я ей скажу?»
С таким мыслями я зашел в дом, указанный Сезаром, поднялся по лестнице и открыл дверь.
Комнатка была простой, но уютной. На окне висела шторка, в углу была люлька. Рядом с люлькой сидела Мила с ребенком на руках. Она увидела меня, и глаза ее вспыхнули. Она вскочила, положила ребенка в люльку и бросилась ко мне, не произнеся ни звука. Я так же молча обнял ее что было сил и поцеловал в губы. В таком положении мы провели несколько счастливых мгновений. Потом она вдруг вытолкнула меня за дверь, вышла вперед и закрыла за собой дверь.
Закрыв дверь, она прислушалась и сказала:
– Парк, ты живой, я знала, что ты живой. Как хорошо.
– Ты зачем вытолкнула меня из комнаты?
– Павлик спит, я его еле укачала. А тебе нужно помыться с дороги, ты же ведь давно не мылся?
– Да я вообще не мылся.
– Я вот и чувствую, я ждала тебя, все приготовила. Вот там, в конце коридора, уборная. Горячая вода, мыло, одежду я тебе сейчас принесу. Иди, милый, иди. Я приду через пару минут.
Я пошел через коридор со смешанным чувством, с одной стороны, я был рад видеть Милу, и явно она тоже была рада видеть меня. Но теперь я уже не был главным в наших отношениях, главный лежал в люльке. Это вызывало какое-то странное чувство, которое я сейчас не мог понять.
Зайдя в уборную, я с наслаждением начал мыться. Понимая, что же имела в виду Мила, когда сказала «я чувствую». Тело мое было покрыто плотным, ровным слоем грязи. Я сначала даже засомневался, смогу ли я этот слой отмыть. Вода, которую я налил в таз, стала черной, когда я только умыл лицо и руки. Я сменил воду и начал процедуру заново.
– Давай я тебе помогу, раздевайся целиком. Тебя мыть неделю надо.
Я вздрогнул от неожиданности, когда Мила заговорила, войдя в ванную комнату.
– Я не знаю, как мне это все отмыть. Тут воды нужна цистерна.
– Воды много, Комт еще вчера распорядился, чтобы я подготовилась к твоей встрече. Так что отмоем тебя в лучшем виде. Забирайся вот сюда. Я тебя мыть буду сама, пока Павел спит.
Мила показала на огромную бочку, которая стояла в углу. У бочки было сливное отверстие, которое можно было заткнуть, а сверху в нее шла труба с лейкой. Я такого устройства еще не видел, но подсознание четко выдало определение и назначение данного устройства. Вода, правда, которая текла прямотоком из бака, который был смонтирован где-то сверху, была холодной, горячая вода была в баке, который выступал из печи рядом. Замысел бочки был понятен, в нее набирали сначала холодную воду, потом горячую, а потом уже в ней можно было принять приятную ванну. Но мне сейчас было нельзя в такую бочку, так как вода мгновенно бы стала грязной. Для начала нужно было сбить поверхностную грязь, поэтому я залез в бочку, а Мила начала меня поливать из ковшика, намыливая меня губкой.
– Где же ты был, Парк? На тебе реально нет чистого места, ты как из южной страны вернулся. Я сначала думала, что ты такой загорелый.
– Да уж загорелый, мои глаза успели отвыкнуть от солнечного света. Когда меня освободили, я первые два часа не мог ничего увидеть. Это загар у меня подземный.
– Ничего, все отмоем, никуда не денешься.
Горячая вода текла мне на плечи, сбивая грязь, которая реально отваливалась шматками. Кожа, которая уже успела забыть, что это такое, начала зудеть и чесаться, и я с радостью тер ее мочалкой еще больше. Буквально балдея от наслаждения.
– Тебя приедаться стричь, на голове у тебя воронье гнездо, расчесать не получится. Ты мойся, я сейчас ножницы принесу.
Мила ушла, а я потрогал свою голову. На голове волосы сбились комками. Сейчас эти намокшие комки были как шишки на голове. Когда Мила вернулась, она начала выстригать их один за одним.
– Красоту мы тебе завтра наводить будем, сейчас так, кусками пока что, ты же не против?
– Мила, я уже на седьмом небе от счастья, я не видел столько воды вместе не знаю сколько времени, меня не касались руки женщины. Мне кажется, что я попал в рай.
– Да вот нужно, видимо, человеку время от времени в ад сходить, чтобы понять, что рай рядом, – серьезно произнесла Мила. Я был согласен с ее словами, только теперь у меня было еще одно желание, которое теперь надвигалось на меня неумолимой волной. Это желание лечь в кровать. Мила заметила мое состояние.
– Давай вылезай, мы тебя завтра уже домоем окончательно, сейчас давай в постель.
– Да.
Вылезая из бочки, я почувствовал, как усталость навалилась на мои плечи. Так всегда бывает, когда до кровати остается всего несколько метров, и мозг уже отказываться нести дальше нагрузку. Он уже выполнил свою миссию…
____________________________________________________________________________________
– Подьем!!! Тревога!
Крик дежурного и сигнал тревоги слились в единое целое. Этот звук подбросил тело с кровати только на мышечной памяти. Мозг еще не успел проснуться, а руки уже натянули форму. Когда мозг только начал приходить в себя, тело уже бежало по коридору, к оружейной. Когда он уже проснулся окончательно, тело уже сидело в тентованном грузовике.
– Учебная или боевая?
– Да кто ж ее знает, прыгать, похоже, будем.
– Почему ты так решил?
– А вон грузовик с нашими парашютами, вчера их проверяли.
– А, точно. Ну, хорошо. А сколько времени?
– 4:30.
– Блин, когда уже выспаться-то дадут?
– А если боевая? То куда?
– Да кто его знает, мало ли куда.
Грузовик с солдатами тронулся в сторону аэропорта. Солдаты продолжали гадать, по какой же причине их разбудили ночью. Мне лично было все равно, сама мысль о том, что мне дадут опять прыгнуть с парашютом, меня грела настолько, что страху просто не оставалось места.
____________________________________________________________________________________
Первой мыслью, когда я проснулся, было, что наконец-то мне опять снятся сны. Второй моей мыслю было, что я просыпаться не хочу. Мне было тепло и комфортно, настолько комфортно, что мое измученное тело никак не могло до конца насладиться. Я открыл глаза, до последнего боясь, что вот это все как раз сон, а сейчас он рассеется, а я окажусь на полу холодной камеры и опять буду молиться, чтобы солнце скорей взошло и наполнило эту камеру невыносимой жарой. Но, к счастью, все осталось на месте, я лежал на небольшой кровати в небольшой комнатке, а рядом со мной лежала Мила.
Мила лежала рядом, прямо на краешке нашей кровати, даже не укрывшись одеялом. Я невольно залюбовался ее волосами, шеей и плечами. Я не хотел ее будить, но не смог удержаться, я нежно обнял ее и поцеловал в шею. Мила взяла меня за руку и, повернувшись ко мне, сказала:
– Парк, он только что уснул, ты так храпел, это ужас какой-то. Мне нужно будет время, чтобы опять привыкнуть к твоему храпу. Ты выспался?
– Да. – Тон, с которым сообщила Мила про мой храп, был таким, который не требовал оправдания или смущения.
– Тогда вставай и иди в ванную, я сейчас приду, и мы все-таки приведем тебя в порядок.
Я было потянулся, чтобы обнять и поцеловать Милу, но она отстранилась и нахмурила брови.
– Парк, нет, там ребенок, нельзя.
Я послушно встал и пошел в ванную с тем же двойственным чувством, что и вчера. Правда, теперь я был полон сил, и, видимо, это во мне начало формировать обиду: «Ну вот, муж прибыл, а тебе все равно, у тебя ребенок, а как же я?»
Но моя обида была напрасной, буквально через минуту после того как я зашел в комнату, за мной зашла Мила и обняла меня. Я получил максимум того, что может сделать любящая женщина для любимого мужчины.
Когда я вышел из ванной комнаты, я был умыт, выбрит, причесан и физически полностью удовлетворен и абсолютно счастлив. Хотя нет, не абсолютно, я был голоден. Вот еще нужно было найти, где поесть, и тогда точно, мое счастье станет безмерным.
Глава 22. Бой
– Как это секретное совещание? Тут от меня есть секреты?
– Велено никого не пускать.
– Ну ты скажи, что это я, Парк, пришел.
–Мне дан строгий приказ никого не пускать.
Я удивленно стоял около двери в ратушу, не понимая, что мне дальше делать. Я был уверен, что меня тут ждут, а меня не просто не ждали, меня не пускали внутрь. Конечно, про себя я уже оправдал ситуацию тем, что охранник, который стоял на входе, просто дебил. Но что все-таки с этим было делать? Идти напролом через охранника? А для чего?
Подумав немного, я решил погулять по городу, посмотреть, куда я вообще попал. Выйдя на улицу, я встал в задумчивости, куда же мне отправиться.
От площади, на которой находилось главное здание, в разные стороны шли улицы, город отличался от Табула в этом. Табул был город с прямыми улицами, идущими параллельно, а центр был просто одним из районов, рядом с которым жила знать. Табул был город магов, и потому там было множество высоченных башен магов воздуха. В этом же городе, как я понял, магов не было. Город был построен полностью рационально и продуманно, рядом с центральной площадью возвышалась только одна башня, которая была выше остальных, и назначение этой башни мне было понятно. Это было водонапорное сооружение, результатом которого я имел удовольствие воспользоваться вчера и сегодня. От центральной площади уходило несколько дорог. Я решил пройтись по одной из них, которая была ближе всего ко мне.
Улица начиналась слева от входа в ратушу и шла почти по прямой. Пройдя один квартал от площади, я остановился. С правой стороны открылась свободная площадка, на которой располагалась тренировочная арена. Я уже видел тренировочные арены в своей жизни, воздушных магов и огненных. Эта была совсем другой, тут явно тренировались без применения магических сил. Мишени и соломенные чучела были тут расставлены на каждом углу. На арене было несколько групп людей в углах и одна группа в центре. Группы тренировались с разными видами оружия, с пиками, мечами и луками. Та группа, которая занималась в центре, меня заинтересовала больше всего, потому что там оружия я не увидел. Я пошел через арену, чтобы посмотреть, как они занимаются.
В центре арены была отгорожена канатная площадка, назначение которой я понял сразу, это был ринг. Место для сражения. Сейчас на ринге сражалось двое крупных, точней сказать огромных, мужчин. Я еще таких не встречал в своей жизни, в той, которую помнил. В голове что-то опять зашевелилось. Я уже забыл о приливах воспоминаний, пока находился в заключении. А тут, глядя на ринг и сражающихся на ринге мужчин, у меня явно что-то в голове зашевелилось, стремясь вырваться на верхний уровень сознания. Я решил не мешать уже своему сознанию, поэтому я нашел удобный уголок рядом с рингом и стал наблюдать за борьбой.
Борцы были практически голыми, опоясанными вокруг талии прочным кожаным ремнем, который был застегнут на ногах, закрывая причиндалы кожаной пластиной. Сейчас они стояли посредине арены, держа друг друга за эти самые пояса, стараясь поднять друг друга. Мышцы у обоих мужчин были напряжены и вздувались буграми под кожей. Борцы были равны по силе, и никто не мог взять верх.
Это было противостояние силы, мышц и характеров. Борцы держали друг друга за пояса, ожидая, кто первым из них совершит ошибку. И вот тот, который был ближе ко мне, чуть сдал назад. Видимо, мышца в икре не выдержала напряжения, и его нога чуть прогнулась. Соперник, почувствовав этот провал, тут же надавил что было сил, сделал шаг вперед и применил прием, после которого бедолага оказался на земле.
– Остановить бой, Миртон, ты проиграл, – раздался голос слева от меня. Такой же громила вышел на ринг, переступив через веревки. Миртон и его соперник встали и дружелюбно посмотрели на вошедшего на ринг.
– Хорошо, учитель, – произнес Миртон. – Но Хакин бы не победил, у меня свело мышцу на ноге, а так бы я его уделал.
– Конечно, конечно. Но факт остается фактом, я сильней тебя, Миртон.
– Вы оба очень сильные борцы, я горжусь такими учениками, – произнес вышедший на ринг, – в этот раз ты, Миртон, проиграл, но я бы не поставил на твою победу, Хакин, в следующем бою.
Видимо, борьба этих двух борцов шла уже давно, и они были действительно равны по силе. Потому как ни Миртон, ни Хакин не выражали никаких особенных эмоций. А спокойно смотрели друг на друга.
– Мастер Назаран, – ответил на выпад Хакин, – мы с Миртоном почти как братья, вы же знаете, конечно, я поддамся ему в следующем бою.
– Вы посмотрите на него, мастер, строит из себя тут великого борца, поддастся он…
– Давайте, идите с арены уже, нечего. Кто сегодня хочет сразиться со мной? – спросил мастер, оглядывая своих учеников. Сражение с мастером, видимо, было хоть и крайне поучительным, но, видимо, максимально неприятным событием, потому как ученики, потупив взор, особенно не выражали желания лезть на рожон.
– А можно мне? – вдруг раздался знакомый до боли голос. Настолько знакомый, что я даже дернул головой, чтобы найти глазами смельчака, который готов сразиться с мастером. Тут до меня вдруг дошло, что этот самый знакомый голос – мой собственный. И что все взгляды сейчас были устремлены на меня.
– А ты кто такой? Откуда ты тут? – спросил меня Назаран, пристально разглядывая меня. От его взгляда по моему телу побежали мурашки. Все-таки я сильно погорячился, бросив вызов такому крепкому и взрослому борцу. Особенно если учесть, что состояние моего организма оставляло желать лучшего. Я уже вовсю ругал себя за то, что мой язык не зависит от моего разума. Который, кстати, выдал очередную фразу, не посоветовавшись с мозгом.
– А это так важно? – ляпнул он в очередной раз.
– Нет, но ведь что-то нужно будет написать на твоей могиле?
– До могилы-то, может, и не дойдет, я только оттуда выбрался, чтобы меня туда так просто второй раз загнать.
– Тогда давай выходи, незнакомец, попробуем. Только надень пояс, правила знаешь?
– Нет.
– Битва на центральной арене, битва рукопашная, бить по мужским местам нельзя, если противник просит пощады, бой считается оконченным, если противник положен на спину – тоже, и если противника выкинули за канаты. Все ясно?
– Да.
Один из людей, который стоял рядом со мной, протянул мне пояс, в нехитром устройстве которого я быстро разобрался.
Надев пояс, я перешагнул через веревку и сделал два шага навстречу противнику. Я не знаю, на что я рассчитывал, скорей, наоборот, я в какой-то момент отключил логику и перестал думать. Потому что, глядя на здоровенного Базилина, моя логика выдавала только один приказ телу «БЕГИ ЧТО БЫЛО СИЛ». Но где-то в другой части моего мозга откуда-то была уверенность, что все в порядке.
«Он здоровый, перекачанный, а значит, неповоротливый и медлительный. Но явно опытный. Под удар попадать нельзя, брать нужно через его вес».
Голова работала очень странно, откуда-то пришла стратегия, как себя вести, и пришло понимание, как правильно встать. Борьба была явно моей стихией, как и инженерия. Она была во мне до прибытия в этот мир, сейчас она пробуждалась.
«Главное – это не отрубиться только во время боя. Как во время тех тренировок», – подумал я.
– Ну что, малыш, кому хоть твое тело нести? – милостиво спросил Базилин, широко улыбаясь.
– Ты болтать будешь или все-таки попробуешь показать, что твоя гора мяса на что-то способна, кроме болтовни?
Присутствующие рядом с ареной, которые были готовы рассмеяться над шуткой Базилина, замерли после моих слов с открытыми ртами. Базилин же ни на каплю не изменился в лице, видно было, что он опытный боец, он следил за мной с момента, как я изъявил желание сразиться с ним. Он буквально сканировал меня своими ярко-синими глазами. Мой ответ, видимо, дополнил его картину окончательным выводом, что я серьезный противник. Я увидел, как его мышцы пришли в движение, подготавливая его тело к сражению. Я тоже знал этот прием, как привести свое тело в состояние пружины. Я не разминался перед дракой и сейчас разогревал мышцы, сжимая и разжимая их. Конечно, этого было недостаточно для серьезной драки, которая мне предстояла, но времени уже не было.
Тело помнило, оно наполняло мое сознание уверенностью в том, что как минимум из этого боя я выйду живым. Я внимательно изучал Базилина, ища у него слабое место.
«Так, правая нога, он припадает чуть на ногу, перемещаясь, явно поврежденное колено. Левое плечо, он им двигает явно с трудом, тоже, значит, травма. Голова чуть повернута в левую сторону, видимо, плохо видит глаз».
Я постарался полностью отключить мозг и отдать себя на волю инстинктов. Поэтому, когда инстинкт повел тело в атаку, я даже не понял, что происходит.
____________________________________________________________________________________
– Запомните, поднятая вверх нога – это подарок противнику. Бить ногами красиво выше головы могут только в Голливуде. В настоящем бою красивые ноги – это оторванные яйца, а без яиц мужчина сражаться уже не сможет.
– Мастер, что, неужели все эти карате и теквандо – просто красивые танцы?
– Да, ты правильное слово подобрал, Павел, это все красивые танцы. Но не обольщайтесь, если вы встретите каратиста с реальным боевым, а не спортивным опытом, он вам подарков не сделает. Нахлобучит так, что мало не покажется. Но если вы встретите «Бабочку», то бояться нечего. Просто поймайте его за ногу в очередном пируэте, бейте по яйцам и завершайте поединок. Но все это, конечно, в части боевого самбо, в спорте мы ведем себя по-джентльменски и выводим из строя колено».
____________________________________________________________________________________
– Эй, парень, очнись!
– Ты убил его, Базилин?
– Я?! Да он мне такой прием провел, что я думал, умру сам, но почему-то упал вот в конце.
– Он тебя побил?
– Ну не то чтобы побил, но вдарил он мне лихо и резво, что у него за техника, откуда он вообще?
– Это Парк.
– Какой еще Парк?
– Великий Архитектор, его вчера привезли из замка на утесе. Так что если ты его покалечил, Базилин, ты ответишь перед Комтом.
– Да не трогал я его, я бы его и не стал калечить, думал, замну разок и отпущу на потеху. А он меня самого приложил о землю, так что я звезды на небе все сосчитал, удар у него крепкий, хоть, видно, что давно не занимался. Но скорость у него потрясающая и техника тоже. Он в себя, по-моему, пришел, вон, кажись, лыбится.
Я действительно не выдержал и улыбнулся раньше, чем открыл глаза. Слова Базилина насчет моей техники меня порадовали. Но вот то, что ворвавшееся воспитание выбило меня из поединка, конечно, опять расстроило. Хоть в этот раз оно не ушло в никуда, я четко вспомнил спортивный зал, где я занимался больше трех лет, и даже учителя боевому самбо Данилу Васильевича.
Я открыл глаза, увидел смущенного донельзя Базилина и стоявшего рядом с ним солдата из охраны Комта. Который явно собирался чуть ли не арестовать бедного борца.
– Спокойно, со мной все в порядке, – сказал я, вставая на ноги. – Со мной так бывает, что я теряю сознание в определенные моменты, надеюсь, в следующий раз мы доведем наш бой до конца, Базилин.
– Спасибо тебе, Парк, но вряд ли я осмелюсь принять твой вызов.
– А что не так?
– Сражаться против великого мага, да еще владеющего чистым боем, я не решусь.
– Чистый бой?
– Да, без применения прок… ну, в общем, магии, – он осекся, глядя на меня.
– Я не магический боец, Базилин, я, как ты говоришь, чистый боец. Магия для меня в новинку, и, честно говоря, кроме магии воздуха, все остальные маги меня скорей раздражают. Хоть даже в магах воздуха эта привычка срать с высоты меня лично не радует.
Произнесенная мной фраза всех, кто стоял рядом, повергла в изумление, которое через несколько мгновений сменилось хохотом. Даже солдат, который изо всех сил старался держать серьезное лицо, в итоге не выдержал и согнулся пополам.
– Ну, Парк, ты еще и великий шутник.
Глава 24.Прорыв
– Так какая ваша цель?
– Скинуть магов.
– Скинуть магов, а дальше что?
– А дальше разберемся.
– Вы разрушите действующие связи, действующую систему, погрузите города в голод, как вы считаете, сколько вы сможете удержать власть?
– Но мы же принесем свободу!
– А жрать люди что будут? Вы принесете не свободу, а диктатуру новой власти.
– Ты просто маг, и ты не хочешь терять ту власть, которую имел!
– Да пошла эта власть на три веселых буквы, вы думаете, власть такая приятная вещь? Власть – это ответственность, которую я бы с радостью кому-нибудь отдал.
– Так почему ты ее не отдал?
– А кому? Молодому Свифту? Чтобы он вздернул меня при первой же возможности, чтобы устранить конкурента? Или этим старым пердунам великим магам? Я должен был работать и тянуть Табул и все восточное государство.
– Так ты герой?
– Нет, Комт, я не герой, я согласен с тобой, что старая система сгнила и требовала модернизации. Но то, что предлагаешь ты, это не новое, а старое. Только тебе сейчас кажется, что ты построишь что-то новое, если задавишь старых руководителей.
– И что ты предлагаешь? Оставить вас, магов, главными?
– Нет, старая система должна быть изменена, тут у меня нет сомнений, но при этом нужно, наоборот, вынуть то, что было раньше, добавить в него новое и получить новый результат.
– Ты говоришь как инженер, который работает над модернизацией нового устройства.
– Так оно и есть, только вместо теплолета мы конструируем новую социальную систему.
– А ты что думаешь, Парк?
Неожиданно ко мне обратился Комт. Так-то в данный момент времени я ничего такого не думал, мыслями я витал на арене, продумывая, что же опять там со мной произошло. В этот раз воспоминание не ушло просто так, оставив после себя неприятное ощущение. Сейчас я чувствовал, что в моей памяти образовалась брешь, там, где стояла стенка. То самое воспоминание, где тренер, имя которого я тоже вспомнил, учил нас, как вести себя в схватке, в этот раз висело яркой картинкой. Оторвавшись от копания в собственной голове, отозвавшись на то имя, которым меня звали тут:
– Ммм?
– Ты слушал, о чем мы тут говорили?
– Да, слушал, но не сказать, что очень внимательно, да и не очень я понимаю смысл вашего спора.
– То есть ты нам не ответишь?
Мне стало неловко, что я пропустил в половину уха достаточно важный для этого мира разговор, в котором я при этом играл еще одну из ключевых ролей.
– Вы меня простите, пожалуйста, просто во мне что-то изменилось после сражения на арене, сейчас я пытаюсь понять, что же во мне изменилось.
Тут Трим вдруг решил включить отца-наставника.
– А зачем ты туда полез, Парк? Да еще против самого Базилина? В рукопашном бою ему нет равных.
– Ну так уж и нет, – возразил я, улыбаясь. – Если бы я не провалился в воспоминания, я бы ему навалял. Рукопашный бой – это моя стихия.
– Ты же говорил про воздух?
– И воздух тоже, бой и воздух, я воздушный десантник.
– Что это такое – десантник?
– В моем мире это род войск, где с самолетов выбрасывали с парашютом и вооружением, как передовые штурмовые отряды.
Как только я упомянул возможность передвижения по воздуху, оживился Комт.
– Самолет – это аппарат тяжелее воздуха, о которым ты говорил? А парашют – это что?
– Да, это он самый, а парашют – это устройство, чтобы без магии и повреждений спрыгнуть с большой высоты, у меня более пять тысяч прыжков, – сказал я и задумался. Информация продолжала поступать через брешь, превращаясь в поток и объединяя мою старую личность с новой личностью.
Я десантник, это правда, не просто десантник, а элитный штурмовой отряд. Мое звание капитан. Мне 31 год, у меня за плечами действительно больше пяти тысяч прыжков и участие в учебных и военных операциях. Я был женат, сейчас в разводе. Жена не выдержала моих бесконечных командировок и вышла замуж за моего друга Сергея. Именно это сподвигло меня на тот самый поступок, который, как я понял, привел меня в этот мир.
– Ты вспомнил, откуда ты?
– Да, Трим, но я еще не уверен в этом, но вот кое в чем мы с тобой, оказывается, очень похожи.
– В чем это?
– И ты, и я оказались в этих горах по одной и той же причине, хоть и в разных мирах.
– О чем это вы? – удивленно спросил Комт.
– Это неважно, – ответил ему Трим, глядя на меня понимающими глазами.
–Почему неважно? – возмутился Комт.
– Это действительно не имеет отношения к той беседе, которую вы тут вели, это повод для того, чтобы пообщаться нам вдвоем с Тримом и, может быть, Футирамом.
– А этот-то старый придурок тут при чем? – все еще никак не мог успокоиться Комт.
– Ни при чем, но поговорить мне с ним нужно. Так вот что я тебе хочу сказать, Комт, в голове моей каша, мне вообще кажется, что она сейчас не выдержит и разлетится на тысячу маленьких кусочков, но то, что тебе говорит Трим, – правда. Революция не приводит к добру, какие бы благие намерения не стояли за ее причинами.
– Революция?
– Да, таким словом у нас называют желание скинуть кого-то с управления и поставить других насильно.
– Так, и что ты предлагаешь?
– Ну, для начала все-таки нужно показать силу, потому что Комт тоже прав, маги не начнут разговаривать, пока не поймут, что им реально что-то угрожает. А вот потом уже можно будет и садиться за стол переговоров.
– Да, Парк правильно предлагает, без понимания, что вы реальная угроза, они не придадут значения, все маги, в том числе и я, воспринимали вас как досадную помеху. Нанесение удара, чтобы показать свою силу, а потом предложить турнир в Табуле с последующими переговорами.
– Турнир? Что мы можем противопоставить магам на турнире?
– А что не можете? Огнестрелы против магии огня, теплолеты против магов воздуха, да и сражение на арене врукопашную, можно продумать правила. Комт, ты прав, что мир деградировал, сто раз прав. Но если мы сможем найти правильный путь, мы не погубим очень много жизней. Маги деградировали, но выкурить тех же водяных из рек и озер будет задачей крайне длительной и затратной.
– Ну хорошо, вы меня уговорили. Но меня больше интересует, что ты еще вспомнил, Парк? Чем ты можешь помочь?
Слова Комта погрузили меня в задумчивость, тот ручеек воспоминаний, который сейчас сочился у меня в голове, грозился перейти в полномасштабную реку. Я с осторожностью заглядывал в эту сферу, силясь понять, что ж такое «Я».
Ответ вроде казался очевидным. Я – это Павел Александрович Беломестных, кадровый офицер Российской армии. Воздушный десантник, прошедший несколько военных операций. Или Парк, который за свою короткую жизнь освоил (хоть и чуть-чуть) четыре из пяти магических стихий, завел семью и даже успел попасть в тюрьму. Вроде я это я, и спорить тут не о чем, но Павел и Парк – это не одно и то же. Сейчас через брешь в сознании я четко это ощутил. Павел был влюблен и не любим, а Парк, может, и не был влюблен, как Павел, но был любим и даже имел уже семью и ребенка.
«Наверное, так себя чувствуют шизофреники», – подумал Парк-Павел, все больше понимая, что находится сейчас на этом самом военном совете, это последнее, что он может сделать. Но от него ждали ответа, Комт и Трим внимательно смотрели на него.
– Мне сейчас очень тяжело тебе ответить, Комт, моя голова сейчас похожа на раздавленную тыкву, посредине которой проехала телега. Наверное, все-таки мне лучше пойти. Сейчас спорить с вами мне очень сложно.
– Хорошо, Парк, иди, ждем тебя завтра с утра, – сказал Трим, сочувственно глядя на меня. – Я зайду к тебе попозже, может, смогу тебе чем-то помочь.
