Алина Есенина
Элизабет. Тень света. Книга первая
Глава 2.
Думан, словно ночной хищник, притаившийся в полумраке автомобильного салона, вперил в меня свой испепеляющий взгляд. Казалось, он сканировал каждый миллиметр моего лица, пытаясь расшифровать секретный код, начертанный невидимыми чернилами. И, черт возьми, в этих серых глазах, словно в бездонных колодцах, плескалось что-то такое, что начисто стирало из памяти все на свете. Будто кто-то выдернул вилку из розетки моего сознания, оставив лишь его непроницаемый, но до чертиков притягательный взгляд.
Он первым нарушил тишину, повернувшись обратно, в сторону руля.
– Боюсь, ты поймёшь это не сразу, но постарайся сосредоточиться на моих словах, – его властный голос отвлек меня от мыслей, а он между тем продолжал. – Винсент не тот за кого себя выдаёт.
Мгновение и Думан вдавил педали газа, повернув руль в обратную сторону от места где мы находились. Машина поехала вдоль леса.
– Где он? – я в который раз, сгорая от нетерпения, повторила свой вопрос. Парень лишь усмехнулся.
– Тут, в салоне, – он выдержал небольшую паузу, бросив на меня искоса игривый взгляд через зеркало заднего вида. – Если точнее, то в моей голове. Я жнец, и твой Винсент тоже.
Он произнес это с таким будничным спокойствием, будто подобное откровение – обыденность, а затем вновь отвернулся, сосредоточившись на дороге, но периодически поглядывая на меня, выжидая реакции. – Ты не знаешь, кто такие жнецы? – в его голосе прозвучало подобие смешка. – Жнецы – это те, кто добровольно служат хранителю преисподней, в обмен на вечную жизнь.
Он смаковал каждое слово, словно наслаждаясь своей сущностью. Секунды между фразами тянулись мучительно долго.
– Хранитель, в свою очередь, питается душами людей, убитых жнецами. Процесс сбора душ происходит сразу после смерти жертвы и позволяет ему поддерживать свое бессмертие, – он с нескрываемым интересом наблюдал за мной через зеркало, продолжая вести машину. Я же сидела, словно окаменев, хлопая ресницами, отчаянно пытаясь переварить обрушившийся на меня поток информации. На мгновение мне показалось, что все, что говорит этот вампир, – какой-то абсурдный, вышедший из-под контроля розыгрыш. Хотя, казалось бы, я видела многое…
– Помимо прочего, у жнецов есть одна особенность: если мы убиваем или находим в предсмертном состоянии существо со сверхспособностями, способное к регенерации, будь то вампир или другой жнец, мы можем поймать его душу и временно "заковать" в своей голове, – Думан снова закурил. – Можем общаться с этим существом, или позволить общаться с ним другим, через пространство, до тех пор, пока не захотим выпустить обратно в тело, – он вновь повернулся ко мне, выпуская прямо в лицо густое облако табачного дыма. – В твоем случае, кукла, я не собираюсь его выпускать. По крайней мере, не сейчас.
В который раз в салоне повисло молчание, окутывая меня своей тяжестью. Я сидела, замерев в мыслях, все ещё переваривая страшную правду о человеке, с которым провела в отношениях чуть больше года.
Мысли складывались воедино со скоростью света, и мои глаза в очередной раз наполнились слезами, а к горлу подкатил ком, будто бы я тонула, захлебываясь в воде. Осознание того, что весь период нашей любви, он держал меня в постоянной лжи, окончательно убило во мне всю стойкость, которую я сохраняла весь этот гребаный вечер. Отвернувшись к окну, и наблюдая за деревьями которые спешно проносились мимо нас, я все ещё пыталась сдержать водопады в своих глазах.
Стоит ли верить его словам, и какой вывод я могу сделать из того, что рассказал мне незнакомец? Хотя, я и без того знала, что Винс был мастером манипуляции, и как оказалось – обманывая меня безостановочно, заставлял верить в его искренность. Все это время я считала его простым странником, путешествующим между различными мирами. Я полагала, что внутри него было лишь горе от потери близких друзей и сильная боль, мучившая его сердце. Но теперь я узнаю, что он убийца? Служитель самого дьявола? От этого осознания, сердце предательски защемило.
– Лиза..? – голос Винсента донесся до меня, где-то из недр автомобильного салона, я вздрогнула от неожиданности, но поняла, что Думан позволил ему поговорить со мной. Но говорить не хотелось.
Я по прежнему уставилась в окно, и поежилась то ли от осенней прохлады, то ли от голоса своего возлюбленного.
Всего несколько секунд ускользнувшего покоя, и водоворот мыслей безжалостно вернул меня в стены салона, где разгорался конфликт. Слова, словно осколки льда, пронзили тишину.
– Какого черта ты выкладываешь ей то, что я сам хотел рассказать?! – в голосе Винсента клокотала ярость, та самая, которую я видела так редко, словно она была заперта глубоко внутри. Это было странное, мучительное ощущение – слышать его гнев, чувствовать его отголоски, но не ощущать его присутствия рядом, не видеть его лица, искаженного болью.
Думан, напротив, излучал какое-то зловещее спокойствие, даже довольство, словно выдав мне опасную информацию о Винсенте, он одержал победу. Он с презрением выбросил недокуренную сигарету в ночную бездну за окном, словно выбрасывал остатки доверия к своей персоне.
Наконец, машина вырвалась из объятий леса, и взору открылся утренний Сиэтл. Мрачная, дремучая чаща с колоннадой вековых стволов осталась позади, уступив место ослепительному урбанистическому пейзажу. Город, просыпаясь, дышал жизнью: высотные здания пронзали небеса, а улицы уже пульсировали потоками автомобилей, застывших в утренних пробках. Первые лучи солнца, словно жидкое золото, переливались на крышах и асфальте. Аномальная зона осталась далеко позади, и я, наконец, смогла выдохнуть, ощутив, как тяжесть покидает плечи. Осталось лишь связаться с друзьями.
Голос Думана, пронзивший тишину, заставил меня вздрогнуть и обратить на него свой взгляд.
– У тебя было столько времени, чтобы открыть ей правду, – слова черноволосого парня, словно ледяные иглы, кололи слух. Он бросил в мою сторону мимолетный взгляд, полный какой-то странной жалости, будто я была не человеком, а лишь тенью, не заслуживающей правды. – А ты просто обманывал ее, словно она – пустое место, – его голос, обращенный к Винсенту, был полон не упрека, а какой-то горькой, насмешливой иронии, от которой по коже пробежали мурашки. Я вновь отвернулась к окну, чувствуя, как внутри все сжимается от невыносимой боли. Вмешиваться в этот болезненный разговор не было ни сил, ни желания.
– Не твое дело, ублюдок, когда и что мне говорить! – рык Винсента, полный ярости и отчаяния, прозвучал в пространстве как удар хлыста. Я почувствовала, как в нем клокочет гнев, готовый вырваться наружу. Я знала, будь он сейчас рядом с Думаном, он бы растерзал его на куски, не раздумывая.
На выдохе я все же решилась прервать этот бессмысленный фарс.
– Винсент, пять минут назад незнакомец с усмешкой выложил все карты на стол. Ты же, целый год, крался вокруг да около, не раскрывая и толики правды. Каковы причины твоего молчания? – стараясь придать голосу стальную твердость, я отчаянно боролась со слезами, готовыми хлынуть потоком.
– У всего есть свои причины, Лиззи, – его голос на мгновение смолк, словно испугавшись собственного эха, а затем вновь обрушился раскатами грома, заполнив собой все пространство салона.
– Из-за того, что я живу не в свою эпоху, за мной могут прийти Хранители времени, слышал о таких? – он обратился к Думану.
– Слышал, и? – казалось, что эти Хранители совершенно его не беспокоили.
– Хранители времени – это опасная организация, которую лучше избегать, особенно если ты находишься не в своей эпохе. Я уверен, найди бы они меня, нанесли бы большой вред, вплоть до самого ожесточённого наказания.
– Ты настолько мне не доверял? Думал, что я сдам им тебя? – я перебила его, и мое настроение и без того паршивое, кажется уходило в минус. Послышался вздох Винсента.
– Таким образом, я защищал не только себя, потому что понимал – встреча с Хранителями, может оказаться фатальной не только для моей, но и твоей безопасности. Я был напуган возможными последствиями и знал, что должен оставаться в тени и прятаться от них, чтобы избежать наказания, которое мне грозит, и сохранить свою жизнь и целостность для тебя Лиза, при этом защитив и тебя саму.
Не смотря на агрессию в сторону Думана, Винсент по привычке говорил со мной галлантно и сдержанно. Он словно до сих пор, жил не в нашем мире, а там, на юге Италии, много веков назад.
Его тон из агрессивного, перешёл в уставший, и я замолчала, переваривая сложившуюся ситуацию. Думан, с его фирменной улыбкой, которая за столь короткое время успела мне опротиветь, уже приготовился начать очередные придирки, но я оборвала его на полуслове. Горечь и непонимание терзали мне сердце всю дорогу, и только сейчас я заметила знакомые очертания пейзажа.
– Куда мы едем? – мой голос дрогнул, выдавая всю ту боль, что сейчас клокотала внутри.
– Фремонт, пятое авеню, по второму шоссе, дом, – сероглазый бросил на меня мимолетный взгляд.
– Третий… погоди, откуда ты знаешь мой адрес?
– Винсент сказал, – сухо отрезал парень.
Я не стала спорить.
Остаток пути прошел в тягостной тишине. Думан снова заточил Винсента в темницу своего разума, лишив меня возможности услышать его голос. И, честно говоря, сейчас мне совершенно не хотелось ворошить эту ложь, тем более в присутствии чужого человека. Но, несмотря ни на что, во мне царило какое-то странное спокойствие, словно я была уверена, что Думан выпустит Винса, что не станет насильно удерживать его душу в плену своих мыслей.
Втайне, не удержавшись, я украдкой взглянула на парня, сидевшего напротив. Его волосы, цвета воронова крыла, казались сотканными из самой ночи. Легкие волны непокорно падали на лоб, но он, казалось, не замечал их, погруженный в свой мир. Четкие, точеные скулы придавали его лицу аристократическую сдержанность. Но больше всего притягивали глаза – пепельно-серые, пронзительные, словно осколки зимнего неба. В их глубине таилась необъяснимая тоска, отзывавшаяся щемящей болью в моей душе. Он смотрел сквозь меня, видел что-то, недоступное остальным. И в этот миг я утонула в этих глазах, ощутив странное, завораживающее родство. Цвет его глаз – тот же цвет, что и в моих. На миг безумная мысль пронзила сознание: неужели это судьба?
Усмешка кривила мои губы – горькая, ироничная. Сама мысль о возможном сближении с таким человеком казалась чудовищным шагом в бездну, где меня ждет лишь отчаяние. Тем более, как бы меня не сжигала злость на Винсента, я не могла отрицать то, что он был единственным в своем роде.
Внешность его – совершенство, сотканное из силы и нежности. Карие глаза, излучающие доброту, мгновенно снимали напряжение, и окутывали теплом и спокойствием. Длинные, каштановые кудри, ниспадающие до лопаток, он часто собирал в небрежный хвост, открывая сильную шею. Его тело – рельефное, мускулистое, манило властью и мощью. Он действительно был гладиатором, готовым сокрушить любые препятствия, и выстоять в любой битве. Но главным было его отношение ко мне. За целый год, что мы провели вдвоем, он ни разу не повысил на меня голос, ни разу не поднял руку. Обращался со мной с трепетной нежностью, словно я – хрупкий цветок из чистейшего хрусталя, и единственная драгоценность в его жизни. Сейчас, прокручивая в голове события вечера, я начинаю понимать: та тайна, которую он так долго скрывал, возможно, не стоит того, чтобы разрушить все, что между нами было…
– Почти приехали, – голос Думана, словно хлыст, вырвал меня из плена воспоминаний, и я, залившись краской, поспешно отвернулась к окну. "Вот черт! Неужели он заметил, как я пялилась на его затылок, словно зачарованная?"
Внезапно, парень расхохотался, и смех его был подобен раскатам грома.
– Ты не перестаешь меня удивлять, куколка! С виду вроде бы интеллектом не обделена, а мыслишь, как пятилетний карапуз, у которого отобрали леденец.
Мои щеки заполыхали так, словно я только что выиграла конкурс поедания острого перца.
– Ты что, залез ко мне в голову?! – выпалила я, чувствуя, как внутри все клокочет от возмущения и неловкости.
– Грешно быть вампиром и не использовать свои способности в личных, так сказать, корыстных целях, разве нет? – подмигнул он, и в глазах его плясали озорные искорки. Думан заглушил мотор у моего дома, и прежде чем я успела моргнуть, он уже галантно распахивал передо мной дверцу. Его рука, предложенная в жесте помощи, казалась насмешкой, а взгляд, прищуренный и хищный, прожигал меня насквозь. Я закатила глаза, в душе протестуя против этого спектакля, но все же вложила свою ладонь в его. Вместо ожидаемой поддержки, он дернул меня на себя с неожиданной силой. Его пальцы впились в мою талию, лишая меня воздуха и воли. Внутри все похолодело от внезапного осознания ловушки, в которую я так неосмотрительно попала.
В его объятиях, словно в коконе, мое сердце затрепетало испуганной птицей, рвущейся на свободу. От Думана, как и от кожаного салона машины, исходил терпкий дуэт табака и корицы, обволакивающий, пьянящий, затуманивающий рассудок. Он все еще держал меня, а потом склонил голову, и его взгляд, пронзительный, изучающий, и горящий – встретился с моим. В уголках его губ заиграла дерзкая, завораживающая усмешка. Казалось, будто в воздухе, пропитанном его запахом, под напряжением наших взглядов, плелась тонкая нить волшебства, обещающая нечто неизбежное.
Я и правда потеряла голову, а опомнившись, шарахнулась от него, будто бы ненароком, прикоснулась к оголенному проводу.
– Ты… Ты что творишь?! – мой голос предательски сорвался, превратившись в жалкий писк, а во рту пересохло так, будто я неделю ползла по Сахаре.
Думан, утробно расхохотался в ответ, и бросив на мой дом многозначительный взгляд, направился прямиком к дому. Да чтоб его! Мое терпение лопнуло, как перезревший арбуз. Мало того, что он позволял себе подобные выходки, так еще и умудрялся игнорировать мои справедливые возмущения. Бесстыдник.
Дом, ставший моим, был небольшим, одноэтажным, словно жемчужина, выпавшая из ожерелья ночи. Его фасад, выбеленный до молочной белизны, дышал изысканной простотой. Этот дом – был даром от Лефиана, как знак принятия в клан, когда тьма обратила меня в вампира. Каждый раз, переступая порог, я ощущала, как меня окутывает волна спокойствия, словно шепот древних стен. Внутри царили тепло и безопасность, неприступные для внешнего мира.
– Дом ужасен, если честно. Как ты вообще здесь живёшь?
Погрузившись в пучину собственных мыслей, я не заметила, как впечаталась носом в его внушительную спину. Он застыл посреди тротуара, увлеченно разглядывая фасад здания. Думан медленно обернулся, испепеляя меня взглядом сверху вниз. Он был как минимум на голову выше меня, словно эдакий ходячий небоскрёб. От новой волны стыда я готова была провалиться сквозь землю, зарыться в асфальт, как страус, решивший, что саванна – это городские джунгли. Вот только в саванне страусов хотя бы не осуждают за неуклюжесть…
– Э… эм… – слова рассыпались пеплом во рту, стоило мне снова утонуть в омуте его взгляда. Уголки губ Думана, дернулись в хищной полуулыбке.
– Нравлюсь?
Его наглый вопрос врезался в меня, как молния в дуб. Сердце принялось отбивать чечётку, а глаза, кажется, чуть не выскочили из орбит. Я заморгала, как сова на ярком солнце, отчаянно ища, за что бы зацепиться взглядом, лишь бы не смотреть на это самодовольное лицо. Боже, да он еще и наслаждается моим смущением… Вот же демон в человеческом обличье!
– Выпусти Винсента, или хотя бы дай нам поговорить, – потребовала я, с внезапной остротой осознав, что мой молодой человек все еще томится в голове Думана, будучи невольным свидетелем всего происходящего. Холодная волна беспокойства окатила меня.
– Думаешь, я отпущу его просто так? – усмехнулся парень, искоса взглянув на меня. – Идем, я расскажу тебе, чего хочу. – Он легонько коснулся моего подбородка кончиками пальцев, словно пробуя на прочность, и развернулся, направляясь к крыльцу дома. В этом мимолетном прикосновении чувствовалась угроза, и я, отчаянно вздохнув, словно повинуясь невидимой силе, последовала за ним.
Глава 3.
Ничто не сравнится с ощущением комфорта и расслабления, которое приносит теплый душ после насыщенной событиями бурной ночи. И не подумайте, что бурная в моем случае – это отголоски страстных возлияний, романтического свидания или, о боже, насыщенного танго до утра. Нет, моя ночь была полна адреналина, паранормальных выкрутасов и знакомства с одним не самым обходительным темноволосым нахалом. Да уж, аномалии так и липнут, словно мухи на мед, а хамоватые красавчики, видимо, идут в комплекте с апокалипсисом.
Я вышла из душевой, шагнув на прохладный кафель пола, и наскоро обмотала свои влажные волосы чистым полотенцем. Искривив губы в надежде, что парню надоело ждать, и он покинул мой дом, я направилась в гостиную. Но вместо того, чтобы обнаружить, что Думан, наконец ушел, я была "приятно" удивлена видом его фигуры, продолжающей занимать место на моем диване. Он восседал там, как падишах на троне, небрежно перелистывая страницы моей злополучной первой тетради со стихами, словно дегустировал выдержанное вино, наслаждаясь каждой кривой строчкой, каждой юношеской мукой, запечатленной на бумаге. Боже милостивый, и где он только откопал ее?!
Волна цунами чувств накрыла меня с головой: от оглушительного стыда, заставляющего кровь приливать к щекам, до первобытной ярости, грозившей испепелить все на своем пути. Думан поднял свой надменный взгляд от моего литературного позора, и наши глаза встретились. На его губах расцвела самодовольная ухмылка, от которой у меня зачесались кулаки.
– Знаешь, а в твоих стихах есть что-то… – протянул он. – Ты могла бы стать новой звездой если бы старалась чуть больше. Такому таланту пропадать нельзя.
Я почувствовала, как внутри меня поднимается вулкан гнева. Он, наглец, не просто заявил о себе – он возомнил себя критиком моей души! Мое терпение, и без того трещавшее по швам, теперь истерично забилось в конвульсиях. Но, вместо того, чтобы устроить фееричный взрыв, достойный голливудского блокбастера, я решила сыграть в его же игру, обернувшись в маску самой утонченной вежливости. Посмотрим, что будет, когда он захлебнется в патоке моего "любезного" сарказма.
– Думан, я ценю твою заинтересованность в моем творчестве, но моя тетрадь – это мое личное пространство, – я отрезала, пытаясь сохранить некую долю спокойствия в голосе. – Я попрошу, чтобы ты больше не листал ее без моего разрешения.
Его улыбка расцвела во всю ширь, словно у Чеширского кота, объевшегося смешинками.
– Ты вечно ходишь с каменным лицом? Неужели стоит надувать губки из-за крохотной, совершенно безобидной щепотки критики в твой адрес?
Наконец, вместо того чтобы продолжать спорить, я решила поступить иначе, и просто подошла ближе к дивану. Мягко, но уверенно я выхватила тетрадь из его рук.
– Будь добр, верни. Мои стихи – это святое, и делиться ими с тобой я не собираюсь.
– А чем бы ты хотела поделиться? – внезапно, словно оковы, его руки стиснули мои запястья. Полотенце соскользнуло с моих влажных волос, и волна испуга захлестнула меня, когда его движения стали стремительными, но какими-то обманчиво-плавными. Как хищник, одним рывком он повалил меня на податливый диван, нависая сверху. Я попыталась оттолкнуть его, но он, казалось, был соткан из стали и гранита, и лишь сильнее вдавил меня в мягкую обивку одной рукой. В его глазах заметно отразилось новое, живое выражение, которое вызвало у меня ещё большую тревогу. Они искрились любопытством, каким-то животным интересом ко мне, и в голове тут же пронеслись страшные мысли о том, что этот незнакомец может сделать со мной прямо сейчас. Но секунду спустя, он отпустил меня, давая фору, чтобы вскочить с дивана и занять устойчивое место возле двери. Думан расхохотался, и смех его прозвучал резко, словно удар хлыста.
– Кукла, ты бы себя видела! Неужели до сих пор не привыкла защищаться? Думаешь, что живёшь в мире розовых пони и радужных единорогов?
В его голосе проскользнула циничная нотка, как кубик льда в летнем чае, и прищуренные глаза снова впились в меня. Я же, словно парализованная, стояла, уставившись в пыльный пол, и не находила в себе ни единого слова, чтобы парировать его язвительные замечания. Что тут скажешь, когда тебя вот так, как бабочку булавкой, пришпиливают к реальности?
Парень, которого я недавно встретила, сейчас – лишь подтвердил горькую истину: я не научилась защищаться. Ирония судьбы – сверхъестественное существо, сломленное мужской жестокостью. Насилие стало уродливой обыденностью моей жизни. Все началось с Димы, чья рука надо мной взлетала слишком легко, чьи требования повиновения звучали как приговор. Он привык к доминированию, к контролю, достигаемому ударом. Затем были другие, обычные вампиры, превосходившие меня и в физической мощи, и в силе духа.
Я потеряла счет моментам, когда становилась жертвой их садистских игр. Каждый второй мужчина видел во мне лишь объект для боли, для извращенного наслаждения, для удовлетворения грязных потребностей. И после каждого раза, что-то внутри меня надламывалось. Моя психика, подобно хрупкому стеклу, покрывалась трещинами. В итоге я превратилась в тень себя прежней – слабую, ломкую, мертвую внутри, лишь оболочку, имитирующую жизнь.
Один лишь Винсент был другим, тем кто стал оберегать меня словно личный ангел хранитель, и уже год, находясь с ним в отношениях, я жила в уюте и спокойствии. До сегодняшнего дня.
Сердце болезненно сжалось, словно в тиски, и я с ужасом осознала: Винс все еще здесь, в этой комнате, свидетель всего, что Думан со мной творит. Невыносимая боль пронзила меня от мысли о том, что он чувствовал, беспомощно наблюдая за этой сценой, лишенный возможности меня защитить.
Неожиданно, предательские слезы покатились по щекам, обжигая кожу. Я отвернулась от Думана, торопливо стирая их и отчаянно пытаясь вернуть себе самообладание.
– Тебе необходимо научиться защищать себя от любой мерзости, даже если она исходит от самых опасных парней во вселенной. Жизненно необходимо научиться давать отпор и говорить "нет".
За моей спиной вновь раздался голос черноволосого. Как будто он чай пьет, а не душу мою на атомы разбирает! Ни одна мышца на его лице не дрогнула от вида моей истерики.
– Да ты просто мастер мотивационных речей! Говорить с такой легкостью, будто я супергерой, а не уставший котенок, которого семь лет пинали все, кому не лень!
– Ну, а кто виноват? Сама же полезла в эту кашу, наверное проще было отдаться каждому встречному, чем показать зубки, да?
Думан слегка повысил голос, а в следующее мгновение уже стоял вплотную, грубо разворачивая меня к себе.
– Успокойся, я терпеть не могу женские слезы. Он прижал меня ближе. Его рука скользнула по волосам, а затем невесомо коснулась щеки, стирая влажные дорожки. Словно от ожога, я отшатнулась от него.
– Верни Винсента и проваливай, ты ничего обо мне не знаешь, – мой голос сорвался с приглушенного шепота в звериный рык. Думан лишь закатил глаза, картинно развернувшись к дивану, словно не слышал моей ярости.
– Сначала ты выполнишь мое условие, и только после этого он будет свободен, идет?
– Что тебе нужно? – устало выдохнула я. Обойдя мужчину стороной, я опустилась на краешек дивана у окна. Мимолетная легкость, которую я было почувствовала после душа, вновь растворилась в густой мгле.
– Артефакт, а если быть точнее – книга, которая находится в одной из крупнейших библиотек Портленда, – парень плюхнулся на диван позади меня.
– Хорошо, я выполню твое условие, но зачем тебе понадобилась именно я? Неужели во всем этом мире не нашлось другой подходящей марионетки для твоих игр?
– Потому что я так захотел, куколка. Запомни, я всегда получаю то, что мне приглянулось, это как закон вселенной, понимаешь? – он окинул меня взглядом, словно рентгеном, и в его глазах мелькнула хищная серебристая искра. – И на данный момент, мой интерес разделился надвое: во-первых, артефакт, разумеется, а во-вторых – ты.
Я нахмурилась, чувствуя, как закипает кровь.
– То есть, по-твоему, я просто вещь? Безделушка, которую можно взять и использовать?
Мерзавец! Как он смеет так разговаривать, да еще и в моем собственном доме?
Парень не ответил, кивнув на телефон, что лежал на столике возле дивана. Через пару секунд раздался звонок.
Переглянувшись с темноволосым вампиром, я потянулась за мобильным, и посмотрев на экран, увидела что звонит Винсент. Сразу же нажав на зелёный значок, я услышала на другом конце провода – такой родной, но одновременно далёкий голос своего парня.
– Лиза? – голос был обеспокоенным.
– Я покурить, – Думан поднявшись, подмигнул и скрылся в другой комнате, через секунду хлопнув входной дверью.
– Он выпустил меня, чертов ублюдок! – рычал Винсент, и мне казалось, что еще мгновение, и мой телефон задымится от его клокочущей ярости. – Лиззи, умоляю, не вздумай никуда с ним ехать. Он опасен. Он до мозга костей, хладнокровный Жнец. Ты даже не представляешь, какие бездны таятся в его душе…
– А я и представить не могла, Винсент, на что способен ты. Зачем эта завеса лжи, эта многомесячная игра в доверие, обрывки правды, которые ты бросал мне, словно объедки с барского стола? И любил ли ты вообще?
– Лиза, прошу, давай оставим выяснение отношений до личной встречи. Сейчас главное – твоя безопасность. Я заклинаю тебя, оставайся дома, не делай глупостей, не уезжай никуда.
– Винс, я дала ему слово. Ты же знаешь, как это для меня важно. И потом, он не отступится, пока я не выполню его условие…
Наш спор разгорался не менее трех минут, пока в дверях вновь не возник Думан. Словно хищник, одним стремительным движением устроившись рядом, он вырвал телефон из моей руки.
– Абонентская линия, больше недоступна для твоего сердца, – прошипел он в трубку, с издевкой отменяя вызов. Телефон, словно шайба, скользнул по столу, удаляясь от меня все дальше. – Он прав, кукла. Я опасен, но я вернул его бесполезную душонку обратно в бренное тело, и теперь ты у меня в долгу.
Он снова повернул свой взгляд ко мне, и я задержалась, на его огромных серых глазах, которые словно оживали перед моими. Только один его взгляд, каким-то образом, смог неожиданно заставить мое сердце вздрогнуть, и застыть на мгновение. Думан смотрел на меня серьезно, но в тоже время я могла уловить игривость, которая подражала дерзкой улыбке, скользящей по его губам.
Я не могла отвернуться от его взгляда, он был таким пронзительно глубоким и интригующим одновременно, и я застыв в моменте, ощущала, что тону.
Его черные волосы, были словно только что взметнувшейся бурей, а в сочетании с серыми глазами и улыбкой, создавали впечатление настоящего бунтаря, плохого мальчика, который играет свои правила.
Внутри меня бушевал ураган эмоций, от адреналинового шторма до нервного трепета. Собрав волю в кулак, я оторвала взгляд от этой ходячей катастрофы и процедила сквозь зубы:
– Как только мы вернем этот "невероятно" важный для тебя артефакт, ты испаришься из моей жизни, как утренний туман?
В моем голосе сквозило такое презрение, что им можно было резать сталь.
– Не могу обещать. А вдруг ты без меня уже не сможешь? – он изобразил такую умилительную гримасу, словно рассчитывал на мою немедленную капитуляцию.
– Не дождешься. Больше всего на свете я ненавижу таких, как ты. Высокомерных, наглых, самоуверенных…
– От ненависти до… – начал этот нахал, но мой испепеляющий взгляд заставил его осечься. Он расхохотался, словно я только что рассказала вслух анекдот.
– Я хотел сказать, от ненависти до убийства один шаг, – промурлыкал он, поднимаясь. – Поехали, у меня нет вечности, чтобы кататься с тобой по окрестностям.
Офигеть просто! То есть он отнимает у меня драгоценные дни жизни, а потом еще и издевается?
Вот же психопат…
Мы вышли из дома в тишине, где каждый увяз в лабиринте собственных мыслей, и направились к его машине, стоявшей неподалеку. В последний раз я обернулась, чтобы бросить взгляд на мой дом – крепость, где мне всегда было уютнее, чем где-либо. Легкая улыбка тронула мои губы, когда я села в машину Думана. В моей улыбке были скрыты смешанные эмоции – нежность, тоска и некоторая вера в то, что и за пределами дома, все будет в порядке.
Думан странно косился на меня, пока я устраивалась на переднем сиденье его машины. Не дав мне даже до конца затворить дверь, он вдавил педаль газа, и машина, взревев, сорвалась с места. Проигнорировав его нетерпение, я все-таки захлопнула дверь и потянулась к ремню безопасности, мельком заметив ухмылку на его губах – мол, "и так бессмертная, чего трусишь?" Но, успешно пропустив мимо себя и эту эмоцию, я уже по привычке уставилась в окно. Парень покрутил тумблер на панели авто, и в салоне раздались звуки местной радиостанции.
– "Куплет
В серых глазах девушки видно молчание немое,
Их светлый отблеск словно призывает,
А слезы по щекам спускаются, как дождевые капли,
Она ищет ответы в мире – загадок и заблудших душ.
– Припев
Серые глаза, глубины страсти непонятной,
В них тоска таится, души – касаясь нежно.
Грусть взгляда скрыта, как морская глубина,
И эта девушка одна, душа ее – насквозь печальна…"
Лёгкая мелодия, сотканная из намёков и недосказанности, завладела моим вниманием. В ней звучало нечто личное, словно послание, адресованное единственному слушателю. Я заслушалась, невольно отбивая ритм на коленях.
– Понравилось? – голос парня прозвучал неожиданно, нарушив тишину, воцарившуюся после того, как отзвучали последние аккорды. Ей на смену пришел грубый, непонятный мне рок.
– Прикольно, – бросила я, не отрывая взгляда от окна, всем своим видом демонстрируя нежелание продолжать разговор. Но мой посыл остался без ответа.
– Мой трек, точнее – один из. Я вокалист, пишу и исполняю музыку.
Его заявление застало врасплох, словно пощечина, и я невольно обернулась. Думан продолжал буравить взглядом дорогу, сосредоточенный и непроницаемый, он снова чиркнул зажигалкой.
– В перерывах между убийствами? – процедила я, стараясь, чтобы в голосе сквозила насмешка, почти такая же ядовитая, как и у него.
Думан расхохотался, и этот смех, резкий и чуждый, царапнул по нервам.
– Одно другому не мешает. У тебя ведь тоже хобби имеется – неплохие стихи пишешь. Может, вместе что-нибудь запишем?
– Не пою, – отрезала я, отворачиваясь к окну, словно бегство могло спасти от его цепкого взгляда. Вглядываясь в мелькающие указатели, безуспешно пытаясь определить нужный адрес, но с каждой минутой становится очевиднее – мы удаляемся от города, устремляясь в неизвестность.