Алиса Калинина
Тимиана. Спасти дар
Глава 5
Вилари говорила с трудом. С паузами. Видно было, что она открыла рот впервые после экзекуции. И сейчас ей приходилось буквально проталкивать слова сквозь зубы, которые она все еще не могла толком разжать.
Пытаясь выйти из ступора, она обхватила себя за плечи и принялась раскачиваться вперед-назад.
– Вил, ты чего? – испуганно пробормотала я, наблюдая у подруги признаки бесноватости. – Цветочек, не надо! Поговори со мной! На, попей еще.
Я прижала ее к себе и снова подала воду, осторожно поглаживая по голове, как маленькую. Вилари еще отпила и притихла. А потом на ее глазах, которые казались мертвенно-пустыми, подернутыми пеленой горя, наконец, выступили слезы. Это значило, что боль, замурованная внутри, начинает выходить.
– Вот, смотри! – он потянула вниз ворот свободной рубахи, и я с ужасом увидела свежий шрам ровно посередине грудины. Он был выпуклым, напоминающим волдырь от ожога, только не прозрачный, а плотный и перламутрово – розовый. Словно живой.
– Меня завели в зал для церемоний. Натолкнувшись взглядом на сидящих полукругом мужчин, я едва не лишилась чувств. В их глазах отражался пляшущий огонь свечей, переплетенный с дьявольским блеском жажды зрелища. И явно не все они были священнослужителями. Думаю, эти любители развлечений просто заплатили деньги, чтоб насладиться болью и страхом жертвы.
Голос Вилари сел, так что ей пришлось прокашляться и еще отхлебнуть воды.
– Меня захлестнула паника, и я дернулась, пытаясь вырваться из крепких рук стражников, мертвой хваткой вцепившихся мне в плечи. Но куда там! Насильно раскрыв рот, мне влили какую-то гадость, которая полностью меня обездвижила. Я все видела, слышала, умирала от страха, но не могла пошевелить не то что рукой! Я не могла открыть рта и закричать, словно парализованная. Меня выставили в круг, прямо под плотоядные взгляды мерзких извращенцев, жадно ловивших каждое мгновение происходящего представления.
Главный экзекутор ритуальным кинжалом распорол платье до пояса, выставив напоказ мою грудь. Я чуть не задохнулась от ужаса и стыда. Слезы, текущие по щекам, обжигали, но я не могла ни вытереть их, ни защититься от этого позора.
Но это были только цветочки. Мерзкие руки принялись больно сжимать мои груди, с вожделением мять их, будто я уличная девка. Призрачная надежда на то, что широкая спина инквизитора закрывает его преступление, тут же растаяла: мой взгляд, отчаянно метавшийся по залу в поисках помощи, натолкнулся на огромные зеркала, наверху. И в них видно было все, что со мной творят, в том числе и мой безумный взгляд.
Потешив публику, инквизитор провел рукой по коже и отточенным движением сделал глубокий надрез. Мне показалось, что я услышала, как кинжал зацепил кость. И тут же приставил к ране ладонь с растопыренными пальцами. От пронзающей боли у меня помутнело в голове, и я думала, что сердце остановится. Но вернула меня в реальность какая-то незримая вибрация. Из моей груди, подчиняясь чужому магнетизму, отчаянно упираясь, выскользнул маленький, искрящийся невыразимо прекрасным розовым светом шар. Мне даже показалось, что у него были крохотные крылышки, которыми он тщетно взмахивал, пытаясь сопротивляться. Крохотный, беззащитный комочек, которому я ничем не могла помочь! – Вилари выкрикнула эти слова и залилась слезами. Настоящими, несущими хоть какое-то облегчение, смывающими если не всю боль, то хотя бы режущую остроту. Крупная дрожь сотрясала ее плечи,
– Моя эмера! Она так ждала, что я ее спасу! Когда ее накрыли стеклянным колпаком, связь между нами прервалась, и я увидела, как прозрачные крылышки скорбно обвисли, и магическое сияние погасло.
Выкрутившись из моих рук, Вилари рухнула на кровать и, уткнувшись лицом в подушку, снова зарыдала.
Оглушенная, раздавленная услышанным, я сползла на пол, прислонившись к ножке кровати. Это невыносимо! Дико! Рассказ подруги был до боли реалистичным, и мне показалось, что я сама пережила это. Волна ужаса и гнева захлестнула меня, смяла мой рассудок в лепешку, оставив только обжигающую ненависть к тем, кто это сделал.
– Вилар, клянусь тебе! Я что-нибудь придумаю. Найду того, кто владеет магией времени и заставлю изменить прошлое! Узнаю, что сталось с твоей эмерой и найду ее, пусть даже в хранилище императора! Я не верю, что они просто уничтожают эти зародыши магии. В конце концов, поделюсь своей!
Я почти кричала, пытаясь вытащить из отчаяния свою подругу. Я готова была уничтожить тех, чей извращенный ум придумал это святотатство. Я убью этого подонка в священных одеждах с кинжалом!
Меня трясло, как в лихорадке, в голове набатом стучала кровь. Пальцы, сжатые в кулаки, побелели. А я не знала, куда выплеснуть накатившую ярость. Пошатываясь, встала и, тяжело дыша, оперлась на стол.
Внутри разгоралось какое-то демоново пламя. Казалось, по венам течет не кровь, а расплавленный металл. И стоит меня сейчас окатить ведром воды, я превращусь в неподвижную статую, которую окружает шипящее облако пара.
Но никто не спешил усмирить раскаленную энергию. Мне становилось все хуже. Перед глазами мелькали огненные всполохи, из-за которых я практически ничего не видела. И уже не чувствовала своего тела – от адского жара оно теряло контуры. Во всяком случае, так мне казалось.
Остатками сознания, которые еще не захватил огонь, я поняла, что должна выплеснуть его из себя, иначе он меня сожжет. И каким-то чутьем также понимала, что, если сделаю это здесь, разрушу все, не оставив камня на камне не только от комнаты, но и от всего дома.
Стиснув зубы до скрежета, я рванула к окну и буквально слетела на землю. Не помня себя, оттолкнувшись от закрытой бочки, стоявшей чуть в стороне от окна, одним прыжком перемахнула огромный забор. Заставив себя двигаться, я, кажется, сумела немного подчинить бушующее пламя. Теперь этот огненный смерч нес меня на окраину, туда, где начинались холмистые предгорья. Как зверь, учуявший добычу, интуитивно поняла, что мне нужно. Сжав кулаки, я вдохнула и на выдохе резко разжала пальцы и выставила раскрытые ладони в сторону одиноко стоявшей скалы.
– Гори! – с такой ненавистью выкрикнула я, будто адресовано это было не бесчувственному камню, а тем гадам, которые надругались над моей подругой. И тут же из моих рук вылетели два раскаленных сверкающих шара. Раздался грохот, подобный мощному раскату грома. Скала, словно разрубленная огненным мечом, распалась на две части, затем вспыхнула, как головешка, и тут же осыпалась грудой дымящихся камней.
Ошеломленная этой картиной, я практически перестала соображать, смотрела и не могла поверить, что это произошло по моей вине. Бесновавшийся огонь, как утихомирившаяся кобра, с шипением сворачивал свои пылающие кольца. Силы покидали меня, и я чувствовала, что вот–вот упаду без чувств прямо здесь. Мозг туманился от эйфории. Именно эйфория от облегчения, избавления от убийственного жара.
Но тот же звериный инстинкт заставил меня сделать несколько шагов в сторону реки, деливший невысокий горный хребет пополам. Меня шатнуло, и я, не удержавшись на ногах, упала лицом в траву, еще горячую от дыхания пламени.
Повинуясь чувству самосохранения, поднялась на четвереньки и упорно поползла к воде. Я помнила, что река хоть и неширокая, но довольно глубокая, и утонуть в ней, потеряв сознание, проще простого.
Но этот риск не шел ни в какое сравнение с тем, что меня ждало на месте моего преступления. Это были не размышления, а просто веление тела, которое пыталось себя спасти.
Спускаться с отрывистого берега сил не было, и я готова была рухнуть здесь же, но ощутила весомый тычок в бок.
– Давай катись. Там песок, не развалишься!
Ну вот и все. У меня в голове уже голоса… Наверно, скоро встречусь с родителями.
– Пошевеливайся, иначе сюда сейчас набегут зеваки и стражники, и тебя отвезут в тюрьму, – продолжал настырный голос. – А что ждет дальше, лучше не озвучивать!
Не имея сил пошевелиться, все ж не могла не признать, что он прав. Ведь я для этого и доползла сюда! Как каракатица, начала подтаскивать ноги к краю, и свесив их, уронила себя в пустоту. Пропахав на животе несколько метров, я плюхнулась в воду. Из последних сил оттолкнулась от берега, умоляя течение помочь мне. Набрав воздуха в легкие, попыталась изобразить из себя поплавок, но так и не успела понять, что из этого получилось. Я отключилась.
Теперь все стало на место. После такого, понятное дело, развалиться можно, не то что потерять память. Я, оказывается, не только объект охоты для высокородного мерзавца. Я сирота, которой угрожает реальная опасность. Как со стороны родственников, так и закона.
Я отчетливо понимала, что мое недельное отсутствие заставило тетушку действовать. Возможно, меня уже объявили мертвой. Нет меня – нет проблем. И если я появлюсь дома, то меня запросто могут отправить в монастырь, если не догадаются, что во мне проснулся дар. Но скорей всего, пригласят одного из старейшин, чтоб меня проверить.
И тогда мне конец.
Героиня, метавшая молнии и клявшаяся уничтожить гадов, которые угробили дар любимой подруги, вдруг исчезла. И осталась растерянная девчонка, никому не нужная и беззащитная. Слезы невольно навернулись на глаза, и я шмыгнула носом.
Меня всегда поддерживала Вилари. В области сердца запекло, будто снова начал просыпаться испепеляющий огонь.
«Подружка», «шустрик» или «травка», потому что я получила имя травы – Тимиана – чабрец – так она меня называла.
Няня рассказывала, что из-за меня родители чуть было не разругались вдрызг. Отец был уверен, что родится мальчик. Продолжатель рода. И он, когда мама была еще на сносях, уже начал собирать «приданое» – кинжал, выкованный из тончайшей стали подземными мастерами, лук и стрелы, топорик для метания. И когда родилась я, заявил, что дочь боевых магов вполне может заменить сына. И уже выбранное мужское имя Тимиан превратилось в Тимиану.
Хотя по имени меня нечасто называли. Родители обращались ко мне исключительно «наследница» или «дочка». Наверно, так напоминали, что я должна быть достойной продолжательницей рода, раз они пока не родили сына.
Горькие, уже не сдерживаемые слезы потекли по щекам. Они видели меня хозяйкой замка, умело руководящей прислугой, достойно принимающей гостей и умеющей дать отпор любому, кто рискнет обидеть.
Счастье, что до совершеннолетия нельзя разговаривать с духами предков. Я представила, каково им будет узнать, что случилось с родовым замком и с их наследницей, превратившейся в прислугу. А вдобавок еще и преступницу, обреченную на одиночество. Пусть не по своей воле, неосознанно. Но это дела не меняет.
И я должна сохранить эмеру, найти способ приспособиться, обмануть это демоново государство. Да и выбора у меня не было. Только став на преступный путь, я могла сохранить дар. На то, что мне удастся откупиться, я не надеялась.
Наследство могла получить только после совершеннолетия. И то, если сохраню эмеру, потому что до Совета справедливых мне не добраться. Не защищенной даром голодранке даже в столицу не попасть. Мигом вернут домой.
Судьба Вилари – наглядный пример того, что закон у нас работает только в одну сторону – в сторону богатых и сильных. Даже ради нее я должна выстоять!
Глава 6
– Милая, что случилось? – снова переполошилась тетушка Лея, заглянувшая в комнату.
Губы мои дрожали, и, чтобы выговорить то, что хотела, мне пришлось их прикусить до боли и выдохнуть.
– Тетушка Лея, давайте все, что может мне придать силы, – кулаки сжались сами собой. – Я не имею права сдаться!
– Молодец, девочка! В тебе виден характер! А вот моя Анели не выстояла. Сдалась. Погибла, как сорванный цветок, – тетушка Лея прикрыла глаза. Очевидно, чтобы спрятать слезы. Я взяла ее руку и прижала к себе.
– Я отомщу за нее. Не знаю, как, но он заплатит – почти беззвучно прошептала я.
– Слаба ты еще очень. Травки заварю, не волнуйся. И лежи, не вскакивай. Быстрей поправишься. А то соберешься в дорогу, а силенок не наберешь. Так тебя и обидеть может каждый, кому не лень. Голова закружится, упадешь где-нибудь и попадешь в лапы еще какому-нибудь мерзавцу! Не хотела тебя пугать, но позавчера старший стражник с местным аптекарем заявились. Якобы проверить мои запасы, что не держу ли запрещенных трав и снадобий. И пока я показывала аптекарю чуть ли не каждый мешочек, этот продажный охранник порядка шасть в твою комнату. Я, конечно, его вытолкала. Но что он хотел выведать, знаю. Явно ты его интересовала. Да и кроме него, Лагерд небось поблизости свою ищейку поставил. Не такой он человек, чтоб отступиться. Боюсь я за тебя, девонька.
А я себя боюсь, хотелось ей ответить, но пугать добрую женщину не стала. Лучше вывернуться наизнанку, но вернуть себе силы. Причем «вывернуться наизнанку» совсем не преувеличение. Некоторые отвары так и просились наружу…
Но я послушно глотала все принесенное мне доброй женщиной, а помимо этого, выпытывала у нее все рецепты и секреты.
Правда, целителем – аптекарем я себя плохо представляла. Мне бы так, чтоб ладонь приложил – и рана исцелилась. Но, учитывая мой опыт использования магии, можно сделать вывод, что своей ладонью я могу только в кучку пепла превратить, а не исцелить. Причем, кажется, и себя саму тоже. Поэтому впитывала знания, как губка. Неизвестно, что может пригодиться.
Моя добрая фея только головой качала.
– Откуда в тебе столько любознательности? Ты прости, я все время тебя сравниваю со своей Анели. Она такая домашняя была, мечтала о семье, детишках. Книжки только про любовь читала.
– Ваша любовь ее окутывала облаком, и ей было хорошо. А мне пришлось источники радости искать вне семьи. Вот и любопытство развилось, – ответила я и затормозила. Не обидела ли? Мне безумно было жаль дочь своей спасительницы. Но воспитывать нежный неприспособленный цветочек в нашем мире? Неразумно.
Хотя мне трудно судить. Я выросла, как сорняк, вопреки всем. И, кажется, характер у меня тоже, как у сорняка. Пробьюсь там, где другие скиснут! Главное, чтоб раньше времени не полили какой-нибудь магической дрянью против бурьяна.
– Да помогут тебе духи, детка! Только обещай! Если будет грозит опасность – ты отступишь! Нельзя допустить, чтоб из-за этого мерзавца погибла еще одна невинная душа! Денег я дам, из тех, что оставил мерр Ингард. Мне самой много не нужно. Все мечтала насобирать и как-то отомстить высокородному. Нанять убийцу. Или купить яду хитрого, наняться во дворец и подсыпать ему куда-нибудь. Или еще что-нибудь сделать…, – тетушка Лея обреченно махнула рукой. – Да куда там! Во дворец берут сильных и здоровых, а я уже не та. Я даже за травами не могу далеко уходить.
Неосмотрительное признание. А если бы я оказалась подлой доносчицей?
Или ей уже все равно? Или провоцирует меня на откровение? После того, как поступили со мной и с Вилари ближайшие родственники, я уже никому не верю. Женщина словно поняла мои мысли и грустно улыбнулась.
– Не думай, что я со всеми делюсь наболевшим. Просто хочется верить, что ты выздоровеешь и дашь отпор негодяю. Ты же непростая девочка. Лагерд, как зверь, чует в тебе какую-то избранность.
Она пытливо посмотрела на меня, но я отрицательно покачала головой. Рассказывать о своей избранности я не собиралась. То, что знают двое, уже не тайна.
– Просто мерр Ингард запретил меня трогать, а запретный плод всегда манит.
Ответ, кажется, удовлетворил хозяйку, и она пошла хлопотать по хозяйству. А я снова принялась ломать голову – как быть.
Несколько дней я еще могу пользоваться ее гостеприимством. А вот куда потом идти, хороший вопрос. Но и не идти тоже нельзя…
– Тетушка Лея, кажется, я уже достаточно нагостилась. Да и знак светлейшего вот-вот исчезнет. Пока он есть, мне надо как можно дальше убраться отсюда.
– Ты так и решила не возвращаться к родным? Куда ж ты пойдешь?
– Я не знаю. Доберусь до столицы, наймусь в лавку какую-нибудь.
– Поближе к зверю? – всплеснула руками женщина.
– Я не думаю, что он имеет привычку шляться по торговым кварталам. Это раз. А два. за пару месяцев он забудет о строптивой дворняжке.
Во второй части своего умозаключения я уже не была так уверена, и тетушка Лея тоже.
– Ты не строптивая дворняжка. В тебе порода чувствуется. Да и красавица ты. Анели моя была нежным цветком. Хрупким, беззащитным. А ты другая. Сильная. Тебя трудно сломить.
– Спасибо, что вы в меня верите, – грустно улыбнулась я.
– Вера – она часто крепче магии держит на ногах. Я вот что думаю. В столице у меня знакомая есть. Она парфюмы делает. Дело кропотливое, но прибыльное. Один флакончик дороже двух лошадей стоит! Скажешь, что от меня. Поработаешь у нее на подхвате – и тонкости освоишь, и переждешь первое время. Только думаю, выходить из дому тебе нужно в чужом обличье. Может, странником тебя обрядить? От мужа остались вещи, возьмем постарей, рубаху истреплем. Посох с котомкой, да шляпу.
Идея хорошая, но тут же пришлось ее отмести.
– Тетушка Лея, если вы думаете, что за нами следят, то сразу обман и вычислят. Ведь чтобы вышел бродяга из дома, он сначала должен в него войти! Так что это не выход.
Я приуныла. Оставался вариант настоящего бегства. Глубокой ночью, и не главной улицей, а через соседский огород, рискуя попасть в темноте в кротовые ловушки. Да еще и двор проскочить так, чтоб хозяева тревогу не подняли.
Но мужская одежда даже для этого варианта была предпочтительней. В длинной юбке по кустам много не напрыгаешься.
– Я, думаю, справимся. Не отчаивайся. Схожу на торговую площадь. Вдруг там странники. Приглашу тогда к нам. Переночевать. Вот и будет – один вошел – один вышел. А когда ты будешь уже далеко, выйдет и второй. А чтоб не скиталась в поисках ночлега, я вот что думаю. Пересидеть тебе надо, пока не уляжется все. Муж, когда был жив, построил домик. На полдороге к столице. На той стороне реки. Места там небезопасные. И зыбучий песок, и болото. Но тропки протоптаны. Белым днем в беду не угодишь. Он ночевал там, когда на охоту ходил. А я остаюсь, если ухожу за травой и засветло не успеваю обернуться. Грибов – ягод там полно. С голоду не умрешь, я тебе цукатов положу, будешь вприкуску с настоями да отварами травяными пить. Да солонинки – на похлебку.
Я благодарно улыбнулась. А после ее ухода откровенно расклеилась. Сбежать от Лагерда, чтобы превратиться в отшельницу? Одичать? Наследница знатного рода! Я не удержалась и всхлипнула. Мои родители должны гордиться мной! А я буду с нестриженными ногтями и спутанными волосами бродить, как лесной дух…
Жалость к себе захлестнула, как те холодные волны, чуть не превратившие меня в окоченевший труп.
– Тими, ты в кого такая паникерша? – вдруг напомнил о себе фамильяр. – Один в поле не герой. Но!
Я даже представила, как мой родовой защитник поднял указательный палец. Ну или то, что выполняет его функцию. Целую лапу или крыло?
– У тебя есть подруга, у которой есть некоторые сбережения. Уверен, она тебе одолжит, чтоб ты встала на ноги. Если улизнешь отсюда, то сможешь и к ней пробраться. А также в родовом замке есть потайной ход. Он ведет в хранилище с книгами по магии. В академию ж тебе не попасть, а даром надо научиться управлять. Потихоньку перетаскаешь. Твоя родня не заходит туда, им знания не надобны. Хорошо бы выкрасть драгоценности. Но для этого нужно заручиться поддержкой кого-нибудь из слуг.
– А ты раньше не мог все это сказать? Прежде чем я начну истерить? – возмутилась я.
– Ну…, – интригующе протянул он. – Понимаешь, ценность совета увеличивается многократно, если до того ты не видела выхода. Вот к примеру, солнце. Когда видишь его каждый день, считаешь обыденной вещью, само собой разумеющейся. А вот попадешь в темницу, то сразу поймешь, каким глупым был, когда не радовался тому, что есть.
– Вот про темницу ты прямо успокоил…Нечего сказать, хороший пример привел! – Меня аж передернуло, как представила себе «радость».
Кажется, в фамильяры достался мне знатный любитель поумничать. Самое то, что нужно для отшельницы.
– Ну чего сразу отшельницы? – побурчал фамильяр. – То есть знатной даме не нужен умный собеседник? Я тебе предложил идеальный план.
– Спасибо, дорогой. План, действительно, идеальный. Вот только воплощение очень проблематичное. Но это, по-любому, лучше, чем всю жизнь провести на болотах. И да, проблемы нужно решать по мере их поступления. Главное, оторваться от преследователей.
Глава 7
Ингард
Последнее время меня все чаще мучает вопрос чистоты рода. Моя мать и мать Лагерда из высшей касты. Отец – один и тот же. Но почему младший брат, которого я должен опекать и защищать, вызывает лишь одно жгучее желание? Прибить его! Хоть магией, хоть кулаком. Причем, оно возникает каждый день, потому что, демон его подери, он дает повод. Будто не понимает, что врагов у меня в сто раз больше, чем женщин перебывало в постели правителя. Хотя точное число и тех, и других неизвестно.
А этот засранец то и дело подставляет меня. Вместо того, чтоб совершенствовать боевую, он разматывает способности на плетение подавляющей волю магии. И причем, совершенствует его на девушках. Неужели недостаточно тех, которым за счастье стать любовницей даже на одну ночь? Смазливый же, гаденыш!
Или он надеется, что сможет и меня, и весь совет подмять своей магией? Так не вырос еще тот «подминальщик»…
А вполне возможный вариант. Пока я жив, место в совете ему не светит. И уж тем более не светит стать правителем, если вдруг мир перевернется. А наследников у меня нет… И не знаю, когда появятся…
На Даяне я жениться не могу. И положа руку на сердце, не хочу. Она хороша во всех смыслах. Красива, умна, знает, когда нужно промолчать, когда поддержать беседу. То, что нужно мужчине. Но не более. К тому же ни совет, ни правитель не одобрят брак Первого министра и вдовы генерала. Чистота рода, демон ее подери. У меня должна быть непорочная жена, а не та, в которой весь полк побывал. Я, конечно, утрирую, но телегонию пальцем не размажешь.
Женская суть хранит «верность» первому мужчине. Запоминает его, и все дети, рожденные от другого мужчины, будут потомством первого. Того, кто лишил ее невинности.
Недаром девушки, похищенные драконами, плачевно заканчивали свою жизнь. Когда несчастных отпускали и им удавалось добраться домой, их запирали в монастыре с самыми строгими порядками. Чтоб ненароком не родила от кого-нибудь – ведь ребенок будет наполовину драконом. Причем драконом с задатками магии.
А у нас с этим строго. Магия – это угроза государству и стабильности. К тому же нельзя создавать прецеденты для конфликтов с драконами.
У нас твердый нейтралитет. И похищения недоказуемы – они не летают на нашей территории. Они живут под личиной торговцев, путешественников, пока их не поймают за незаконное наличие магии. И тогда их выдворяют из страны… А нет, так они хорошенькую девушку и стараются утащить, а потом золотом прикрыть ее грех, выдать замуж, чтоб она наплодила здесь их потомство. Совсем как кукушки, которые свои яйца подкладывают в гнезда другим птицам.
Тут своих носителей магии хоть отбавляй, а уж наполовину с драконьей, так совсем опасное дело. Поэтому и существуют такие жесткие законы об эмере.
Демон меня задери! А что, если мою мачеху в свое время похитили, чтоб заложить память дракона? И отца обманули, подкупили лекаря, который должен был освидетельствовать невинность невесты?
Это многое бы объяснило. Его ненависть к мирным домашним драконам, его похотливость… И он уверяет, что у него нет другой ипостаси и он не может оборачиваться. Хотя почти все выпускники академии с алмазным дипломом могут.
От него можно ожидать любой пакости. Сколько он в детстве меня подставлял?
Маленький белокурый керувимчик, с невинными глазками рассказывал отцу, как умолял меня не подсыпать в корм нашему домашнему дракону стекло. И тот поверил! Даже не стал у меня спрашивать. Дракона еле выходили целители, а я просидел неделю в подземелье за его подлый поступок. Или в Лагерде уже тогда проснулся дар подавления? Иначе почему я постоянно получал наказания? Только потому что не оправдывался? А где здравый смысл у родителя? Элементарная логика? Не говоря уже об отцовской любви!
И тем удивительней, что полуживая девчонка-простолюдинка не поддалась его чарам. Ее умоляющий взгляд до смерти перепуганного зверька до сих пор будоражит душу.
Почему она оказалась в реке? Сама упала или совершено преступление и надо бы заставить судейских провести расследование? А то разжирели там на доходных должностях, а в стране бардак творится.
Но как я себя ни обманывал, что пекусь о порядке и справедливости, внутри что-то екало при мысли об этой девчушке.
Она как редкий цветок, невероятным образом выросший среди сорной травы. Или даже на каменном утесе, лишенный воды и почвы. Утонченные черты лица и невероятные глаза. Голубые, как небо, и с небольшими крапинами, похожими на солнечный камень. А губы… Хоть и были мертвецки синими, но изящный контур все равно виден. И волосы. Густые и светлые, как у потомков северной расы. И простолюдинки обычно в теле, крепко сбитые, словно сама природа позаботилась, чтоб они могли много трудиться.
А эта девчушка тонкая, изящная, однако с очень приятной на вид выпуклостью в области груди.
Я настолько увлекся размышлениями, что не заметил, как на лице расплылось какое-то телячье блаженство. Хорошо, что я один, иначе заподозрят в мягкотелости и будут искать те ниточки, которыми из меня можно вытянуть добродушие. А это точно лишнее. Я ни перед кем не открываюсь, и у меня нет слабостей в виде привязанностей.
Но тем не менее, мои мысли с упорством ослика –трудяги возвращались к несостоявшейся утопленнице. Даже наедине с собой я не мог назвать ее незнакомкой – это слово определенно несло благородный оттенок, и к простолюдинке применять его было глупо.
Я взял хозяйственную книгу, чтоб цифрами выдавить из головы эти глупости. Но я словно наяву видел ее взгляд. Гневный, ненавидящий, адресованный Лагерду. Умоляющий и потом благодарный мне. И опять, Харрот меня задери, я понимаю, что мне хотелось бы увидеть в этих поразительных глазах выражение любви.
Да-да! Из чистого интереса. Для полноты картины. Чтоб навсегда забыть о ней. Хотя… Нужно проверить, как она, жива ли? И что больше меня заботило – не утащил ли Лагерд ее тайком? Хотя срок моей охранной печати еще не вышел. Но наверняка, он уже поблизости рассадил своих стервятников, чтоб перехватить, как только закончится моя защита.
– Мерр Ингард! Вам письмо! – поскребся в дверь секретарь. Молодой, вечно смущающийся юноша, доставшийся мне «в наследство» от прежнего владельца загородного замка. Он едва поступил на службу, как хозяин вынужден был продать этот архитектурный изыск.
Письмо пришлось очень кстати, можно будет отвлечься от ненужных раздумий и решить чью-то проблему.
Однако радоваться было рано, проблема возникла у меня. Письмо от Даяны.
«Дорогой Ингард!
Мы не виделись целую вечность. Знаю, что у тебя много важных государственных дел. Но они никогда не мешали нам встречаться. Мне очень горько думать, что ты охладел ко мне. Я не смею даже в мыслях тебя упрекнуть, просто хочу, чтоб ты знал – я жду тебя. Ты моя жизнь.
Твоя навеки Даяна»
Я покрутил в руках конверт и усмехнулся. Ну плутовка! Слабо видные розовые волны на внутренней стороне – не что иное, как приворотная вода. Знает же, что бытовая магия против меня бессильна. Но лишний раз напомнила, как я ей дорог.
Что-то похожее на угрызения совести заскребло в душе. Я ведь, и правда, после той инспекционной поездки ни разу не заглянул к ней. Как и в свой гарем. Ладно, к Даяне я мог не поехать, потому что далековато. Ну так я и в гарем не заходил, чтобы утолить накопившийся мужской голод.
Либо это старость, либо что-то другое…
Ладно, будем считать, что интерес к выловленной девчонке у меня рациональный – я хочу быть уверен, что мои приказы исполняются безоговорочно. А для этого мне нужно лично убедиться, что Лагерд оставил ее в покое. Или поймать с поличным. И эта мысль так засела в голову, что не мог сосредоточиться на делах. Я ждал вечера. Или ночи. И решал, как я появлюсь там. Понятно, человеческий облик сразу не пойдет. Негоже Первому министру шататься по городским окраинам. Обернуться в зверя тоже не могу – пугать людей – дурной тон. А вот сделать себя невидимым –это вполне. У меня еще не исчерпан лимит на исчезновения в этом месяце, так что могу себе позволить.
Процесс исчезновения только со стороны кажется таким завораживающе легким и зрелищным, как трюки ярмарочных фокусников. Но маги тратят слишком много энергии на перевоплощения, поэтому часто прибегать к ним небезопасно. К тому же в невидимом виде маг уязвим так же, как и простой смертный. Если в закрытой комнате какой-нибудь дурень начнет размахивать дубиной, и ты не увернешься – будет плохо.
Я даже в юности не ждал с таким нетерпением свидания я хорошенькой камеристкой, как сейчас ждал возможности проверить безопасность своей подзащитной.
Я надел серый гвардейский плащ с капюшоном, оседлал вороного, который тоже любил поскакать по ночному городу. Вывел его через задний двор и почувствовал давно забытое чувство душевного подъема, которое в общем-то по статусу не положено. Но как же с ним здорово! Чувствуешь себя живым, полным энергии.
Одним мигом мы домчали до предместья, а конкретно, до небольшой таверны. Я надеялся, что в своем невзрачном плаще я не привлеку ненужного внимания. Сунув горсть монет в карман хозяину, я велел поставить коня в стойло и беречь пуще глаза. Этот я так, чисто для порядка припугнул, потому что Корда я укрыл защитной магией, и никто к нему и близко не подойдет. Выйдя на улицу, я с радостью окунулся в темноту, окутавшую город таким плотным пологом, что и без процедуры исчезновения меня трудно было бы рассмотреть. Но я не имел ни малейшего права на то, чтобы быть узнанным. Да и еще одна упрямая мысль никак не хотела уходить…
Я сделал глубокий вдох и начал медленно выдыхать, поочередно концентрируясь на различных частях тела. И в очередной раз поблагодарил небеса за свое происхождение и наследственную магию. Потому что исчезать на глазах у самого себя – это то еще зрелище. Причем именно сейчас эта способность оказалась незаменимой.
Как я и предполагал, по улице, где я оставил девушку, навстречу друг другу, плохо изображая праздных гуляк, вышагивали два «сторожевых пса» Лагерда. Потом, очевидно, их сменяла другая пара. Поравнявшись с одним из них, я почувствовал явный запах полыни. В сочетании с другими травами она входит в состав зелья, способного сделать зрение острым, как у кошки.
Вот паршивец, подготовился по полной программе. Против одной девчонки чуть ли не гвардию поставил. Ну погоди, хитрый лис. Когда-нибудь точно тебе хвост выдерну!
