Амалия Лик
Пепел мечты. Опасные игры
Когда умирает мечта, то тьма заполняет опустевшее место.
Анджей Сапковский
Глава 1
«Неужели, я умерла?» – открыв глаза, думает Ева.
Ощущение, что она сделана из камня – спина, плечи, шея затекли, окостенели и беспощадно ноют, руки и ноги скованы холодом. Ева лежит на боку и смотрит в повисший вокруг полумрак и бетонную стену, неровную и уродливую. Чуть выше тусклый желтый блик, падающий откуда-то сверху из-за спины.
Ева осматривает себя, на ней вновь белый костюм, от вида которого подташнивает.
Сейчас бы надеть привычные черные джинсы и толстовку, натянуть капюшон и забыть все, что она видела. То, что сделала и не сделала.
Но эту игру ей не забыть уже никогда.
«Где я, черт возьми? Гончую саму загнали в капкан…»
Хриплый смех вырывается из горла. Она тут же обрывает его и замирает. Прислушивается – тихо. Поворачиваться страшно, но и лежать в ожидании еще хуже. Ева напрягается и медленно начинает шевелиться. Боль вспышками пронзает левое плечо, руки и ноги.
«Еще бы. После такого-то падения».
Она закрывает глаза, пытаясь отдышаться и успокоить боль. Чувствует, как поднимается и опускается грудь. Глотает промозглый воздух и вдыхает запах низины: земли и застоялой влаги.
«На поверхности… Хотя не точно. Еще в игре? Вряд ли. Хорошо это или плохо? Черт его знает. Но я проиграла. Все было зря… Все…»
Ева пытается собрать разрозненные воспоминания в звенящей голове. В глазах собираются слезы. Она смаргивает их. Сжимает ладони в кулак и разжимает, пытаясь привести себя в чувство и разогнать кровь. Опускает взгляд на голые ступни.
В метре от нее темный, пустой угол. Ева медленно ведет головой в сторону, откуда исходит свет, пытаясь уловить малейшее движение.
У другого конца стены лестница с толстыми деревянными ступенями, уходящими к потолку. Такого богатства в городах не увидишь. Значит, она либо среди руин, либо… на Острове.
«Чушь! – возмущается Ева про себя. – Как бы я попала на Остров? Меня либо оставили где-то на развалинах, выбросив, как мусор. Либо игра продолжается».
Под лестницей маленькая дверь. Чуть дальше на стене квадратная металлическая решетка, за которой прячется неоновая лампа. Ее слабый невнятный свет падает на стену, заклеенную толстой мутной пленкой.
Ева опирается здоровой рукой в матрас, на котором лежит, чувствует ладонями пружинные блоки и осторожно садится.
«Дорогой матрас, с наполнением. Жаль, без подогрева», – думает Ева, поглаживая гладкую резиновую поверхность.
Осматривается – в комнате, кроме нее, никого нет.
Выдыхает с облегчением и разминает затекшие плечи и шею. Еще усилие – и она стоит на ногах, по которым проходят колики, словно пол сделан из тысячи ледяных иголок, впившихся в кожу. Ева вновь садится на матрас и растирает ноги, шевелит пальцами, лишь бы избавиться от этих ощущений. Когда становится легче, она вновь поднимается. Смотрит по сторонам, переминаясь с одной ноги на другую. В дальнем углу видит белые литые подошвы. Идет к ним и примеряет. Подошвы моментально облепляют ступни, принимая нужную форму и сохраняя остатки тепла, которое еще есть в ее теле.
«Теперь я смогу бежать или хотя бы идти по руинам», – думает Ева, рассматривая себя.
Она переводит взгляд на комнату. Небольшая, как ее конура в городе, метров пятнадцать. Ни одного окна, только четыре стены и лестница к потолку. Обходит матрас, лежащий на земляном утоптанном полу, и дотрагивается до шершавого холодного бетона стен. Проводит по нему рукой, стучит – звук глухой и тихий. Подходит к лестнице, смотрит наверх – в потолке небольшая квадратная дверь. Никакой ручки или выемки нет. Осторожно поднимается и толкает ее. Заперта.
Спускается и обходит лестницу. Аккуратно открывает дверь под ней – мизерная туалетная кабина, и ничего больше.
Ева удрученно кивает.
В горле сухо, но в комнате нет ни намека на воду. Она читала, что от обезвоживания умирать достаточно мучительно, как и от голода.
«Лучше бы меня сразу убили. Но, по-видимому, этого я пока не заслужила».
Вновь оглядывает комнату, рассматривает странную пленку, закрывающую одну стену. Мысли воронкой кружат в голове, словно останки ранее существовавшего, но полностью снесенного смерчем города.
«Черт возьми, что делать-то?»
Ей не хочется верить в реальность. Она кидается к лестнице, взбирается по ступеням, пригибается, чтоб не разбить голову об потолок. Упирается руками в неошкуренные деревянные доски, пытаясь выдавить их вверх. Наваливается всем телом, стараясь вытолкнуть дверь, но она остается неподвижной и неприступной. Кожа на руках в мелких занозах, но это не самое страшное, что с ней происходило. Далеко не самое.
Ева кричит, требуя, чтобы ее выпустили. С силой бьет по двери кулаками, все сильнее сдирая кожу. Жалкие звуки, то звонкие от ее голоса, то глухие от ударов, рикошетят от стен. Они растворяются в пространстве погреба, в воздухе тюремной камеры, где ее заперли.
«Если это новый этап игры, то нужно понять, как его пройти», – пытается успокоить себя Ева.
Она быстро спускается, нога соскальзывает, и Ева, успев ухватиться за верхнюю ступень, оседает, ударяясь локтем. Сжимает зубы и громко вдыхает воздух, стараясь справиться с болью, от которой немеет рука.
«Нельзя показывать свою слабость, только не сейчас».
Ева прижимает к себе руку, в локте пульсирует. Она чуть раскачивается, все сильнее стискивая челюсти, стараясь не издать ни звука. Гнев подгоняет сердце неистово биться в груди. Она ощущает себя пузырьком воздуха в закупоренной бутылке игристого пойла.
«Нужно выбить эту пробку и вырваться отсюда! Как можно скорее», – думает Ева.
Через несколько минут она аккуратно сходит с лестницы и снова изучает комнату, в поисках шанса на спасение или задания. Нагибается, скребет по твердой земле, проверяя, сможет ли разрыть ее. Но пол настолько утоптан и непробиваем, что мысль о том, чтобы откопать себе путь на волю, сразу отправляется в урну.
Под самым потолком в дальнем углу замечает маленькую сканирующую камеру, а в ближнем над матрасом, динамик. Сделав всего несколько шагов, она стоит под камерой и пытается допрыгнуть до нее, но не дотягивается и краешками пальцев. Жаль, что она не в своих любимых подошвах с платформой. Плюс десять сантиметров ей бы не помешали.
«Игра должна была закончиться. Я проиграла. Но тогда какого острова меня снимают? Надо рассуждать логически. Я жива, и это не может не радовать. Значит, тот, кто меня поместил сюда, не знает, что я гончая. Или знает, и поэтому я заперта? Лучше уж надеяться, что игра продолжается. Тогда у меня есть шанс выжить и исполнить его мечту. Перебраться на чертов Остров, – горько смеется Ева. – В расщелину Остров, зачем он мне? Это была его мечта, не моя. И чем все закончилось? Он бесследно пропал, оставил меня, обрек на такую жизнь, на вечные поиски. И вот я оказалась здесь. Ненавижу все это!»
Ева жмурится, чтобы не выпустить ни одну слезинку. Она больше не позволит себе плакать.
Разминает шею, глубоко дышит и идет к пленке. Пытается разглядеть, что под ней, но видно только смутные очертания чего-то. Ева пробует отодрать ее по краям, но та намертво приклеена к стене. Она встает у центра и впивается в пленку пальцами, жаль, ногтей нет, все обломаны еще в игре. Мутный плотный материал неохотно растягивается в стороны. Но даже не думает рваться. Злость и беспомощность клокочут внутри, и Ева остервенело вгрызается в преграду зубами. Появляется небольшая дыра. Она просовывает в нее пальцы и начинает медленно раздирать первый слой. Под ним в самом низу находит пачку разноцветных мелков. Ева ухмыляется, она никогда не умела рисовать. Но зато прекрасно знает, что в игре нет случайностей. Откладывает мелки и зубами рвет второй слой. К нему с обратной стороны в разных местах приклеены пластмассовые осколки зеркала, похожие на те, что были в шариках. Только тогда их края были острыми, а сейчас, увы, никак не использовать в обороне. Она срывает их и отбрасывает на пол. Следом рвет последний слой пленки.
По краям стены болтаются лохмотья, а Ева стоит и смотрит на расклеенные по кругу листы белой искусственной бумаги с фотографиями участников игры.
– Значит, это еще не конец, – говорит она вслух, а про себя думает: «Зачем я вообще согласилась на этот заказ? Зачем пошла на игру? Все внутри меня кричало, что нужно отказаться. Я ведь всегда выполняла работу только на своих условиях. И только за деньги. Но заказчик знал, как затуманить мою бдительность. Ради чего я была готова на все. Он знал обо мне все… Почему меня не смутило даже это? Потому что я дура. Или слишком устала за эти четыре года поисков, вот и схватилась за туманный шанс, крохотную надежду. За мечту, что никогда не исполнится. И это не чертова жизнь на Острове».
Она подходит ближе, изучает лица игроков.
Ее нет среди участников, зато есть чистый лист, который белым пятном прерывает цветные изображения. А в центре стены внутри замкнутого круга нарисован мелом знак вопроса.
Ева дотрагивается до фотографий. Все они мечтали, у всех были свои причины. Как и у нее. Слезы прорывают защиту и текут по щекам. Рукавом толстовки Ева резко стирает с лица соленые дорожки и зажмуривается с такой силой, что белые точки выплясывают в темноте. Отворачивается и только после этого открывает глаза. Веки болят от напряжения, а Ева отказывается вновь смотреть в знакомые до спазмов лица. Ярость и сожаление поднимаются из глубин, нарастают, увеличиваются, словно волны, зародившиеся от толчка в сердце моря. Разрозненные эмоции накатывают все сильнее и сильнее, от них не убежать, не отстраниться, не спастись. В этот момент нет ничего рационального, только пик чувств, скопившихся за последние годы.
Ева рвется к стене и сдирает листы, расшвыривая их в разные стороны. Она размазывает белый мел по бетону, уничтожая ни в чем не повинный знак вопроса.
– Что вам от меня надо? Что? Черт бы вас всех побрал. Чтоб вы все рухнули в расщелину! – кричит Ева, до хрипоты, до визга.
Тело дрожит от безудержного потока гнева и беспомощности. Она бежит за дверь под лестницей, и желчь вырывается наружу. Рыдания разрывают воздух, и только после этого Ева вытирает лицо, возвращается в комнату, встает на колени и непослушными дрожащими пальцами собирает листы. Прижимает их к себе и ползет к матрасу. Ложится на него и стонет в пустоту:
– Что вы от меня хотите? Где условия этого этапа? Я все еще в игре, в Александрии?
Из угла под потолком слышится дыхание. Ева быстро садится и нервно смотрит на динамик, словно из него в любое мгновение может появиться чудовище. Никто не появляется, только металлический голос разрывает безмолвие:
– Добро пожаловать в суперфинал! – И угнетающий смех разливается по комнате.
Ева сильнее прижимает к себе листы. Смыкает челюсти – от ненависти, безысходности, страха, которые обволакивают всю ее.
– Ты знаешь, почему здесь? – произносит голос.
– Нет, – хрипло отвечает Ева.
– Ты проиграла в финале и по правилам Александрии должна была покинуть путь к мечте. Но… – голос прерывается, словно на том конце кто-то улыбается и смакует слова, – Ты заслужила еще один шанс, назовем его «Приз зрительских симпатий».
– Что я получу, если выиграю?
– Ответ, – сказал голос. – Или свободу. На твой выбор.
– Какой ответ?
Голос хмыкает.
– Марк, – произносит он. – Разве не его ты так долго искала? Это же твоя истинная мечта, узнать, что случилось с Марком четыре года назад.
Внутри Евы все замирает. Она пытается справиться с эмоциями, сглотнуть. Но в горле стоит ком, а дышать становится все тяжелее. Ева крепко сжимает сухие губы, чувствуя, как кожу рук покрывают мурашки.
– Что я должна сделать?
Никто не отвечает.
– Что мне сделать? – с надрывом спрашивает Ева. Ее голос срывается на визг, приходится зажать рот рукой, чтобы не разрыдаться вновь.
– Сразу к делу. Люблю людей, которые не тратят времени зря.
Еву трясет. Теперь она точно знает, на той стороне… заказчик. Он использовал эту же фразу в переписке.
– Чтобы выиграть, ты, Ева, должна правильно ответить на три моих вопроса. С возвращением на путь к мечте.
Глава 2
Две недели назад
Солнце этой осенью почти не освещало Третий город на поверхности. Острова забирали себе все.
Ева валялась на резиновом, разложенном диване и смотрела в ускоренном режиме исторические сводки. Это помогало не только скоротать время, но и ощутить ностальгию и вернуться в прошлое, в те дни, когда она была счастлива. С ним счастлива.
Она увеличила скорость и наблюдала, как за последние семьсот лет после разделения их поверхность претерпевала странные изменения. Острова же, как и раньше, безоблачно парили в небе, словно их совершенно не касалось то, что происходит внизу. На поверхности осталось всего два континента, окруженные темной и холодной океанической водой. Первому дали название Центральный. На нем еще сохранились десять городов и тридцать мелких поселений. Ева наблюдала, как эти города судорожно росли вверх, ожесточались и погружались в неоновый свет, пока другие исчезали с лица земли в огромных черных расщелинах, испещрявших теперь всю поверхность. Второму континенту, названному Отдаленный, повезло еще меньше. И за последние столетия он превратился в безжизненный заброшенный клочок земли где-то за океаном. Даже на записях с Островов, Отдаленный казался сплошной бездонной пропастью, готовой поглотить все живое, что попадало на его поверхность.
Ева промотала сводку, пока не появилось изображение идеальных зеленых Островов, парящих в небе. Низкие дома, чистые улицы, солнечный свет и буйство цветов. Вот какими были недосягаемые для большинства людей Острова.
«Как ты говорил? Пропасть между людьми создали не расщелины, а жители парящих Островов? Наверное, ты был прав. Как и всегда. Остров – это место, где царила идеальная заветная жизнь, но куда могли попасть только «избранные» – управленцы и богатеи. И вот эти «избранные» стали недосягаемы. А тем, кто оказался внизу, осталось выживать в суровой реальности и молиться на видимый рай. И так поколение за поколением. Пока избранность островитян не стала данностью. Мы сами, даже не понимая этого, а может, и понимая, вырубили сердцевину мироустройства. Сместили божественные векторы, ад поднялся на поверхность, а рай спустился на парящие Острова. Ты говорил, что мы тоже станем избранными, хотя и родились на поверхности. Что достойны попасть на Остров. И чем это обернулось?»
Ева вспомнила, как лежала на коленях Марка и спорила с ним о жизни: «Где же тут развитие? И не говори мне, что в нас, Марк. Люди так и не изменились. Все те же пороки, пристрастия, все эти стоки человека никуда не делись. Посмотри в окно. Нас стало меньше, намного меньше. Пространства больше, бери не хочу. Но живется нам хуже и сложнее, чем предкам. Я не говорю про Острова, куда все мечтают попасть. Там, само собой, нет проблем с энергией, водой, пропитанием, лекарствами. У них роскошные дома с нелимитированными ресурсами, помощники, которые выполняют всю работу. И, конечно, спирали с капсулами для путешествий по Островам и для спуска на поверхность, где они чувствуют свое всемогущество и величие. Могут позволить себе все. А мы? Почему мы должны жить по нормам, вечно экономить, мечтать, что когда-нибудь и за нами спустится капсула и поднимет на новый Остров, не в качестве прислуг, а в роли островитян?»
В такие вечера Марк успокаивающе гладил Еву по волосам и шептал, что они будут жить на Острове, что с ее способностями и талантом совсем скоро они будут там. Он обещал заботу, счастье, другую жизнь.
Глупые несбыточные надежды. Ева все еще обитала на поверхности. И уже не мечтала перебраться в рай в отличие от большинства горожан. Она даже не пробовала подать заявку в Александрию. Игру, за последние два года захватившую всех, словно вирус. Игру, где можно выиграть путевку на Остров. Или отдать все, и даже собственную жизнь. Хотя для многих жизнь на поверхности никогда не была чем-то стоящим. Но не для Евы. Пока не пропал Марк, она жила. Теперь же день за днем ее разъедала тоска. Четыре года она дышала только одной целью – найти Марка. Почти полторы тысячи дней она видела оттенки других людей, всех, но не того, кого искала. И это было пыткой.
Ева грубо откинула старый рабочий портал, который доживал последние месяцы, а может, и дни. Подошла к окну и прижалась к нему лбом. Все вокруг вызывало уныние. Серые грязные панели стен, мрачное небо, выказывающее каждый день свое отвращение к этому городу. И однообразные темные окна соседских домов, стоявших так близко, что казалось, они вот-вот поцелуются.
Она опустила непроницаемую панель и выдохнула. Вернулась к дивану и вновь взяла портал. Вошла в электронный кошелек и грустно взглянула на остаток.
«Пора подумать, как не остаться без воды и света и как не вылететь на улицу», – с грустью подумала Ева.
Высотка, в которой она жила, принадлежала какому-то островитянину, как и все, что осталось на поверхности. Жители Островов владели всем. А горожане могли только пользоваться этим, само собой, не бесплатно.
Ей срочно нужен новый заказ, окунуться в тысячи людских оттенков, занять голову и заодно заработать на жизнь, а может, и на очередной скан.
Последние четыре года все деньги Ева тратила на поиски Марка, без раздумий, без сожалений. Она даже нашла источник на Острове, продававший ей видеосканы – записи поверхности Центрального континента, которые делали с Островов. Один день, снятый сверху и отражавший цветными точками всех людей, стоил неимоверно много, но не дороже, чем надежда, подпитывающая Еву.
Раз в месяц она покупала скан и следующие несколько недель смотрела видеофайлы, выискивая оттенок Марка среди тысяч других. Ей даже удалось достать запись того дня, когда он пропал. Его точка просто исчезла с поверхности. Будто Марка и не существовало вовсе. Словно он отправился на Остров и не вернулся. Но этого не могло быть, Марк бы не оставил ее на поверхности. Он бы обязательно вернулся или связался с ней. Ева помнила его запах, взгляд, горячие нежные губы и оттенок, отливавший, как ей казалось, бирюзой. У каждого человека есть свой тон, неповторимый, как отпечаток пальца. И она различала их. Жаль, что ее способности хроматика считались изъяном, ведь только хромы могли стать гончими. Кем она и стала.
Ева открыла заметки – последний заказ на поиск был три месяца назад. А потом ей дали наводку, что видели Марка в Первом городе. Она тут же отдала большую часть заработка за скан. Не спала ночами, выискивая его среди десятков тысяч людей. Но так и не нашла. Стоило остановиться, но разве она могла поверить скану? Вдруг она пропустила его? Тогда Ева поехала в Первый и нашла парня. Она стояла перед дверью комнаты, ее руки тряслись от предвкушения, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. А потом чужак открыл дверь и недоуменно смотрел на Еву, из глаз которой тут же ринулись жгучие слезы. Парень был похож, безусловно. Высокий, тело накачанное, и волосы кудрявые, спадающие на лицо, пухлые губы. Но это был не Марк. Не его теплые карие глаза, не его открытая улыбка, нет ямочек на щеках.
Не он. Вновь не он.
Ева рыдала в голос, когда вышла из подъезда высотки, где жил тот незнакомец. Стоны боли и разочарования рвались изнутри. Она выдохнула имя «Марк» и умчалась прочь. А потом всю ночь проплакала, сидя на земле под каким-то мостом. С рассветом собралась с силами и вернулась домой.
Несколько недель она приходила в себя, но сейчас нужно было вернуться в строй. К работе гончей.
Если бы Марк узнал, чем она теперь занимается, то вначале не поверил бы. А потом, наверное, стал презирать. Но у нее не было другого выхода. Ей нужно было научиться выживать без него… и продолжать искать. И она научилась. Стала тем, кем никогда не собиралась становиться. Использовала в себе то, что всю жизнь старалась скрывать.
Ева была отличной гончей. Она и не подозревала, что лучше многих хромов различает оттенки людей, улавливая даже самые незначительные колебания цвета. С каждым новым поиском она все быстрее отыскивала нужную цветовую точку на скане, и дело оставалось за малым. Спустя три года в роли гончей она могла найти любого на поверхности, всего раз увидев его оттенок на записи. Но только не Марка, чей тон словно стерли с поверхности.
Работа приносила хороший заработок, но несла в себе огромный риск. Горожане ненавидели гончих и были даже те, кто выслеживал их. Если гончего нашли, то, скорее всего, его больше никто и никогда не увидит. А причина одна – заказчики. Все готовы были работать на островитян, поклоняться им, обмусоливать, но выдавать им своих считалось предательством. Негласные правила горожан с поверхности были таковы. Если ты натворил что-то на земле – тебя найдут и осудят. А если на Острове, то так им и надо, переживут. Главное – своих не сдавать. Ева же никогда не понимала такого отношения. Преступление есть преступление. Какая разница, где ты его совершил? Если ты сделал это на Острове, что помешает совершить то же самое на поверхности? Поэтому Ева брала заказы, находила нужного человека и передавала его контакты и местоположение заказчику. Что будет дальше – не ее проблемы. Нечего было нарушать закон. Таковы были убеждения Евы.
Она пошла к кухонному шкафу, насыпала в чашку кофеин, кинула щепотку сахарозаменителя, добавила половину ложки сухого молока, залила горячей водой из крана и сделала глоток.
«Ну и гадость!» – она сморщилась от кисловато-горького месива. Но кофеин придает сил и энергии, без него никуда. А еще он глушит чувство голода. Она посмотрела в холодильный ящик – пусто. Надо бы поесть, но нет никакого желания выходить. А за доставку придется доплачивать.
Ева вернулась на диван, взяла портал и открыла новости Островов в поисках работы. Никаких преступлений и скандалов, связанных с горожанами. Иногда она сама предлагала услуги заказчикам, когда встречала информацию про измены, ссоры, конфликты, в которых мог участвовать кто-то с поверхности. Но не в этот раз. Зашла в сеть Островов, позавидовала фотографиям незнакомых ей счастливых людей и допила отвратительный напиток.
Открыла новости с поверхности, и сразу же ей выскочил призыв в Александрию.
«А вот и приглашение в рай. Только билетик слишком дорого стоит, – усмехнулась Ева. – Как можно жаждать попасть в игру, из которой не знаешь, вернешься или нет? Но клич цепляет…»
ЕДИНСТВЕННЫЙ ШАНС!
ВСЕ ЗАВИСИТ ОТ ТЕБЯ!
ИСПОЛНИ СВОЮ МЕЧТУ!
Ева бы повелась, наверное, если бы игра появилась… года четыре назад.
«Тот, кто придумал Александрию – гений».
Она еще раз посмотрела на яркую, кричащую картинку призыва. Ходили слухи, что создатель был с поверхности и скупил целый Остров для себя и победителей игр. Многие цитировали его самую известную фразу: «Каждый достоин начать новую жизнь». Но Ева не верила во все эти сказки. Еще один рекламный ход, чтобы привлечь горожан. Он такой же, как ты. Он смог, сможешь и ты.
Тем более никто не знал, кто же он. Ни имени, ни данных сети. Все о создателе Александрии было наглухо скрыто. Еще бы, за несколько лет он стал одним из самых богатых людей Центрального континента. И провокатором, который помогал горожанам забраться на Остров.
«Интересно, сколько он зарабатывает на одной игре?»
Трансляция игры платная, но ее смотрят все. Даже Ева пару раз покупала подписку. Все хотят верить, что хоть кому-то повезет. А еще люди любят смотреть, как другие борются, проигрывают и умирают. Также в Александрии можно делать ставки на игроков, а это распыляет азарт. Кто-то выигрывает, но большинство теряют свои сбережения. В этом случае хорошо, что игроки в основном погибают. Их бы все равно прикончили те, кто на них ставил.
Знакомый Евы, работающий в сети, как-то рассказывал, что поток виртуальной валюты, который идет в дни игр, ошеломляющий, цифры с тысячами нулей. Такое даже представить страшно. К примеру, за поимку нарушителей Еве обычно платят сотню байтов. Но на эти деньги можно жить три месяца. Если не тратить на поиски.
Ева закрыла призыв и зашла в чат гончих. Может, заказчики что-то подкинули, или кому-то из коллег нужна помощь. Но в окне заказов царило удручающее затишье. Так бывало только перед началом игры. Все хотели следить за тем, что происходит в Александрии, а не искать любовницу неверного супруга. Открыла личный кабинет, который не посещала уже больше месяца, и увидела новое письмо от «Небожителя», пришедшее две недели назад.
Имя Еве знакомо не было. Скорее всего, новобранец, так они называли тех, кто привлекал гончих впервые.
«Небожитель… Очень остроумно, верх фантазии. Кто же еще, как не островитянин, будет заказчиком в чате гончих», – подумала Ева, хотя ее ник вообще был «Певец». Если когда-нибудь их взломают, Ева надеялась, что ее не смогут вычислить. Или им потребуется на это больше времени. Хотя у чата и была усиленная безопасность – один из администраторов был системщиком, – но Ева знала, что всегда найдется кто-то лучше, умнее и хитрее.
Она вернулась к письму.
Тема: «Заказ».
«Странно, что его отправили в личку, а не в общий чат, чтобы провести отбор». Наверное, ее кто-то посоветовал.
Ева открыла анкету, которая автоматически выходила каждому заказчику перед отправкой письма:
Кол-во гончих: 1
Кол-во нарушителей:
Срок: две недели
Цена: 1000 байтов или информация
Аванс:200 байтов
По факту: 800 байтов
Оговорки: условия заказчика
Связь: только через чат
Ева еще раз перечитала анкету.
«Может, Небожитель ошибся нулями? Тысяча байтов? Да, за большие заказы, на которые могло уйти несколько месяцев или нужно было сразу несколько гончих, платили до пятисот байтов. Но чтобы тысячу… Никогда о таком не слышала. Да еще и аванс в двести! А приписка про информацию вообще непонятна».
Это было слишком сказочное предложение. Внутри Евы все напряглось, а в горле пересохло от волнения. Что могло ее заинтересовать? Только… Этого не могло быть! Заказчик не может знать, кто она. Все данные о гончих надежно скрыты.
«Мы даже имен своих никогда не говорим. И лица всегда прячем».
Но игнорировать деньги, а тем более любой шанс найти Марка, Ева не могла. Она подтвердила получение анкеты. За тысячу байтов можно было десять гончих нанять. Ева еще раз изучила письмо.
«Вот черт, прошло уже две недели с заявки. Заказчик, наверное, выбрал кого-то другого. А может, и поиск завершен. Нельзя надолго выпадать из чата. Такое предложение упустить», – корила себя Ева.
Она встала и прошлась по комнате. Зашла в туалетную кабину и плеснула водой в лицо. Хотела остудить пылающую кожу и пылающие чувства. Но это не сработало. Вернулась к порталу. Нужно было узнать, может все же есть какой-то шанс на этот поиск. Ева написала письмо Небожителю об уточнении размера оплаты и спросила, что означает приписка про информацию. Оставалось только ждать. Она сидела на диване и сверлила старый экран портала взглядом.
На рабочем столе, который стоял впритык к дивану, завибрировали часы. Звонила мама. Ева не ответила. Она не могла с ней разговаривать, не хотела больше слышать одно и то же, что ей пора начинать жить и принять, что Марк ее бросил и не вернется. Ева знала, что это не так. Но рассказать маме все, о работе гончей и о том, что его точка бесследно исчезла с поверхности, она не могла. Хотя сознавала, что мама подозревает ее. Ведь она хрома и у нее откуда-то берутся деньги.
Ева съехала из родительской квартиры в Шестнадцатом поселке четыре года назад, когда ей было семнадцать. Накопила байтов на первое время и, предав надежды родителей, уехала в Третий город. Ева собиралась поступать на творческие курсы. Никто из ее семьи не верил, что она сможет зарабатывать себе на жизнь голосом. Они не хотели, чтобы она ночами работала в каком-нибудь баре неспящего Третьего города за жалкие байты. Но Ева мечтала попробовать, она должна была хотя бы попробовать. Ева горько усмехнулась, наверное, они все же предпочли бы, чтобы она стала певицей, чем гончей.
А потом… она встретила Марка, который жил в одной с ней высотке. Им посчастливилось, как говорил Марк, застрять в лифте. С этого дня все изменилось. Он знал, что она хрома, с первой встречи, но не осуждал, не боялся, не стал избегать. Поверил в нее, убеждал, что она сможет поступить на курсы, что Ева достойна жить на Острове и выступать в лучших концертных залах. Он часами мог сидеть и смотреть, как она занимается, слушать, как Ева поет. Когда ей исполнилось восемнадцать, они стали жить вместе. Окружающие решили, что для экономии, а Ева и Марк знали, что они просто не могли жить иначе, не вместе. Марк говорил, что работал на островитян, но в подробности не вдавался. Иногда он просил ее найти кого-то на скане, для работы. И она находила. Ева верила ему всецело и бесповоротно. Пока он не исчез. А она не выяснила, что ничего о нем не знала.
Из мыслей Еву вырвал звук уведомления. В личном кабинете светилось сообщение. Ева быстро пробежалась по тексту. Размер оплаты подтвержден, никакой ошибки – тысяча байтов. Но про информацию ни слова. Она вновь направила запрос. В этот момент ее мало волновала даже предложенная крупная сумма.
Через несколько минут Ева громко вздохнула, увидев ответ:
«У меня есть информация о человеке, которого ты ищешь».
Ева уставилась в экран, с силой сжимая портал в руках, и нервно обдумывала, что делать. Встала, пошла к двери и активировала панель управления, посмотрела камеры на этаже и у выхода. Ничего необычного.
Вернулась в комнату и подошла к окну, выглянула за непроницаемую панель.
«Что я делаю? Что пытаюсь увидеть с шестидесятого этажа?»
Ева развернулась к столу и открыла подвесной шкаф над ним. Вытащила небольшой пластмассовый ящик, в котором хранила набор гончей. Когда Ева не работала, то прятала все эти вещи подальше. Внутри лежал баллон с газом, но его в помещении лучше не использовать. Пластырь с успокоительным и стяжки, которые, скорее всего, не помогут. Ева достала большой нож, покрутила его и убрала обратно.
«А где мой любимчик?»
Закрыла контейнер и задвинула на полку. Вытянула черные штаны и прощупала карманы.
«Вот ты где».
Достала маленький сложенный автоматический нож и крепко обхватила рукоятку. Она умела с ним обращаться, хотя еще ни разу не использовала в деле. Зато всегда носила с собой на поиски. Он был, как брелок, плоский гладкий чехол, из которого при определенном резком движении руки вырывалось острое лезвие. Не самое опасное оружие, но предмет, вселяющий в нее уверенность. Ева часто сжимала его в кармане или держала в руке, чтобы унять тревогу.
«А теперь надо собраться. Заказчик знает, кто я, но за мной еще не пришли. Спустя две недели. Значит, он не планирует убивать меня. Это хорошо».
