Анастасия Огнева
В погоне за голубем. Внутри урагана
Предисловие
Этот роман посвящается каждому маленькому Кэтсу. Каждому Эмилю в золотой клетке. Каждой сильной Лин, наивной Кире и уставшему Мичайо. Посвящаю эту книгу тем, кто уже овладел своей внутренней магией и тем, кто о ней ещё не задумывался. Каждому жителю чердака и запертому в тёмном бункере Аарону. Каждому, кто возвращаясь домой хочет чувствовать себя дома и так же, как и я, мечтает о шуме прибоя, тёплом чае и чуть слышном ворковании голубя под чистым небом. Глубоко благодарю всех, кто бросал мне под ноги стёкла и научил наслаждаться каждым мгновением без боли. Этот огромный труд – ваша заслуга. Моей же задачей было лишь отразить его на бумаге, собрать паззл из сотен историй: своих и чужих, с удачным и не очень концом. Читайте с удовольствием.
Ваша покорная слуга и верный друг, Огнева А.А.
Глава 1
«Похмелье пахнет пеплом»
«С неба падают белые хлопья, на улице июль. Нет, это не снег – это пепел ошмётками приземляется на землю. Пепел страшнее взрыва, потому что на момент его падения действовать уже слишком поздно. Звон в ушах заставляет лопаться барабанные перепонки, и сквозь него чуть слышно, как, обезумев, стучит сердце. Я открываю глаза, пытаясь разглядеть хоть что-то, но всё вокруг расплывается под призмой собственных слёз. Делаю вдох и понимаю, что не могу различить ничего кроме запаха земли и, почему-то, горелого мяса. Нет, подождите, что за бред? Я медленно поворачиваю голову, краем глаза замечаю знакомый голубой мундир, и лишь спустя пару мгновений понимаю, что рядом со мной лежит уже не волшебник, а полусожжённое тело. Эти мысли приводят меня в ужас, я с трудом поднимаюсь на четвереньки и пытаюсь ползти вперёд. В ушах до сих пор отдаётся звон, слёзы омывают испачканные в саже щёки, а я дрожу, как осиновый лист, хотя ничего толком-то и не чувствую. Взрыв. Я еле успеваю упасть на землю и закрыть ладонями уши, как гремит второй, потом третий, но уже громче. Я не слышу уже ничего и пытаюсь на ощупь найти дорогу, но звучит четвёртый, и я снова падаю, а дальше уже не помню ни звука. Когда сознание начало возвращаться в тело, я на мгновение подумал, что оглох, но сквозь плотную завесу было слышно, как ко мне пробивается испуганный голос. Открыв глаза, я снова увидел голубой мундир, и на этот раз его обладатель был жив. На рукаве у него я мельком разглядел красный крест, а затем перевёл свой взгляд на нависшие надо мной синие пряди и заплакал»
– Всё хорошо, Кэтсу, тише.
Чья-то рука осторожно дотронулась лба, сползла ниже, смахивая слёзы шершавыми пальцами. Сверху едва послышался испуганный женский всхлип.
– Всё хорошо, посмотри на меня.
Юноша жадно схватил первый глоток кислорода и, рваными порциями выпустив его наружу, узнал в женщине рядом доктора Куцберг.
– Где папа?
Слова вылетали изо рта вместе с воздухом и неприятным сипом. Запах гари смешивался с запахом нашатырного спирта.
– Помолчи-помолчи, папа скоро придёт.
Доктор на секунду оставила волшебника лежать в одиночестве, чтобы достать из сумки одеяло. Она всё время пыталась на что-то отвлечься, изо всех сил стараясь отвести взгляд от раненого, лежащего на пепельном пляже, но болезненный кашель заставлял её оборачиваться и в очередной раз смотреть на изувеченное юное тело. Лин хотелось зажмуриться. Желательно навсегда.
– Лин… – тихо позвал её испуганный голос. – Лин, он жив?
– Он жив, – уверенно повторила доктор. – Все живы. Всё хорошо, Кэтсу.
Спасательное одеяло, похожее на золотистый фантик, зашуршало, и Кэтсу, словно вслушиваясь в его шепот, постепенно выровнял дыхание. Сверху, как под гипнозом, повторяла что-то доктор Куцберг. Прежде она с предельной точностью и хладнокровностью укутывала раненых, но сегодня её руки впервые за несколько лет била дрожь.
– Всё хорошо, Кэтсу, всё хорошо… Вот так, всё в порядке. Кэтсу, всё хорошо…
Туман в голове начал сгущаться, и вскоре заслонил остатки блеклого солнца. Свет застыл крохотной холодной точкой на горизонте. Сознание снова погрузилось в темноту.
– Ты убил их…
– Что происходит?
– Как долго ещё ты будешь прятаться за спиной отца?
– Кто ты?
– …а себя не смог.
– Кто ты, черт побери?!
Крик отдался эхом в пустоте. Больше ни звука. Я обернулся и, увидев вдалеке крохотный лучик света, сделал первый шаг вперёд, затем второй. Пол под моими ногами после каждого шага расплывался кругами. Ни звука, ни малейшего намёка на свет – ничего. Только крохотная светлая точка. Я остановился и, сделав глубокий вдох, протянул к ней руку. Внезапно пол разошёлся волнами, сверху опять что-то громыхнуло, и я оказался на глубине, ртом хватая солёную воду, панически размахивая руками, пытаясь выбраться. Вода, вода, вода – она повсюду! Я не могу выбраться! Конечности сводит от холода! Помогите, кто-нибудь, помогите!
Крик растворился в воде жалкими пузырьками воздуха, заглушенный громкими всплесками волн. Открыв глаза в последний раз, я увидел свет. Это была не точка, а чёткий, выведенный кем-то символ – буква.
– Кэтсу…
Я уже не чувствовал недостатка воздуха – у меня появились жабры.
– Кэтсу.
Я смотрел на свет и наслаждался звучанием своего сердца – каждый его удар отдавался в голове гулким эхом.
– Кэтсу!
Я просто…
– Кэтсу, очнись!
Я…
– Кэтсу! – ещё раз прикрикнул мастер. – Кэтсу, подъём!
Резкий толчок в плечо, юноша с трудом открыл глаза и увидел нависшего над ним мастера.
– Папа? – вяло прозвучало в ответ.
Юный маг немного приподнялся на локтях и осмотрелся вокруг. Густой зелёный лес превратился в испепелённую, серую поляну, с редкими обгорелыми стволами и огрызками пеньков, неказисто торчащими над мёртвой землёй, где ещё пару часов назад разгоралась страшная битва. Костюм, в котором лежал волшебник, был порван, прожжён в некоторых местах от огненных заклятий, оголяя свежие, ещё не поджившие ожоги. Всё жутко ныло, боль плавно растекалась по телу, беспощадно била чуть ниже живота, со стороны почек. Он с трудом сделал вдох, возвращая контроль над своим телом.
– Что случилось? – чуть скорчившись от боли спросил Кэтсу, поднимая взгляд на осторожно поддерживающего его голову отца.
– Живой, слава Богу, живой, – нервно усмехнулся Мичайо, осторожно укладывая сына на землю. – Всё закончилось, Кэтсу, ты в безопасности.
Впервые он выглядел таким уставшим. Тонкие пальцы, перевязанные пластырем, осторожно трогали запястья сына, в очередной раз убеждаясь, что всё закончилось хорошо. Длинные светлые волосы, обычно собранные в высокий хвост, были небрежно раскиданы по плечам молодого мастера, собрав на себя клубки грязи и пыли, слиплись в чёрные колтуны засохшей крови. Кэтсу видел его таким впервые. Даже на самых сложных миссиях отец выглядел достойно и опрятно, выходя с поля боя, гордо держа голову, но сейчас, человек, который всегда вызывал у юноши лишь восхищение, выглядел как никогда жалким.
– Пап, что случилось? – переспросил волшебник, испуганно осматриваясь по сторонам.
– Лежи, пожалуйста, медицинский отряд скоро начнёт эвакуацию.
– Куда?
Тело начало потихоньку приходить в себя, боль усиливалась с каждой минутой, растекаясь по телу. Волшебник повернул голову и, увидев под собой огромное алое пятно, пришёл в ужас. «Это моя кровь?», – сообразил Курагама, разглядывая пропитавшийся насквозь тёплой красной жидкостью мундир. Дыхание снова сбилось, в глаза ударили слёзы. Хотелось верить в то, что это всего лишь глупый кошмар. Сейчас он проснётся в своей кровати, выпьет кружку ароматного чая и уже через пару минут забудет эту страшную боль, и измученное лицо отца, и поляну, и лежащих рядом соратников. Нет. Не проснётся. Это не сон.
Глубоко вдохнув, он попытался ощупать себя в надежде на скорое пробуждение, что естественно не мог не заметить отец.
– Так, успокоился, расслабился и не трогаешь себя руками.
– Но…
– Не трогаешь себя руками, – повторился Мичайо. – Всё позади. Успокойся. Ты в безопасности.
Время ползло мучительно медленно. Секунды – как минуты, минуты – как часы. Кэтсу смотрел в небо, затянутое серыми тучами, жадно глотая свежий воздух. В ушах звенело, вокруг чуть слышались смутные голоса, боль уже не горела – она сжигала тело. Вокруг кружили фельдшера, что-то трогая и щупая, но Кэтсу не обращал на них особого внимания. Мастер крепко взял его за запястье, помогая врачам обеспечить неподвижность конечности.
– Я рядом.
– Я знаю.
Отец сквозь силу улыбнулся, Кэтсу почувствовал, как в руку впивается тонкая игла, и голова в одно мгновение становится тяжёлой.
– Всё хорошо.
В глазах мелькают чёрные пятна, моргать становится сложнее и дольше. Всё опять поплыло… В водовороте форм и цветов волшебник сумел ещё раз разглядеть фигуру доктора Куцберг, насильно оттаскивающую отца на носилки. Сделав последний сознательный вдох, Кэтсу погрузился в глубокий сон.
– Алло, мам? Да, я приехала, всё хорошо. Первый день на работе, я так переживаю. Очень надеюсь, что мне повезёт и на меня запишут какого-нибудь бедолагу с вывихом. Не думаю, что доктор Куцберг доверит мне серьёзное поручение.
Девушка шла по коридору в сторону ординаторской, разговаривая по телефону. Первый день работы – это всегда волнительно, особенно если эта работа напрямую связана с людьми, больными людьми, за которых ты держишь ответственность.
– Не знаю даже, что ещё сказать. Я всё повторила вчера вечером, даже книжки про психологию, но всё равно так переживаю. А вдруг я забуду дозировку лекарства или неправильно наложу повязку? А вдруг… – она закончила тараторить и, выслушав тёплый знакомой голос в телефонной трубке, мягко улыбнулась. – Я тоже тебя очень люблю, мам. Да, ты права, у меня всё получится.
Девушка отложила телефон и, подойдя к зеркалу, ещё раз внимательно оглядела себя с головы до ног: не помят ли халат, не растрепалась ли причёска, ровно ли она надела шапочку. Убедившись, что всё в полном порядке, медсестра вздохнула и, лишь поправив краешек блузки, села на диван дожидаться врача. Подумать только, сегодня ей доверят первого пациента. А вдруг это будет симпатичный мальчик? Тогда наверняка всё получится, как в трогательных романах. Она будет заботиться о нём денёк другой, а потом он влюбится и всё, прямая дорога в счастье. А может это будет певец или актёр?
Мечты её прервал знакомый голос старой горничной – миссис Джааны.
– Здравствуй, Кира. Доктор Куцберг хочет вас видеть.
– Да-да, конечно, – тут же отозвалась девушка и, торопясь, вышла из ординаторской.
– Пожалуйста, скажи, что ты шутишь.
– Извини, мы ничего не можем с этим сделать. У нас действительно не осталось свободных сестёр.
– И это повод доверять моего сына практикантке? Какой-то бред.
– Я и сама не рада, но результаты Киры на итоговом экзамене в академии очень меня впечатлили. Похоже, она толковая девчонка, непременно справится.
Дверь в кабинет открылась и на пороге появилась маленькая хрупкая медсестра, робко шагнувшая внутрь комнаты, боясь прервать важную беседу.
– Впрочем, познакомиться с ней можешь прямо сейчас.
Мэйлин поправила съехавшие на нос золотистые прямоугольники очков и, кивнув зашедшей в кабинет Кире, вновь уткнулась в бумаги. Рядом с ней, на белой табуретке сидел невысокого роста блондин. Длинные шелковистые волосы кончались у самого пояса, на затылке торчал подвязанный чёрной лентой небольшой пучок, чтобы чёлка не падала на лицо. Светло-голубые глаза, бледная кожа и вытянутые черты лица выдавали в нём чистую генетику аристократа. Когда девушка поняла, кто перед ней сидит, волна мурашек ударила в шею. В этом человеке она узнала мастера – Мая Мичайо Курагаму. Он сидел ровно и правильно, беспокойно покусывая губу, пока его рука, словно мёртвая, болталась в плотном синем бандаже. Сломал он её или просто ранил было неизвестно, да и зачем это знать рядовой медсестре, тем более практикантке.
– Присаживайся, Кира.
Миссис Куцберг кивнула в сторону соседнего стула, девушка слабо улыбнулась и села.
– Это Кира, она закончила колледж в этом году и была направлена на практику в нашу гильдию. Кира, это ваш мастер.
– Да-да, я слышала о нём раньше. Имею честь увидеть вас, мастер Курагама, слух о ваших благих деяниях ветром разнёсся по всей Азалии.
– Это хорошо, что вы знакомы, даже если заочно. Что ж, Кира, не буду тебя задерживать, возьми карточку на моём столе и свободна.
Девушка кивнула в ответ и, взяв карточку, отправилась в ординаторскую. На лице сияла улыбка. Первый день, первый пациент, казалось бы, что может пойти не так? К сожалению, есть что. Кира совсем не обратила внимания на фамилию своего пациента.
«Я чувствую, как мои глаза открываются. Веки такие тяжёлые. Что со мной? Я совсем не могу пошевелиться. О нет… Нет, нет, нет! Я же встану на ноги, да?»
Глубокий резкий вдох сменился рванным выдохом – Кэтсу выплёвывал воздух по кусочкам. Глаза открывались с трудом, предметы всё ещё были размытыми, карабкались друг на друга. Зрачки вяло плавали из стороны в сторону, изучая обстановку вокруг. Белые стены, кафельный пол, в глаза противно бьёт свет, тоже белый. Кэтсу зажмурился и положил голову на бок. Неприятно. Тяжесть медленно покидала его тело, но всё ещё давила сверху, приковывая к постели. Волшебник никогда не ощущал чего-то подобного. Он привык чувствовать каждую мышцу своего тела, полностью контролировать сложные точные движения, а сейчас не мог даже ровно сесть. Всё же, из последних сил ему удалось поднять руку. Стёртые в кровь пальцы, перевязанные пластырем, дрожали, на одном из них была защёлкнута красная прищепка, от которой шёл тонкий белый провод. Рука безжизненно упала на кровать, лёгкие снова задышали в ускоренном темпе. Справа противно пищало, и писк этот нещадно бил по ещё неокрепшей нервной системе, нагонял больше тревоги, доводя волшебника до слёз с первых секунд. На груди ощущалось что-то липкое, то ли датчики, то ли пластыри, то ли бинты. Кэтсу с трудом открывал рот для того, чтобы дышать, потому что в носу мешало что-то тонкое и длинное, уходя через горло куда-то глубже – об этом было даже страшно думать. Всё, что его окружало, было таким непривычным, таким странным и отвратительным. Хотелось поскорее сдёрнуть с себя всю эту дрянь, но одной рукой сделать это было сложно, а из второй вела тонкая трубочка, исчезая в большом мешке с прозрачной жидкостью. Опять трубка. Да что же это такое, что за бред?
«Я жив. Я здесь. Почему?»
Он помнил, что был бой, но не помнил больше ничего. С кем воевали, кто выиграл, за что они бились? В голове белый лист, такой же траурно-белый, как и всё в этой комнате.
Кэтсу устало вздохнул, может если хорошенько выспаться, сил прибавится? Волшебник закрыл глаза и попытался уснуть.
Две медсестры стояли возле прозрачной двери и боялись дёрнуть за ручку. Кира судорожно шелестела листками истории болезни своего пациента.
– Что, влипла?
– Нет, не влипла, отстань!
– Ещё раз фамилию прочитай.
– Ку-ра-га-ма.
– А у мастера какая фамилия?
– Да нет, не может такого быть!
– Ещё как может!
«Нет, нет, нет, быть такого не может! Это же… Это же чёрт побери Кэтсу Курагама!», – отрицала внутри себя девушка.
Сидящая рядом коллега хихикала в кулак.
– Кир, ты чего так переживаешь, классно же.
– Да нет, мне…Мне просто не верится! Он знаменит, он чертовски знаменит, а тут я.
– Ну и что? Это же круто! Вылечишь его, поставишь на ноги, а потом о тебе вся гильдия узнает. Отличный старт, я считаю!
– Какой старт? Я даже укол нормально поставить не могу!
– Да погоди ты, может ему ничего ставить и не придётся. Принесёшь завтрак, ласково погладишь по голове, стакан воды, сладкий сироп, а потом романтический вечер в сквере санатория.
– Ладно, может ты и права, у меня всё получится, разве что без последнего пункта. Сейчас я пойду и попробую начать с ним диалог. Он же просто мой пациент, такой же, как и все!
– Вот именно! Тебе просто нужно перестать себя накручивать.
– Всё, перестала сейчас я просто пойду и… – Кира прикоснулась к дверной ручке, после чего отпрыгнула в сторону. – Нет, не перестала.
– Иди уже!
– Да-да, всё, иду!
Нервный вздох. Девушка открыла дверь палаты и, робко шагнув внутрь, окинула взглядом своего пациента. Высокий и стройный, когда-то непобедимый волшебник, был сейчас болезненно бледен. Немного привстав на локтях, он изо всех сил старался снова не упасть на подушку, что получалось у него, к слову, не очень хорошо, а то и вовсе не получалось. Локти предательски косились и Кэтсу едва мог их контролировать, в замыленном взгляде едва читалась слегка подступающая паника. Медсестра подошла ближе, тоскливо взглянув на пациента, замечая как последние капли волнения испаряются в запахе спирта и лекарств. Да, перед ней лежит гений, но даже гениям иногда нужна помощь. Все мы одинаковые, когда больные – все мы становимся детьми. Перед ней лежит не знаменитый волшебник, перед ней лежит такой же, как все, человек. Беспомощный и раненый.
– Не нужно геройствовать, – тихо произнесла Кира, укладывая волшебника на подушку. – Как давно вы пришли в себя?
– Только что, – растеряно ответил волшебник.
– Хорошо, пусть это будет так.
– В смысле?
– Мне говорили, что вы очнулись ещё вчера и даже сумели самостоятельно сделать глоток воды. Вы, вероятно, плохо это помните.
"Помните… Помню…Я вообще ничего не помню", – Кэтсу снова охватила тревога. Он начинал приходить в себя, а память всё ещё не возвращалась. Белый, белый, ужасающий белый лист перед глазами. Белая комната, белый свет, белые руки, белые волосы медсестры. Белый. Белый. Бе…
– Кэтсу Курагама.
Мягкий голос медсестры привёл его в чувство.
– Кэтсу, вы в безопасности. Дышите ровно, успокойтесь.
– Да.
Волшебник замедлил дыхание, прикрыв глаза. Наконец-то перед ним была тьма, прямо сейчас она не давала сойти с ума. Медсестра робко коснулась его ладони, но Кэтсу без всякого стеснения крепко обхватил женское запястье дрожащими пальцами, словно боялся снова потерять опору и улететь в бездну. Кира слегка опешила, но сопротивляться не стала.
– Вы в медицинском корпусе гильдии "Крылатый призрак", – продолжала девушка. – Всё в порядке, ваше состояние постепенно стабилизируется, но нужно некоторое время для того, чтобы вы до конца поправились.
– Я смогу ходить?
Сознание постепенно возвращалось к волшебнику, теперь он мог формулировать несложные вопросы.
– Да. Это, вероятнее всего, да. Но для этого нужно время.
– А трубки?
– Вы имеете ввиду, когда мы сможем отключить вас от оборудования? Я не могу ответить вам точно, но, скорее всего, желудочный зонд снимут в ближайшее время.
– Зонд? Зачем?
– Вам нужно было как-то питаться всё это время.
– Я даже есть не могу сам?
Метроном в груди снова ускорился, заставив лёгкие выталкивать воздух чаще. Заметив, что пациент в очередной раз занервничал, Кира мягко взяла его за вторую руку.
– Это временно, Кэтсу, всё это лишь вопрос времени. Вам не стоит об этом беспокоиться.
"Не стоит беспокоиться? Как же легко она об этом говорит", – волшебник сделал ещё один вдох. Он получился рваным и прерывистым, но наконец-то осознанным. Наконец-то Кэтсу мог контролировать хотя бы что-то, хотя бы собственное дыхание.
– Почему так болит живот?
– Там находятся швы, – спокойно ответила девушка, не отвлекаясь от своего занятия. – Могу предложить анальгетик.
– Пока как-нибудь без него.
Кэтсу на секунду остановился и принялся долго всматриваться в её круглое бледное лицо, Кира, поймав на себе любопытный взгляд пациента, вопросительно вскинула брови.
– Чужая? – прервал тишину вялый тенор, доносящийся с койки.
– Что? О чём это вы? – в недоумении спросила Кира.
– Всех своих знаю в лицо, – объяснился волшебник. – Откуда вы? Вы вообще отсюда?
– Ах, вот что вы имели ввиду. Я стажёрка, сегодня мой первый день на работе. Думаю, поэтому мы незнакомы. Да, вы правы, я тут неместная, приехала на остров всего пару дней назад, как раз, чтобы работать здесь. А так, мой дом далеко отсюда
– Насколько?
– Я приехала сюда из республики Цастай.
– Это там, где тундра что ли?
– Да, – терпеливо вздохнула Кира. – Там, где что ли тундра.
– А я думал, что вы из Азии.
– Вау, интересно. Почему же?
– Вы узкоглазая.
Их диалог прервал стук. Кира отпустила руку волшебника и, бережно положив её на белоснежное одеяло, подошла к проёму. Дверь приоткрылась, за ней, в больничном халате, стоял мастер.
– Он уже с нами?
– Уже с нами, – пожала плечами Кира.
– Я могу пройти в палату?
Медсестра обернулась. Лежащий на койке пациент в один момент оживился, краем уха услышав из дверного проёма знакомый голос.
– Это ко мне?
– Да, Кэтсу, к вам, – легонько улыбнулась медсестра. – Разрешаете?
– Да-да-да.
Мастер поспешно прошёл внутрь, подсаживаясь на постель сына. В глазах юноши наконец-то загорелось что-то похожее на жизнь, и он постарался немного приподняться, чтобы оказаться поближе к гостю, но его вовремя остановила отцовская рука.
– Потише, галка. Знал бы ты, как напугал нас всех.
Мичайо с облегчением выдохнул и, чуть наклонившись, приобнял сына за плечи.
– Пап…Ты здесь, – произнёс волшебник и слабо-слабо улыбнулся, но затем, заметив на руке отца синий бандаж, нахмурился. – Что с рукой?
– Ничего критичного, до свадьбы заживёт.
Мастер неловко пожал плечами и, положив ногу на ногу, сел рядом.
– Ты здесь всех на уши поставил.
– Да брось. Вот, я здесь живой, руки-ноги целы, я не думаю, что всё настолько серьёзно.
– Ты провалялся без сознания четверо суток, – донёсся справа голос медсестры.
Оба в недоумении повернулись к медсестре.
– Разве не трое?
– Четверо. Первый день вы оба проспали.
– Ааа, вот как, – задумчиво протянул мастер.
– Четверо суток?! – тревожно переспросил волшебник. – Четверо суток, боже! Это же сколько я всего пропустил! Все целы? Сколько у нас жертв? Как всё закончилось?
– Кэтсу! Лягте на место! – прикрикнула на него Кира.
– Так что в итоге? – уже чуть тише произнёс больной.
Мастер промолчал и, вскинув брови, сложил губы в трубочку. Не желая отвечать на заданный ему вопросы, Мичайо достал из кармана маленькую цветную коробочку.
– Будешь сок?
– Да нет же, пап, я серьёзно.
– Тебе нужно отдыхать.
– Мы проиграли?
В ответ тишина. Кэтсу всё понял. Проигрыш, опять позорный проигрыш, они снова продули, продули и сбежали, как трусы! На душе скреблись кошки, так досадно и стыдно!
– Отступление?
– Да.
– Почему? Мы что, похожи на трусов?
– Запасы сил были на исходе, мы потеряли бы людей, а я не хочу превращать гильдию в сиротский приют.
– Может в чём-то ты и прав.
Волшебник вздохнул и, положив голову на подушку, вяло прикрыл глаза.
– Апельсиновый?
– Апельсиновый.
– Да, буду.
– Ему сейчас нельзя, – встряла в разговор стоящая рядом медсестра.
– Но…
– Выпьешь, когда разрешат, – пожал плечами Мичайо, взглянув на разочарованное лицо сына.
Стук в дверь.
– Войдите, – в очередной раз кивнула Кира.
– Добрый день, Кира! Ты как, справляешься?
Войдя, улыбнулась доктор Куцберг.
– Да.
– А я нет, – нервно усмехнулась она. – Курагама, ты где должен быть?
– Я? – в недоумении спросил волшебник.
– Нет, ты лежи спокойно. Я к тебе обращаюсь, мой солнечный товарищ.
Мастер устало закатил глаза.
– Мы уже говорили о прозвищах, и я просил…
– В перевязочную. Живо.
– Ну что вы, миледи, мы могли бы…
– Ну хватит уже, зайдёшь к нему через полчаса. Дай мне тебя перевязать.
– А если сделать это немного позже?
– Курагама.
– Курага-а-ама, – передразнил её Мичайо, поймав суровый взгляд доктора. – Ладно, ребятня, бежать мне нужно от этой страшной женщины, поэтому всё. Кэтсу – удачи, Кира – держись.
– Вот же противный! – возмутилась Лин, провожая взглядом довольного блондина. – Постой, ты куда? Нам налево! А…Э…Нам… Курагама, стоять! А ну, вернись немедленно!
Дверь захлопнулась, не дав находящимся в палате досмотреть этакое представление.
– Мастер знает доктора Лин? – опомнившись, спросила Кира.
– Папа говорит, что доктор Куцберг – его подруга детства. Вроде из школы.
– Они бывшие одноклассники?
– Самому бы знать.
– Теперь понятно, почему у них такие странные отношения, – усмехнулась девушка.
– И то верно, – Кэтсу улыбнулся в ответ.
Тучи на небе рассеялись, и комнату озарили лучики солнца, отражаясь яркими бликами на белых кафельных стенах. Впервые за неделю на улице потеплело.
– Я открою окно? – спросила девушка, вопросительно глянув на пациента.
Кэтсу кивнул. В палату наведался слабый ветерок, принося с собой запах свежескошенной травы. Шелестели листья на деревьях, звонкой песней заливались соловьи, всё вокруг вещало о наступившем в кои-то веке мире. Вся эта суматоха, сборы, опять куда-то ехать, кого-то мутузить, от кого-то убегать, устаёшь от этого сильно. Хочется всё-таки какого-то спокойствия, постоянства, стабильности, да? Нет. Хочется бежать, хочется лететь, хочется опять кинуть форму в рюкзак и отправиться на поиски чего-то нового и опасного. Что значит держать сокола в клетке?
По небу, щекоча белоснежные перья утренним ветром, кружились голуби, Кэтсу тоскливо смотрел на них через стекло.
– И сколько времени нам суждено провести вместе?
– Может быть две недели, может две с половиной – насчёт вашего состояния в ординаторской до сих пор возникают споры.
– Блеск, – Кэтсу дёрнул верхней губой. – Вы что-нибудь слышали обо мне?
– Нет, – соврала Кира.
– Отлично, – волшебник приободрился. – Просто замечательно.
Медсестра в недоумении взглянула на парня и удивилась, как его смелое гордое лицо наконец расслабилось.
– Дайте что-нибудь от боли, пожалуйста. И у меня будет ещё одна маленькая просьба.
– В чём дело?
– Там в углу паутинка, уберите её пожалуйста.
– Зачем?
– Я очень не люблю насекомых.
– Ладно, – отвернувшись, Кира еле сдержала улыбку. – Вы полежите пока. Только паутинку убрать? Или мотылька с окна тоже выгнать?
Кэтсу перевёл тревожный взгляд на маленькое насекомое, бьющееся о толстое стекло, и медсестра узрела, как, казалось бы, лежачий пациент может уверенно сползти с больничной койки.
– Почему вы опять подскочили? – возмутилась медсестра. – Что непонятного в просьбе полежать?
– У меня небольшая проблема.
Кира с грохотом впечатала насекомое в стекло планшеткой.
– Проблема решилась. Ложитесь.
Не желая оказаться на месте мотылька, Кэтсу повиновался.
– Могу я попросить вас перейти на «ты»? Мне неудобно совсем.
– Если вам так будет комфортнее, то пожалуйста. В любом случае, мне нужно кое-что вам… Тебе, извини, передать.
Кира открыла тумбочку и, повозившись там немного, протянула волшебнику белый почтовый конверт.
– Что это?
– Я не знаю, – пожала плечами девушка. – Оно пришло, пока ты лежал без сознания.
Волшебник взял конверт в руки и, с трудом открыв его пальцами, перемотанными полоской белого пластыря, устало вздохнул.
– Письма, письма… Да кому вообще нужны эти письма?
– Ты о чём?
– Опять пишут. Я уже пластом лежу, а они всё пишут. Возьми заказ, помоги, поучаствуй.
– Ну, может это письмо от друга? Может он тебя поддержать хочет?
– Да какой там, – отмахнулся волшебник. – Нет у меня никого.
Поймав на себе соболезнующий взгляд медсестры, Курагама закатил глаза.
– И не нужно. Меньше людей – больше времени.
– Пишет некий Флерфиа…
– Плевать, прочитаю позже, – оборвал её юноша.
Не прочитает. Волшебнику сейчас не хватало сил на какие-либо раздумья, в глазах двоилось, да и голова гудела так, будто по ней с размаху ударили топором. Мысли об очередном проигрыше и времени пребывания здесь сгрызали его изнутри. Это надо переждать, перетерпеть. Раны затянутся, просто нужно дать им время.
– Всё в порядке? – послышался сбоку обеспокоенный голос медсестры.
– Да, – тихо ответил Кэтсу. – Принесите что-нибудь от боли. Пожалуйста.
– Сейчас, – улыбнулась Кира. – Вернусь через несколько минут.
– Доктор Куцберг дежурит сегодня?
– Да, она зайдёт осмотреть тебя вечером. В чём дело? Если есть какой-то дискомфорт, можешь сообщить этом мне.
– Нет, – отмахнулся юноша. – Не берите в голову, просто мне нужно её увидеть.
Девушка взяла со стола карту пациента и, тихо прикрыв дверь, исчезла в узком коридоре медчасти.
Волшебник устало выдохнул и, отвернувшись от двери, натянул одеяло повыше, но это не спрятало его от горькой обиды, постепенно заползающей всё глубже и глубже в душу. «Две недели… Чёрт! Две недели! Нет, нет, нет! Я же встану на ноги, встану да? Я же вернусь в строй? Прошу, кто-нибудь, скажите мне, что вернусь! Нет, я не готов идти, в отставку, я встану, я ещё встану!» – кричал про себя Курагама, сверля стену опустошённым взглядом.
Белые туфли негромко стучали по кафелю, отдаваясь вдали тусклым эхом, коридор заполнял жёлтый мигающий свет, всё вокруг раздирающе выло, завлекая за собой больные души. Кира шла, опустив голову, и слышала, как кто-то впереди снова стонет от жуткой боли, а в палате напротив беспокойно спят, бормоча что-то тревожное себе под нос. Не так, совсем не так она представляла первый день на работе своей мечты. И мечты ли?
Глава 2
«Кэтсу, ставь чайник!»
Шла вторая неделя со дня битвы, гильдия плавно входила в свой обычный ритм жизни. Волшебники, пока ещё в бинтах, всё чаще и чаще встречались в главном зале, радостно обсуждая что-то между собой. Снова открылся шахматный клуб, наконец ожил стадион, открыла двери для учеников лётная школа, следом за ней перестал скучать и конный манеж, словно никакого сражения и не было. Дети радостно бегали по пригильдийскому скверику и кормили карпов, живущих в пруду у входа, с нетерпением ожидая выписки родителей из лазарета. Как правило, через него волшебники возвращались домой каждый раз, за исключением совсем простых заказов. Малыши давно привыкли к постоянным командировкам и больничным родителей, поэтому, как ни в чём не бывало, играли в саду. Ох уж эта детская беззаботность и невнимательность… Плюх! Одна из девчонок споткнулась и упала в пруд, карпы шуганулись под старую корягу, а в воздух взмыл вихрь из детского плача, смеха и визгов.
– Кошмар, опять дети возятся в этой луже, – недовольно цокнула Лин, закрывая форточку.
– Да ну, что в этом такого, – пожал плечами сидящий на кушетке мастер.
– Молчал бы уже. Развёл болото, дети один за другим туда ныряют.
– Красиво же.
Мичайо бросил взгляд в окно. В небе один за другим гонялись голуби, разрезая клювом пушистые облака. Убаюканные ветром, качались на ветках листья, переливаясь от мягкого мятного до яркого изумруда. Мастер уже и забыл, как давно он не видел таких нежных пейзажей, не слышал спокойного сладкого шелеста листьев – соскучился по мирному небу над головой. На землю его вернул звук хлопка резиновой перчатки на руке Мэйлин.
– Чего притих?
– Да так, задумался, – грустно усмехнулся блондин.
– Так, Чима, думать это конечно хорошо, но нам нужно руку твою посмотреть, помнишь?
– Да, конечно, – опомнился Мичайо. – Чима… Давно меня так не называли.