Анастасия Ольшевская
Главный редактор
– Позвони Лилиан. Она рвет и мечет.
– Да, точно… Есть ее телефон?
– Конечно. Как и у тебя.
– Я про журналистку.
Мистер Льюис снисходительно покачал головой. Длинные пальцы покопались в бумагах и выудили визитку Елены Лейбниц с приколотым номером Жени.
– Набери Лил. Иначе она живьем с меня кожу сдерет. А это несправедливо: ей же твоя шкура нужна, – пробормотал он, погружаясь в дела.
* * *
Попрощавшись с фотографом, Женя отправилась на поиски ближайшего кафе. Время шло к вечеру, и желудок напоминал о себе глухим ворчанием. Раздосадованная и голодная – она могла убить любого, кто встал бы между ней и вкусным сытным обедом.
В двух шагах от гостиницы обнаружилось бистро. Грубые холщовые скатерти, массивная деревянная мебель, декорации в сельском стиле и расторопное обслуживание – заведение относилось к сетевым «клонам», разбросанным по столице. Но привередничать было некогда: впереди уйма дел. И так три часа вылетели в трубу из-за господина Беркли. Кстати, нужно позвонить Лене – успокоить насчет интервью и узнать про Лешку.
Женя на скорую руку определилась с заказом и набрала ее. Слава богу, малыш шел на поправку. По крайней мере, температура снизилась и необходимость в операции отпала. Она вкратце рассказала о рандеву с Джейсоном Беркли, оставив за скобками подробности о его выходках. Во-первых, не хотелось тревожить Лену, которая и так натерпелась за сегодня. А во-вторых, не могла сформулировать, что именно возмутило в поведении Джейсона.
Расправившись с наваристым борщом, Женя принялась за свиную отбивную и гарнир. Когда же подошла очередь чая с лимоном, она и вовсе подобрела и больше не напоминала маленькую фурию. Помешивая сахар, прикинула дальнейший план. Первым делом, в редакцию, расшифровать интервью с Гречишниковым. Затем – встреча с Петушковым. В больницу к маленькому Лешке вряд ли успеет: посещение строго по расписанию, а ей не суждено освободиться раньше девяти–десяти вечера. Подумала, стоит ли переводить на бумагу беседу с Джейсоном или просто отдать Лене кассету? И представила, как та рассмеется над мизансценой с «певцом-пьяницей».
Да, тогда его чувство юмора показалось неуместным. Но теперь, после плотного обеда, экспромты не выглядели такими уж раздражающими. Вообще, он даже мил. Вел себя отнюдь не как чванливые, заносчивые звезды шоу-бизнеса, что, признаться, неожиданно. Не считая первого и последнего моментов знакомства, он производил хорошее впечатление. Черт, ведь даже пыталась понравиться ему! Она почувствовала укол сожаления, что общение прошло не так, как могло бы. Но что поделать? Случаются и промахи. «В конце концов, это просто случайное интервью для "глянца"», – успокоила себя Женя.
Но она ошибалась. Это было не случайное интервью для «Звездной пыли», а последнее интервью в ее карьере в «Точке зрения».
До редакции Женя добралась быстро. Подходя к бизнес-центру и ожидая на переходе зеленого сигнала светофора, она в уме подсчитывала, сколько времени займет расшифровка разговора с Гречишниковым. Работы часа на три-четыре, не меньше. В сумке зазвонил мобильный, и она нахмурилась, увидев незнакомый номер.
– Мисс Мельникова?
– Ах, это вы, мистер Беркли.
– Мистер Льюис забыл передать билеты на сегодняшний концерт. Сожалеет об оплошности. Я тоже, – голос Джейсона звучал официально, но в нем улавливались лукавые смешинки.
– Вот как. А это обычная практика – лично извиняться за своего пресс-агента?
– Он очень занят и скинул на меня этот звонок. Разумеется, я бы охотнее поболтал с фотографом или вашей коллегой, у которой заболел ребенок. Но боюсь, контактов первого нет, а миссис Лейбниц, так понимаю, в любом случае не до концертов. Поэтому на ВИП-входе будут ждать билеты на твое имя. О’кей?
Женя улыбнулась: понятно, билеты лишь предлог. Беркли не стал бы звонить лично из-за такой ерунды. Получается, она понравилась ему? Она кашлянула и попыталась придать голосу серьезность.
– Джейсон, право, мне льстит такое внимание. Спасибо за приглашение, я им всенепременно воспользуюсь и… О, черт! – велеречивые излияния прервала очевидная мысль: никакими приглашениями она не воспользуется, потому что весь вечер проведет наедине с диктофоном и Петушком. Женя отбросила игру в дипломатию и расстроенно сказала. – У меня вагон работы, и совершенно точно – не успею к нужному времени. Знаю, в таких ситуациях не отказываются… Но я не могу пойти.
В трубке наступила тишина. Казалось, что Джейсон взвешивал искренность ее слов и того, что скрывается за ними. Флирт? Желание набить цену? Другая женская уловка? Когда он заговорил, его голос звучал мягко и осторожно.
– Дженни, тебе знакомо понятие «монтаж»?
– В каком смысле?
– В кинематографическом. Когда вырезают часть сюжета, потому что она очевидна. Не обязательно показывать то, что и так ясно, – он помолчал, но Женя тоже не проронила ни звука, предположив, куда он клонит. – Когда прошла вспышка гнева из-за «похмелья», ты осознала, что перед тобой нормальный парень, а не заносчивый, самовлюбленный тип. И тоже захотела мне понравиться. Чтобы я понял, ты – не пустоголовая смазливая куколка. Но не знала, как это сделать, не растеряв гордости. Вся энергия ушла на эти усилия, поэтому, когда я застал тебя врасплох и задел за живое, достойного ответа не нашлось, не так ли? Самолюбие взяло верх и заставило устроить демарш с лифтом. Хотя, готов поспорить, спустя пару минут уже сожалела. Но успокаивала себя, мол, да и шут с ним, с этим Беркли; подумаешь, и не таких видали. А теперь отказываешься от приглашения, желая отыграться за поражение. Разве не прав?
– Во всем прав, – ошарашено сказала Женя, – кроме последнего: есть срочная работа, которая займет часа четыре.
– О’кей. Просто хочу, чтобы стало ясно – не только ты видишь этот сюжет. Давай не будем тратить время на избитые штампы. Его и так мало – мой самолет улетает ночью. К чертям билеты на концерт и кокетство с отказами. Ты мне интересна. Поужинаем вместе?
– Хорошо.
– Отлично. Тогда заканчивай работу, а я пока разберусь со своей. Идет?
– Хорошо, – снова повторила она и почувствовала, как странно, легко и просто – вот так соглашаться с ним.
– Давай в половине двенадцатого в ресторане моей гостиницы. Скажи метрдотелю, что встречаешься с мистером Чинаски. Он проводит за столик.
– Скрываешься от фанатов под псевдонимом Генри Чинаски?
– А ты знакома с творчеством Чарльза Буковски? Оказывается, не все потеряно, мисс псевдо-Барби.
Она хотела возмутиться, но лишь покачала головой и улыбнулась.
– До встречи, мистер Чинаски.
– До встречи, Дженни.
Оставшийся путь до офиса она проделала в легком трансе. Охранники бизнес-центра, привыкшие, что в редакции «Точки зрения» трудовой процесс никогда не замирает, едва взглянули на ее пропуск. Лифт поднял на восьмой этаж, а ноги сами довели до кабинета.
Сварив крепкий кофе, Женя села за рабочий стол. В окно заглядывало рыжее спелое солнце. Мысли блуждали, натыкаясь друг на друга и отражаясь рассеянной улыбкой на ее лице.
Вечером свидание с Джейсоном Беркли. И дело не только в том, что он – знаменитость, а в том, как он разговаривал. Прямолинейно и откровенно, но без намеков на дешевый съем. А еще на руках уникальное интервью с Гречишниковым. Даже два. Количество необычного на единицу времени зашкаливало.
Она тряхнула головой. Так. Все. Надо сосредоточиться. Иначе до половины двенадцатого не разобраться с делами. А очень хотелось бы. Свидание с мистером Чинаски обещает стать не менее эксклюзивным событием в личной жизни, чем встреча с Гречишниковым – в карьере.
К восьми вечера она одолела половину диктофонной записи и собиралась набрать номер Петушкова, когда тот позвонил сам и, не дослушав ее «алло», перебил:
– Ты в редакции?
– Да, как раз хотела…
– Никуда не уходи. Буду через пятнадцать минут.
Таким сухим и резким его голос Женя слышала от силы пару раз. И насколько помнила, ничего хорошего тогда не происходило. В одном случае на газету крупно «наехали», и дело запахло керосином. Во втором инциденте лично на Петушкова пытались повесить уголовщину. Что случилось теперь? Или – показалось?
Однако стоило ему появиться в дверях, стало ясно – не показалось. Кустистые брови сходились на переносице, а в глазах застыла угрюмая сосредоточенность. Он был в джинсах и рубашке с короткими рукавами, что выбивало из колеи. Петушков демократично относился к тому, как наряжаются сотрудники, но сам слыл педантом в этом вопросе. Его не видели иначе, чем в строгом костюме и галстуке. Глядя на взмыленного босса, присевшего на край стола и едва переводящего дух, Женя ощутила, как внутри все сжалось от дурного предчувствия. Вытерев пот со лба, он скомандовал:
– Выкладывай, как все было.
– Что именно, Николай Максимыч?
– Про Гречишникова. Обстоятельно и подробно.
Она рассказала о своих приключениях, а тот выслушал, уставившись, по обыкновению, на свои пальцы. Когда повествование закончилось, его мощный торс наклонился вперед, и стол жалобно скрипнул под его тяжестью. Петушков подвинул к себе пепельницу, достал сигареты и сделал несколько коротких затяжек. Затем посмотрел – остро и чересчур внимательно, будто впервые видел Женю. Разглядывание длилось с минуту, и она не выдержала.
– Скажете наконец, что случилось?!
– Общался с ФСБ. Интересуются тобой. А полчаса назад позвонил многоуважаемый Павел Алексеевич и тоже расспрашивал о тебе. Сказал, что согласен на публикацию, но нужно кое-что дополнить. Дескать, упустил некоторые факты. Поэтому хочет увидеться завтра. В девять вечера. В Петербурге. Это его условия. Сложилось впечатление, если не поедешь в Питер, он нас пустит по миру. Ну, дорогая, есть что добавить к сказанному ранее?
– Ничего не понимаю.
– То-то и оно. Похоже, понимает лишь он.
– То есть отправляете меня в Петербург?
– Да, материал ведь требуется к понедельнику. Гречишников будет в Питере с рабочим визитом. Сказал, что встретится с тобой в баре гостиницы на Исаакиевской площади.
– А что нужно ФСБ?
– Досье на тебя. Кто, откуда, должность, семейное положение и так далее. Но честно говоря, меня сильнее волнует Гречишников.
– Мерзкий тип. Надеялась, что не пересечемся снова. Его псы страху нагнали. Ей-богу, загрызут любого по первому свистку.
– Ты раньше не переходила ему дорогу?
– Мы не были знакомы до сегодняшнего дня, – Женя нахмурилась, припоминая детали утреннего интервью. Параноидальных моментов в нем было достаточно, но не до такой степени, чтобы возник сыр-бор с ФСБ и требовалась вторая встреча.
Петушков затушил окурок и кивнул в сторону диктофона.
– Много там еще?
– На час-полтора работы.
– Значит, так. Приводи все в порядок. Не торопись, делай на совесть. Нужен толковый материал, который предъявишь Гречишникову. Побуду у себя, а ты заканчивай. Потом сделаю вычитку и прокатимся до железнодорожных касс. Поедешь на дневном поезде, чтобы к вечеру быть в Питере. Я пока забронирую билет по телефону.
Женя кивнула, и тяжеловесная фигура Петушкова удалилась из комнаты. Такой поворот в корне менял планы. К половине двенадцатого ей никак не успеть на встречу с Джейсоном. Не говоря уж о том, чтобы заскочить домой и привести себя в божеский вид. А выглядит как чучело: с утра на ногах, в немыслимой гонке весь день. От осознания, что свидание накрылось медным тазом, она скрипнула зубами. Черт бы побрал этого Гречишникова!
Номер, с которого звонил Джейсон, ответил эхом длинных гудков. Женя запоздало сообразила, что у него сейчас концерт. Воображение нарисовало картину выступления «Чаки»: рев толпы, беснующиеся фанаты, грохот музыки. Потом – портрет алкаша в халате в президентском люксе. И воспоминания о его телефонном звонке. Ужасно хотелось через два часа пить вино с мистером Чинаски. Но обязательства диктовали свои правила.
От интервью с Гречишниковым зависела, как минимум, карьера. А может, что-то еще – не каждый день ФСБ интересуется рядовыми сотрудниками. В другое время разгоревшиеся страсти-мордасти вокруг ее публикации захлестнули бы целиком. За год поднадоело кропать статейки про политические мелкокалиберные дрязги, отмалчиваться на летучках и сдерживаться от ехидных высказываний в адрес Мазуркевич. Текущий расклад с материалом по «нефтяному соглашению» – событие из ряда вон. Благодаря ему она получит дополнительные очки в глазах Петушкова и лихо умоет Полину. Но главное, будет гордиться собой.
В другой ситуации прыгнула бы очертя голову в первый поезд и помчалась не то, что в Питер – да хоть во Владивосток! Но случилось так, что в личной жизни тоже произошло яркое, нетипичное, интересное. Застой в отношениях с Юрой отдавал замшелой пресностью. Затхлость хотелось сменить свежими эмоциями. Именно их обещало подарить свидание с Джейсоном. И теперь на чашах весов лежали оба противоречивых желания.
Впрочем, выбор очевиден. При всей нетривиальности, знакомство с Беркли – лишь эпизод. Сложно отказаться от лакомства в виде ужина с ним, но это разумнее, чем наплевать на будущее в «Точке зрения». Она в расстройстве кусала губы, прикидывая, как бы успеть все сразу. В итоге, проиграв в борьбе законам времени, написала смс с извинениями и отправила на телефон Джейсона.
В начале двенадцатого Женя сидела в кабинете Петушкова. От кофе побаливала голова, тело ныло от усталости, и общее состояние было не очень. Все, чего ей хотелось, – домой, в душ и спать. С трудом подавляя зевоту, она понимала, что желание сбудется нескоро – впереди покупка билетов.
Петушков делал последнюю правку, когда зазвонил ее мобильник. Она вышла в приемную, и начальник лишь краем уха услышал обрывок приветствия по-английски. Женя плотно прикрыла дверь и пустилась в путанные объяснения, в глубине души удивляясь, что Джейсон вообще перезвонил, а не отделался смайликом в смс. Он выслушал поток извинений и сказал:
– Мне тоже жаль… А знаешь, что самое забавное? Действительно хотел просто поужинать вместе.
– Может, позавтракаем? Правда, с утра на поезд – экстренно отправляют в командировку, но если встретимся пораньше…
– У меня самолет ночью. Помнишь, говорил.
– Ах, да. Забыла, – расстроенно спохватилась Женя.
– Ладно. Может, еще когда-нибудь увидимся, – ответил Джейсон, и она поняла, что, собственно, все – их мимолетное знакомство подходит к концу. – Удачи, Дженни.
В трубке пошли гудки отбоя. Она грустно вздохнула. Обидно. Очень обидно.
* * *
Скорый поезд мчался в направлении Петербурга. Сквозь запотевшее окно проглядывало низкое молочно-белесое небо и растворенная в воздухе дождевая взвесь. Серо-зеленые ландшафты сменяли друг друга, пока их не размыл пейзаж из кирпично-красных домов, мостов и магистралей. Сбросив скорость, пассажирский экспресс прибыл на конечную станцию.
Женя прислонилась головой к креслу и наблюдала за пассажирами, которые толклись в проходе вагона бизнес-класса. Они нетерпеливо переминались, наступая на пятки друг другу. Куда спешить? Что решат сэкономленные пять минут после пяти часов, проведенных здесь?
Мужчины – хорошо одетые, с дорогими ноутбуками, мобильниками, часами, и женщины – ухоженные, статные, уверенные. Они олицетворяли собой людей, у которых замечательные семьи, умные детишки и добродушные родители-пенсионеры, не имеющие ничего общего со склочными бабками у грязных подъездов и бомжеватыми дедами. Это их поджидает вкусный ужин, уютный диван в гостиной, обсуждение «пятерок» отпрысков и планы, куда поехать в отпуск. Они – оживший рекламный образец. Их будто размножили, чтобы доказать – телевидение не врет, такое существует. Вот они, едут первым классом.
Но в рекламе не показывают обратную сторону медали. На многих лицах читалась усталая озабоченность. В деловитой сосредоточенности глаз мелькали списки как будничных, так и глобальных задач, которые предстояло решить – и чем скорее, тем лучше.
По всем признакам она была одного с ними поля ягода. Жила в столице, имела хороший достаток, жилплощадь, финансовую стабильность. Занималась любимым делом, была образованна, воспитанна и целеустремленна. Она, бесспорно, своя в этом поезде. Правда, глядя на окружающих, сама так не считала. Вернее, с одной стороны – да. Но с другой… Неужели и к ее лицу через пять-десять лет прилипнет выражение вечной озабоченности рутиной?
Она отвернулась к окну. По стеклу сползали капли, разбившиеся об него в дороге, однако асфальт на платформе оказался сухим – до Питера дождь еще не добрался.
Женя вышла из вагона последней. Северная столица встретила привокзальными запахами дизельного топлива, горячих пирожков и кисловатым душком подсобных помещений.
Она часто наведывалась в город на Неве, но он не стал ей близким. Ей нравилась архитектура и то, что называют атмосферой Петербурга. Но жить тут, пожалуй, не смогла бы. Иногда ездила по делам, порой – на выходные, встретиться с приятелями. У Юры здесь проходили выставки, и Женя шапочно была знакома с местной богемой. Впрочем, тяги к этому миру испытывала не больше, чем к его московской тусовке.
Неспешно – вопреки окружавшей ее суете – она направилась к выходу в город. Времени до встречи с Гречишниковым достаточно. Из вещей лишь дамская сумка – обратный поезд уже ночью. Светлые брюки, трикотажная майка и предусмотрительно захваченная куртка соответствовали погоде, а закрытые сандалии располагали к прогулкам. Выйдя на Невский проспект, она неторопливо направилась в сторону Исаакиевской площади, продолжая думать о людях, для которых понятие «бизнес-класс» означало не просто высокую стоимость билета, а образ жизни.
В последнее время ей в голову лезли размышления на философские темы. Немало этому способствовал Юра, который подбрасывал хорошую умную литературу. Однажды, после очередной порции книг, откровений и экзистенциальных поисков смысла, она завела разговор с ним на эту тему. Сумбурно, но все-таки донесла идеи, суть которых сводилась к терзаниям любого человека, чьи проблемы не заканчиваются на задачах пищеварительного тракта. Юра выслушал ее рассуждения и с театральной важностью заявил:
– Дорогая, все об этом думают. Вопрос самореализации – один из вопиющих в социуме.
– Не валяй дурака. Я серьезно. Ты нашел ответ на этот вопрос?
– Это – мой мир, – Юра обвел рукой мастерскую. – И он мне нравится больше, чем остальные известные миры. Поэтому живу здесь, по его правилам. Знаю, кто я и на что могу рассчитывать.
– То есть ты все для себя решил? Как совмещать материальное и духовное? Как жить в гармонии с собой и Вселенной?
– Милая, когда найдешь ответы на эти вопросы – дай знать. Правда в том, что если не хочешь умереть от голода и холода, придется подстраиваться под реальность. Не тебе суждено ее изменить. Ты не всемогуща. На тебя распространяются законы физики, химии и прочих естественных наук. Да и гуманитарных тоже. Изменять себя и общество можно в определенных рамках. Чем быстрее это поймешь – тем лучше. И вообще, завязывай с Ницше и Достоевским. Перечитай Ильфа и Петрова. Тоже неглупая литература, но как-то пооптимистичнее.
Идеи каких бы то ни было рамок претили Жене. В словах Юры чудились слабость и хитрый самообман. Мудрости в них не звучало. Ей нравилось нарушать законы, переть напролом и опровергать очевидное. Ее неуемный идеализм бунтовал против философии Бессольского, однако она сделала вид, будто приняла его позицию. Но стала пристальнее наблюдать за ним. Да и за остальными тоже.
Разговоры с подругами о высоких материях обескураживали меньше, но были такими же тупиковыми. Прагматичная Лена как-то обронила мысль, которая задела Женю за живое и запала в душу.
– Дело не в компромиссах, Вжик. Ты – именно ты! – сто раз прыгнешь выше головы, чтобы изменить мир. Но только если есть гарантия, что кто-то по достоинству оценит проделанную работу. Тщеславие – твоя главная движущая сила.
Впрочем, для карьеры это было в плюс. И, кстати, Юра отчасти прав – на нее действуют законы химии. По мере приближения к Исаакиевской площади внутри нарастали будоражащие эмоции. Без сомнения, второе свидание с Гречишниковым будет похоже на схватку не меньше, чем первое.
Она сообщила на ресепшн о забронированном столике, и ее проводили в бар, насквозь пропитанный изысканностью. После прогулки по влажному теплому панибратскому Питеру, с его разноголосьем туристов и гомоном подростков, она словно перенеслась в старую чопорную Англию. Собственно, британские лорды, премьер-министры и прочая знать здесь часто гостили, поэтому вполне допустимо, что кто-то из принцев Уэльских мог появиться в дверях.
Женя попросила официанта принести апельсиновый сок и эспрессо и стала перечитывать интервью. Петушков внес минимальную правку. Текстом остался доволен, хотя тоже удивился откровениям Гречишникова. Все неспроста, к бабке не ходи. Оставался вопрос: в чем подвох?
Ей мнилось, что босс сам с радостью поехал бы в Петербург. Правда, непонятно, чего больше было в этом желании: беспокойства за нее или стремления перехватить лакомый кусок. Впрочем, она отмела эти догадки. Петушков – мудрый начальник и заботится о том, чтобы интервью вышло в понедельник на первой полосе. Вот тогда они по полной программе «умоют» вороватых коллег из «Дельца», покусившихся на эксклюзив с главой МВФ.
Вместе с указанием позвонить после встречи, он выдал командировочные, чтобы безбедно скоротать вечер. Рассчитывать на министерское джентльменство не приходилось.
Гречишников опаздывал на четверть часа. Кофе и сок закончились, и Женя подумывала заказать ужин, когда тот наконец появился в баре в компании вчерашних церберов. Одет он был неофициально: темные брюки и мышиного цвета рубашка без галстука. Его громилы неуклюже пристроились за барной стойкой, а коротышка плюхнулся в кресло напротив Жени.
– Добрый вечер, Евгения. Извините за опоздание, – и скомандовал официанту. – Мне – минеральной воды, и побыстрее.
– С газом?
– С нефтью… Ну конечно, с газом.
В ожидании минералки он и Женя обменялась короткими, исследующими взглядами людей, которые не вполне понимают, как вести себя друг с другом. Гречишников вертелся, пытался устроиться поудобнее и отбивал пальцами дробь по столу. Его поведение выражало нервозность, но без бушующей ярости первой встречи. Выпив залпом воду, он принялся листать меню. Женя молча последовала примеру: раз вызвал сюда, пусть задает тон беседе.
– Здесь хорошо готовят томатный крем-суп. И у них превосходное бордо.
– Спасибо, – вежливо откликнулась она и решила положиться на министерский вкус: все равно не сильна в местной кухне, а Гречишникова этот жест может расположить к себе. Тот, похоже, пробовал наладить контакт и не собирался кидаться с ножами.
Сделав заказ, он пустился в рассуждения об истории вина и, в частности, о виноградниках провинции Бордо. Упомянул о племяннике, который имел винодельню во Франции. Однако за пышной лекцией не последовало дегустации. Видимо, пожелал сохранять трезвую голову и ограничился черным кофе с вишневым штруделем. Женя тоже сочла разумным обойтись без алкоголя, выбрав томатный крем-суп и фруктовый чай.
Пока несли заказ, Гречишников захотел взглянуть на текст и пролистал материал, не особо вчитываясь. Со стороны это выглядело как ритуал, который надо исполнить, прежде чем перейти к главному действию. Статья волновала его не больше, чем урожайность виноградников племянника. Он рассеянно задал пару вопросов, выдранных из контекста, и отложил бумаги.
– Евгения, расскажите о себе. Кто вы, что вы… Как стали журналистом, какие планы на будущее.
Вот оно. Хоть и ждала, когда политическая лиса перейдет к делу, но все равно по телу пробежала легкая дрожь. Отставив тарелку с супом, она сцепила пальцы в замок и ответила в тональности, по которой любой враз бы сообразил, что ей понятны правила игры:
– Вам и так все известно. И мы оба это знаем.
– Точно. Но я получил эти сведения из своих источников. Хочу сравнить информацию с той, которую предоставите вы. Собственно, с этой целью и пригласил. Вы же понимаете, дело не в этом, – Гречишников небрежно указал на распечатку интервью.
Голос был ровным, без угроз и прочих неприятных нюансов, к которым Женя успела попривыкнуть. Его нервозность куда-то испарилась. Толстячок в серой рубашке попивал кофе и выглядел как человек, которому надоело блефовать, заранее зная, что все козыри на руках. В общем, ей тоже скрывать нечего.
– Что вас интересует, Павел Алексеевич?
– Краткое изложение биографии, Евгения Михайловна.
Женя прикусила губу. В подчеркнутом обращении по имени-отчеству чувствовалась демонстрация превосходства. Она в двух словах изложила вехи своей жизни. Прикинув, что вряд ли Гречишникову любопытны личные моменты, опустила подробности взаимоотношений с мужчинами. Рассказ сосредоточился вокруг учебы, работы и карьерных заслуг – получилось эдакое устное деловое резюме.
– Прекрасная история, Евгения. Теперь подробнее остановимся на том, как оказались в числе сотрудников «Точки зрения».
– Меня, как выдающуюся студентку, порекомендовал декан вуза Георгий Лесник. Протежирование – редкая вещь, но практикуется в отношении одаренных выпускников.
– Насколько знаю, в число одаренных вы не входили. И красным дипломом похвастаться не можете. Порой отметки не позволяли рассчитывать даже на нормальную стипендию, не так ли?
– Профессионализм измеряется не в учебных оценках, – возразила Женя, но чутье подсказывало: можно плести что угодно, очевидно одно – она влипла. Промелькнула догадка, куда клонит Гречишников. И если это подтвердится, то страшно представить, что дальше.
– Верно. Профессионализм измеряется в поступках, на которые идет человек, преданный делу. И вы год назад доказали профпригодность, прорвавшись в «Точку зрения». Может, все-таки расскажете? Или самому придется сделать это? – Гречишников склонил голову набок и выжидательно посмотрел.
Он походил на заплывшего жиром кота, который трогает лапой полузадушенную мышь и огорченно понимает: еще парочка конвульсий, и все закончится. Женя уже осознавала, что проиграла. Он как-то прознал про аферу с Мирзоевым. Однако свидетельства ее причастности не сохранились. Все улики уничтожены. Поэтому, стараясь, чтобы в голосе не проскользнула предательская дрожь, она ответила:
– Ряд статей, написанных на пятом курсе, был отмечен преподавателями. Много работала над дипломом, поэтому заслужила рекомендацию Лесника и должность политического обозревателя.
– Евгения, я похож на идиота?
Она покачала головой. Он был похож на ублюдка, с которым лучше бы никогда не встречаться. Но точно – не на идиота.
– Хорошо. Тоже так считаю. И хотя восхищен вашей стойкостью, вынужден припереть к стенке. Раз сознаваться не намерены, я озвучу события, связанные с Мирзоевым. Ведь благодаря им вы попали в штат моей газеты. Так что, возможно, я в курсе побольше вашего.
У Жени округлились глаза:
– Вы – что?.. Ваша газета?..
– Прежде чем продолжим увлекательную беседу, выключите диктофон.
– Он выключен.
– Ладно, как хотите. Просто напрасно потратите заряд аккумуляторов, – Гречишников похлопал по портфелю, стоящему рядом. Видимо, внутри кейса находился глушитель записи. Если бы диктофон работал, на магнитной пленке все равно не осталось бы ни звука. – Евгения, ответьте – ради чистого любопытства – вы сейчас соврали?
Пухлая ладонь требовательно указала на сумку, и Женя вытащила бездействующее устройство.
– Хм, да, с поличным вас не поймать. А был уверен, что лжете.
Она убрала диктофон и потянулась к фруктовому чаю. Пальцы дрожали, что не укрылось от Гречишникова. Да и черт с ним. Теперь это не самая большая проблема. Женя в упор посмотрела в маленькие свинячьи глазки, обладатель которых, казалось, вот-вот захрюкает, насмехаясь над ней. В блуждающей улыбке мелькали издевка и снисхождение. Приступ животного страха и подавляемая ярость не позволяли Жене увидеть, что за ухмылкой, помимо прочего, скрывались корыстные интересы и неподдельное удивление.
Она допила чай и сложила руки на груди. Все поведение указывало: от нее первой слова не дождаться.
– Значит, так, – вздохнул Гречишников. – Вижу, вашей выдержке позавидовал бы Штирлиц, поэтому давайте-ка разложу ситуацию по полочкам. Сэкономим время и нервные клетки. У меня полное досье на вас. Начиная с детсадовских анализов крови и заканчивая копиями сканов «Голоса Таджикистана», изъятыми из типографии, где вы отпечатали памятный номер с кроссвордами. Дизайнер и менеджер, кстати, легко опознают вас, случись что.
У Жени на лице ни один мускул не дрогнул, хотя перед глазами все поплыло. Понимала: от выдержки сейчас зависит многое. Гречишников, тем временем, продолжал:
– Согласен, доказательства скудные, но зацепиться есть за что. Можно раскрутить на откровенность Мирзоева и мамашу, пообещав сокращение срока или, наоборот, припугнув экстрадицией. В крайнем случае, можно сфабриковать парочку улик. Не мне вам рассказывать про подделку фактов, правда? Вы в моих руках, милочка. И я предлагаю сотрудничество, потому что, честное слово, до вчерашнего дня не вспоминал, какая творческая личность работает в «Точке зрения». Глядишь, не прыгнула бы на меня с черной лестницы в НИИ, так никогда и не вспомнил бы. Но теперь благодарен судьбе за встречу. Хотя, не будучи знаком лично, еще год назад отдал должное вашей смекалке.
– Откуда узнали?
Тот отметил в ее голосе звенящий металл, но не испуг. А ведь барышня наверняка места от страха не находит. Он оглядел сидящую в кресле, вытянутую в струнку фигуру девочки-подростка и снова подумал, что Мельникова – не просто шанс, а идеальный выбор для задуманного. Глядя в ее потемневшие глаза, которые больше не скрывали бешенства и злобы, он пожал плечами.
– От Петушкова. От кого же еще?
Ее неверящий взгляд впился в него, а с губ непроизвольно слетело:
– Неправда!
– Правда-правда. С учетом специфики профессии, странно, что в вас, Евгения, столько идеализма. По-вашему, Николай Максимович – царь-батюшка или вроде того? Разумеется, о свистопляске с Мирзоевым доложил, куда надо. Не думаете же, что «Точка зрения» принадлежит господину Петушкову? Вы – взрослый умный человек и должны понимать бредовость лозунгов про то, что СМИ – четвертая власть.
– То есть изначально знали про Мирзоева? И стоите за плечами учредителей газеты? И решаете, что выйдет в печать, а что – нет?..
Будто со стороны Женя слышала свои слова, и, когда произносила, они показались верхом наивности. Она лично исписала сотни страниц на тему продажности прессы, подконтрольности властям и диктате цензуры. Но это касалось изданий помельче или вовсе иностранных СМИ. Ни разу не сталкивалась – хотя бы косвенно – с тем, что работала внутри подобной машины. Получается, все, что делала, регулировалось кем-то! Разоблачительные, правдорубные и, казалось, такие настоящие материалы – все «от и до» получали корректуру и одобрение сверху!
