Анастасия Сидорчук
Женька
Глава 10. Глиняный кувшин.
Зухра проснулась с ясным ощущением того, что к вечеру умрет. Казалось бы – ну и что, что ощущение? С кем не бывает. Но нет! Зухра была ведьмой, очень старой и очень сильной. И ошибиться она не могла.
Беда состояла в том, что она не успела найти себе преемника. Это не мог быть просто случайный человек. Чтобы суметь принять весь ее ДАР, человек должен был быть сильным. Таких людей в деревне, да и во всей округе, Зухра пока не нашла. Да и вряд ли найдет за день…
И что же делать? Если дар не передать, он умрет вместе с ней. Да и сама она будет помирать долго и мучительно…
Она еще не знала, что спасение уже мчит к ней навстречу по пыльной дороге… А пока… Пока она открыла дверь молочнице, которая стояла на ее крыльце и только-только собиралась постучать в эту самую дверь.
– Доброе утречко! – поздоровалась молочница. Немного со страхом (так обычно говорили с ней все местные), а немного – с заискиванием. Стало быть – о чем-то она хочет попросить старую ведьму. Интересно – о чем же?
– Я вот молочка вам парного принесла. – Женщина несмело протянула ей большой глиняный кувшин. – Полезно для здоровья…
Зухра усмехнулась. Молоко, конечно, полезное, но ей уже не поможет.
– Чего ты хочешь взамен? – прямо спросила она.
– Грустно мне, – пожаловалась женщина. – Одиноко. Ребеночка бы.
– Тебе лет-то сколько? Раньше думать надо было. Стара ты уже, не получится у тебя ребеночек, как ни колдуй.
Молочница вздохнула.
– Может, попробуете?
Ведьма отрицательно покачала головой. Протянула назад кувшин с молоком.
– Нет, нет, это вам. И молоко, и кувшин можете не отдавать…
Ушла молочница, не оглядываясь. Даже не подозревая, какую заваруху она создала этим кувшином на долгие годы.
***
Ощущение смерти появилось у нее часам к двенадцати дня. Но то была не ее смерть, другая… Туда она и помчалась, едва успев накинуть платок на свою седую голову.
Телега была разбита и перевернута. Ее щепки лежали на пыльной дороге, а тот, кто находился под ней, явно не мог быть живым. И все же она приподняла телегу (что далось ей с неким трудом), заглянула под нее.
Женщина была мертва. Внешне она была похожа на барышню, поскольку была одета явно в дорогое платье и шляпку, заляпанную теперь кровью. Жизни в ней не было.
Не было жизни и в мужчине, который управлял лошадьми. Интересно, от кого же убегали эти люди? Ведь явно же, что они пытались скрыться. Впрочем, сейчас это не важно.
А вот детки… Что удивительно – они почти и не пострадали, не считая небольших ссадин и синяков. А это значит – что детки особенные! Сильные! А это значит – что провидение смилостивилось над ней, и вовремя (пока еще не поздно) привело их сюда.
Все они с интересом рассматривали явившуюся сюда старуху. Зухра тоже поочередно заглянула им в глаза. Пристально, как она умела. Нет, к сожалению среди них не было настолько сильного, чтобы смог забрать себе всю ее силу и выжить… Но времени у нее уже нет, придется эту проблему решить как сможет.
Самую старшую она взяла за руку, самого младшего – на руки. И пошла в сторону своего дома. Остальные побрели за ними, как и следовало ожидать.
Там она их наскоро умыла, накормила. А затем она склонилась над кувшином молока и принялась колдовать. Минут пятнадцать она водила руками над молоком, шептала заклинания. А когда закончила – сил в ней не осталось вовсе. Ни колдовских, ни обычных – физических. И с чистой совестью она разлила молоко на семь равных частей и протянула кружки деткам.
Старшую девочку – лет семи-восьми, очаровательную куколку с белокурыми кудряшками – она тут же отвела к молочнице.
– Просила – получай, – сказала Зухра.
– Да как же это, – удивилась молочница. – Да ведь и дня не прошло. Да я же свою хотела…
– Хотела ребенка – вот тебе ребенок! – строго сказала ведьма. – Или ты чем-то недовольна? Своих детей у тебя уже не будет, я же сказала. А тут – готовенькая. Берешь?
– Беру, – решившись, ответила молочница. И улыбнулась. – Да я заботиться о ней буду, не волнуйтесь! – видя, как строго на нее смотрит ведьма, ответила она. – Скажите хоть, откуда она взялась?
Ничего не ответив, Зухра поспешила домой. За одного ребенка можно было не волноваться.
Двух детей – чернявого мальчика и еще одну светловолосую девочку – Зухра понесла в барский дом. Честно говоря, простолюдин в барский дом не пускали. Но она – не кто-нибудь…
Встречать ее вышел сам барин, который по воле случая находился во дворе.
– Зачем пришла, старая? – спросил он.
– Возьми детей, – строго сказала она.
Барин удивился.
– Возьми, кому говорю! Своего единственного ты воспитал плохо – вырос лоботрясом и разгильдяем. Возьми этих двоих и исправь ошибки. Тогда на старости лет отрадой они будут для тебя. Да и для барышни твоей тоже.
Нужно сказать, что барыня была молодой. Прошлая – мать его единственного сына, умерла еще при родах. Вот барин и женился на молоденькой, не век же ему одному быть. Вот насчет барыни он и сомневался. Сам бы он, может, и взял, а вот она что скажет?
Так бы и стоял он в растерянности еще долго, если бы молодая его супруга не выглянула в окно и не вышла бы к ним на улицу. Выслушав, в чем дело, она тут же протянула руки к обоим детям.
– Берем! – твердо сказала она ведьме. – И думать нечего!
Радуясь, что и здесь все так хорошо получилось, Зухра вновь отправилась к себе домой, размышляя – кого бы еще в деревне ей осчастливить? Задумавшись, она даже не сразу услышала топот у себя за спиной, и повернулась только, когда ее похлопали сзади по плечу.
– А, это ты, Захар, – оглянувшись, спросила она. – Чего тебе? Хозяева передумали?
Захару было около шестидесяти, хоть и выглядел он еще вполне крепким мужиком. И всю свою жизнь он служил в барском доме дворецким.
– Не, не передумали, – покачал он головой. – Барыня рада – радехонька! Да и барин вроде тоже, хоть и бурчит… Я это… Рассчитывают они меня. Увольняют.
– Увы, помочь не могу, – ответила ведьма. – Сил нет уже у меня.
– Да я не про это, – отмахнулся он. – Я и сам хочу уже для себя пожить. Денег они мне много дали за верную службу. Домик я себе купил, да и на жизнь хватит. Огород заведу, корову куплю.
– А от меня-то ты чего хочешь? – удивилась она. – Сватаешься, что ли?
– Нет. Ты бы мне это… тоже ребеночка… Если у тебя еще остались.
Остались. У нее еще четверо непристроенных дома сидят.
– Да я справлюсь, не волнуйся, – словно прочитав сомнение в ее глазах, начал оправдываться он. – Есть у тебя мальчонка какой, чтоб посмышленее да побойчее?
– Ну пойдем, – усмехнулась она. – Сам выберешь.
Куда пристроить пятого ребенка – маленькую девочку с голубыми глазами – тоже подсказал старый дворецкий. И сам же привел в дом ведьмы сорокалетнюю гувернантку – немку, которая раньше обучала барского сына, а теперь жила в деревне и ездила давать уроки в несколько богатых домов.
Шестого забрала жена кузнеца, у которой и своих была целая орава.
– Справишься ли? – с сочувствием спросила Зухра, поскольку семья была небогатой.
– Господь даст – справимся, – перекрестившись, ответила женщина. И уже затем, запоздало, смутилась: уместно ли так говорить и креститься в ведьминском доме, она не знала.
Улыбнувшись, Зухра залезла под матрас, достала оттуда мешочек с деньгами и протянула их женщине.
– Бери! И вот что я скажу тебе: от этого ребенка в вашем доме прибыль будет. Расти как своего – и нужды знать не будете.
Седьмого – самого маленького чернявого паренька – удалось пристроить только к вечеру, когда уже начало смеркаться. Зухра боялась, что и вовсе не успеет. Всю голову сломала, кому же его отдать?
Так уж случилось, что ей сегодня везло. Родитель седьмому сам постучался в ее дверь, когда уже у нее и сил не оставалось встать со стула.
– Хозяйка, купи зайца! – пробасил крупный бородатый мужчина, проходя в дом. Мужчина этот был лесником, и жил, соответственно, в лесу. Совсем отшельником.
– Не нужен мне заяц, – махнула она рукой. – Помираю уже…
– Да? – удивился он. – Ты же ведьма. Наколдуй, чтоб не помирала.
– Не могу. Да и не хочу.
Мужчина сел за стол, прямо напротив мальчика, играющегося с глиняным кувшином. Озадаченно потер бороду.
– Чем могу помочь? – спросил он.
А Зухра вдруг заметила интересную деталь. Оба они – и мальчик, и лесник – рассматривали друг друга с интересом. Одинаково прищурив глаза, одинаково оценивая друг дружку. И было в них родственного столько, будто родные отец с сыном друг на дружку смотрят.
Вот все и сложилось. От радости она даже в ладоши хлопнула, так ей понравилась ее сегодняшняя миссия, с которой она блестяще справилась.
– Забери мальчика, – попросила она.
– Зачем он мне? – удивился лесник. – Я один привык. Я тишину люблю. Мне охотиться надо, а он мешать будет…
– Бери, говорю тебе, – не унималась старуха. – Да ты погляди, как похожи вы! Возьми его за руку? Ну, чувствуешь?
Лесник протянул руку и почувствовал. Почувствовал, что не сможет он отсюда уйти один, а если и уйдет – жалеть будет всю жизнь.
– Да как же это… – все же не мог решиться он. – Да я же не умею…
– Научишься, – уверенно ответила старуха. – Будет он тебе хорошим помощником. А ты научи его тому, что сам умеешь – да и хватит с него. И еще: приходи ко мне завтра. Тело мое в лесу похорони. А все, что есть в доме – себе забери. Пригодится. И дом забери. Отобрать у тебя его побоятся – ведьминский же дом. А ты не бойся – я сама тебе его дарю. Все, что есть у меня – дарю, за твою смелость. Хочешь – продай, хочешь – оставь. Да, вот тот глиняный кувшин, с которым мальчик играется – его береги! Не отдавай никому, в нем сила еще есть.
– Не разбил бы, – покосившись на мальчика, ответил лесник.
– Не разобьет, не бойся. Кувшин особенный. Что с ним делать – дети сами разберутся. А ты – просто береги его от чужих глаз.
К полуночи Зухра сделала то, о чем мечтала уже долгие годы. Умерла.
Глава 11. Необычные дети.
Выросли детки красивыми и смышлеными. Что удивительно – очень дружными.
Хоть и были они теперь из разных социальных слоев, дочери молочницы и учительницы-немки, а также сыновья кузнеца и бывшего дворецкого запросто приходили в барский дом и играли с барскими детьми. Никто им этого запретить не мог. Поскольку понимали – родная кровь тянется друг к дружке. Да и побаивались тоже – помнили, кто их привел. Хоть и умерла ведьма, но мало ли? Да и барыня – хоть молодая, красивая и легкомысленная, а все же радовалась таким гостям, хоть и уставала от них.
Не ходил к ним в гости только сын лесника. Рос он в нынешнего своего отца – угрюмым и молчаливым. Поначалу дети к нему ходили. Девочки даже пытались учить его грамоте. Да только тот к наукам не проявлял никакого интереса. Зато – знал все тропинки в лесу. Охотиться научился с малых лет. В травах тоже разбирался неплохо.
Странность этих детей заметили не сразу. А заключалась она вот в чем: детки тянули с людей энергию. Не всю и не сразу, а по чуть-чуть. Местные жители премудрого слова «энергия» не знали и не понимали, но постепенно начали замечать, что проведя с ними время – сил у них становилось меньше. Что было не всегда и плохо.
Например, барыня, которая работой себя не особо утруждала, раньше страдала хандрой от безделья. Еще – ей хотелось балов, танцев, и еще – неизвестно чего… А проведя время с необычными детками, сил ее оставалось меньше, но в душе появился покой и удовлетворенность.
Кузнец и дворецкий стали меньше пить. А со временем и вовсе завязали с этим делом. В учительнице-немке начала пропадать истеричность, на ее место пришла любовь к вышивке и рисованию.
А вот молочнице было тяжеловато. Она и раньше много сил отдавала своему хозяйству, а сейчас так вовсе уставала неимоверно. Об этом она однажды и пожаловалась своей белокурой девочке.
Девочка посмотрела на нее серьезно. Затем – взяла за руку. Сказала:
– Хочешь, я буду делиться с тобой силой? А за меня не переживай, питаться я могу и от других…
Молочница тогда ничего из этих слов не поняла. Но с того самого дня здоровье ее значительно улучшилось.
Пропадала ли энергия у лесника – неизвестно. Поскольку был он необщительным, из леса почти не выходил, и если и было с ним что-то не так, то никому об этом он не жаловался.
***
То, что у них одна сила на семерых, они знали с того момента, как выпили молоко из кувшина в доме старой ведьмы. Знали они и то, что одна она, Зухра, была в сто раз сильнее их семерых. Чтобы справиться со своим ДАРОМ ей, старой ведьме, не нужно было пить силы из окружающих.
А вот им приходилось. Старались они делать это деликатно, чтобы никому не навредить. Чаще всего у них получалось.
Любава – дочь молочницы – даже придумала для себя благородную миссию – борьба с пьянством. Сразу после жалобы своей нынешней матери, она начала проявлять интерес к соседу Тарасу, считавшемуся законченным пьяницей. Ласково так заглядывала ему в глаза. Говорила с ним подолгу. И вот удивительно, но пить он перестал совсем. Сначала – из-за внезапно настигнувшей его болезни. Потом уже сознательно. Дружки его поначалу пытались вернуть его на неправедный путь, но и сами начинали болеть, поэтому и отступились.
Иван (сын старого дворецкого, сделавшегося на старости лет владельцем постоялого двора) тоже придумал себе благородную миссию. А именно – усмирять дебоширов, а также жуликов и бандитов, которые частенько гостили у них на постоялом дворе.
Остальные «питались» как могли, стараясь не привлекать к себе внимания и особо никому не вредить. Только Александра – барская дочка была легкомысленнее всех, и не слишком утруждала себя подсчетами – с кого и сколько сил выпить. И все опасались, что однажды она не сдержится, и кого-нибудь убьет.
Как обычно и случается в жизни, несчастья нагрянули к ним почти одновременно.
Сначала барин задумал выдать Александру за сына своего сослуживца – вполне состоятельного приличного молодого человека. Беда состояла в том, что ей он нисколечко не нравился. А нравился ей слуга-конюх, без роду без племени. Граф об этом прознал, да и начал торопить со свадьбой.
Увы, с женихом тогда такая история вышла, что потом полгода слухи ходили. Пошли они с Александрой под ручку гулять под луной. К реке вышли, любоваться стали. А потом жених словно обезумел. Кинулся в реку, да и вылазить не захотел. И утоп бы, если бы Александра его из воды не вытащила. (На самом-то деле это она его со злости и загипнотизировала. Но вовремя одумалась, не решилась убить).
Через несколько месяцев случилось еще одно событие. Заболела учительница-немка. Алена – ее дочь, желая помочь, тут же созвала их всех. И все они пришли, даже сын лесника Тимофей, который из лесу почти не выходил.
Он и подошел к немке первый. Положил руку ей на лоб. Сказал:
– Не поможем уже. Умирает, ее время пришло.
– Совсем ничего сделать не можем? – удивилась Алена.
– Даже если мы ей сил дадим, она года два еще протянет. Да только ей самой от этого хуже будет. Болеть сильно станет, жизнь ей будет не в радость. – Он подошел к Аленке и обнял ее. – Отпусти, дай ей спокойно уйти.
– А как же Алена жить одна будет? – спросил Иван, сын дворецкого. – Может, к нам пойдешь?
– Уж лучше к нам, – ответила Александра. – Наш дом большой, в нем места на всех хватит.
Месяца через два случилось третье несчастье. И тоже с Аленой. Беда состояла в том, что выросла она самой серьезной, самой честной и самой правильной. И – даже подумать не могла, что кто-то может быть другим.
А вот Владимир – тот самый непутевый старший сын барина – был другим. И вовсе он не раскаивался, когда сначала соблазнил Алену, а потом бросил, сказав при этом, что она – подкидыш, не чета ему. И Александры не испугался, когда она кричала на него, заступаясь за сестру. И даже своего отца – когда тот обо всем узнал.
Старый барин, нужно отдать должное, был человеком хорошим и справедливым. И не посмотрел он – что Владимир его родной сын, а Алена – всего лишь сестра приемных. И решил лишить сына наследства, да еще и на службу отправить, чтобы ума набирался.
Вот только умер барин внезапно. Той же самой ночью. Все подумали, что от старости и от нервов, но «необычные детки» чувствовали, что это Владимир его отравил.
А на следующее утро прибежали пятеро из них в лес, к младшему Тимофею, которого они, не сговариваясь, считали главным. И рассказали ему вот что.
Узнав, что Владимир убил барина, вырастившего их с Александрой, Дмитрий (брат Александры, тот самый чернявый мальчик, которого привела ведьма) зашел к тому в комнату, и приказал сначала раскаяться, а затем – выпрыгнуть из окна, которое было, к слову, на третьем этаже. Владимир ослушаться не смог, выпрыгнул, да только умер не сразу – промучился аж до рассвета. А Дмитрий, поняв, что же он натворил, ушел к реке да застрелился из охотничьего ружья, так ему тошно стало от того, что он стал убийцей.
Этой же ночью убийцей едва не стал Иван. Все дело в том, что к ним на постоялый двор приехал человек. По виду – не то барин, не то – военный. А по факту – разбойник, уж Иван-то это знал точно! И начал этот разбойник буянить, а когда старый Захар его усмирить попытался – тот с силой толкнул его, да еще стал угрожать и насмехаться.
– Что ты с ним сделал? – спросил у Ивана Тимофей.
– Принес ему флягу самогона. И приказал пить, не останавливаясь. Но жалко его потом стало, отменил приказ… а может и зря отменил… Боюсь я себя, Тимофей. Сила во мне бурлит. И этого убить хочу, и ему подобных – тоже.
– Живой он? – вновь спросил Тимофей.
– Живой. Проспится – опять как новенький будет. Что мы делать будем? А если мы и вовсе сдерживать себя перестанем? И убьем всех…
Тимофей оглядел всех присутствующих. Задумчиво потер нос, а затем достал из шкафа старый глиняный кувшин. Тот самый.
– Из этого кувшина мы силу взяли, в него и назад вернуть можем. Кто из вас боится своих способностей? Кто хочет силу вернуть?
Руки подняли четверо: сам Тимофей, Иван, Прохор (сын кузнеца) и Алена. А вот Александра и Любава оказались против.
– Владимир получил по заслугам, – твердо сказала Александра. – И Дмитрию не в чем было винить себя. Он наказал убийцу нашего отца! К тому же с тобой, Алена, он тоже поступил плохо. И все мы знаем, что ты уже беременна. И как ты жить теперь будешь? А насчет того, кто старика Захара толкнул – так поделом и ему. Нечего стариков обижать. И ничего страшного бы не произошло, если бы ты, Иван, его вовсе убил. Ты бы этим мир очистил…
– Да пойми ты, что мы скоро будем убивать всех, кто нам не приглянулся, – возразил Иван. – Да, не все в мире хорошо себя ведут. Но это не повод лишать их жизни. А сдерживаться мы больше не можем.
– Не справляемся мы с ДАРОМ Зухры, – подтвердил Тимофей. – Она сильная была. А мы слабые. И все это может плохо закончиться. Поэтому надо решать: или мы все вместе оставляем силу себе, или все вместе избавляемся от нее.
– Каким образом? – спросил Прохор.
– Кувшин. Если мы одновременно прикоснемся к нему, а затем – разобьем, то ДАР Зухры исчезнет навсегда…
– Это будет несправедливо по отношению к самой Зухре, – сказала Любава. – Она нам его доверила. К тому же я его использую во благо!
– Да ведь и ты еле сдерживаешься! – упрекнул ее Иван. – Ведь я видел, как ты в кабак ходишь. Как болеют потом все, кто там был. Да и к нам на постоялый двор ты ходила, я видел. Рассказать, как мучились потом те, с кем ты «беседовала»?
– От пьянства они больше мучаются.
– Надо решать, – вновь повторил Тимофей. – Оставляем, или избавляемся от ДАРА?
И вновь четверо из них проголосовали за то, чтобы силы у них исчезли.
– А можем ли мы оставить себе хоть часть своей силы? Зачем от всего избавляться. Пусть кто-то один к кувшину не прикасается. А потом своей силой с остальными делится. Да и разбивать кувшин незачем. Можем мы такое сделать, Тимофей?
Тимофей задумался. Неуверенно кивнул.
– Можем попробовать. Вот только кто из вас не будет касаться кувшина?
– Ты. – Это сказали они все почти одновременно. И так же одновременно коснулись кувшина. – Отдаем назад силу Зухры.
Кувшин начал светиться, а потом и вовсе из него появилось яркое пламя, словно из печки. И с молодым Тимофеем тоже стали происходить странные вещи. Он стал старше. Лицо его покрылось бородой, а силуэт словно погрузился в тень, и начало казаться, будто его и вовсе нет в комнате.
И все они на него смотрели, понимая, что по случайности (ведь никто из них об этом не догадывался) лишили его жизни.
– Тимофей! – позвала Любава. – Что с тобой стало?
Их брат грустно улыбнулся.
– Я стал хранителем. И силы, и кувшина. Каждому из вас остается ровно одна шестая часть от той силы, что у него была. Да только в наказание будет она принадлежать не вам… а вашим домашним животным, с которыми вы теперь будете связаны неразлучно.
– А что будет с тобой? – спросили они.
– А я буду хранить кувшин. До тех пор, пока ваши потомки не решат забрать дар себе. Или – разбить кувшин. Тогда сила из него исчезнет окончательно, а я буду свободен.
***
Как же сложилась их судьба дальше? Алену Александра наскоро выдала замуж за немого плотника, служившего в их доме. Уговорила пожить с ним какое-то время (пока ребенок подрастет, а все окружающие будут знать, что он – не безотцовщина), а потом – можно и уйти. Удивительно, но брак по расчету оказался удачным. Жила Алена хорошо, а под конец жизни ее муж (стараниями самой Алены) даже начал немного разговаривать.
Сама Александра тоже вышла замуж. За соседа – богатого старика. Через год тот умер (от старости, она здесь была не причем), а Александра до конца жизни оставалась вдовой. И пусть все знали, что красавец-конюх, в которого она с детства была влюблена, неспроста живет в барском доме и не женится, сплетничать об этом было не принято.
Любава тоже вышла замуж, за военного. И тут же переехала, забрав мать – молочницу с собой. Дальше об ее судьбе ничего не было известно.
Прохор всю жизнь проработал на кузнице, помогая отцу. Семья у него получилась такая же большая, как у его приемных родителей.
Иван тоже помогал Захару на постоялом дворе. После его смерти – продолжил его дело. Да так удачно, что прибыль росла с каждым днем и деньги текли к Ивану рекой. Женщин у Ивана было много. Ни на одной из них он так и не женился, но всем помогал материально. Да и вообще – был склонен одаривать подарками окружающих направо и налево.
За бывшими «необычными детками» по пятам всегда следовали их животные: за Александрой – белая крыса (бывшая в те времена в диковинку), за Аленой – кошка, за Любавой – собака (ее она тоже забрала с собой), за Иваном и Прохором – козлы.
