Андрей Кокоулин
Сборник-2023
© Андрей Кокоулин, 2024
ISBN 978-5-0062-8558-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Соловей
Брата Инколан принял в деловом кабинете.
Драгоценное шиньдайское дерево, потолок, расписанный «живой» акварелью, теплый мозаичный пол, прихотливо меняющий узор под ногами, фонтан с золотыми рыбками, рои лампочек-светлячков, голографические проекции, скользящие по стенам, и длинный медиастол с дюжиной пышных кресел.
С одной стороны это было напоминание, чего достиг он, с другой – насмешка над тем, чего никогда не достичь Нангилу.
– О!
Нангил и правда был поражен.
Впущенный в кабинет охраной, худой, в каком-то дешевом сером комбинезоне, он несколько секунд, задрав голову, наблюдал, как по потолку стадо длинноногих животных убегает от сливающегося с травой хищника. Наблюдатель, казалось, тенью следовал за охотником. «Живая» акварель размазывала движение стеблей и пятнистых тел и ловила испуг в больших фиолетовых глазах на мгновение повернувшей голову жертвы.
Ах! Прыжок не удался!
– Это Лабухан? – спросил Нангил.
– Не знаю, – поднялся из-за мониторов Инколан. – Скорее всего, случайная зарисовка. Ты проходи, проходи, брат.
Он указал на специально для встречи отставленные и повернутые друг к другу кресла.
– Сюда? – спросил Нангил, делая шаг.
– Да.
– На Лабухане просто похожие….
Нангил умолк, пропуская перед собой полупрозрачную рептилию, неожиданно вплывшую в пространство кабинета.
– Не стой, – сказал ему Инколан, располагаясь в кресле. – Садись.
– Так это…
Нангил развел руками, глядя на неповоротливую рептилию, которая совершенно никуда не торопилась. Инколан рассмеялся.
– Что ты как маленький, брат? Это же просто проекция.
– Я понимаю.
– Тогда не медли. У меня мало времени.
– Дела?
– Именно. Империи не прорастают из ничего. Империи прорастают из труда. То, что империя отца…
– Хорошо.
Нангил шагнул сквозь полупрозрачное тело. Тронув поверхность медиастола ладонью, отчего тот отозвался мягким сиянием в месте прикосновения, он забрался в кресло напротив брата. Улыбка озарила его худое лицо.
– Что? – настороженно спросил Инколан.
– Вот, я здесь.
– Я вижу.
– Я рад тебя видеть, – сказал Нангил.
– Это-то и подозрительно, – Инколан прищурил глаз. – С чего ты рад меня видеть?
– Не знаю, – улыбаясь, пожал плечами Нангил. – Соскучился.
Инколан огладил подлокотник.
– Денег пришел просить?
– Нет.
– Разумно. Я думаю, что достаточно отчисляю тебе и матери. И лишних денег у меня нет. Если у тебя какие-то запросы или идеи…
– Нет-нет, – поднял руки Нангил, – какие запросы?
– А мать?
– Как и раньше. В ее полном распоряжении апартаменты в отеле на Каччолини, она всем довольна.
Инколан качнул головой. Кажется, десять минут, выделенных на встречу с братом, это много. В будущем следует ограничиться пятью.
– Что на тебе за дешевый комбинезон? – спросил он, вздохнув. – Это чтобы меня разжалобить?
– Обычный экспедиционный, – ответил Нангил.
– Ммм, все путешествуешь?
– Да.
– В бездны космоса?
– Как ты – в бездны бизнеса.
– И что там, в твоих безднах?
– Чудеса.
Инколан фыркнул.
– Что там может быть чудесного? Вот если бы ты мне отчеты присылал из своих экспедиций по ресурсному ископаемому составу, то я, возможно, в чудеса и поверил. Но ты же желаешь быть выше этого. Ай-яй, брат планету сразу под добывающую компанию бросит! Распашет и разорит!
– А разве нет?
– Да! Только что в этом плохого? Это жизнь. Это бизнес.
– А местная живность?
– Примитивная в большинстве своем. Если вообще имеется. Одноклеточная. Безмозглая. Или мне ее пожалеть надо?
– Да. Если ты на это способен.
– Способен. – Инколан поморщился. – Как пример, мне очень жалко впустую потраченного времени. Зачем ты пришел?
Нангил, словно в сомнении, потер висок.
– Знаешь, хотел сделать тебе подарок.
– Мне? – удивился Инколан.
– У тебя же был день рождения?
– Полгода назад.
– Раньше я не мог, – сказал Нангил.
Инколан переменил позу. Упер палец в щеку. В скучающем взгляде его затеплилось любопытство.
– А я тебе что за это?
– Ничего.
– Совсем подозрительно.
Нангил улыбнулся.
– Этим мы, брат, и отличаемся. Я не ищу умысла или выгоды во всем, что применительно ко мне делают люди.
Инколан поморщился.
– Выгоду ищут все. И мы отличаемся совсем другим. Мы отличаемся наличием средств и положением. Вообще, я уверен, что тебе хочется на мое место.
– И твое мнение – самое верное.
– Конечно.
– А подарок? – спросил Нангил.
– Подарок, разумеется, с подвохом, – сказал Инколан. – Мне только такие и дарят.
Нангил расхохотался.
– Ты видишь меня насквозь, брат!
– Здесь и видеть нечего.
– Так примешь?
– От брата? Приму, конечно. А что это?
– Скорее, кто.
– О!
– Это одно из тех чудес, что ты не считаешь чудесами.
– Ядовитое?
– Нет.
– Слушай, даже жалко. – Инколан поерзал. – Ладно, не томи, предъяви мне это чудо. Хочу посмотреть.
– Его вкатят, если ты разрешишь.
– Конечно!
Инколан распорядился, и в широкие двери охранник вкатил цилиндрическую тумбу, верх которой был накрыт тканью.
– Все, иди! – сказал Инколан охраннику.
Нангил подошел к тумбе.
– Это существо я нашел на Тоторе, – сказал он, сдергивая ткань.
– Где-где?
– Далеко, брат.
Под тканью обнаружился стеклянный колпак, под которым прорастала короткая кристаллическая веточка.
– Мне можно? – вскочил Инколан.
– Пожалуйста, – отступил в сторону Нангил.
– Так-так.
Инколан, приблизившись к тумбе, скривил рот. Несколько секунд он и так, и этак разглядывал веточку.
– Погоди, это – чудо?
– Нет, – улыбнулся Нангил. – На ветке.
Инколан стукнул в стекло пальцем.
– Ты говоришь про синий комочек слизи? – с недоверием спросил он.
Нангил кивнул.
– Да, я назвал это существо соловьем.
– Соловей…
– На древней Земле была такая… птица, брат.
– Угу. И чем она знаменита?
– Пела так, что заслушаешься.
Инколан хмыкнул.
– Значит, эта кроха тоже поет?
– Нет.
– Тогда не понимаю…
– У тебя так мало времени, брат, что ты не даешь мне объяснить.
Инколан указал пальцем на брата.
– Ты прав. Времени мало. Через пятнадцать минут у меня назначена встреча. Делаю деньги, видишь ли. Расширяю империю.
– Куда больше-то? – спросил Нангил.
Инколан развернул брата к себе.
– Туда! Есть два процесса, братик. Один называется – сокращение, стагнация, коллапс. А другой называется расширением или экспансией. Предпочитаю участвовать во втором. Как и вся Вселенная, знаешь ли. Впрочем…
Он бросил взгляд на синий комочек на ветке.
– Не буду скрывать, мне интересно. Это оригинально. Неожиданно. В чем-то даже мило. Синяя, понимаешь, сопля на ветке.
– Соловей.
– Да-да. Так что он все-таки может?
– Ну, он… – Нангил замялся, подыскивая слова. – Он как бы раскрывает тебе Вселенную. Ты слышишь, как она звучит в тебе.
– Вселенная?
– Да.
– Серьезно?
– Очень необычные ощущения. Ты словно находишься со всем сущим на одной частоте. Это завораживает.
– А я не сдохну? – спросил Инколан. – Смотри, это будет убийством, брат. И ты ничего не получишь, кроме пожизненного.
– Ты уж совсем недалеким меня не считай.
– Ага! Значит, есть подвох!
– Даже два, – сказал Нангил.
– Интересно!
Инколан обошел тумбу. У соловья не было ни глаз, ни хвоста, ни отростков. Правда, внутри синего комочка просматривались крохотные темные образования.
– Первый подвох в том, – сказал Нангил, – что подарок, по сути, одноразовый. Синхронизация достигается единожды, а потом с каждой новой активацией соловья становится все хуже и хуже. То есть, настоящее единение с Вселенной можно испытать лишь во время первого контакта. Дальше ощущения будут слабее.
– Контакта? Ты сказал – контакта?
– Визуального, брат.
– Ха! – сказал Инколан. – И это второй подвох?
– Почти.
– Ну-ну, договаривай.
– Второй подвох в том, что для первого контакта необходима сосредоточенная неподвижность в течение тридцати-сорока секунд. У тебя есть столько времени?
Инколан рассмеялся.
– Ах, брат, брат. Уж для Вселенной я найду время.
– Я надеюсь. Только каждый следующий контакт с соловьем потребует все больше времени, – сказал Нангил.
– Сколько?
– Минуты. Потом – часы.
– Часы? Нет, это не для меня. Часы!
Нангил пожал плечами.
– Мой рекорд – четыре часа семнадцать минут.
Инколан присвистнул.
– Так хотелось соединиться с Вселенной?
– Ты поймешь.
– Ладно, все, – Инколан хлопнул брата по плечу. – Нет времени. Оставляй подарок, я обязательно им воспользуюсь. Значит, просто садишься напротив…
– Да.
– Колпак снимать?
Нангил мотнул головой.
– Не обязательно.
– Значит, садишься и пялишься?
– В тишине.
– Само собой! И через минуту…
– Меньше.
– Понял. – Инколан проводил брата до дверей. – Да, а чем этого соловья кормить?
– Свет. Солнечный свет.
– И все?
– Можно органику, – сказал Нангил. – Но тогда синхронизация будет с привкусом того, чем ты его накормишь.
– Это как? – вскинул брови Инколан.
Нангил улыбнулся.
– Когда я покормил соловья сыром….
– Этого?
– Другого. Их очень мало, на самом деле. Игра случайности. В общем, когда я накормил соловья сыром, буквально, несколькими крупинками, вся Вселенная при синхронизации зазвенела и запахла сыром. И я был сыр.
– И ты?
– И я.
– Очень интересно. Но все, все, брат, – Инколан вытолкал Нангила в коридор, – не могу больше. Время, время! Но ты, если что…
– Я – на связи, – сказал Нангил.
– Да. Пока.
Инколан закрыл двери.
После встречи с Всесоветом Тысячи Инколан был в ярости.
Он мерил мозаичный пол кабинета широкими шагами, прохаживаясь от стены к стене, и кусочки мозаики под туфлями расцветали черными и багровыми узорами, а полы воздушного пиджака трепетали крыльями. Секретарь Джескар держался за его левым плечом, сохраняя безопасную дистанцию.
– Я уничтожу их! – прошипел Инколан, на мгновение остановившись. – Злобные уродцы! Они же ели с моих рук!
– Ламплен сделал им предложение, – осторожно произнес Джескар. – Они посчитали его более выгодным, господин.
Инколан резко обернулся.
– Что ты сказал? – спросил он.
– Мы вполне могли дать большую цену за участки, выставленные на торги, господин. Тогда Ламплену ничего не досталось бы.
– Да?
Инколан подступил к секретарю. Джескар побледнел.
– И насколько большую? – спросил Инколан.
Его лицо исказила хищная гримаса.
– Вдвое, господин.
– Вдвое?
– По расчетам мы все равно получили бы с залежей на этих участках трехсотпроцентную прибыль.
– Нет!
Инколан стукнул кулаком по медиастолу, и тот брызнул видеоискрами.
– Нет! Я здесь решаю! И империя отца держится исключительно на моих плечах. Или ты думаешь, что на твоих? Если я решил, что участки стоят столько, сколько я сказал, то они столько и стоят. Ни астрокредитом и ни галактом больше! Но эти вонючие скоты, этот Всесовет… Какая там тысяча! Их всего восемь!
– Господин…
– Что?
В глазах Инколана прыгало бешенство.
– Вам стоит успокоиться, господин, – произнес секретарь.
– Успокоиться? Я спокоен!
– Вы сказали мне, чтобы я останавливал вас, если вы дадите гневу овладеть собой.
Инколан усмехнулся.
– Да? И что же ты не останавливаешь меня?
– Я пытаюсь это сделать, господин.
– Словами?
– У меня есть инъектор с успокоительным.
– Кто тебе его дал? – всхрипел Инколан.
Он отступил от секретаря, словно тот был готов его укусить.
– Вы сами, – сказал Джескар.
– Я? Ах, да… – Инколан сморщился, словно вспомнив о чем-то неприятном. – Ладно, – он шумно подышал. – Видишь? Я в порядке. Мне просто нужно придумать план. Хороший план. Хитрый план. Всесовет должен ответить. Нет, они не обрадуются, когда мой военный корпус… мои киберсолдаты…
– В первую очередь вам нужно успокоиться.
– Я знаю! – крикнул Инколан.
Взгляд его упал на веточку под стеклянным колпаком.
– Я успокоюсь, – сказал он. – Ты слышал, что говорил Нангил? Мне надо всего лишь послушать соловья.
– Я бы был очень осторожен на вашем месте, господин, – сказал секретарь.
– Почему? – обернулся Инколан. – Ты что-то знаешь об этих соловьях?
– Нет, господин. Совершенно ничего. Это-то меня и настораживает.
Инколан приблизил лицо к колпаку. Комочек синей слизи так и сидел на коричнево-розовой ветке, похоже, не сдвинувшись ни на миллиметр.
– Неизвестность пугает тебя, да?
– Пугает, господин.
– А Вселенная тебя не пугает?
Джескар кивнул.
– Пугает. Потому что Вселенная – это сама неизвестность.
– А я тебя не пугаю? – спросил Инколан.
– В таком состоянии – несомненно, господин.
Инколан хмыкнул.
– Получается, тебя пугаю и я, и Вселенная.
– Да, господин.
– Все! – замахал руками на секретаря Инколан. – Выметайся! Нам с Вселенной надо поговорить наедине. Ты здесь лишний.
– Вы уверены? – спросил Джескар.
– Пошел вон!
Крик выгнал секретаря за двери.
– Так.
Оставшись один, Инколан подкатил кресло к тумбе.
– Синхронизация, – пробормотал он.
Ему пришлось задрать голову.
– Черт!
Соловей был виден плохо.
Инколан встал, ощерился на стекло и обнаружил, что подставку с колпаком и соловьем внутри можно спокойно снять с тумбы. Не такая уж и тяжелая она оказалась. Он брякнул ее на медиастол. Комочек слизи засинел на уровне глаз.
Прекрасно!
Инколан снова забрался в кресло. Потискал пальцы одной руки пальцами другой. Выпрямился. Значит, сосредоточиться. И минута времени. Минута времени – легко! Он уставился на соловья. И как это происходит? – подумалось ему. Просто смотреть? Что ж, я смотрю. Или надо как бы мысленно…
Странное существо.
Странное.
Соло…
Инколан пошевелил плечами. Взгляд ушел. Ах, черт! – раздражился он. Не так-то это легко, как уверял брат. Но подарил, наверное, со смыслом. Или просто так? Не слишком умный брат дарит дурацкие подарки. Вполне в его стиле. Обозвал соплю соловьем и торжественно прикатил на тумбе. Может, синхронизация – это миф. Шутка. Впрочем, есть возможность проверить.
Инколан подобрался.
Он повернул подставку так, чтобы веточка с соловьем оказалась прямо напротив, подсел ближе, глаза, так сказать, в глаза, в темные крупинки, и вывел на панель медиастола таймер. Минуты же хватит?
Вперед!
Инколан впился в соловья взглядом. Стол чуть подрагивал, отстукивая секунды. Соловей безучастно сидел на ветке. Синий комочек. Мазок геля или какой-нибудь герметизирующей пены, а он, как дурак… Синхронизируй, синхронизируй, синхронизируй, повторял про себя Инколан. Соедини меня с Вселенной. Я вполне го…
Это было похоже на взрыв звезды.
Не в световых годах, не в астрономических единицах от Инколана, а совсем рядом. Возможно, что даже внутри него самого.
Бах! И нет Инколана, рассыпался на миллиарды квантов и устремился во все стороны. Кресло, стол, любопытные проекции, выглядывающие из стен, – все это он и в то же время не он. Но он. И мониторы – он. И стол, и потолок, плывущий сиреневыми облаками, – он. И двери, и застывший у дверей Джескар – тоже. Возможно, даже весь секретарь – он. Почесался, облокотился на стойку.
А дальше – выше, шире, глубже.
Ножи, салфетки, посуда, полотенца, кухонный автомат, плита, вытяжка – все он. Перекрытия, витражи, мебель, светильники, кабели и электрические щитки – он. Ковровые дорожки, урны, цветы в вазах. Скамейки, лифты, панели, череда комнат. Сам воздух – он. Почва, трава, деревья, кусты, легкая дымка тумана, следы от аэробберов в небе. Небо! Да-да, и небо – он, Инколан. И космос!
Ах! Он устремился за пределы планеты.
Это было легко. Потому что всюду был он. Частицы, молекулы вещества, фотоны, поля и слабые гравитационные взаимодействия. Астероиды, планетоиды, кометы, метеорные рои. Все, все он!
И стоило ему оглядеться, раскинуться, обозреть самого себя, он увидел звенящие серебристые струны взаимосвязей, ветвящиеся, разделяющиеся, бегущие от одной части его к другой, а от той – к следующей. Они делали его единым целым.
Инколан почти все понял про себя и про Вселенную, но неожиданно ощутил себя сидящим в кресле человеком.
– Джескар!
– Да, господин.
Секретарь вошел в кабинет и по-военному вытянулся перед начальником. Инколан заходил кругами.
– Ты видел, видел?
Энергия бурлила в Инколане. Мысли роились в голове. Головокружительные комбинации вспыхивали и гасли, едва он успевал их осознать.
– Что я видел, господин? – спросил Джескар.
– Мое единение, дубина! – Инколан забегал, размахивая руками. – Я и Вселенная! На одной ноте! Я чувствовал все!
Подскочив к подставке с соловьем на ветке, он поцеловал стеклянный колпак.
– Что за чудо! – умилился он на синий комочек.
– Я ничего не видел, господин. Вы выгнали меня, – сказал Джескар.
– И правильно сделал! Что бы ты понял? Это синхронизация! Это резонанс! Я был везде, Джескар!
Инколан подпрыгнул и раскрутил одно из кресел.
– О, как это восхитительно!
– Господин… – произнес секретарь.
– Что? – воскликнул Инколан. – Тебе опять хочется меня успокоить? Дурак! Я благостен, как хороший день! Я все придумал! Это будет комбинация, в конце которой Всесовет сам принесет мне необходимые участки. Нет, эти скоты попросят, чтобы я взял покровительство над их планетами! Да-да, я это видел!
Он захлопал в ладоши.
– Господин, у вас встреча с владельцем «Независимых верфей», – напомнил Джескар.
– С Ка Пим Бокером?
– Да, господин.
– Ах, черт! Как не вовремя! – Инколан погладил стекло. – Мой соловейчик. – Он обернулся к секретарю. – Мне нужен здесь солнечный свет.
– Я открою окно, – Джескар подошел к задрапированной шторой нише.
Инколан подождал, когда узкий солнечный луч проникнет в кабинет, и сам придвинул к нему подставку с колпаком.
– Наслаждайся, соловейчик, – сказал он.
– Не хотите переодеться? – спросил Джескар.
Инколан поморщился.
– Я помню. Этот болван любит деловые костюмы. Я не могу послать его к черту?
– Нет, господин.
– Ха-ха! Могу! Потому что я здесь все решаю! Но встреча с ним все же важна.
Инколан замер. Зажмурился.
– Господин… – произнес Джескар и наткнулся на резко воздетую в останавливающем жесте руку.
– О, я снова вижу, как все устроено, – сказал, открыв глаза, Инколан. – Изумительная ясность. Но мне необходим хотя бы еще один сеанс.
– Ка Пим Бокер…
– Чтоб он сдох!
– Деловой обед.
– Я знаю! А потом?
– Встреча с акционерами «Террадина».
– Их перенеси на завтра! – распорядился Инколан. – Это не обсуждается, – предупредил он возражения секретаря. – Я должен еще раз синхронизироваться!
– Это похоже на зависимость.
– Ха-ха!
Инколан сбросил пиджак и вышел в неприметную дверь.
– Ты слышишь только себя, Джескар! – проговорил он оттуда. – А слышать надо меня. Переноси встречу.
– Да, господин. А следующую?
– А, черт! Это с Эфферсом из «Корпоративных линий»?
– Да.
– Нет, эту не переносим. Он мне нужен. Эфферса я беру в расчет по комбинации с Всесоветом. Он поможет.
Инколан появился перед секретарем в строгом темном костюме.
– Ка Пим Бокер оценит, – одобрил Джескар, подбирая скинутый пиджак.
Инколан фыркнул.
– Этот Бокер помешан на внешних деталях. Но разве в халате я отличаюсь внутренне от себя же в костюме?
– Настрой другой, господин.
– А брат вообще ходит в комбинезоне, и ничего.
– Значит, «Корпоративные линии» оставляем?
– Да, но перед ними я еще раз синхронизуюсь.
Джескар качнул головой.
– Честное слово, господин…
– Молчи! – прикрикнул на него Инколан. – Понимал бы ты хоть что-нибудь! Столько идей, столько разных задумок! Сколько возможностей открыл мне этот маленький комочек! А ты – ой да ой!
– А вы не могли бы поделиться со мной хотя бы одной идеей? – спросил Джескар. – Хотя бы самой скромной, бытовой?
– Да пожалуйста!
Инколан обхватил ладонью подбородок. Взгляд его стал задумчив.
– Вот хотя бы… – произнес он.
– Я слушаю, господин, – наклонился секретарь.
– Да ну тебя! – толкнул его Инколан. – Все уже из головы вылетело! Потому и говорю тебе, мне надо вновь ощутить Вселенную.
– Хорошо, господин.
– Веди меня в приемный зал.
Джескар шагнул в двери.
– Следуйте за мной, господин.
С Ка Пим Бокером у Инколана не составило труда найти общий язык. Во-первых, обед был шикарен, а Ка Пим Бокер, жирный боров, никогда не упускал возможности задарма наполнить желудок изысканными блюдами. Во-вторых, они быстро столковались в цене. Владельцу «Независимых верфей» понравилась та часть плана, в которую Инколан его посвятил. От него и требовалось всего ничего: за хорошую компенсацию отказать в срочном исполнении заказа Всесовета, передвинуть его на год или два вперед. А также наклепать несколько десятков пустых корпусов, имитирующих штурмовые корабли.
Расстались они довольные друг другом.
Но как только Ка Пим Бокер покинул зал, Инколан чуть ли не бегом направился в кабинет. Соловей, соловейчик мой!
– Господин, – попытался остановить его Джескар.
Инколан оббежал его.
– Потом, все потом.
– Но встреча…
– Прошла замечательно! – крикнул Инколан, скрываясь за дверями.
– Вы договорились? – спросил Джескар.
Услышан он не был.
Инколан подскочил к подставке с колпаком и напряженным взглядом впился в соловья на ветке. Комочек, все такой же неподвижный, показался ему довольным. Солнце ушло, но, должно быть, подзарядило маленькое сокровище.
– Господин, – сунулся в кабинет Джескар.
– Ты видишь, я занят, – хмуро произнес Инколан.
Он протер рукавом стекло напротив соловья.
– Я беспокоюсь, господин.
– О чем?
Инколан передвинул подставку по медиастолу.
– О то, что вы не совсем… – секретарь замялся. – Отдаете ли вы отчет…
– Дурак! – крикнул Инколан, усаживаясь. – Конечно, отдаю! Может, ты тоже хочешь попробовать? Садись!
Он крутнул кресло по соседству. Джескар прижал ладонь к груди.
– Простите, господин…
– Боишься?
– Боюсь. Ваш брат… Его намерения мне не совсем понятны.
– Он же брат мне! Хоть и дурной. Мотается на мои деньги. А это – подарок, – указал на колпак Инколан.
– Все равно…
– Иди! Иди, все с тобой понятно, – погнал секретаря Инколан. – Подержи там Эфферса, если тот вздумает прийти пораньше.
– Хорошо, господин.
Джескар вышел, притворив двери.
– Ну, что, соловейчик, – щелкнул по колпаку ногтем Инколан, – синхронизируемся?
Предвкушение его было велико.
В этот раз воссоединение с Вселенной произошло, когда таймер на медиастоле принялся отсчитывать шестую минуту.
Долго! – успел подумать Инколан.
Как и в первый раз он рассыпался звонкими квантами, растянулся, развернулся космическим простором, туманностями и облаками, пролился пустотой, наполненной излучениями, атомами и редкими путешественниками издалека. Всюду, всюду он! Миллиарды ярких пейзажей, миллиарды открытий, миллиарды новых идей! Все это теснилось в нем, соперничало, вспыхивало искрами, гасло, рождалось вновь и тлело, чтобы, в конце концов, оставить в состоянии умопомрачительной неги и сладкого тумана в голове.
О, Вселенная, вот ты какая! Как бы не забыть ничего! Как бы зафиксировать, задержать, сохранить в себе.
– Тикан… Зобти камони… – забормотал Инколан. – Ики гаваки…
Сомнение отразилось на его лице. Что за слова? Что за непонятные звуки? Эти звуки сходят с его губ?
– Уч чи-чи-ка…
Возможно, он изобрел новый язык, новые понятия и определения.
– Господин? – заглянул в кабинет секретарь.
– Хэ? – спросил Инколан, полулежа в кресле.
Шевелиться совсем не хотелось.
– Вы в порядке?
– Да.
Знакомые слова вернулись, наполнили сознание.
– Мне… мне нужно полежать… – сказал Инколан.
– Вам плохо? – обеспокоился Джескар.
Он сделал несколько шагов по мозаичному полу по направлению к креслам.
– Нет! – махнул рукой Инколан. – Мне как раз очень хорошо. Очень-очень… – он издал стон. – Хорошо.
– И все же…
– Крха ин кха! – рыкнул Инколан.
На следующие три дня Инколан отменил все встречи и мероприятия. «Диаб Конструкторс», «Ахве», «Три Ти О», «Зуав Делишес», «Киберхемикалс» и еще пятнадцать компаний были поставлены в лист ожидания, доклады дочерних предприятий перенесены, еженедельная стратегическая кооперация аналитических отделов сдвинута на сутки.
Все три дня Инколан синхронизировался с Вселенной. Время начального сосредоточения росло, мгновения реального единения становились все короче. Что больше всего расстраивало Инколана, так это то, что ослепительное понимание всего и вся, энергетические и причинно-следственные ниточки взаимодействий, почти знание будущего таяли, едва сеанс связи заканчивался.
Все, что он успевал записать или наговорить, все, казалось, имеющее сакральный смысл и глубокое значение, буквально через полминуты, минуту превращалось в не имеющую никакой связности белиберду, написанную к тому же на невнятном, ускользающем от понимания языке. Чи, гра, я-я, ух, кумы, тутыге, кофа. Это как пример. Или: окутонго, яхма, эс-хатын, до яста нитха.
О чем? К чему?
На последнем сеансе он даже закричал, не имея возможности хоть как-то задержать просачивающиеся в никуда смыслы. Два часа четырнадцать минут синхронизации – и все зря! Пришлось набрать брата.
– Нангил!
– Да, брат, да, – ответил Нангил, проявляясь на мониторе.
Картинка рябила, лицо Нангила то и дело застывало и дробилось помехами.
– Я не могу добиться качественной синхронизации, – сказал Инколан.
– Чего?
Глаз Нангила уполз вверх и застыл.
– Синхронизация! – закричал Инколан в монитор. – Не могу синхронизироваться! Сеансы все короче!
Картинка с Нангилом дернулась.
– Я преду… Ты бы не увлека…
– И что мне делать? – воскликнул Инколан.
Лицо Нангила приблизилось.
– Есть способ, – сказал он. – Но…
Крупа помех оборвала связь. Взвыв, Инколан набрал брата снова.
– Какой? Какой способ?
Нангил, возникнув, махнул рукой.
– Не могу сейчас. Завтр…
И связь с ним пропала окончательно.
Как же так?
Некоторое время Инколан в исступлении дергал медиастол, опрокинул три кресла и сломал один подлокотник. Ощущение чего-то грандиозного, великого, чего он лишился в последний момент, жгло Инколана жарким огнем.
Только вмешательство секретаря спасло кабинет от дальнейшего разгрома в процессе буйства его владельца.
– Господин…
– Что? – Инколан замер с подлокотником в руке.
– Дела требуют вашего вмешательства.
– Да провались они пропадом!
Инколан треснул подлокотником по медиастолу, отчего тот брызнул совсем не виртуальными искрами.
– Господин…
– Я в порядке, в порядке. – Инколан выдохнул, выбросил подлокотник и потер ладонями разгоряченное лицо. – Что у нас там?
Джескар протянул планшет.
– Список дел, требующих вашего непосредственного участия.
– Ладно. Сейчас.
Инколан подвинул подставку с соловьем к окну и раздвинул шторы. Солнечный свет ударил в стекло.
– Я вижу, что вам плохо, – сказал Джескар.
– Дурак! – рассмеялся Инколан. – Мне лучше, чем когда-либо!
– А Вселенная?
– Рядом, совсем рядом!
Корпоративные дела, все эти встречи, беседы, отчеты, собрания, конференции, доклады, аналитические записки, контракты, согласования, обеды, ужины, бизнес-ланчи, выезды на площадки, виртуальные координации, в общем, все, что ранее составляло живительный для него бульон, в котором Инколан чувствовал себя как рыба в воде, вдруг показалось ему мелкой, не стоящей внимания и затрат возней.
Целая Вселенная ждала его для синхронизации! Целая Вселенная! А тут: план по выработке на Хамфисе, расчетная рентабельность при запуске третьей очереди комбината по переработке на орбитальном треке системы Датрикайя, ввод в эксплуатацию биофабрики на Чунчи, волнения механизированных рабочих на Селио-Каргри.
Черт-те что!
Инколан держался из последних сил. Зато Нангил следующим утром вышел на связь сам.
– О, брат! Привет, брат!
Картинка была четкая, со сводом помещения на заднем плане. С обветренного лица Нангила в монитор лезли клочья бороды.
– Нангил! – обрадовался Инколан, как ни разу не радовался появлению брата. – Я не могу… Ты сказал, что есть способ!
Нангил кивнул.
– Плохо выглядишь, брат, – сказал он.
– Вселенная, Вселенная ждет.
– Слушай, это же просто подарок. Иллюзия коммуникации, брат. Эффект любопытный, но все же…
– Способ!
– А империя отца? Твоя империя?
– Я контролирую! Все здесь, – Инколан сжал пальцы. – И Всесовет Тысячи еще увидит! Знал бы ты, какой план подсказал мне твой соловей!
– Что ж, если тебе вдруг понадобится мое участие…
– Способ, брат!
Нангил усмехнулся.
– Хорошо. Способ простой, но…
– Знаю! – нетерпеливо кивнул Инколан. – Всегда есть подвох. Без этого у тебя ничего не происходит!
– Есть подвох, – сказал Нангил. – Соловей начнет медленно умирать.
– Мой соловейчик? – огорчился Инколан. – Как долго?
– Зависит от того, как часто ты будешь его использовать, брат. Но первое время синхронизация будет очень хорошая.
Инколан стукнул ладонями по столу.
– Я готов!
– Тогда все просто, – сказал Нангил, – дай соловью каплю своей крови. Это упростит процесс единения.
– Одну каплю?
– Да. И каждый раз…
– Спасибо, брат!
Инколан не дослушал Нангила. Как тут вытерпеть! Он подскочил к соловью на ветке и не без усилия снял стеклянный колпак.
– Джескар! – крикнул Инколан.
Секретарь появился в дверях.
– Да, господин.
– Принеси иглу!
– Иглу?
– Ну да, для забора крови.
– Есть автоматический шприц…
– Неси его!
Инколан долго смотрел на каплю своей крови на кончике тонкой шприцевой иглы.
– Господин, я удаляюсь, – сказал Джескар.
– Давай-давай, – произнес Инколан.
– Мне кажется…
– Пошел вон!
В звенящем крике стук дверных створок оказался совсем не слышен. Инколан поднял шприц над соловьем. Показалось, будто комочек на ветке чуть сжался.
– Не бойся, – прошептал Инколан, – это для синхронизации.
Он приблизил иглу к соловью и нажал на клапан. Капля сорвалась с кончика и, сверкнув на солнце, мутным, распадающимся мазком тут же погрузилась в существо. Инколан, вскрикнув от радости, подкатил кресло.
– Давай, соловейчик. Я и Вселенная, Вселенная и я. Что еще имеет смысл? Нет, ты, конечно, тоже…
О!
В этот раз, о, в этот раз все было иначе. Также, но иначе. Лучше, ярче, чудесней. Восхитительней. Настоящая синхронизация. Всюду! Всюду! Инколан спрашивал Вселенную, и она отвечала ему, потому что была его частью. Он беседовал с ней, как беседовал бы с самим собой. Ах, кровь! Вот что сделала всего лишь капелька крови! Инколан был созвучен Вселенной, и Вселенная звучала так, как ему хотелось.
Зарождались и погибали миры, галактики раскидывали рукава, возникала жизнь, цивилизации достигали вершин развития и погружались во тьму упадка. Диковинные создания ползали в грязи, чтобы через тысячелетия покинуть материнскую планету и разлететься по десяткам и сотням близких систем. Всему Инколан был свидетелем, все видел, все ощущал, во всем, хотя бы одним фотоном, но участвовал.
Он прожил миллиарды жизней и миллионы лет. Поэтому, когда, разбуженный голосом секретаря, Инколан вновь очнулся в кресле, первое, что сорвалось у него с языка, было удивленное:
– Ты все еще жив, Джескар?
Увы, секретарь состарился лишь на три часа. Никуда не делись ни встречи, ни обязанности, ни многочисленные и ставшие вдруг противными управленческие процедуры, требующие личного участия. С каким наслаждением Инколан избавился бы от них! В кабинете – целая Вселенная, а он здесь в ворохе дурацких распоряжений, квантовых паролей, соглашений и платежей. Хотя, наверное, есть выход. Решение неожиданно пришло Инколану в голову. В сущности, чего проще?
