Андрей Курпатов
Комплект книг: Красная таблетка. Посмотри правде в глаза / Красная таблетка-2. Вся правда об успехе / Троица. Будь больше самого себя
«Богатство выбора» изменило всё. Теперь вы в любой момент можете открыть социальную сеть или специальное мобильное приложение и с кем-нибудь сойтись, чтобы в очередной раз «попробовать образовать пару». Но если партнёра всегда можно поменять, то зачем терпеть какие-то придирки с его стороны? Зачем вообще вникать в какие-то нюансы, напрягаться? В результате отношения между молодыми (и уже не очень молодыми) людьми становятся всё более и более поверхностными, а как следствие – краткосрочными.
Это как с подгузниками. Раньше пелёнки за младенцами приходилось стирать, поэтому чистые экономили, чтобы целый день не стоять, согнувшись, над ванной. А сейчас – и памперсы лучше впитывают, и стирать их не надо: старый выбросил, новый надел, и порядок.
Общественное мнение всё ещё транслирует идею брака, но фактическая социальная среда никак поддержанию этого общественного института более не способствует. Как следствие, молодой человек может на сознательном уровне хотеть вступить в брак, выполняя таким образом соответствующую социальную программу. И вступает даже. Но потом всё вдруг разваливается…
У него же «богатство выбора» есть! По крайней мере, ему так кажется.
И дело не в том, что люди – сами по себе – стали вдруг какими-то не такими. Наоборот, они ровно такими же и остались, как были! Адаптация к жизни в браке всегда была для мозга работой: понимать другого человека, поддерживать его, входить в его положение, а ещё играть соответствующие роли («мужа» или «жены»), ограничивать свою личную и сексуальную свободу…
А всякая работа – это дискомфорт, напряжение, трата сил. Так что, если наш мозг может подобных неприятностей избежать, он, поверьте, будет их избегать. Дальше эта стратегия избегания сталкивается с идеей, сидящей в сознании большинства людей, что брак может сделать их счастливыми.
В результате возникает самый настоящий внутренний конфликт: работать над отношениями нам не хочется, а семейного счастья мы по-прежнему ожидаем. И что в такой ситуации делать – непонятно категорически.
Сознание – это не только тот способ, которым наш мозг оправдывает свои «закидоны», но ещё и наше индивидуальное хранилище культуры (всех тех идей, которые мы у неё унаследовали в процессе своего воспитания). Но способно ли наше сознание понять, что мысли, которые были в нём когда-то сформированы, перестали соответствовать моменту? Ну, прямо скажем, не всякое сознание с таким ребусом справится.
Очевидно, что брак уже в скором времени претерпит существенную трансформацию. Но готовы ли мы к новой форме партнёрства, основанной на рациональной выгоде и эмоциональной привязанности? Это большой вопрос. Новые, адекватные реалиям культурные нормы пока в обществе не сформированы, а наше внутреннее ощущение «добра и зла» всё ещё принадлежит прошлому.
То есть, очевидно, что мы должны по-новому строить свои отношения с партнёром, но пока мы даже не знаем, с какой стороны нам за это дело взяться[26].
* * *
Мы действительно живём в тяжёлые времена: вроде бы и «всё хорошо», и даже мечты есть, ожидания, стремления разные… Только вот все они безнадёжно устарели. Сама прежняя идеология жизни не работает.
В прежние времена многие проблемы, возникающие в семейных парах, решались просто потому, что этому и культура содействовала, и среда поддерживала. Но вот среда изменилась, а культура всё ещё остаётся в нашем сознании прежней. И никто нам, кроме нас самих, с этим беспорядком в нашей голове совладать не поможет.
Впрочем, осознавая открывающиеся нам противоречия, мы вполне можем, мне кажется, создать те отношения, что будут стоить затрачиваемых усилий.
Таким образом, ключ к решению – не в «богатстве выбора», а в том, насколько хорошо мы понимаем реальное положение дел, в том, насколько смело и ответственно мы смотрим этой правде в глаза.
О «нравственности»
Бесчисленные моралисты очень любят учить нас тому, что «хорошо» и как «правильно», что «должно» и как «надо». Кто-то руководствуется при этом «моральными ценностями», кто-то – «общественным интересом», а также загадочными «национальными традициями» и «церковными заповедями».
Проблема всех этих блюстителей «добра» в том, что они не знают, о чём говорят. «Моральные ценности» нигде не прописаны и представляют собой то (в лучшем случае), что конкретным людям говорили их конкретные бабушки и дедушки. Попросите подобных пропагандистов «морали» предъявить исчерпывающий, понятный и непротиворечивый перечень их ценностей, и всё – конец дискуссии.
Для того чтобы ссылаться на «национальные традиции», имеет смысл хорошо изучить историю, а у всякого народа она такая, что, при внимательном анализе, волосы дыбом становятся. О чём мы говорим (о каких «национальных традициях»), если крепостное право у нас отменили всего лишь полтора столетия назад! Мы и эту традицию тоже должны учитывать? Может, про Юрьев день ещё вспомним?
С религиозными деятелями и вовсе непонятно, как вести дискуссию, если на словах одно, а на деле – другое. Ну правда, немногие, я думаю, встречали священников с вырванными глазами, битыми щеками и без одежды (потому что вся она роздана нуждающимся, которых у церквей пруд пруди). Не то чтобы я считал это правильным и необходимым, нет. Просто непонятно, где кончаются аллегории и начинается жизнь, и почему в таком случае наставляют нас именно аллегориями.
Как-то раз мне пришлось выступить на форуме с участием религиозных деятелей и политиков, посвящённом семейным ценностям. Уговорили меня друзья, бывшие там организаторами, сделать пленарный доклад. Хотя я их честно предупреждал, что идея это плохая.
До потасовки, конечно, дело не дошло. Но доклад мой имел, так скажем, некоторый резонанс. Сидевший рядом батюшка, правда, уважительно пожал мне руку, но вот крупный чиновник (прямо очень крупный) взялся меня ловить на слове – мол, я принижаю «статус человеческого», как же, мол, сострадание, жертвенность и служение ближнему? «Чисто ведь человеческие качества!»
Ну, вот что на это ответишь?.. Посоветовал ему почитать книжку нобелевского лауреата Конрада Лоренца «Оборотная сторона зеркала», где он камня на камне от всей этой глупости не оставляет.
Кстати, эту книгу Лоренц написал в лагере для военнопленных – сначала в советской Армении, а затем в Красногорске под Москвой. Да, он был воспитан в националистической культуре, был членом партии Гитлера, воевал на стороне фашистов, а потом осознал весь ужас этой идеологии. И его пример, как мне кажется, со всей очевидностью показывает, насколько наука способна прочищать мозги.
В общем, если есть желание, то всегда найдётся что почитать здравое и о человеке, и о «мерзости, – как писал Иван Петрович Павлов, – межлюдских отношений» тоже.
Но зачем читать умные книжки, когда бабушка с дедушкой рассказывали?..
Воля к власти
Человек – это социальное животное, ориентированное на достижение целей.
Его жизнь имеет смысл только тогда, когда текущие цели достигаются, а взамен них ставятся новые.
Аристотель
Один из основателей научной зоопсихологии, выдающийся американский учёный Роберт Йеркс, провел в лаборатории приматов Йельского университета следующий занятный эксперимент.
Из группы шимпанзе забрали одну обезьянку низкого социального ранга и занялись её обучением: она должна была научиться с помощью весьма сложных манипуляций доставать банан из специальной кормушки.
После того как животное освоило навык, его вместе с кормушкой вернули к остальной группе. Надрессированная обезьянка ловко доставала бананы, но собратья более высокого ранга, ничуть не стесняясь, тут же отбирали у неё честно заработанное лакомство.
Никому из сородичей «умной» обезьяны и в голову не пришло у неё поучиться. Да и правда, зачем напрягаться и осваивать какие-то фокусы с кормушкой, если можно просто забрать у слабого добычу?
Затем тот же фокус повторили с шимпанзе наивысшего ранга. Эту обезьяну тоже отсадили от группы и тоже обучили её пользоваться кормушкой, а затем вернули обратно. И что, вы думаете, случилось на этот раз?
У обезьяны, стоящей на вершине социальной иерархии, банан отобрать не так-то просто. Так что никто и не попытался совершать подобные глупости. Зато всё племя с живейшим интересом наблюдало за тем, как вожак управлялся с кормушкой! И все мгновенно стали перенимать у него этот навык.
Мораль эксперимента такова: приматы (к которым мы имеем самое непосредственное отношение) обучаются у тех, кто стоит выше их по иерархической лестнице, а с теми, кто стоит внизу, они не церемонятся.
Кошку, как вы, наверное, знаете, обучить чему-либо крайне сложно. Но она и не стайное животное, в отличие, например, от собаки, которая, будучи животным стайным, как раз очень хорошо поддаётся обучению и дрессировке.
Неслучайно кора мозга у псов в два раза больше (при относительном сравнении), чем у котов, хотя, казалось бы, образ жизни они ведут весьма схожий. Разница – именно в социальности этих животных.
Да, чтобы создать стаю, функционировать в стае, понимать законы стаи и учиться у «старших», необходимо много-много серых клеточек.
Число Данбара
Заинтересовавшись социальностью приматов, выдающийся оксфордский антрополог Робин Данбар исследовал объём коры мозга 38 видов обезьян, а затем сравнил эти показатели с численностью социальных групп, которые эти виды обезьян образуют.
Выяснилось, что между этими двумя показателями существует строгая математическая закономерность: чем больше корковые отделы у данного вида примата, тем бóльшие социальные общности эти животные способны образовывать.
Иными словами, чтобы становиться всё более и более социальными, приматам приходилось наращивать объём так называемой новой коры. Или, если посмотреть на это дело с другой стороны, то получается, что для обслуживания своей социальности обезьянам требовались дополнительные мощности мозга.
Лидерство по численности стаи и объёму коры головного мозга, понятное дело, занимает обезьяна под названием «человек». Если использовать закономерность, выявленную Данбаром, то наша естественная стая не может быть больше двухсот человек. Это и есть так называемое «число Данбара».
Да, в записной книжке вашего телефона (или «друзей» в социальной сети) у вас, возможно, больше двухсот человек. Но данный показатель является фундаментальным. Поэтому реально вы способны помнить и с некоторой регулярностью думать только о двух сотнях человек. Остальные забыты и хранятся в далёком архиве ваших воспоминаний.
Впрочем, круг людей, чьи, например, дни рождения вы помните (и чьё поздравление на ваш собственный день рождения для вас важно), ещё меньше – как правило, это около 25 человек.
Человек – самое социальное из всех социальных животных, а потому иерархический инстинкт имеет для нас первостепенное значение.
Нежелание человека умирать и потребность в сексуальных удовольствиях – вещь, конечно, абсолютно понятная. Но фундамент своей жизни мы выстраиваем именно на социальной конкуренции.
Что, как вы думаете, лучше всего сделать, чтобы добиться от ребёнка желаемого? Нужно превратить это «что-то» в соревнование: кто быстрее съест кашу, добежит до двери, оденется, залезет под одеяло и т. д.
Куда эффективнее, чем «ложечка за папу», «ложечка за маму»!
Ребёнок готов на что угодно, только бы выиграть пустяшный жетон, наклейку или пластмассовую медальку. Причём важно, чтобы она ему досталась именно в соревновании! Он всегда хочет быть лучшим, первым. Ему важно, чтобы его хвалили, именно ему уделяли внимание, чтобы именно он был главным.
Это фундаментальная вещь, которая сидит в нас такой занозой, что никаким страхам и сексам даже не снилось! Причём если и половой инстинкт, и инстинкт самосохранения сильно видоизменились под воздействием культуры, то иерархический дан нам почти в первозданном виде.
Хотя, конечно, и он тоже сильно раздут. Раздут, с одной стороны, из-за нашего естественного сопротивления постоянному психологическому (а иногда и физическому) давлению со стороны «старших», более сильных или даже просто более высоких сородичей[27].
С другой стороны, он раздут, потому что это и самый лёгкий способ нас подначить. Вот этим и пользуются. Нам постоянно ставят кого-то в пример, словно дразнят – посмотри, чего тот-то добился, а чего – этот… А чего добился ты?! И тут у всякого, как говорится, падает планка. Теперь можно делать с ним, что душе угодно.
Даже миллиардеры и те болезненно реагируют, когда их спрашиваешь, удовлетворены ли они своим местом в списке Forbes. Хотя, казалось бы, с такими деньгами можно уже и вовсе ни о чём не переживать. Но нет, иерархический инстинкт (а у миллиардеров он особенно силён) покоя никому не даёт.
Частенько, впрочем, эта игра приводит и к обратному эффекту: человек замыкается, озлобляется и тешит себя каким-нибудь глупейшим объяснением – почему он «лучше других», несмотря на отсутствие у него соответствующих возрасту наклеек, жетонов и пластмассовых медалек.
Ребёнка не надо учить хотеть быть первым и лучшим, а вот бояться опасностей мы его учим, да и сексуальный опыт он потом будет собирать по крохам и по сусекам.
Быть первым, правым и главным – это совершеннейший автоматизм! Это наш внутренний закон. И когда мы вырастаем, это желание никуда не исчезает, а лишь модифицируется и приобретает более (а иногда – и менее) социально приемлемые формы.
Само наше общество организовано по принципу такой иерархической матрицы. Над нами всегда кто-то громоздится «сверху»: родители, педагоги, начальники, а ещё есть судьи, полицейские, «научные авторитеты», «звёзды» и прочие «селебрити». Кто-то «живёт под Богом», кто-то под конкретным священником, а кто-то, например, под президентом.
Всё это виртуальные вожаки нашей стаи, которых мы, с одной стороны, боимся, а с другой – всегда претендуем на их место, даже если не вполне осознаём это своё стремление.
Конечно, большей частью мы соревнуемся в социальной значимости в горизонтальных отношениях: супруги выясняют, кто из них «прав», а кто «виноват», родители пикируются с детьми-подростками. На работе между сотрудниками всегда существует конкуренция и, к сожалению, не всегда здоровая. Даже приятели зачастую дружат, чтобы поконкурировать, так как никакого другого действительного взаимного интереса не обнаруживают.
Приглядевшись к вашей жизни внимательнее, вы без труда обнаружите, что, вообще говоря, главная цель социальных коммуникаций – это определить своё место в иерархии, а затем оборонять его ото всех, кто стоит «ниже». Ну и конечно же, мы не оставляем попыток подняться хотя бы чуточку «выше», потеснив тем самым местных завсегдатаев.
Да, в этом наша цель – быть как можно «выше», и не так уж важно, каким образом. Властный Олимп – это та манящая нас сила, которую все мы инстинктивно боимся и которой все мы, вместе с тем, одновременно страстно алчем.
Собственно, из иерархического инстинкта, а вовсе не из сексуального желания к матери и произрастает феномен, который Зигмунд Фрейд верно обнаружил, но ошибочно обозначил «эдиповым комплексом» – желание победить и свергнуть Отца (вожака) с его престола.
Стремление быть первым и правым в человеке неистребимо – в спорте, в бизнесе, в масс-медиа, в политике и т. д. И только оно приносит человеку мгновения особого, торжествующего счастья!
Впрочем, на Олимпе количество мест ограничено, поэтому многие из нас используют суррогатные и весьма затейливые способы, чтобы самоутверждаться. Типичный пример – спортивные болельщики. Впрочем, чем они отличаются от политически ангажированных граждан, которые радуются победе своего кандидата на выборах? Или тех, кто рад испугу «вероятного противника»?
«Мы победили!» – ключевая фраза, которая тешит иерархический инстинкт всякого, кто взялся играть в одну из таких суррогатных игр.
В творчестве дела обстоят аналогичным образом. Кинорежиссёры, например, соревнуются между собой кассовыми сборами и количеством «железок» (так они называют призы, полученные ими на международных фестивалях). Впрочем, это касается абсолютно всех «культурных» сфер…
Художники и дизайнеры соревнуются ценами на свои работы, а также тем, кто в каком музее выставлен. Писатели – тиражами книг, литературными премиями, положительными рецензиями критиков и проч. Актёры, певцы и модели – рейтингами, собранными стадионами, проданными дисками и гонорарами.
Конкурируют между собой и «творческие болельщики». Делают они это, как правило, с большей деликатностью, нежели спортивные или политические, но по существу всё то же самое: мой кумир преуспел! я же говорил! нате-ка выкусите! мы лучше всех!
Именно поэтому так живучи абсурдные верования, создающие основу каждой конкретной субкультуры. А принадлежность к определённой субкультуре, в свою очередь, позволяет нам чувствовать себя состоявшимися – идентифицировать себя с чем-то «правым», с «истиной», «красотой», «нравственностью», «силой духа и плоти», с самой «властью», наконец.
В эти игры наш мозг играет как заворожённый. Эволюция науськивала его на эту бесконечную и беспощадную борьбу миллионами лет естественного отбора, всеми силами межвидовой и внутривидовой конкуренции. Так что конкретный повод – ради чего, собственно? – теперь и не так важен. Важен просто «верх». Какой подвернётся, на такой и полезем.
Если же смотреть на это дело здраво, то мы имеем лишь набор дурацких игр с нулевой суммой[28].
Но нашему ограниченному от природы, подслеповатому сознанию с эдакой «высшей математикой» не разобраться. Ему остаётся только всё это безумие как-то оправдывать, выгораживая собственный эгоцентризм с помощью многословных, витиеватых и насквозь противоречивых интеллектуальных конструкций.
В результате подобные конструкции, наскоро слеплённые нашим сознанием, часто становятся затем идеологиями, политическими взглядами, «личностным ростом», культурной парадигмой, нравственными и эстетическими ценностями, религиозными доктринами и прочей требухой «межлюдских отношений».
Только вот реальных, по-настоящему человеческих отношений в этой требухе, как правило, нет. Вот почему за всей этой кипучей «социальной жизнью» мы чувствуем себя одинокими и, видимо, вполне оправданно считаем, что проживаем не свою жизнь.
Где-то в глубине души мы понимаем, что вся эта конкуренция за право считаться «лучшим» – лишь игра, ничем, в сущности, не отличающаяся от хорошо известного нам соревнования «кто быстрее залезет под одеяло». Но мы, понятное дело, стараемся об этом не задумываться.
Ведь если мы всё-таки задумаемся, если осознаем, чего на самом деле стоят все эти наигранные и вымученные «победы», нам станет не по себе. Что они на самом деле нам дали? Чем они сделали нас лучше? Да, если мы дадим себе труд пораскинуть мозгами, то окажется, что король-то голый, а все эти свои «победы» мы просто-напросто придумали, высосали из своего собственного пальца.
Признавать это больно и горько. В этих бессмысленных схватках за виртуальный «верх» нами было наломано немало дров: мы заплатили за него дружескими и просто человеческими отношениями с другими людьми. Потеряли реальные отношения, а забрались всего лишь на умозрительный «верх». Оправданна ли такая цена? Да об этом, как говорят в таких случаях, лучше не думать.
Нет правды там, где всё – игра. Но пока есть возможность выигрывать, мы будем играть. Таков иерархический инстинкт.
И снова, как вы можете заметить, «огромное богатство выбора»! Аж глаза разбегаются – какую бы пирамиду поштурмовать? как умудриться всех переспорить во всех «комментах», куда бы прислониться, чтобы ощутить на себе ореол героя-победителя?..
Каждый вопрос на миллион.
Сетевое сообщество
Социальные сети – новая реальность нашей «общественной жизни». И не стоит удивляться тому, что они стали самым настоящим кривым зеркалом, высвечивающим все пороки бессмысленной, изматывающей и деморализующей игры в «первого».
То, что должно было стать идеальным средством коммуникации, превратилось в способ формирования новых социальных пирамид. Та же самая история – одни превращаются в блогеров-тысячников, другие страдают от недостатка «лайков» и пытаются присоединиться к какой-нибудь успешной стае с харизматичным вожаком.
Само социальное общение становится при этом не только поверхностным, но и на самом деле виртуальным. Чтобы понимать другого человека, недостаточно знать, что он говорит (как мы уже выяснили, то, что он говорит, вообще не имеет никакого значения), важно знать, каковы его отношения с его социальным кругом – его действительную стаю.
Когда у вас есть настоящий друг, вы на самом деле знаете не его самого, а о множестве его отношений с другими людьми. Вы знаете, каков он в отношениях со своими родителями, с супругом (супругой), с детьми, с начальником и подчинёнными, с другими вашими общими знакомыми. Именно эти отношения и задают его, так сказать, психологический объём в вашем восприятии.
Фокус в том, что, будучи социальными животными, мы проявляемся только через свои реальные социальные отношения с другими людьми. Без других людей мы бы представляли собой «пустое место». Мы (каждый из нас) – это перекрестье наших социальных активностей, мы – как бы эхо наших отношений с другими людьми.
А что вы знаете о действительном социальном круге своего «друга» в социальной сети? Ровным счётом ничего! Таким образом, вы общаетесь не с ним, а с полностью выдуманным вами фантомом, который целиком и полностью находится внутри вашей собственной головы! Переписываясь с ним вы, по существу, разговариваете с самим собой. И всё это сильно отдаёт шизофренией. Но мы этого не чувствуем – мы можем переживать, оскорбляться, тосковать, даже влюбляться и ещё «много думать»… А толку-то?
В комментариях к вашей фотографии или посту написали глупость? Ну так, может, её дурак и написал? Что с него взять? Но вы этого не знаете, а главное – не осознаёте своего неведения. Вашим воображением создан полноценный образ вашего собеседника: вы его словно наяву видите, а он, по сути, лишь галлюцинация.
А с кого вы нарисовали образ этого человека, если реальный персонаж вам неизвестен? С себя, разумеется. Но он – точно не вы (вы бы, я думаю, не стали писать неприятные вещи под своими постами и фотографиями). Однако же вы переживаете так, словно бы сами себя оскорбили, словно бы вас оскорбил кто-то равный вам.
Чтобы узнать человека, вы должны понимать его отношения с его реальным социальным кругом, а в Сети это невозможно. Если он ходячий неудачник, который так самоутверждается, вы, встретив его «в реале», только посмеётесь. Но в том-то весь и фокус, что вы не видите его в «реале», но при этом уверены, что общаетесь с реальным человеком.
От этой иллюзии очень непросто избавиться, ведь чтобы взаимодействовать с кем-то, нам нужно иметь какое-то представление о нём. Вот мы и составляем представление о наших виртуальных собеседниках, совершенно не сообразуясь с реальным положением дел. И верим в собственные придумки.
По статистике что-то активно комментируют в Сети лишь от одного до трёх процентов всех пользователей. Кто все эти люди, которым так хочется заявить о себе миру под прикрытием аватара? Те, у кого жизнь полна событий, те, кто успешен и деятелен? Или те, у кого ничего нет, кроме этого виртуального окна? Или даже, точнее сказать, виртуальной форточки…
Но добропорядочные пользователи социальных сетей не слишком об этом задумываются. Когда вы открываете свою страницу, вы попадаете в самую настоящую психологическую ловушку: Сеть подменяет вам подлинную реальность, вы обнаруживаете себя в выдуманном мире, иллюзорности которого не замечаете.
Этот виртуальный мир способен затянуть человека целиком, лишив его подлинных отношений – того круга людей, которому мы можем быть по-настоящему, искренне небезразличны и которые потому так важны для нас[29].
Как любил повторять тот же Роберт Йеркс: «Один шимпанзе – не шимпанзе». Что уж говорить о человеке! А вот об аватаре и вовсе ничего путного сказать нельзя. Он – химера.
