Андрей Деткин
Изнанка
Глава №8
Они вышли затемно. Мысль, что Генкин мобильник может оказаться в изнанки не давала Павлу покоя. Учитывая место, где последний раз пользовались телефоном, круг поиска сужался, но одновременно сопрягался с некоторыми неудобствами. Если телефон здесь, то его надо искать, либо на пристани, либо в илистой топи под пристанью. Второй вариант, не смотря на трудоемкость, был более предпочтительный, так как мобильник оставался скрытым от лишних глаз. Павел допускал, что в него вмонтирован маячок, поэтому надо было торопиться.
Скитальцы наспех перекусили и двинулись скрытыми тропами к пристани. Накрапывала противная морось. Они не сразу спустились в коллектор. Короткими перебежками от здания к зданию, поскальзываясь на жидкой глине, разбрызгивая лужи, от подвала к завалу двигались на северо-запад к портовым мастерским. Крались вдоль котельной с узкими окнами и толстыми стенами из старого пережженного кирпича, когда из подвала донеслись визги и булькающее урчание. К ним присоединились еще, высокие звуки прокатились волной и затихли где-то у торцевой стены, казалось, весь подвал был набит свиньями. Генка сделал два быстрых шага и вцепился в запястье Павлу.
– Спокойно, Муха, – одними губами прошептал старлей, «одаривая» парня испепеляющим взглядом. Генка нехотя отпустил его. Изредка сверху сыпался мусор, падали щепки и обломки кирпича. Полностью застраховаться от несчастного случая они не имели возможности. Любой приличный обвал мог похоронить их под собой. Приходилось искать золотую середину между двух огней – либо оказаться легкой добычей для чмоков, либо быть погребенными под рассыпающимся зданием. Путники держались от стен на расстоянии двух шагов и постоянно вскидывали головы, всматриваясь в верхние этажи.
Они выскользнули из административного здания через огромный обвал в два этажа и пересекли небольшой пустырь поросший сорняками.
Металлические ворота ангара лежали на асфальте прямо перед ними. Павел бывал здесь и раньше, с той поры ничего не изменилось: дыры в крыше, прогнувшиеся фермы, изглоданные временем кирпичные стены, поржавевшие металлические конструкции, растрескавшийся бетонный пол, проросший пучками чахлой травы.
Они спрятались за ржавым контейнером, долго всматривались в чрево ангара, в темные углы, в застывшие тени станков и оборудования, прислушивались. Под уцелевшей частью кровли в дальнем конце стометрового сооружения царила опасная, коварная чернота.
Наконец, Павел пошевелился и крадучись двинулся вперед. Генка следом. Они пробирались под ржавым, искореженным железом в дальний конец сборной конструкции. Именно в ремонтном цехе Павел рассчитывал найти шланги высокого давления. Он понимал, что телефон тяжелее грязевой жижи, обязательно утонет и ему придется за ним нырять. Без шлангов в этом случае не обойтись. Павел понятия не имел, как глубоко находится дно. Судя по росту Генки, как минимум полтора метра. Придется погрузиться в илистую гущу и искать мобильник на ощупь. Неизвестно, как много уйдет на это времени. Он предусмотрительно надел ржавую кирасу кавалергарда, с несколькими вмятинами в области груди и живота, перекочевавшую из музея в его коморку. Первое время Павел вообще не снимал железный панцирь. Но как не чувствовал бы себя в нем безопасно, предпочтение отдал скорости и маневренности. Не каждая щель или пролом соглашались пропустить его с металлическим пузом.
Кирасе предстояло сыграть не маловажную роль в предстоящем погружении. Она не должна была позволить грязи после первого же выдоха сдавить ему грудь.
Обломки железной кровли, проржавевшие контейнеры, гнилые деревянные ящики с выломанными досками и вывалившимися «внутренностями», массивные токарные станки выплывали из полумрака, словно призраки. У Генки тряслись поджилки, он старался не выпускать из поля зрения спину Павла и по возможности прятаться за нее. Постоянно боролся с соблазном ухватить за край его пончо и не выпускать.
Местами конструкции из металла обвалились, превратившись в непроходимый металлический лес. Прижимаясь к несущей стене, изгибаясь и подползая, путники медленно продвигались к гальваническому цеху.
Неожиданно, словно зверь выпрыгнул из засады, с жутким скрежетом рухнувшая железная ферма, которая опиралась одним концом в бетонный пол, а другим на стену, подломилась и поползла вниз. В этот самый момент Павел, лежа на спине, протискивался под изогнутым швеллером. Он видел, как железная балка с мерзким скрежетом, ползет на него. Рывком, напрягая мышцы рук, и отталкиваясь ногами, он попытался протолкнуть тело. Но только сильнее вклинился выпуклой кирасой между полом и тавровым профилем. Павел застрял. Он упирался изо всех силы, его лицо покраснело, вены на шее вздулись. Сверху на него сыпались обломки кирпича и цемент, с глухим жестяным звуком колотили по кирасе. Безумный взгляд старлея примерз к соскальзывающей ферме. Животный страх читался в его глазах. Балка скрежетала и скользила вниз, чем острее становился угол, тем она быстрее падала.
– Муха, – натужно крикнул Павел, перекрывая скрежет металла, – тяни меня. Я застрял.
Генка очнулся, стряхнул оцепенение и подскочил к старлею, вцепился обеими руками в брючины и дернул на себя, что было сил. Раздался треск, Генка упал на зад, сжимая клоки ткани. Секунду он в недоумении разглядывал лохмотья, затем отбросил их и снова кинулся к упирающемуся Павлу. Скрежет становился невыносимым. Генка обхватил лодыжки и снова дернул. Его ноги скользили по мокрому бетону, по кирпичному крошеву, подошва одного кроссовка отслоилась и осталась лежать на месте. Генка больно проехался ступней по колкому полу, чертыхнулся и упал на колено. Зажатый в капкане Павел что-то орал и дергался. Сверху сыпалась красная пыль и обломки кирпича. Ферма стремительно приближалась, нацелившись на его грудь.
– Беги, – последнее, что услышал Генка. Грохот, фонтан из осколков кирпича и штукатурки, облако красной пыли накрыли место трагедии. Оглушенный, отплевываясь, и щурясь, Генка выползал на карачках из мусорного торнадо. Он не видел, что произошло в последний момент, но не сомневался, об участи постигшей Павла. Многотонная ферма рухнула на него, просто раздавила в лепешку. Муханов еще не осознал весь ужас потери, он был оглушен, разбит. Казалось, под кожей по венам вместо крови течет густое машинное масло, а мясо отделилось от костей. Что-то жгучее зарождалось в груди, росло и грозилось взорваться, разнести его в клочья. Не отдавая себе отчета, Генка развернулся и медленно, словно его ноги залили бетоном, поплелся к выходу из ангара. Какое-то спасительное отупение накрыло его прозрачным колпаком, отгораживая от страшной беды, которую до конца он еще не в силах был осмыслить и оценить последствия. За спиной послышался отборный мат, плевки, снова мат. Генка остановился, тяжело переставляя стопудовые ноги. Короткими шажками, сначала правую на четверть оборота, затем левую, снова правую и снова левую, он медленно обернулся. Не веря своим ушам, несколько долгих секунд он прислушивался, не показалось ли, не воображение ли играет с ним в жмурки – выдает желаемое за действительное?
– Муха, лети сюда быро, – слышался из-за завала голос Павла. Спотыкаясь, накалывая правую ногу в драном кроссовке на осколках кирпича, повизгивая от радости, все увеличивая шаг, наконец, побежал. И вот он оказался на вершине обвала, жадно всматриваясь в красный туман. Пыль немного рассеялась, и он мог видеть, что искореженная ферма буквально в метре над полом проломила кладку и остановилась, повиснув на стене.
– Паха, – Генка спрыгнул вниз, еще не видя Павла, но сознавая, что тот жив, набросился на кучу битого кирпича, стал истово расшвыривать здоровые обломки.
– Побереги силы, рядовой.
На Муханова с другой стороны завала смотрел Павел. От пыли его лицо было матового терракотового цвета, он опирался на искореженный скелет металлической фермы и улыбался.
– Как? – только и смог выдавить Генка.
– Во, – Старлей поднял пончо. Взору предстал панцирь, смятый в области грудины, – эта дура рухнула и застряла на стене, нижняя часть лишь слегка придавила швеллер. Тот в свою очередь придавил меня, то есть, кирасу, – Павел стукнул кулаком по железной броне, послышался глухой звук жестянки, – потом соскользнул с ребра балки и принял прежнее положение, но я то, уже уменьшился в размере. Усекаешь? Швеллер и кираса прикрыли меня от камнепада. Конечно, получил по ногам, но кости целы. Давай перебирайся сюда, мы уже на месте, – Павел говорил обычным голосом, словно ничего не произошло.
Они нашли шланг высокого давления с толстыми армированными стенками. Немного задержались, подыскивая Генке подходящую подошву. В итоге Павел отрезал ятаганом кусок от своего пончо и перемотал ему ступню. Раны на голенях старлея кровоточили, и рваные брючины липли к ногам. На эти мелочи Павел не обратил внимания, его куда больше беспокоило левое бедро. Приличного размера обломок упал рядом и по касательной задел ногу, этого было достаточно, чтобы всерьез побеспокоится о целостности кости. Павел развязал на поясе веревку, спустил до колен брюки и осмотрел бедро. Нога в месте удара припухла, на коже стал проявляться огромный синяк. Павел осмотрел, ощупал место удара, поприседал и пришел к выводу, что двигаться может, худшие опасения не сбылись – кость цела.
Ноша оказалась тяжелой. Не без труда они выволокли шланг из ангара. Павел, взвалив на себя две трети колец. Он шел, согнувшись в поясе, припадая на больную ногу. Генка двигался за ним в «связке» с десятком витков через плечо. Он видел, что старлей хромает, мысленно сочувствовал ему, но помочь ничем не мог. Те восемь метров резиновой «кишки», что отсчитал ему Павел, он едва нес.
Изможденные, но без приключений добрались до водозаборной станции, неподалеку нашли коллекторный люк. Сбросив с плеча тяжелый шланг, Павел подцепил острием кривой сабли чугунный блин, приподнял его и просунул в образовавшуюся щель пальцы и отодвинул массивную крышку. После чего сбросил мотки шланга вниз. Аккуратно задвинул крышку на место, когда оба спустились в трубу. Двигаться в темноте, в постоянном наклоне и с тяжелой ношей было нелегко. Они часто останавливались и отдыхали. После шестого привала, наконец, вышли на место.
Генка услышал впереди стук тяжелых башмаков о дерево. Сразу вспомнил доску, которую ему, словно спасательный мостик кидал Павел. Согнутая фигура старлея приблизилась к краю трубы. Он сбросил кольца шланга на покатый бетон, осторожно выглянул из-за края трубы и тут же спрятался обратно.
– Трындец, – прошептал Павел, повернувшись к Генке.
– Что? – так же тихо спросил Муханов.
– Иди, сам глянь.
Бесшумно ступая по широкой доске, Генка приблизился к краю. Павел отошел назад, уступая ему место. Генка выглянул. Возле самого края набережной толпилось несколько растворителей.
– Ну ка, – Генка почувствовал, как Павел потянул его за плечо назад, – дай еще зыркану.
Осторожно и очень плавно, словно в замедленном кино они поменялись местами. Минут десять Павел наблюдал за суетой творившейся наверху. Генка терпеливо ждал.
– Ничего не понимаю, – наконец Павел пошевелился и отошел от края,– какого фига они здесь забыли?
– Значит телефон здесь, – уверенно сказа Генка.
– Точно, – подтвердил Павел, – в них встроены маяки. Они знают, где их аркан, но не могут достать.
– Наверное, плавать не умеют, – предположил Муханов.
– Или тупые. Не могут взять то, чего не видят.
– Что будем делать?
– Не знаю. Все зависит о того, как быстро они решат, что мобила потеряна для них навсегда и свалят, – Павел сел на прохладный бетон, вытянув больную ногу и потер ноющее бедро.
– А если они все-таки попытаются его достать?
– Почему тогда до сих пор не достали?
– Ни это главное. Главное что телефон еще здесь.
– Ты чего Муха? Предлагаешь мне лезть в грязь у них под носом?
Генка молчал и смотрел на него. Павел понимал, что тот прав. Несколько томительных секунд они смотрели друг на друга.
Наконец, Павел встал, вытащил ятаган, положил его на дно трубы и стал развязывать бечевку на поясе.
– Может, еще немного подождем? – робко предложил Генка.
– Помоги, – пропуская вопрос мимо ушей, сухо сказал Павел. Все остальные действия, обговоренные еще в коморке под крышей, производили слаженно и четко. Генке хотелось, чтобы его единственный друг в этом мире рисковал, как можно меньше, поэтому все делал основательно и добросовестно. Только недавно, он едва не лишился своего спасителя и вот снова опасное мероприятие.
Сам он вряд ли полез в донный ил, знай, что над головой топчутся несколько хладнокровных убийц, тем более он не продержался бы и минуты под слоем грязи – слаб и хил. Так же он знал, что мобильник единственная их надежда, и если они промедлят и упустят свою удачу им крышка. Удача и так к ним сегодня милостива, испытывать ее терпение и дальше верх безрассудства. Генка шмыгал носом, и подсовывал под кирасу куски материи.
Павел пропустил шланг под железным панцирем, куском проволоки через пробитую ножом дыру в кирасе закрепил его на пояснице, оставил небольшой отрезок на уровне рта. Они еще раз все проверили. Павел подошел к краю бетонной трубы, подергал шланг, испытывая прочность его крепления, затем развернулся. Его темный силуэт, раздутый в верхней части кирасой, со шлангом, тянущимся от пояса к мотку, на фоне грязевой реки, сопровождаемый унылыми звуками умирающего города и глухим эхом капели где-то в глубине коллектора, выглядел сюрреалистично.
Он стоял с закрытыми глазами, наклонив голову на грудь и опустив плечи, словно на похоронах. Несколько секунд с шумом вдыхал и выдыхал воздух, продувая легкие. Затем к удивлению Генки, крепко треснул себя по одной, затем по другой щеке, для чего-то широко разинул рот, словно собирался откусить большой кусок пирога, в заключении помотал головой разминая мышцы шеи. Он сосредоточенно смотрел куда-то себе под ноги, не замечая ничего вокруг. Черты его лица заострились, глубокие тени пролегли под глазами и скулами. Ни проронив, ни слова, закусил конец шланга, выходящий из-под кирасы у шеи, опустился на колени и затем медленно стал погружаться в жидкую грязь. Все происходило в скорбном тяжелом молчании. Напряжение и нервозность витали в воздухе. Муханов не мог найти напутствующих слов, хотя ему хотелось, сказать Павлу, что-нибудь ободряющее, на подобии: «встретимся в следующей жизни, или скоро не жду», но он понимал, что Павел лучше его осознает на какой идет риск и любые слова будут лишними.
Когда серая жижа поглотила старлея до глаз, тот посмотрел на Генку, подмигнул и крепко зажмурился. Через мгновение он скрылся в илистой гуще. На поверхность поднялись ленивые пузыри и лопнули брызгами расплавленного пластилина. Муханов остался на «берегу», контролировать ситуацию у мотка шланга. Он пропускал шершавую резину между пальцев по мере погружения Павла и следил, чтобы шланг не запутался.
Генка слушал тяжелого, прерывистого дыхание, доносившееся из шланга, и молил Бога, чтобы все получилось, чтобы Павел случайно не выпустил изо рта шланг, чтобы твари на пристани не мешали, чтобы телефон нашелся. Черные резиновые кольца постепенно раскручивались, распрямлялись у края трубы и погружались в ил. Время тянулось медленно. У Генки затекли ноги, он поднялся с корточек и уже стоя продолжил контролировать медленное скольжение шланга в своей руке. Через некоторое время он снова сел, прислонившись спиной к холодному полукругу бетону, закрыл глаза и стал считать секунды. Один, два, три…. Шланг медленно скользил в ладони, словно змея. Четыре, пять, шесть…. Из коллектора слышится нудная капель. Семь, восемь, девять…. Сердце гулко бьется в груди и отдается в висках. Десять, одиннадцать, двенадцать…. «Хоть бы все получилось». Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать… Только шумные, сиплые вдохи, выдохи. Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать… Вдох – выдох, вдох, выдох, доносятся, словно далекое эхо, с другого конца земли. Девятнадцать, двадцать, двадцать один…. Он прислушивается. Сигналом к всплытию должен послужить крик или какой-нибудь громкий звук Павла, но слышалось только его тяжелое дыхание. Вдох – выдох, вдох – выдох. Двадцать два, двадцать три, двадцать четыре…. Дыхание становится все тяжелее, интервалы между вдохами увеличиваются. Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь…. От волнения взмокли ладони. Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать…. Он оттолкнулся от стены и встал, перешел к другому краю. Затекшие икры покалывает иголками. Тридцать один, тридцать два, тридцать три…. Он поприседал, подергал ногами. Привалился боком на трубу. Тридцать четыре, тридцать пять, тридцать шесть…. Время тянется, как капли расплавленного битума. Шланг медленно скользил в ладонях. Тридцать семь, тридцать восемь, тридцать девять….
Сзади что-то мягкое ткнулось Генке в спину. Сердце екнуло, затем забилось в бешеном ритме. Медленно, очень медленно, не меняя позы, Генка повернул голову и скосил глаза. Страх горячими волнами растекался по телу, словно густой кисель. Он не сразу различил в полумраке коллектора приземистое существо на четырех лапах с массивной головой. Долго бы гадал, что за тварь к нему пожаловала, если бы она не издала булькающий, задыхающийся звук, словно в горле застрял язык. Он впервые видел так близко это мерзкое создание, которое Павел с легкой руки обозвал земным словом «свинья». Генка медленно развернулся, пропуская свет. Блеклый день проник в коллектор, темное пятно приобрело форму и цвет.
Существо с интересом смотрело на Генку оплывшими, широко раскрытыми маленькими слезливыми глазками с розовыми подводками у век. У Муханова от страха перехватило дыхание, он перестал замечать шланг, скользящий в руке, забыл про Павла и зачем вообще сюда пришел. Сердце бухало молотом и казалось вот, вот выскочит из груди. Существо потянулось к нему мордой, пробуя воздух сросшимся из двух пазух отростком.
С домашней свиньей сходство твари было не велико, лишь массивная голова, с жирным подбородком скрывающим короткую шею, перетекающим в одутловатое туловище. Генка обратил внимание, что маленькие водянистые глазки часто моргают, и, скорее всего, плохо видят. Вытянутый нарост на морде делился желобом на две части и напоминал двустволку. Разъединенные на конце, они шевелились, двигались в разные стороны, и с шумом втягивали воздух.
Существо было лысым, лишь длинные редкие жесткие волоски торчали из серой с крупными грязно-розовыми пятнами туши. Тело под тонкой сухой кожей, казалось, нежным и в тоже время омерзительным. Тварь сделала шаг вперед на вывернутых, словно переломанных и не правильно сросшихся коротких лапах. Вопреки ожиданию, и подспудной ассоциации со свиньей Генка не услышал стука копытца о бетон. Уродливые лапы заканчивались «подушкой» в форме блина. Выдавленные мягкие ткани бугристым кольцом окаймляли конечность. Генка инстинктивно отклонился назад. Ужас и отвращение клокотали внутри.
С чавкающим звуком тварь широко разинула пасть. Генка весь сжался готовый почувствовать на себе острые зубы. Вместо этого беззубые челюсти разомкнулись, и из смердящей слюнявой пасти стало вытягиваться нечто гибкое и червеобразное. Присмотревшись, Генка с содроганием узнал тот самый хобот, которым свиньи высасывали коконы на улице, возле ржавого светофора. Во все глаза смотрел на питающий орган, он удлинялся, выворачивался, словно чулок.
По всей видимости, подслеповатая тварь приняла его в темном за фантом. Генка пульсировал едва заметной, голубоватой аурой. Инстинктивно он отклонялся от мерзкого хобота, насколько позволяла труба. Повторил форму круглого коллектора, «растекшись» по бетону. Отросток все удлинялся, уже вытянулся на полметра, и все продолжал выворачиваться. В какой-то момент он изогнулся и ткнулся Генке в колено. Муханов пискнул, не от боли, а от неожиданности и омерзения. Касание было упругим и мягким. Ужас вспыхнул ослепляющим пламенем. Он отбросил шланг, который все еще удерживал в руке, подобрал с пола ятаган Павла, и неуклюже по девчачьи ткнул тварь в жирную шею. Он ожидал, что свинья взвизгнет и умчится прочь, но она даже не обратила на укол внимания. Сжигаемый страхом и отвращением Генка встал на колени, чтобы размахнуться и прежде чем всадить метал в мягкую плоть, зажмурил глаза. Руки, сжимающие холодную рукоятку, поднимались и опускались. Он слышал хруст и хлюпающие звук, но несмел поднять век.
Ощущение походили на те, когда он из пневматической винтовки ради шутки стрельнул не целясь, по кустам где чирикали воробьи. Даже не думал, что сможет попасть. Стая, напуганная хлопком, вспорхнула и улетела. Одна птица, забилась в ветвях, упала на асфальт. Воробей дергался и трепыхался в предсмертных конвульсиях, а Генка как зачарованный смотрел на маленькое коричневое тельце птахи и внутренне ужасался от содеянного.
Генка боялся увидеть гадкую кровавую предсмертную «пляску». Он не вынесет пытки и его вывернет наизнанку, уже не будет ненавидеть, а будет жалеть и содрогаться. Он все ждал, когда свинья затихнет. Когда, наконец, замолкнет. Скорее бы. Удар еще удар.
Ятаган с лязгом стукнулся о бетон и отскочил. Сам, не желая того, Генка открыл глаза. Искромсанное существо, переваливаясь из стороны в сторону, подволакивая задние лапы, медленно тащило жирное тело прочь, оставляя на бетоне черный след крови. Муханов в шоке наблюдал за кошмарной сценой и был благодарен то ли судьбе, то ли самой твари, что она избавила его от мук совести и жгучей жалости за дело рук своих. Он смотрел, как она шаг за шагом растворяется в темноте коллектора и скоро исчезла. Прерывистое ритмичное шуршание слилось с капелью и лишь черная, размазанная полоса по дну трубы напоминала о драме.
Из руки вывалился ятаган и со звоном брякнулся о бетон. Генка дрожал и вовсе не от холода. На лбу выступила испарина, сердце бухало, слабость электрическим проводом гудела в теле. Он еще некоторое время смотрел в темноту, прислушивался к капели. Генка не понимал, как можно с такими страшными ранами жить и тем более двигаться. Он собственными глазами видел глубокий разрез в области холки, разделивший тело почти пополам, лохмотья срезанной кожи на морды, вытекший глаз….. По спине прошелся озноб. Подумал и испугался, что если тварь вернется и приведет других, или другие прейдут по следу ее крови? В голове возник образ чмока, с массивной челюстью и острыми как иглы зубами. Он понимал, что безопаснее догнать и добить свинью, но не мог себя заставить двинуться с места.
Генка долго стоял на коленях, погруженный в черную кровь и порубленную тушу, все всматривался в темноту, его контур пульсировал и мерцал. Из мрачного ступора его вывел хриплый выдох, прорвавшийся сквозь далекую капель. С парня словно сняли стеклянный колпак, звуки вернулись. Страх за Павла, совсем другой не похожий на тот, который пришлось пережить несколько минут назад, заставил Генку встрепенуться. Он подскочил на ноги, развернулся и кинулся к скрученному в кольца шлангу. К невероятному облегчению, шланг продолжал медленно раскручиваться и уходить в серо-зеленый ил, из него доносилось тяжелое дыхание. Генка схватил «черную змею» трясущимися руками и продолжил контролировать погружение.
Спустя несколько минут скольжение прекратилось. Муханов насторожился, все его чувства обострились. Шланг дернулся и снова стал медленно раскручиваться. Через полметра замер. Теперь остановка длилась дольше. Около минуты, затаив дыхание, Генка прибывал в тревожном неведении. Дурные мысли лезли в голову. Лишь тяжелые вдохи и выдохи, удерживали его от паники и отчаяния.
Наконец Генка услышал долгожданное мычание из резиновой трубы. Пальцы вцепились в шланг. Первое желание было схватить и тащить что есть сил. Но вспомнил наставление Павла. Он говорил ему внятно и четко, словно диктовал диктант, – «Ни в коем случае после сигнала не надо суетиться и тем более резко тянуть шланг. Он может выскользнуть изо рта, и тогда я захлебнусь грязью».
Генка замер. Досчитал до пяти и принялся медленно, соизмеряя силу и скорость, тянуть шланг. Чувствовал приятную тяжесть на другом конце. Вскоре черную шероховатую поверхность сменила скользкая грязевая пленка. Шланг проскальзывал в ладони, приходилось сильнее сжимать пальцы. Измотавшись в конец, Генка поменял технику. Он перекинул шланг через плечо, обвил вокруг талии и стал медленно отходить назад, шажочек, за шажочком. Пройдя несколько метров, бросал шланг, быстро перебегал к краю трубы, по новой обматывался и продолжал тянуть.
Он не мог дождаться когда, наконец, появится Павел. Казалось, шланга вытянул больше, чем было изначально. За своим тяжелым дыханием он уже не слышал вдохи и выдохи старлея. Грязный, мокрый шланг все тянулся и тянулся, казалось, ему не будет конца. Как Генка не вглядывался в край бетонной трубы, Павел появился неожиданно. Серая грязевая гладь взорвалась всплеском и серая рука ухватилась за бетон, затем вторая, из жидкой топи вынырнула большая кочка. Павел выплюнул шланг и с жадностью втянул воздух. Генка отпустил «кишку» и кинулся к илистой кочке с розовым кружком в области рта. Павел оказался неимоверно тяжелым. Упираясь и проскальзывая, Генке удалось втащить его внутрь коллектора. Обессиливший старлей ему почти не помогал, он едва шевелился, словно обмороженный. Вся спасательная операция происходила в молчании, лишь сопение, хлюпанье и тяжелое дыхание.
Павел лежал на спине минут десять, прежде чем отдышался и смог говорить.
– Ни – черта – не – нашел, – просипел он.
– Что? – переспросил Генка.
– Не – нашел.
Повисло молчание.
– Что будем делать? – робко спросил Генка.
– Прид – ем зав – тра, на сего – дня я пасс.
– Шланги оставим здесь?
Павел кивнул. Всего с головы до ног его покрывала жидкая грязь. Она стекала с панциря, с волос, с лица в черные лужицы. Павел походил на большую куклу, вылепленную из грязи. Лишь белки выдавали в темно-серой оплывшей форме Божье создание.
– Помоги снять желе – зо, – Павел с трудом сел. Генка поспешил расстегнуть боковые ремни и стянуть кирасу. Жидкая грязь хлынула из – под панциря. Шланг, привязанный проволокой, выскользнул и брякнулся рядом. Еще около часа они провозились в бетонной трубе, приводя себя в порядок.
На обратном пути Павел заметил черный, петляющий след на дне коллектора. Он присел на корточки и пальцами провел по извилистому мазку. Затем поднес к лицу и понюхал.
– Это кровь свиньи,– пояснил Генка.
Павел обернулся.
– Не знаю, откуда она взялась? Подкралась сзади. Ну, я ее, – Генка замялся, – того, порубил. Думал на смерть, а она уползла.
– Надо было наверняка. Лучше всего отрубить голову.
Генка пожал плечами.
– Может случиться, что наша тропа станет не безопасной.
Они двинулись дальше. Павел первый заметил обвал и зияющую дыру в верхней части трубы, через которую просачивался серый день. Он остановился у аварийного участка, с неровными краями, с повисшими на арматуре кусками бетона. Осторожно протиснулся между осколками и выглянул наружу. Бетонный столб рухнул и проломил стенку трубы. Обрушение произошло возле контейнеров, рядом с рельсами башенного крана и не особо было заметно.
Павел высунулся по пояс и стал осматриваться, он все надеялся увидеть труп свиньи и успокоиться. Пролом можно замаскировать, надвинув контейнер, при помощи чалки.
Генка стоял внизу и ждал, старлей вдруг дернулся и в следующий миг выскочил из коллектора. Несколько секунд Генка недоумевал, куда это рванул Павел, затем, обдирая кожу, пробрался сквозь арматуру и куски бетона, выглянул из трубы. Он сразу заметил его. Павел, пригибаясь, бежал к пристани, туда, где на маленьком пяточке толкались, четыре растворителя. Он с ходу сбил двоих с набережной, словно шар кегли и полетел с ними вниз. Только это был не отчаянный шаг мести или акт самоубийства. Генка широко раскрытыми глазами видел, как возле пристани, прямо над тем местом, где он сорвался с парапета, плясала дыра. Через нее виднелись противоположный берег, часть моста и машины, ползущие по нему букашками, голубое небо, каменная набережную, кованая ограду. Он вылез из коллектора и готов был броситься следом за Павлом.
