Андрей Собакин
Последняя вечность войны
Потом послышался треск веток, и до красноармейцев донеслись едва различимые шаги – кто-то вышел из укрытия в лесу и осторожно приближался к проходу на кладбище. Одновременно позади них, на кладбище, зазвучали отрывистые немецкие команды, и почувствовалось, что среди могил и склепов началось какое-то движение.
– Дай мне твой магазин, – сказал Петров, – Я их задержу, а ты пока уходи…
– Вместе пойдём, – ответил Симанин отстёгивая и передавая Петрову магазин от своего повреждённого автомата.
– Нет, – голос Петрова был ровный и усталый, – Я ног совсем не чувствую, и перед глазами муть какая-то… Иди один. И лучше не шастай пока по кладбищу, а спрячься где-нибудь, дождись пока стемнеет, и – потом уходи. Искать тебя фрицы точно не будут – времени у них совсем нет, им сейчас шкуру свою спасать нужно…
– Да как же я тебя оставлю?.. – пробормотал растерянно Симанин не находя нужных слов.
– А вот так… – сказал Петров, – Тебя звать-то как, Симанин?
– Василий…
– Давно на фронте?
– В ноябре призвали… С марта вот в Германии…
– Ну и нечего тебе задницу свою напоследок светить – война не сегодня-завтра закончится… Дома девки ждут… Так что, живи, Василий!.. – Петров внезапно прислушался и резким жестом руки остановил возможные возражения со стороны Симанина.
Над кладбищенской стеной вдруг появилась тёмная немецкая каска с натянутой на неё маскировочной зелёной сеткой – немец пригнувшись приближался к проходу в стене. Петров прилёг на правый бок, прижался щекой к шершавому каменному надгробию и направил автомат в сторону прохода.
– Уходи, дурак, – раздражённо сказал он Симанину, не глядя не него, – После войны к матери моей съезди, под Архангельск. Крыша у неё течёт, писала… Сам-то уж точно не починю – помоги ей…
Закончить фразу Петров не успел – в проходе появился немецкий солдат с автоматом наготове. Петров выстрелил короткой очередью. Немец успел среагировать и быстро спрятался за каменной стеной.
– Беги! – строго приказал Симанину Петров, и тот, оставив свой повреждённый автомат на земле, на четвереньках пополз дальше вглубь кладбища.
С трудом продравшись через густые кусты между могилами, Симанин услышал короткую автоматную очередь за своей спиной – наверное, немец снова попытался проникнуть на кладбище. Симанин полз, старательно укрываясь за могильными холмиками и каменными надгробиями. Вокруг него раздавалась прерывистая немецкая речь, слышался топот ног и треск веток. Совсем рядом, едва не наступив ему на руку, пробежали три немецких солдата в новых чёрных сапогах. Снова послышалась стрельба, взрыв гранаты, а потом внезапно наступила тишина…
Пробираясь среди лабиринта могил, Симанин вскоре оказался в кустах напротив каменного склепа с белыми оштукатуреными колоннами по краям. Неподалёку, на кладбищенской дорожке, стоял грузовик с покрытым брезентом кузовом. Чуть дальше виднелся сильно забрызганный грязью чёрный легковой автомобиль. У входа в склеп стояли и тревожно озирались по сторонам два очень молодых немецких солдата в чёрной униформе и с автоматами в руках. Возде их ног лежал раскрытый длинный плоский оружейный ящик с металлическими застёжками. Потом один из солдат приоткрыл дверь склепа и опасливо заглянул внутрь. В следующее же мгновенье откуда-то появился немецкий офицер в серой шинели в сопровождении светловолосой девушки без головного убора. На девушке также была серая шинель с непонятными Симанину серебристыми знаками различия. Офицер что-то сказал солдатам, и те сразу куда-то убежали. Офицер же и девушка торопливо направились в сторону грузовика…
Когда Симанин снова выглянул из кустов, то никого он больше не увидел. Раскрытый ящик у входа в склеп не давал ему покоя – там наверняка было какое-то оружие… Солдат ещё раз убедился, что поблизости никого нет, а потом осторожно поднялся на ноги и, пригибаясь, подбежал ко входу в склеп. В лежавшем на земле оружейном ящике он увидел четыре панцерфауста. Василий слышал про такие – говорили, что панцерфауст мог срывать башни с танков и прожигать насквозь самую толстую лобовую броню. Это было несомненно мощное оружие, но, к сожалению, Симанин совершенно не знал, как его использовать. Пока он размышлял над ящиком с панцерфаустами, где-то совсем рядом послышался топот сапог. Симанин в панике опрометью бросился к склепу и, дёрнув на себя приоткрытую дверь, поспешно спустился на несколько ступенек по обнаружившейся за дверью лестнице. Сделал он это как раз вовремя – на открытое пространство перед склепом со всех сторон вышло не менее десятка вооружённых немецких солдат в чёрной униформе. Симанин даже не успел закрыть за собой дверь, впрочем немцы не обратили на склеп никакого внимания. Прижавшись к каменным ступенькам, красноармеец осторожно выглянул наружу и увидел, как все они построились в небольшую шеренгу возле грузовика, и вперёд вышел высокий худой немецкий офицер в длинной светлой шинели и круто изогнутой фуражке. Он что-то сказал, после чего все солдаты повернулись к грузовику. Снова появилась та светловолосая немка в униформе и жестом приказала одному из солдат залезть в кузов грузовика. Потом тот начал выбрасывать оттуда свёрнутые комплекты униформы: шинели, штаны, гимнастёрки… Солдаты деловито рылись в них, выбирая, очевидно, свои размеры, а затем, прижимая к себе аммуницию, отходили в сторону чтобы переодеться. Симанин спустился на несколько ступенек пониже и попытался обдумать своё положение. Один, без оружия, на кладбище, среди фашистов, которые почему-то… Он снова выглянул наружу – без всяких сомнений, солдаты переодевались в новую униформу. Зачем? Война уже и так явно проиграна… Что они собираются делать? Сдаваться? Совсем не похоже – переодевшись, немцы снова хватали свои автоматы, да и противогазы и гранаты на поясе тоже полностью перемещались на новую униформу. Немка стояла рядом с офицером и наблюдала за переодеванием солдат.
Симанин опасливо посмотрел вниз – туда, куда вела эта каменная лестница, на которой он лежал. Там, в самом низу была ещё одна дверь, тяжёлая, окованная железом. За той дверью, без сомнения, скрывалась святая святых склепа – помещение с гробами… Убедившись, что немцы, негромко переговариваясь, спокойно переодеваются, он крадучись спустился до самого низа лестницы и потянул за железное кольцо внутренней двери склепа, которая, как оказалось, была не заперта. Симанин протиснулся за дверь в темноту склепа. В узкой полоске света, падавшей от входа, он разглядел тесное длинное помещение метра два высотой и с проходом около полутора метров шириной. Слева и справа на высоте чуть больше метра тянулись широкие каменные полки, на которых стояли тёмные массивные деревянные гробы; их было штук пять или шесть.
Симанин машинально втянул носом воздух, ожидая почувствовать трупный запах, но пахло просто подвалом, сырой землёй и мокрой извёсткой. Внезапно наверху раздался топот сапог и скрежет отворяемой двери. Не успев ничего толком обдумать, Симанин шарахнулся в сторону от полосы света и торопливо влез на каменную полку справа. Там он быстро заполз за гроб, который, к счастью, стоял не вплотную к стене.
По лестнице в склеп спустился немецкий солдат с автоматом наготове. Он опасливо сделал несколько шагов, зачем-то ткнул стволом автомата в стенку ближайшего гроба, а затем, не спуская глаз с темноты в глубине гробницы, попятился назад и торопливо поднялся наверх. До Симанина донёсся ответ солдата кому-то об осмотре склепа: «Найн! Нихьт… Найн!». А потом наступила тишина.
Подождав немного, Симанин собирался уже выбраться из-за гроба и снова крадучись подняться наверх по лестнице. Однако, к счастью, сделать этого он не успел. Сверху послышался шорох осторожных шагов, и вниз спустилась та самая немка, что совсем недавно наблюдала за переодеванием солдат. Это была совсем молоденькая девушка лет двадцати, симпатичная блондинка с коротким, чуть вздёрнутым кверху, носиком, несколько тяжеловатым подбородком и с красивыми изящными губами. Она остановилась сразу же у нижней открытой двери, не осмеливаясь войти внутрь гробницы, и начала… раздеваться. Сначала на землю полетела шинель, потом гимнастёрка, юбка… Затаив дыхание Симанин смотрел на её обнажённое тело в потоке падающего сверху света. Казалось, что было слышно её дыхание, и даже ощущался приятный запах женского тепла и цветочного мыла. Постоянно озираясь на темноту склепа, девушка осталась в только в чёрных полупрозрачных трусиках. Из принесённого с собой свёртка она достала блузку, чулки, длинную чёрную юбку и начала снова одеваться. В какой-то момент что-то её насторожило – то ли она уловила дыхание Симанина, то ещё что-то; девушка резко выхватила откуда-то небольшой плоский пистолет, «Браунинг», и решительно направила его через открытую дверь вглубь склепа. Симанин, стараясь не дышать, потихоньку отполз подальше за гроб. Немного успокоившись, девушка, убрала оружие и закончила переодевание. Теперь вместо шинели на ней было короткое тёмно-синее пальто, а на ногах вместо длинных офицерских сапог – аккуратные коричневые сапожки на каблуке. Выглянувший снова из-за гроба Симанин увидел, как она торопливо затолкала ногами в склеп свою одежду, шинель и сапоги, а потом положила «Браунинг» в карман пальто и повязала на голову сине-белый платок. Теперь она ничем не отличалась от тысяч немок-беженок, которыми в то время были полны дороги Германии. Бросив ещё один подозрительный взгляд в темноту гробницы, девушка поспешно поднялась наверх по лестнице.
Выждав несколько минут, Симанин собрался было выглянуть наружу, но тут на лестнице снова послышались шаги…
В склеп спустились два солдата и тот самый офицер. У одного из солдат был фонарик. Бегло осмотрев гробы на полках, офицер что-то приказал и похлопал ладонью по самому ближнему к выходу гробу – к счастью, Симанин прятался за гробом с другой стороны прохода. С некоторым трепетом солдаты достали свои штык-ножи и начали подковыривать крышку гроба. Открыв крышку, они сняли её и, наклонив гроб, вывалили его содержимое на пол…
Симанин увидел, как на каменные известковые плиты склепа вывалилось иссохшее тело покойника. Это был высокий мужчина в полуистлевшем синем камзоле, похожем на парадную униформу: позолоченные пуговицы, эполеты, золочённые шнурки… Василий заметил, что немецкие солдаты исполнили приказ очень неохотно и не скрывали суеверного ужаса. Пустой гроб они снова поставили на полку. Потом солдаты ушли, но не прошло и минуты, как они вернулись. На это раз каждый из них прижимал к груди жёлтый прямоугольный слиток около полуметра длиной – золото. Слитки солдаты аккуратно сложили в освободившийся гроб и вновь поднялись наверх. И снова раздался топот ног на лестнице, и солдаты принесли ещё каждый по одному слитку… Притаившийся в склепе Симанин даже сбился со счёта – солдаты наполнили слитками весь гроб, спутившись по лестнице не то десять, не то двенадцать раз. Затем один из солдат поднялся наверх, а второй начал прикрывать заполненный золотом гроб крышкой. В этот момент откуда-то сверху раздался выстрел. Где-то совсем близко. Оставшийся внизу немецкий солдат насторожился, бросил полуприкрытый гроб и посмотрел наверх. Оружия при нём не было – наверное, он оставил свой автомат наверху. Симанин успел даже подумать, что наверное на кладбище пришли наши, но… На лестнице послышались шаги, и он увидел немецкого офицера с пистолетом в руке. Остановившись на предпоследней ступеньке, офицер вскинул оружие и выстрелил в недоумевающего солдата. Тот нелепо попятился и упал, прислонившись спиной к полке с гробами. Офицер толкнул ногой нижнюю дверь склепа, но та закрылась неполностью, оставив примерно полуметровую щель.
Симанин уже совсем не понимал, что происходит. В полумраке склепа он видел стремительно бледневшее лицо солдата, убитого своим же офицером. Тем временем, на лестнице что-то громко хлопнуло, потом раздался металлический стук, и в приоткрытую нижнюю дверь склепа влетел снаряд от панцерфауста, видимо, отрикошетив от стенки туннеля… Снаряд, состоявший из двух соединённых конусов и деревянной палки, лихо крутанулся пару раз на полу склепа и замер. Симанин разглядел заметную вмятину на одном из конусов, однако снаряд не разорвался, а просто остался лежать на полу из известковых плит. Через полминуты на лестнице снова хлопнуло, и раздался оглушительный взрыв – нижняя дверь склепа стремительно захлопнулась, в склепе наступила полная темнота, а в туннеле загрохотали обваливающиеся каменные стены… В последний момент Симанин успел прикрыть уши ладонями, чтобы окончательно не оглохнуть. Примерно ещё через минуту за уже заблокированной дверью громыхнуло ещё раз, после чего склеп наполнился известковой пытью, и воцарились абсолютная темнота и тишина…
Симанин не знал, сколько прошло времени. В ушах стоял звон, чуть побаливала голова. Дышать было трудно из-за заполнившей всё густой пыли…
