Андрей Собакин
Последняя вечность войны
Прошло довольно много времени, прежде чем Симанин решил, что передвигаться в пределах склепа он может теперь довольно свободно. Да, было темно, но он помнил, что у немецкого солдата был фонарик. Выбравшись из-за гроба, Василий на ощупь отыскал в проходе тело немца и в кармане его шинели обнаружил фонарик. Включив фонарик, Симанин обследовал склеп – каменные полки и старинные гробы на них… Оставив включённый фонарик на одной из каменных полок, он подобрал с пола неразорвавшийся снаряд от панцерфауста и осторожно положил его на неполностью прикрытую крышку гроба с золотыми слитками. Конечно, ему хотелось запрятать его как можно дальше, но, едва взяв снаряд на руки, Симанин затаил дыхание и осмелился передвинуть его лишь на полтора метра вверх и на метр вправо – сама мысль, что это металлическая болванка на деревянной палке может в любой момент взорваться, была ужасна. К счастью, снаряд оказался дефектным. Убрав его из прохода, Симанин проверил дверь. К сожалению, судя по всему, пара других панцерфаустов взорвалась, как планировалось, и туннель за окованной металлом дверью был плотно завален камнями и землёй. Окованные железом тяжёлые створки двери оказались запечатанными намертво – сколько ни пытался Симанин, ему не удалось приоткрыть их даже на миллиметр.
Посветив фонариком на неразорвавшийся панцерфауст, лежавший на крышке гроба, Симанин немного успокоился. Да, он был похоронен в этом склепе, но он был жив, даже не ранен, и у него был фонарик…
С фонариком в руке, Симанин подобрал брошенную немкой одежду. Руки его чисто машинально поднесли скомканные гимнастёрку и юбку к лицу, и он вновь ощутил тот самый приятный запах – тепла, мыла и чего ещё, едва уловимого…
Положив одежду девушки на полку возле двери, солдат осмотрел вываленные из гроба на пол останки покойника. Вытянутый череп, остатки седых волос, седые бакенбарды, старинная военная униформа – покойный явно был каким-то немецким военначальником. Почему-то Симанину вспомнилась книжка из школьной библиотеки про барона фон Мюнхаузена – судя по всему, при жизни, обитатель гробницы вполне мог на него походить. Непроизвольно окрестив про себя покойника «бароном», Симанин прошёл чуть дальше и осмотрел немецкого солдата. Тот полулежал, прислонившись спиной к стене. Голова его безвольно свешивалась на бок, а на серой шинели, на груди, виднелось тёмное кровавое пятно – как раз там, где сердце… Он был несомненно мёртв. «Вот ведь гады», – подумал Симанин, – «Своих же кончают…»
Затем Василий обследовал склеп. Помимо заполненного золотыми слитками гроба, там было ещё пять гробов. «Наверное, это родственники барона…» – рассеянно подумал Симанин. В противоположном от двери конце был тупик – шершавые каменные блоки из серого изестняка. Пол в тупике был почему-то неровным и рыхлым – видимо там периодически скапливалась вода; наверное, во время весенних половодий… Потолок склепа был в виде не очень крутого свода, сложенного из тех же шершавых известняковых блоков, на высоте двух-двух с половиной метров.
«Господи… Что же мне теперь делать?» – в отчаянии подумал Симанин.
Свет фонарика начал заметно потускнеть, и красноармеец выключил его, чтобы не расходовать батарейку понапрасну. В абсолютной темноте он сел на каменную полку в конце склепа и прислонился к стене. Наверное, Симанин чуть-чуть задремал… Прошёл час или, может, три… Внезапно послышался странный шорох и постукивание – словно кто-то осторожно приоткрыв крышку, выбирался из гроба… Встрепенувшись, Симанин тупо уставился в темноту и прислушался. Нет, кажется, показалось… Шорох где-то справа – кто-то пытается открыть свой гроб? Василий повернулся и начал вглядываться в темноту. Нет, вроде ничего… Шли минуты, часы… В какой-то момент Симанину показалось, что он слышит радио – где-то звучала приглушённая музыка, а потом неразборчивый голос диктора. Сначала казалось, что музыка и голос раздаются с какой-то определённой стороны, но очень скоро Василий обнаружил, что звуки не менялись, как бы он ни крутил головой и ни перемещался. Потом музыка потихоньку смолкла, а диктор что-то бубнил всё тише и тише…
Утомлённый событиями дня, Симанин и сам не заметил, как уснул…
Сон, приснившийся ему, поразил Василия своей реалистичностью и яркими красками. Будто идёт он солнечным летним днём по своей родной деревне, а только пуста деревня – дома стоят, а вокруг ни души, и даже ни уток, ни кур, никакой другой живности не видно. И тишина кругом, только шаги самого Василия слышны. И вот прошёл он почти всю деревню, и вдруг слышит какие-то глухие удары – вроде копает кто-то… Свернул Василий за сарай и увидел яму посреди двора, а в яме той мужик какой-то стоит в одних штанах, куском верёвки подвязанных, и с голым торсом. Загорелый такой, седой, с бородкой… Старик, но крепкий такой старик… В руках у него лопата, и копает он ту яму, а землю в сторону отбрасывает… Василий неуверенно подошёл поближе и узнал старика. Вернее узнал он его ещё с самого начала, но только вот теперь уже никаких сомнений не осталось.
– Дед, а дед… – нерешительно сказал Симанин, – Ты чего тут делаешь? Где все? Почему деревня пустая?
Старик с размаху всадил лопату в землю, вытер ладони о штаны и обернулся.
– Колодец копаю, – ответил он.
– Дед, подожди… – Симанин подошёл ещё ближе, – Дед, ты же умер… Ещё в сороковом…
– Ну так что, что умер? – старик прищурившись посмотрел на Василия, – Раз умер, что мне – в могиле лежать? А колодец кто копать будет? Ты, Васёк, не забывай, что без еды человек долго протянуть может, а вот без воды – всего-ничего.
– Так ведь нет воды… – Симанин кивнул на дно ямы, в которой стоял его дед.
– Вода потом придёт, – ответил тот, – Сначала надо колодец вырыть, а там и вода появится…
Старик снова протянул руку к лопате, а потом пристально взглянул на внука.
– Тут это… – сказал он, – Девка одна тебя спрашивала…
– Какая ещё девка? – растерянно спросил Симанин.
– Узнаешь… Ступай к речке, – ответил дед, – Ждёт она тебя там… Только ты это… Поговорить с ней – поговори, а звать куда будет – не ходи.
– Куда ж она меня звать будет?
– Куда бы ни звала – не ходи! – дед отвернулся и взял в руки лопату.
Василий с изумлением смотрел на деда – слишком уж отчётливо он запомнил его тогда, пять лет назад, в обтянутом красной тканью гробу на столе посреди избы…
– Ну, ступай давай, – не глядя на него сказал дед и снова начал копать яму, словно Симанина уже не было.
Василий повернулся и пошёл к реке. Некоторое время он ещё слышал стук дедовой лопаты, а потом свернул к реке, и всё стихло. Девушку у моста Симанин заметил издали – она стояла прислонившись к перилам. Незнакомая, молодая, красивая, со светло-русыми волосами заплетёнными в длинную толстую косу, в белом сарафане с красными узорами.
Спустившись с горки, Василий остановился перед ней.
– Пришёл? – внимательно разглядывая его спросила девушка.
– Как видишь… Дед сказал… – ответил Симанин.
– Ну, пошли, коль пришёл, – сказала девушка и, оттолкнувшись от перил моста, пошла вдоль реки в сторону небольшой берёзовой рощи.
Симанин послушно последовал за ней, тупо разглядывая спину и попу девушки, и ещё её туго заплетённую косу с белыми лентами. Возле рощи девушка остановилась и, отойдя чуть в сторону, слегка наклонилась, словно в почтительном поклоне, и показала на что-то рукой:
– Вот, смотри, Василий…
Василий с удивлением обнаружил среди берёз свежий могильный холм из сырой коричневатой земли, резко контрастировавшей с белыми стволами берёз и с ярко-зелёной травой вокруг.
– Что это? – растерянно спросил он, – Чья это могила?
– Как это чья? – девушка улыбнулась, – Твоя!
– Н-н-нет… – пробормотал Василий и опасливо попятился на пару шагов, – Я же не умер!
– Не умер, говоришь? – с улыбкой спросила девушка подошла к могильному холмику и, подобрав сарафан, вдруг села прямо на глинистую кучу земли.
– Ты ошибаешься, – сказала она склонив сведённые вместе колени чуть в сторону и глядя на Симанина снизу вверх, – Это не смерть. Тебе не стоит этого бояться. Это бессмертие.
В тот же момент непонятно откуда в руке девушки оказался длинный слиток золота – как раз такой, которые совсем недавно немецкие солдаты складывали в склепе в гроб «барона». Причём, если солдаты таскали слитки прижав их по-одному обеими руками к груди, то девушку вес куска золота, казалось, совсем не затруднял, словно слиток был сделан из картона. Она держала его одной рукой за кончик и даже слегка им помахивала.
– Знаешь, что это такое? – спросила она.
– Золото… – неуверенно ответил Симанин.
– Это твоё бессмертие, – сказала девушка, – Соглашайся, и ты никогда не умрёшь. Сохрани это золото, и вечность будет твоей. Твои останки если и найдут, то только через тысячи лет. Благодаря золоту ты будешь бессмертен. О тебе будут говорить и через тысячу… и через две… и через десять тысяч лет!
Девушка положила слиток золота на могильный холм рядом с собой, и тот под собственной тяжестью полностью скрылся среди коричневых комьев земли, словно погрузившись в воду. Девушка похлопала ладошкой по тому месту, где лежал слиток.
– Присядь-ка тут рядом со мной, – сказала она Симанину, – Я тебе кое-то расскажу.
– Нет! – Василий решительно попятился.
Незнакомка пугала его, ему внезапно захотелось оказаться как можно дальше от неё. Он сделал несколько шагов назад и уже собирался повернуться и броситься прочь, как девушка снова улыбнулась и попросила:
– Ты только не говори никому про золото, хорошо?
И в следующее же мгновенье она пропала. Симанин просто моргнул, и через секунду на могильном холме уже никого не было.
…Василий проснулся. Вокруг было темно. Где фонарик? Он лихорадочно начал шарить вокруг руками. Фонарика нигде не было! Возможно, он упал на пол или его кто-то забрал? Кто?!
Симанин в ужасе подскочил. Вокруг было тихо, темно и спокойно.
«Господи!» – подумал Симанин, – «Я – в гробнице. Кругом – гробы. Выход завален…О, господи, помоги мне!»
Он попробовал перекреститься, но не был уверен, что делал это правильно…
В тишине гробницы Симанин неожиданно услышал осторожное постукивание. Что это? Он напрягся, внимательно прислушиваясь к темноте. Неужели, в каком-то из гробов шевелился покойник? Василий замер – глупости какие! Он попытался припомнить расстояние от себя до ближайших гробов, и вдруг вспомнил, что у него в кармане были спички!
Определив наощупь, что в спичечном коробке оставалось восемь спичек, Симанин зажёг одну из них. Пошли драгоценные секунды света – да, гробница; да, кругом гробы; да, останки «барона» на полу; да, мёртвый немецкий солдат в проходе; да, золотые слитки в приоткрытом гробу, который тот солдат так и не успел полностью закрыть крышкой… Спичка погасла. Осталось семь…
Симанин чиркнул новой спичкой и подошёл поближе к двери. Судя по всему, ему не грозило задохнуться в склепе – пламя спички заметно отклонилось возле заблокированных дверей – значит, сверху в склеп всё ещё поступал свежий воздух… Мумия барона Мюнхаузена в проходе, труп немецкого солдата… Известковые плитки в конце коридора заметно размыты водой… Значит, если копать колодец, то только здесь… Спичка погасла, и Симанин с сожалением отбросил её в сторону. Осталось всего шесть… Где-то снова зазвучало радио – музыка, пианино…
Симанин забрался снова на каменную полку – в темноте и совершенно на ощупь. Томительные минуты и часы абсолютной темноты и тишины…
Внезапно совсем рядом раздался отчётливый стук и шорох – в каком-то из гробов зашевелился покойник… Или это только показалось? Может быть, это всего лишь крысы?
Снова вспыхивает спичка, но всё спокойно – склеп, гробы, безмолвие… Осталось пять спичек… Хочется пить… Симанину вдруг вспомнился недавний сон: дед, колодец… Да, нужно копать колодец! Но чем? Пятая спичка: на поясе убитого немецкого солдата – штык-нож и сапёрная лопатка. Симанин забрал найденные сокровища и, пригнувшись, чтобы защитить пламя спички, пошёл в конец склепа, где пол был немножко размыт водой, и, вообще, известковые плитки казались довольно рыхлыми…
Спичка погасла – теперь осталось всего четыре. Можно не зажигать – красноармеец на ощупь начал ковырять штыком и лопаткой известковые плитки на полу. Скинул и отбросил в сторону шинель. Дело продвигалось даже лучше, чем ожидалось – видно тут и правда периодически скапливалась вода, и поэтому плитки поддавались легко: их можно было и пробить лопаткой, и расшатать, и даже вытащить… К счастью, плитки не были связаны цементом, и довольно скоро Симанину удалось расчистить от них довольно приличный участок пола и даже углубиться в глинистую землю почти на полметра. Правда, он не имел совершенно ни малейшего представления, заняло это полчаса или целый день… Время в темноте склепа, если и не совсем остановилось, то текло с неизвестной скоростью. Четвёртая спичка ушла на посмотреть, что удалось вырыть. Яма на полу в конце склепа получилась довольно внушительная, но никаких следов присутствия влаги или воды не было. Расстроенный и уставший Симанин прислонился спиной к стене и закрыл глаза. Оставалось только три спички. Наверное, Симанин потом всё-таки заснул. Проснулся он неожиданно, словно кто-то позвал его. Нащупав в потёмках оставшиеся спички, Василий зажёг одну. Стон или какой-то похожий звук повторился. Лежавший в проходе немецкий солдат вроде изменил позу и как бы чуть-чуть повернул голову к Симанину. Они был жив?! Василий даже подскочил от неожиданности. Тут спичка погасла, и всё опять погрузилось в кромешную тьму.
