Андрей Васильевич Попов
Ремонт обуви
– Петровна, ты слыхала, было объявление про Пашку?
– Та вроде нет?
– Петрович, ты слышишь? Про Пашку сегодня объявляли?
– Постой, постой. По-моему нет. Схожу в администрацию, спрошу.
Оказалось, что ответственный и сердобольный сотрудник рынка уволился, а новый искренне не понимал, зачем ему на весь белый свет, объявлять про какую-то собаку. Причем делать это совершенно бесплатно. Динамики промолчали до вечера. Но на следующий день, ровно в одиннадцать часов, объявление прозвучало снова. Это произошло после того, как новый сотрудник пришел в мясной ряд знакомиться с арендаторами и был послан оттуда очень далеко, и с пожеланиями не возвращаться, если будут динамики молчать. В скобяном ряду начинание коллег единодушно поддержали, а продавцы кормов для животных даже указали на пришедших в это момент дядю Колю с Пальмой.
Примерно через год сотрудник снова сменился. И опять торговцы собирали делегацию и настаивали на том, что объявление должно звучать. В этот раз им пришлось дойти до самих владельцев рынка. И снова объявление зазвучало каждый день в одиннадцать часов пополудни.
… Но Паша объявление не услышал. Досрочно освободившись, после четырех лет заключения, он приехал в город и почти неделю боялся появиться на рынке. Ему было стыдно за то, что с ним произошло, и одновременно он страшился плохих новостей о дяде Коле и главное Пальме. Каждый день, по нескольку раз проезжая мимо на троллейбусе он рассматривал павильоны, видневшиеся за оградой, пытался разглядеть знакомые лица, но выходить не решался. Так, в очередной поездке его и узнал сосед дяди Коли по скобяному ряду.
– Паша, ты?! Господи, нашелся, наконец. А Николай с Пальмой тебя каждый день на базаре ждут. Объявление по радио крутят. Ты, как? Давно освободился?
– Пальма с ним?!
– С ним, с ним. Куда ж ее? Коля сразу забрал к себе. Давай, давай выходи. Пойдем я тебя провожу. Господи! Радость-то какая!
И надо же было так случиться, что дядя Коля с Пальмой в этот момент подходили к рынку. Неожиданно Пальма завыла и судорожно стала рвать поводок из рук, буквально выкручиваясь из ошейника. Оборвав кожаный ремешок, она с воем умчалась вперед, в толпу прохожих. Поспешив за ней, дядя Коля только увидел как собака, со всего маху, прыгнула сзади на какого-то мужчину и сбила его с ног. Не ожидавший ничего подобного мужчина упал на колени, закрыв голову руками, а собака с визгом металась вокруг и бросаясь то на него, то на окружавших их прохожих. Людей, отпрянувших в ужасе, охватил ступор. Никто даже не пытался оттащить Пальму. Она прыгала вокруг лежащего, беспрестанно визжа. И тут руки мужчины поймали ее за шею и притянули к себе.
– Оттащите, оттащите ее! Хватайте за поводок! – волновался народ.
Но совершенно неожиданно все вдруг поняли, что это совсем не агрессия.
– Стой! Не троньте! Не троньте ее!
А мужчина, стоя на коленях, зарылся лицом в собачью шерсть и, раскачиваясь из стороны в сторону, тянул на распев:
– Пальма-а-а-а, Пальмочка моя-я-я.
Собака тихонько повизгивала куда-то ему в лицо, потом затихла и … из-под нее потекло.
– Паша вернулся. – прошептал, подбежавший старик. – Дождались, слава Богу.
…
– Ну, а дальше-то, что дальше?– теребил я Вадима, краем глаза отметив приближающийся причал.
– А, что дальше? Дальше ты сам все видел. Сейчас Паша живет в общаге. Работает снова сапожником. В частном секторе, в гараже у дяди Коли, оборудовал себе мастерскую. Та самая вывеска «Ремонт обуви» пригодилась и висит теперь там. Пальма дыхнуть никому не дает на дядю Колю и Пашу. Да и Паша от стариков никуда. Свои внуки у них далеко, так он им вместо них. Родня не против. Вот такая история. Бортовой кранец придержи, встанем на муринг****.
Мы приблизились к причалу. Взяв свой нехитрый рыболовный скарб, я выпрыгнул на причал и завел кормовые концы.
– Вот спасибо. За матроса сработал. – улыбнулся Вадим. – Слушай, я на следующие выходные пойду на луфаря, если соберешься, набери меня до четверга. Кстати дядя Коля с Пашей тоже будут.
– И Пальма будет?
– И Пальма. Куда ж без нее. – мы пожали руки и Вадим начал прибираться на палубе.
