Анна Светлова
Ведьма для князь-сокола
Глава 3.
Воздух внутри дрожал от паров. Они окутывали скромное убранство комнаты плотной пеленой. Железный котелок, несколько кастрюль, сковородок, вёдер, глиняные горшки и плошки, погнутый ковш, полдюжины простых ножей и деревянных ложек составляли всю домашнюю утварь. На печи в чугунке что-то булькало и клокотало. Большие и маленькие золотистые тыквы в избушке лежали повсюду: на подоконнике, на столе, на лавках. Травы пучками висели вдоль стен. Куколки соломенные сидели по лавкам.
Пахло вкусно: пряно и терпко. Казалось, время в этом месте замерло, погружая в состояние умиротворения и спокойствия.
В углу избушки стоял большой дубовый стол, на котором были разбросаны странные инструменты, глиняные плошки и пучки трав. По всей видимости, здесь находился алтарь для совершения таинств.
– Иди хоть поешь, горемычная, – сказала лесная отшельница, поставив передо мной деревянную чашку с хлебом и кружку молока. – Другого ничего нет. Не ждала я сегодня гостей.
– Спасибо, бабушка, – улыбнулась я, присаживаясь на лавку.
Ощутила нестерпимый голод, несмотря на то, что находилась под впечатлениями от увиденного. В меня всё больше проникало ощущение пугающей таинственности, которой была наполнена избушка.
Хлеб пах так вкусно, что хотелось просто с наслаждением вдыхать его аромат.
– Оголодала-то как! – покачала головой хозяйка. – Видать, ела давно?
– Угу, – промычала я.
– Ну ничего, завтра кашей накормлю.
– Я у вас не задержусь, – предупредила я, высыпая последние крошки хлеба в рот. – Вот только ночь пережду и дальше пойду.
– Куда это ты собралась? Разве не домой твой путь лежит? – удивилась старуха.
– Жаль, но нет, – тяжело вздохнула я. – В деревню мне нельзя, потому как я хозяйкиного сына ведром огрела и всё молоко на землю пролила.
– И чем же молодец заслужил такое? – усмехнулась хозяйка.
– Словно репей прилипчив был, – ответила я.
Старуха раскатисто захохотала.
– Ну, Алёнка! Ну, девка! – вытирая, выступившие от смеха на глазах слёзы, сказала она. – Ох, и бедовая же ты! Ладно, оставайся. Утром решим, что с тобой делать. Зачем-то ведь боги тебя мне послали. Ты ложись на лавке, а я на печку полезу.
Как назло, спать совершенно не хотелось. Долго лежала с широко открытыми глазами. Дом завывал ветром в трубе, скрипел ставнями и половицами, словно вздыхал, кряхтя по-стариковски. Казалось, он жил, собственной, одному ему ведомой жизнью. Где-то за печкой покашливал домовой, слушая заунывное стрекотание сверчка.
Глаза начали потихоньку слипаться, всё-таки был длинный день.
Я проснулась от скрежета кочерги, которой старуха выгребала из печи золу.
– Доброго утречка, бабушка! – сказала я, ёжась от зябкой сырости.
За окном малиновым заревом разливался рассвет. Слышно было, как на все лады щебечут в кронах птицы, приветствуя новый день.
– И тебе не хворать, – прокряхтела старуха, взяв с лавки пустую бадью. – Как спалось, горемычная?
– Спасибо, хорошо, – ответила я и, подскочив, кинулась ей на помощь. – Что же вы, бабушка, с утра пораньше по хозяйству хлопочете? Хотите я вам помогу?
– Ну, подсоби, коли не шутишь, – сказала старуха, передавая мне ведро. – Колодец за домом найдёшь.
Вскоре огонь в печи стал весело потрескивать, распространяя тепло. На столе дымилась горячая каша в чугунке с обжаренными луком и грибами.
– Хозяйственная ты, Алёнка. Оставайся у меня. Мне как раз помощница нужна, – внимательно поглядев на меня, сказала старуха.
– Да как же это! – всплеснула я руками. – Здесь вам одной-то тесно. Я вам только мешать стану.
– Не помешаешь ты мне, горемычная. Будем с тобой в лесной чаще жить: тебе не боязно, да и мне веселее. Можешь звать меня Неми́рой.
– Спасибо вам за доброту, бабушка Немира, – ответила я, поклонившись до самого пола.
– Ишь ты, кланяется, будто боярыне! – фыркнула хозяйка. – Благодарность твоя мне без надобности. Но хочу предупредить: будешь послушной да тихой, поладим мы с тобой, а начнёшь норов показывать и огрызаться, то придётся нам расстаться.
– Что вы, бабушка, не стану я вам перечить. Вы ко мне со всей добротой и пониманием, и я вам тем же отплачу, – сказала я.
В тот день я приняла предложение Немиры и осталась в избушке, стоящей в центре непроходимой чащи. Вскоре я поняла, что бабушка эта была самой настоящей ведуньей. Могла и умела то, что простому человеку и не снилось.
Глава 4.
После нескольких лет, проведённых рядом с бабушкой Немирой, я поняла, как много не знала.
Она научила меня не только собирать травы и готовить из них целебные настои, но и общаться со всем живым вокруг. Она говорила, что каждое растение и животное имеет свою силу, свою мудрость и нужно уметь слушать их.
Уже через год я с лёгкостью составляла лечебные сборы, делала мази, а через два года научилась общаться с животными, растениями и насекомыми, перестала бояться лесную и болотную нечисть.
– Алёнка, куда тебя понесло спозаранку? – проворчала Немира. – Нам с тобой в город нужно съездить, чтобы пополнить запасы в кладовой.
– Вот завтра с рассветом и отправимся. Сегодня я ещё трав соберу, отваров и настоек наготовлю, а мы их потом на ярмарке продадим или обменяем, – улыбнулась я, вытаскивая корзинку из-под лавки.
– И то верно, – кивнула Немира. – Твои мази и растирки всегда большим спросом пользуются. Вот не зря я тебя у себя оставила. Я ещё тогда почуяла, что в тебе сила особая имеется. Видать, в твоём роду колдуны или знахарки были.
– Я того не знаю, – развела руками. – Мама умерла, когда я ещё маленькой была, а бабушка мне ничего не рассказывала.
Утро встретило лёгкой сумеречной дымкой, которая, словно сахарная, таяла, растворялась прямо на глазах, обещая, что день выдастся погожим.
Знакомая дорога убегала вдаль, манила и звала за собой. Две пичужки, заметив меня, вспорхнули с ветки и деловито запели над головой.
– Белогрудка, Пестрянка, как поживают ваши детки? – окликнула я их.
Птицы, перебивая друг друга, громко защебетали, рассказывая о своём житье-бытье.
– Неужели уже такие большие? Вот здорово! Передавайте им привет от меня!
Пропев несколько трелей, они полетели по своим делам, оставив лишь шелест ветра в листве. Я прошла мимо небольшого прудика, минула залитую солнцем поляну с россыпью самых разных цветов и остановилась под тенью клёна, растущего на берегу ручья. Изящные листья дерева слегка подрагивали при малейшем дуновении ветерка, вселяли в меня спокойствие и умиротворённость. Казалось, мир приостановил свой вечный бег. Тишина поглотила всё вокруг. Лёгкая прохлада, тихое журчание воды, песни кузнечиков гармонично вписывались в это безмолвие. Я заворожено слушала, залюбовавшись на узоры неба, видного сквозь крону дерева.
Спустилась к ручью, перебралась по камням на другой берег и нырнула в заросли. Пока шла, мне всё время казалось, что слышится то ли стон, то ли писк – странный жалобный звук.
«Может, нечисть лесная шалит?» – подумала тогда я, но, не успев сделать последних нескольких шагов, замерла. Под огромным дубом лежал старый волк, а вокруг бегал маленький волчонок. Большой зверь уже не мог открыть глаз, только тяжело дышал. На боку у него виднелась глубокая рана.
Я испугалась, но Немира учила доверять чутью, а оно нашёптывало, что опасности для меня в этом месте нет.
– Ты что здесь делаешь? – спросила я у волчонка, поглядев по сторонам. – Где твои родные?
– Родителей убили охотники, – пискнул зверёк.
Моё сердце сжалось от жалости. Я подошла ближе, села на корточки и погладила светлую лобастую голову.
– Это мой дедушка, – заскулил волчонок, облизывая морду хищнику. – Он ранен. Пожалуйста, помоги ему, добрая женщина.
Маленький зверёк бросился ко мне и стал дёргать за подол.
– Я… постараюсь, – заикаясь, произнесла и присела, чтобы получше рассмотреть рану у волка. Кровь из неё вытекала толчками.
«Плохо дело», – подумала я, пытаясь найти вену, чтобы остановить кровь.
И тут я услышала хриплый стон. Волк, собрав последние силы, приоткрыл глаза и глянул на меня с неподдельной грустью. Я испуганно попятилась.
– Не трать свои силы, дева. Мои дни сочтены, – раздался хриплый голос волка. – Лучше помоги волчонку. Он хоть и отважный, но ещё слишком маленький. Ему не выжить одному в лесу.
Раненый хищник закрыл глаза и тяжело задышал, исчерпав до донышка свои силы. Волчонок рядом жалобно заскулил.
– Я помогу, обещаю, – сказала я и нерешительно положила руку на морду волка.
– Спасибо, – вырвался тихий вздох из его груди, а затем он перестал дышать вовсе.
Волчонок отчаянно завыл, потом заскулил протяжно и жалобно.
– Пойдём, маленький, не нужно здесь оставаться, – прошептала я, вытирая слезу, но волчонок не тронулся с места.
Медленно я начала отходить от мёртвого волка. Малыш сидел рядом с ним, облизывал его морду своим быстрым язычком, время от времени поднимал голову и рычал.
Я отошла довольно далеко. Ручей давно скрылся за ветками деревьев, и даже журчание воды перестало слышаться. Наконец, за моей спиной раздался треск ломаемых ветвей, из-за кустов выскочил светлый комок шерсти. Это был волчонок. Остановившись неподалёку, он настороженно уставился на меня своими жёлтыми глазами.
– Не бойся меня, малыш. Мои родные тоже умерли. Теперь я живу в избушке Немиры, и тебе там место найдётся, – сказала я, присаживаясь рядом.
Волчонок смотрел на меня и по-прежнему молчал, словно раздумывал, можно ли мне доверять.
– Как тебя зовут? – спросила я.
– Моё имя Рат, а деда звали Сая́н, – громко зарычал волчонок.
– Меня можешь звать Алёнкой, – улыбнулась я, погладив его по спине. – Пойдём со мной, Рат.
Поднявшись, я направилась к дому, волчонок засеменил следом.
Глава 5.
– Зачем ты его в дом привела? – ругалась Немира. – Виданное ли дело, чтобы зверь лесной с людьми жил?!
Бабушка ворчала, искоса поглядывая на волчонка, который сидел под лавкой и время от времени рычал на неё.
– Посмотри-ка на него, ещё и зубы показывает, того и гляди вцепится! – бурчала Немира. – Вот сейчас возьму веник да отхожу его.
– Не ругайтесь, бабушка, – успокаивающим тоном проговорила я. – Рат ещё маленький, многого боится, к тому же сегодня потерял всех родных. Прямо как я когда-то. Меня ведь вы из дома не выгнали.
– Ты человек, а то зверь лесной, – уже тише выговаривала Немира. – Пусть снаружи сидит и дом сторожит. Хоть какая польза от него будет.
Я нагнулась к волчонку. Светлая шерсть на его спине встала дыбом, но он молчал, с любопытством осматривая всё вокруг.
– Мы тебе под крыльцом дом соорудим, там и будешь жить, – сказала я, ласково погладив его по светло-серой шерсти. – Ты, наверное, голодный? Пойдём, я тебя покормлю.
Налила в глиняную миску остатки вчерашнего ужина, положила костей и пододвинула ближе к нему. Волчонок осторожно потянул носом воздух и учуял целый букет волнительных ароматов.
– Не бойся! Ешь! – подбадривала я его.
Рат подошёл ближе, принюхался и начал с аппетитом есть.
Оставшееся до вечера время я провела со своим новым другом. Он оказался довольно смышлёным и любопытным.
Выскочив на улицу, Рат сам облюбовал место под крыльцом, устроился на мягкой подстилке и быстро заснул. Видимо, почувствовал себя в безопасности.
В избушку заглядывал изредка и только, видимо, из любопытства, когда внутри начинало что-то булькать и стучать.
– Вот, нашла забаву. Нормальные люди коров да кур заводят, а мы волков, да ещё таких странных – со светлой шерстью, – выговаривала Немира, поглядывая на нас, но и сама частенько улыбалась, наблюдая за маленьким лесным жителем, который то весело проказничал, то спал под крыльцом свернувшись клубком.
На торг мы попали только через несколько дней. Оставив Рата сторожить дом, сами отправились в город. Выехали рано, до рассвета, сложив на повозку все приготовленные заранее настойки, отвары и мази.
Телега время от времени подпрыгивала на ухабистой лесной дороге, заставляя то и дело нас обеих ойкать на кочках. Было тихо, если не считать пьянящей трескотни птиц над головой.
Солнце едва позолотило верхушки деревьев, когда мы направили лошадь по знакомой дорожке из леса к селению. Колёса мерно скрипели, нагоняя сон. Вскоре мы выкатили на большую поляну, покрытую яркими летними цветами.
– Ох, цветов-то сколько! – вскрикнула я. – Бабушка, как венок сплести охота!
– Сорви да плети доро́гой, кто ж не даёт, – равнодушно глядя на пёстрый ковёр, фыркнула Немира.
Спрыгнув с телеги, я принялась рвать упругие стебли. Вскоре на коленях у меня лежала пёстрая гора дивно пахнущей красоты. Через несколько минут в моих руках стала появляться лента цветочного узора. Скрепив концы травинкой, я надела венок на голову, а затем тихо, как на посиделках с подружками, затянула грустную песню. Нежная мелодия лилась, словно ручеёк, наполняя воздух тёплым благоуханием звуков.
– Ох, и певунья же ты, Алёнка! – выдохнула бабушка Немира, когда я закончила. – Красотой да голосом парней околдуешь. В городе от женихов отбоя не будет.
– Не хочется мне замуж. В прошлый раз от Фролки проклятого еле отвязалась. Мне в лесу хорошо живётся. Или я вам надоела уже?
– Что ж ты такое говоришь, заполошная? – воскликнула Немира. – Вот раньше мне и словом перекинуться не с кем было, а теперь целыми днями твою болтовню слушаю.
– Вы, бабушка, только скажите, я ведь не буду столько говорить, – испугалась я.
– Да что уж, развлекай старуху, – махнула рукой Немира. – Мне с тобой веселее стало, да и песни твои одно удовольствие слушать. Я ведь в молодые годы тоже певуньей слыла. Бывало, как затяну песню, и разнесёт её эхо по всему лесу, даже птицы замолкали, заслушивались.
Так, за разговорами мы и не заметили, как подъехали к городу. Перед нами открылись впечатляющих размеров ворота в высоком деревянном частоколе.
Стоял торговый день, поэтому створки были отворены. Нашу телегу остановил усатый чернявый стражник чуть старше меня в распашном кафтане с короткими рукавами.
– Кто такие будете? – спросил он, грозно сдвинув брови и приподняв меч.
– Ты что, Войко, не узнал меня? Травница я, с внучкой приехала, мазей да настоек привезла. Сам же у меня зимой сбор для матушки брал, или уже позабыл? – обиженно поджав губы, спросила Немира. – Кстати, как она поживает?
Стражник неожиданно отступил и меч убрал.
– Слава богу, всё у неё хорошо, – буркнул он. – Вы это…проезжайте уже, чего встали.
– Привет матушке передавай. Скажи, навещу её как-нибудь, – продолжала говорить Немира.
Стражник кивнул и мотнул головой в сторону города.
Мы въехали на широкую улицу, выложенную досками, кое-где треснувшими от влаги и бесчисленной череды копыт и колёс. Город встретил нас суетой и шумом. Навстречу попадались телеги, полные товаров, окрестные жители торопились на торг. На улице толпились мужики, бабы, ребятишки. Все они спешили по своим делам.
Всё вокруг казалось одновременно знакомым и чужим. С Немирой мы регулярно приезжали в город, чтобы пополнить припасы, купить кое-какой одежды и утвари.
От такой красоты у меня закружилась голова, смотреть не пересмотреть. Вокруг возвышались терема, украшенные кружевной резьбой. Их обступали заборы с деревянными цветами да завитками.
Чем ближе к лавкам, тем гуще становилась толпа. Торг шумел, зазывалы на все лады тянули к своим товарам. Глаза разбегались.
Поток людей направлялся к торговой площади. Все по дороге оживлённо обсуждали последние новости.
Множество лавок щедро выставляли яркие ткани, расписанную глиняную и деревянную посуду, ножи, топоры, сбрую для лошадей и множество прочих вещей. Из лавки пекаря по всей площади разливался аромат свежеиспечённых булок и пирогов.
Мы с Немирой остановились у лавки местного травника. Он охотно покупал наши снадобья, потому что знал, что у нас всегда был хороший товар.
– Это мы с тобой удачно заглянули в город, – довольно потирая руки, сказала Немира. – Вот припасы пополним, и можно обратно ехать. Глядишь, до заката домой вернёмся.
Глава 6.
Мы проехали мимо торговых рядов. Скоро на телегу перекочевали кули с мукой, несколько мешочков с крупой, корзина с яйцами, свиной окорок и даже корм для лошади.
– Осталось нам масла раздобыть и можно возвращаться, – сказала Немира, с довольным видом осматривая покупки.
Ехать спешно не получалось. Доверху гружённая телега катилась медленно, лошадь, спотыкаясь, тянула её по деревянной мостовой. Пока Немира рьяно торговалась с хозяином очередной лавки, я решила прогуляться. Внимание привлекли ряды с оружием. Я остановилась, начала рассматривать мечи, стрелы, щиты и кольчуги. Рука коснулась металлического кружева. Холодная сталь клинка блестела на солнце.
– Здравствуй, красавица, – послышался незнакомый голос за спиной.
Я обернулась. Передо мной стояли два бравых молодца.
– Зачем тебе мечи да кинжалы острые? Неужели с басурманами драться собралась?
Парни дружно загоготали. Их трудно было назвать красавцами: один – круглолицый, нос курносый с веснушками, другой – рыжий здоровяк.
– А хочешь, я тебе бусы лазо́ревые подарю? – спросил круглолицый и многозначительно подмигнул, уперев в меня наглый взгляд.
– Не надо мне от вас ничего, – пробормотала я, медленно отступая к телеге.
Почувствовала, как сердце забилось быстрее. Они надвигались всё ближе, и я вновь испытала отчаянный страх.
– Оставьте меня! – крикнула я, но парни всё громче хохотали.
– Ты не торопись убегать, – усмехнулся рыжий здоровяк. – Если тебе Яшка не понравился, так я ведь тоже холостой. И ежели что со всей серьёзностью могу.
В этот момент в дверях лавки показалась Немира. Увидев ужас на моём лице, она окатила молодцов сердитым взглядом.
– Чего к девке пристали? – проворчала она. – Идите по своим делам.
Парни опасливо покосились на неё и поспешно ретировались.
Немира уложила кувшинчик с маслом на телегу, заботливо завернув его в холстину.
– Зря ты, Алёнка, от судьбы убегаешь. Парни-то вроде ничего, ладные да красивые. Вышла бы за одного из них замуж, детишек бы нарожала. А так со мной старухой век вековать будешь. Виданное ли дело, чтобы красота такая прятала себя от людских глаз, – ворчала под нос Немира.
– Да разве же нам с вами, бабушка, плохо живётся? – растерянно спросила я.
– Не спорю, живём мы с тобой дружно, – покачала головой Немира. – Но мне бы хотелось ещё детишек твоих понянчить.
– Ох, смотри-ка, скоморохи! – восхищённо всплеснула я руками, пытаясь перевести разговор на более безопасную тему. – И свирели при них. Может быть, послушаем?
Худощавые парни в залатанных рубахах плясали, высоко вскидывая ноги, били в бубны, гудели в свирели и рожки. Один из них, разбежавшись, завертелся как колесо от телеги, заставляя зевак расступиться. Другой затянул песню о боярыне-красе, проплывая мимо павой, будто молодка. Тут вывели медведя. Он притопывал лапами, поворачивался и махал головой.
Зрители дружно хохотали, а я не могла оторвать взгляда от этого яркого зрелища.
Посмотрев на скоморохов, мы продолжили путь. Уже почти добрались до северной башни, когда набатный колокол начал монотонно отбивать удар за ударом. Стражники захлопнули створки городских ворот. На площади собрался народ.
Мы замерли на месте. Звук колокола мог означать только одно – нападение врага.
– Что тут происходит? – спросила у кого-то Немира.
– Чужаки на город идут! – слышалось со всех сторон.
Я испуганно начала озираться. За всю мою недолгую жизнь мне лишь однажды приходилось сталкиваться с вражеским набегом, но тогда я была слишком мала, чтобы что-то понимать.
Помню только, как мы с бабушкой прятались в погребе. Там было темно, душно и пахло мышами. Мне неудержимо хотелось реветь от страха, а бабушка прижимала к себе, и от её тепла я успокаивалась.
С её слов, после каждого набега оставались только разрушенные и сожжённые дома, да множество исковерканных судеб.
В последние годы я вообще жила в избушке, отгороженной от всего мира дремучим лесом. Самой большой неприятностью для меня было повстречать на своём пути кикимору или лешего.
Сглотнув от страха, внезапно пробившего позвоночник, я спросила дрожащим голосом: – Бабушка Немира, что нам теперь делать? Как мы домой попадём?
– Не бойся Алёнка, – ответила она, сжав мою руку. – Это не тот враг, которого тебе надо бояться. Твой главный враг впереди будет. А с этими чужаками наши воины справятся.
Глава 7.
Народ вокруг заволновался. Каждый боялся, что нападающие прорвутся в город, и тогда уж пощады не будет ни старому, ни молодому.
Чужаки медлили, а защитникам это было только на руку. Дружинники князя уже успели натянуть кольчуги и занять оборону.
– Переговариваются. Кричат, чтобы сдавались, – галдели в толпе.
– Много ли их? – спрашивали одни.
– Сможем ли устоять супротив врага? – уточняли другие.
Вдоль городских стен лежали готовые поленницы дров и котлы, чтобы варить смолу. Грудами валялись брёвна, чтобы ломать осадные лестницы. Дружинных было немного. На защиту города встал, в основном, посадский люд.
Над домами зловеще стелился чёрный дым. Это защитники варили смоляное варево, чтобы лить на головы нападающим.
– К бою!!! – внезапно заорал воевода.
В тот же миг всё пришло в движение. Матери ребятишек по домам попрятали.
Немира лошадь за поводья взяла и к сараю потянула, приказав мне за ней следовать, а затем под телегу дёрнула со словами:
– Ты, девка, не высовывайся. Сейчас стрелы да камни полетят, ещё заденут!
– Щиты! Щиты готовь!!! – закричал мужик неопределённого возраста, уже седой и сутулый, хотя довольно крепкий.
Нападавшие явно не желали длительной осады, а кидали все силы, чтобы вскочить на стены одним мощным броском.
Стрелы начали свистеть в воздухе. Мечи зазвенели. Крики и стоны смешались в один оглушающий звук. Вскоре кругом уже бушевало моря огня.
Прикрываясь щитами от наших стрел, нападавшие подкатили к воротам тараны. Мощными ударами начали крошить толстые городские стены. Послышался грохот, от которого внутри всё сжалось и заложило уши. Бой закипел, сыпались камни и стрелы, кричали люди, отовсюду слышались вопли раненых и умирающих. Подбадривая себя гиканьем, чужаки устремились на городские стены, но защитники стойко держали оборону.
Одна стрела воткнулась в край телеги. Пламя тут же занялось, облизывая дерево, грозя спалить все наши припасы.
Лошадь испугалась, дёрнулась.
Я выскочила из своего укрытия, начала успокаивать взволнованное животное и сбивать огонь. В конце концов, мне удалось справиться с пламенем.
– Ты куда это, девка, подалась? – закричала Немира, пытаясь схватить меня за рукав.
В этот момент мой взгляд скользнул по залитой кровью земле. Тела валялись повсюду. Я бросилась на помощь к одному безусому отроку, белёсому как одуванчик. В правом плече у него виднелось бурое пятно с тёмными краями, из которого струйкой вытекала кровь. Рядом валялась переломанная стрела с алым наконечником.
«Наверное, вытащил из себя», – подумала я и кинулась оттаскивать его к стене сарая и останавливать кровь.
Прижала руки к ране отрока, почувствовала покалывание в пальцах, которое с каждой секундой усиливалось. Отчаянно колотилось сердце. Я замерла. Да. Вот оно… чужая боль начала вливаться в меня как тягучая едкая жижа, окутывала каждую клеточку, наполняя и растворяясь. Пальцы начали гореть. Ладони запекло так, что мне показалось, с них вот-вот слезет кожа. Приоткрыла глаза, но меня ослепил свет, такой яркий, что на мгновение я зажмурилась.
Снова распахнула веки и глядела в белую пустоту. Тело сотрясалось от невидимых волн, а потом постепенно перестали гореть руки, очень медленно, и свет стал рассеиваться.
Лёгкий стук, и грудная клетка начала приподниматься под моими руками. Настолько незаметно, что это ощутила только я.
Вздохнула так громко, что заболели рёбра, и в глазах потемнело на мгновение. Почувствовала, как по щекам покатились слёзы. Подбородок стал мокрым, а я смотрела на бледное лицо отрока и заметила, как дрогнули его ресницы.
Он открыл глаза, удивлённо глянул на меня. Живой… Я медленно поднялась с колен.
Немира из-под телеги высунулась и заорала:
– Ты что это такое, Алёнка, удумала? Совсем жить надоело?
Я только отмахнулась от неё, заметив рядом мужчину без сознания.
Она выбежала вслед за мной, стала помогать оттаскивать раненых и останавливать кровь. Времени и сил на то, чтобы сращивать переломанные конечности и затягивать раны, не было. Этим можно будет заняться, когда дадут отпор чужакам.
– Ух и бедовая ты, – ворчала Немира. – Сидели бы себе тихо, авось и пронесло бы.
– Не могу я, бабушка, сидеть сложа руки, когда кругом смерть и кровь ручьём льётся, – крикнула я, пошатываясь от усталости.
Повсюду слышался звон выбивающего искры металла: удары, удары, удары. Крики, стоны, ржание коней. Защитники города отчаянно сражались за свои жизни, но нападающие тоже не сдавались, бросая на стены всё новые силы.
