Антон Демидов
Она фотографирует
Глава 2
Допрос
Занятия в школе отменили. Весь класс собрали в кабинете химии, и по одному вызывали в кабинет директора. Милана догадалась, что произошло что-то нехорошее. От нарастающего волнения она не то что в слух, даже про себя начала заикаться. Каждого ученика, возвращающегося от директора, подзывал Виктор Павлович, учитель химии. В его лаборантской тоже проходил тайный разговор. Прошедший весь путь мученик, садился за парту и молча погружался в изучение первой попавшейся литературы, которую мог держать и вверх ногами. Когда назвали фамилию Андронова, Милана поплыла, на лбу выступила испарина. В ее голове всплыл образ парашютиста, раздавленного неизбежностью первого прыжка.
Она шла по коридору как узник обреченный на смертную казнь. За все время обучения в школе ее ни разу не вызывали к директору. Она понятия не имела, как школьник должен себя вести перед главой учебного заведения. Милана боялась опозорится и выставит себя круглой дурой. Она либо начнет заикаться как автомат Калашникова, либо, еще чего хуже назовет директора «Ваша светлость», или «Ваша честь». Но выбора нет и потусторонний неизведанный мир открывается через три, две, одну…
Милана постучалась, и, дождавшись одобрения вошла в кабинет. Директорский кабинет ничем не отличался от других кабинетов, что довелось посетить Милане. Разве что в этом, помимо пыльных книжных полок и взрослой нудной ауры, в воздухе витал терпкий аромат кофе. Кроме директора, Семена Григорьевича, в неизменной поношенной тройке и не менее поношенных усах, присутствовал еще один мужчина. Они пили кофе из игрушечных чашек, соблюдая всю строгость текущей встречи. Приятелями их едва можно было назвать. А этот жест на манер кофейной церемонии– всего лишь услужливое гостеприимство. Однако неизвестный мужчина, держался особняком, отбрасывающим тень на робкого хозяина учебного заведения, в один щелчок пальцев ставшго гостем в своем же доме.
– Андронова Милана, – деловито произнес Семен Григорьевич. – Присаживайся. У гражданина полицейского есть несколько вопросов к тебе.
– Оперуполномоченный уголовного розыска Харламов Петр Александрович. – отрапортовал тот, взяв инициативу в свои руки.
Милана присела за круглый стол и напряглась. Она относилась к той категории людей, что без причины чувствуют вину перед полицейским. Ты вроде ничего не натворил, но трясешься как ярый любитель конфет перед посещением стоматолога. Или как дура, трусящая по любому поводу. Милана считала, что полицейские должны носить форму, а тут…Старая кофта в затяжках, мятые потертые брюки, засаленные волосы и мертвецки уставший вид. Вид человека, который слово «выходной» встречал только в словаре Ожегова. Даа, ему не помешали бы несколько часов в спа, или здоровый сон. Хотя по виду он был согласен и на скорую смерть
– Очень п-приятно. – произнесла Милана быстрее, чем успела пожалеть о своих словах. Что тут может быть приятного? Все они собрались по чрезвычайному происшествию, и это знакомство не могло быть приятным в принципе. Это талант – на первом же предложении сесть в самую глубокую лужу. Стыд Миланы коварно зааплодировал.
Опер едва открыл рот, как его перебил скрип открывающейся двери. В кабинет вошла красивая девушка в полицейской форме. Милана тут же влюбилась в ее образ: темные волнистые волосы, точеная фигура Гейши и, строгие черты лица согласно профессии. Вот такой она должна стать, когда вырастет. Красивой, но строгой супергероиней и музой для всей мужской половины.
– Дальше допрос буду вести я., – металлическим голосом скомандовала девушка, грациозно подплывая к столу.
– Но я только начал.
– Свободен, – строго отрезала она, давая понять, кто тут главный. Опер вздохнул, помедлил, но все-таки заковылял в сторону выхода. В его глазах ярким неоном читалось разочарование, от сдачи только что завоеванных полномочий и авторитета. Еще один щелчок пальцев и слетает вторая голова. Вечный круговорот. Пусть и не справедливый, но такова природа сурового уравнения начальник-подчиненный. Девушка-полицейский села напротив Миланы и представилась. – Я Старший следователь Оксана Сергеевна Волк.
В понимании Миланы, если в звании присутствует значение «старший», значит дело очень серьезное. В другой ситуации она уже потеряла бы сознание или пустила бы кровь носом. Но эта нимфа вызывала такое восхищение, что побывать на ее допросе – дело важное и приятное. Да и чего тут, одна только фамилия Волк, звучала уже сильно. Такая хищница перегрызет любому горло, и пикнуть не успеешь.
– Так, – начала Оксана Волк. Она взяла в руки бумагу с именами учеников. – Ты Милана Андронова?
– Т-так точно!
Оксана Волк вскинула брови, но ничего не сказала на нелепый ответ. Милана шумно сглотнула.
– Милана, скажи, ты хорошо знаешь Катю Дорошенкову?
– Она м-моя одноклассница.
– Я в курсе. Я имею в виду, ваши взаимоотношения. Вы дружите?
– Н-не ос-собо. – призналась Милана. Если конечно просьба одолжить точилку или передать записку на другой ряд парт не являлось той самой дружбой, о которой говорит следователь.
Тем временем Семен Григорьевич не знал куда себя деть, передвигаясь словно краб по своему оккупированному кабинету. Вмешиваться в допрос он не мог, понимая, что такой следователь запросто откусит ему голову. Он устало поглядывал в окно и не чувствовал своего превосходства в собственном кабинете. Но не без интереса вслушивался в ход допроса.
Оксана Волк делала пометки в блокноте, после каждого ответа Миланы. Держалась она строго и очень профессионально. Ее образ захватывал как Милану, так и самого директора.
– И что, вообще не общались? – продолжила Оксана Волк.
– Нет.
– Хорошо, как ты можешь ее охарактеризовать?
– В каком с-смысле?
– Ее поведение, учеба, общение с одноклассниками.
– Отвратительное.
– Что именно?
– В-все что вы п-перечислили.
Оксана Волк кивнула с понимающим видом. Милану осенило. Катя Дорошенкова в школе сегодня не появлялась. Да и вчера тоже. С ней что-то случилось, раз полицейские переполошили всю школу. И этот случай не какой-нибудь будничный, а вполне себе серьезный. Душевное равновесие Миланы снова заколебалось. Ей стало не по себе.
– А ты может знаешь, с кем общается Катя? Где проводит время?
– Не з-знаю. А что с-случилось?
– Катя пропала, – объяснила Оксана Волк. – Прошлой ночью она не вернулась домой. Нам нужно установить с кем она могла находиться на кануне своей пропажи.
– Я не з-знаю, – призналась Милана.
Ее сердце сжалось в маленькую точку. Прошлой ночью пропала Катя, и вдобавок ко всему почернела душа отца Миланы. А если это он похитил Катю? Милана помнила его глаза. Кровожадные, голодные и ужасно скрытные. Следователю говорить об этом нельзя. Ее сочтут сумасшедшей. С другой же стороны, если промолчать, то можно поощрить второе похищение. А кто сказал, что это похищение? Милана знала. Слово «старший» в звании полицейского это и сказало. Обычному побегу подростка из дома не придают большого значения. Тут скрывалось что-то другое.
Оксана Волк дала свою визитку Милане на тот случай, если та что-то вспомнит, и отпустила ее в класс. Виктор
Павлович уже ожидал ее и сходу сопроводил в свою лаборантскую.
– О чем ты рассказала? – едва закрыв дверь, спросил он.
– Меня с-спрашивали про Катю Дорошенкову.
– Да я в курсе. Я спрашиваю, что ты им сказала?
Поведение Виктора Павловича насторожило Милану. Какое вообще его дело? Теперь стало ясно для чего он приглашал каждого ученика в лаборантскую после разговора со следователем. Но не ясно для чего ему все это нужно.
– Ничего.
– Как это ничего? – Виктор Павлович достал из кармана брюк платок и промочил лоб от пота. Его волнение еще больше насторожило Милану. – О чем-то вы же говорили все это время?
– Я с-сказала, что п-понятия не имею, с кем дружит Катя.
– А что они?
– Кто они? – не поняла Милана.
– Ну, полицейские, Милана. Что они ответили?
– Ничего. П-просто з-записали все в блокнот и все.
– Хорошо. Теперь послушай меня внимательно, – он схватил Милану за плечи. – Ты можешь все рассказать мне.
– Что рассказать?
Виктор Павлович прочистил горло и понизил голос до заговорщического шепота.
– Все, о чем ты не сказала полиции, касаемо Кати.
– Я все с-сказала.
– Послушай, я твой учитель. Мне ты можешь доверять как другу.
– Но, я п-правда ничего не знаю.
Виктор Павлович сделал еще несколько попыток выведать информацию и отпустил ее. Таким странным Милана его еще никогда не видела. Все эти допросы, интриги страшно выматывали, вовлекая Милану в новый и совсем не уютный для нее мир. Школа в одночасье превратилась в сумасшедший дом.
По окончании всего этого безумия, Милана встретилась с Александрой на заднем дворе школы. Они устроились на траве в позе медитирующего йога лицом друг к другу. Таким образом они абстрагировались от проблем, обмениваясь поддержкой и советами. Милана рассказала про допрос, про странного химика и про отца. Александра внимательно слушала и не перебивала. Самыми главными ее достоинствами, Милана считала усидчивость и терпение. Александра не перебивала даже в самых безнадежных попытках Миланы выговорить то или иное слово. Многие люди, вступившие с ней в диалог, считают своим долгом договорить начатое слово за нее. В их крошечный мозг даже не укладывается, что своей медвежьей услугой все портят. Это страшно унизительно. С таким же успехом можно сказать человеку в лоб, что у него пахнет изо рта, или указать на его вспотевшие подмышки. Результат не заставит себя долго ждать. Ты обидишь человека просто за то, что таковым создала его природа. Гораздо сложнее сделать это деликатно. К примеру, если человек ведет себя как дурак, ему не обязательно говорить об этом напрямую. Достаточно будет назвать его своеобразным, и добавить, что не каждому комфортна такая форма общения. И это в итоге может сработать. А вот заикание, не проходит по одному только желанию. Однако Милана не считала это самым страшным. Больше всего ее бесили этакие миротворцы. Они в голос твердили, что несмотря на ее недуг, все равно считают ее нормальной. От этой приторной деликатности тошнило еще больше. Александра не договаривала за Милану и не выражала на лице мертвецкого ожидания в затяжных осечках подруги. Она просто на просто этого не замечала.
– Мда, чокнуться можно, – констатировала Александра.
– Вот и я о том же. Я не з-знаю что делать.
– Притормози, подруга. С какого это перепуга ты должна что-то делать?
– Это же м-мой отец.
– Окей, – выпрямилась Александра и заправила за уши голубые афро-косички. – Послушай, я верю, что тебе привиделось что-то странное. Я не говорю, что это все гон, но тебе могло и показаться. У моего старика такое тоже бывает, когда он задолбается на работе, или нажрется в баре.
– Не знаю, – Милана пожала плечами. Такого за отцом она никогда не замечала.
– Зато я знаю, о чем толкую. Поверь, это все стечение обстоятельств.
– Ну, доп-пустим. А как быть с Катей?
– А что с ней? – удивилась Александра.
– Ее п-похитили, я же говорила. Может рассказать с-следователю о п-поведении химика?
– Ерунда. Химик просто переживает за нас. Сама подумай, сколько лет он нас ведет. Старик прикипел. А кто тебе сказал, что Катю похитили?
– Просто с-столько п-полицейских…Еще они не говорили о ней в п-прошедшем времени. З-значит она еще жива.
– Вот именно. Она жива и с ней все хорошо. Ты хоть знаешь кто ее родители?
– Нет, – немного подумав ответила Милана.
– У них какой-то там бизнес. Значит, водятся деньги. Оттуда и весь переполох.
– В-возможно ты п-права, – сдалась Милана и повалилась на газон.
Александра прилегла рядом и взяла Милану за руку. Ее доводы казались убедительными. Все же Милану что-то смущало. Она не могла себя просто так взять и переубедить. И если она будет игнорировать посланные ей знаки, она съест себя изнутри, когда окажется что эти самые знаки были ничем иным как бесстыдно раздетой правдой.
– Конечно, я права. Тебе просто нужно отдохнуть.
– Точно, с-съезжу на выходные к бабушке. Она д-давно меня звала.
– Отдых конечно сомнительный, – Александра закатила глаза. – Но для тебя пойдет.
– А что тут такого? – насупилась Милана. – Ты не любишь с-своих бабушек и дедушек?
– Мамины родаки живут в Питере. Они мировые вроде, но до них далеко. Дед по папиной линии мрачный и злой мудак.
– А бабушка?
– Она умерла молодая, еще при родах.
– А т-так разве бывает?
– Еще как бывает.
Милана поставила еще одну галочку в своем мысленном блокноте будущего. В графе «НЕ» появилась строчка «НЕ рожать». НИКОГДА.
– Тогда она п-получается никакая ни бабушка?
– В смысле?
– Она ум-мерла м-молодой, и п-при жизни у нее не было внуков.
– Интересная мысль. – поощрительно скривила губы Александра.
Солнце лениво выползло из-за туч и заставило скорчить лица девочек в нелепые гримасы. Витамин D – то что сейчас по-настоящему необходимо.
Милана решила не дожидаться приезда отца и поехала на метро. В заполненном на половину вагоне держалась благоприятная атмосфера. Милана любила метро. Здесь люди едут либо с работы, либо на работу, либо с учебы, либо на учебу. Их головы до отказа забиты своими мыслями. И хоть ты в рупор заикайся, никому до тебя не будет дела. Всем плевать. Один проваливается в частичку украденного сна, положив голову на плечо соседа, второй завтракает, осыпая крошками свои кропотливо выглаженные брюки, третий похмеляется перед учебным днем. А еще есть четвертый, пятый и так далее. В метро кипит своя жизнь, сфокусированная лишь на своих проблемах и потребностях. Здесь Милана могла оставаться собой, без масок и фильтров.
И все-таки жизнь прекрасна. Милана весело вышагивала в сторону дома, погруженная в свои мечты. Она это сделала. Выкинула все глупые мысли из головы. Ей необходимо сосредоточиться на чем-то более важном. На учебе, на перестановке в своей комнате, или на изучении новых книжных миров. Господи, да на чем угодно, лишь бы это касалось непосредственно Тебя. А все подозрения и домыслы впору не только выбросить в мусорную корзину, но и очистить ее без права на восстановление. В теории все казалось довольно легко, но на практике все гораздо сложнее. Такой вывод Милана сделала, как только увидела полицейскую машину на подъездной дорожке своего дома.
Глава 3
Забытый всеми писатель
Голова Миланы закружилась как неустанная планета. Мысли спутались в большой змеиный клубок. Она уже ничего не понимала. Все отговорки Александры, вдохновение, вспыхнувшее после поездки в метро, в один миг рассыпались на кристаллики соли. Именно так она себе представляла новую жизнь. Как гигантскую миску пересоленного супа. Но это только первое блюдо. Затем следовало ожидать неопрятного официанта с более оригинальным вторым.
Милана замедлила шаг, оттягивая момент столкновения с полицейскими и своим отцом. Им стало ясно, что натворил этот человек. Иначе они бы здесь не находились. Что же будет дальше не сложно догадаться. Отца упекут за решетку на долгие годы. И без того косые взгляды со стороны одноклассников сведут Милану с ума. А что будет с мамой? Она этого не переживет. Милана уже видела сцену, в которой убивается мама, проклиная весь белый свет. И ни что не сможет ее утешить. Потеря близкого человека – это, пожалуй, самое страшное, что может случится. Милана была с этим полностью согласна. Жизнь на этом конечно не остановится, но обретет более ужасную форму.
Милана подошла к автомобилю и встала как вкопанная. Ноги протестующе игнорировали элементарные команды мозга. Ни в одной книге не описывалось как вести себя, если ты узнаешь, что близкий тебе человек оказался монстром. Но если такая книга и правда бы существовала, то вряд ли смогла бы претендовать на статус международного бестселлера. Как вообще можно разглядеть чудовище в человеке, которого любишь. Ты доверяешь ему, открываешься и тем самым душишь одну только мысль, что живешь с абсолютно чужим человеком.
Распахнулись двери дома, и оттуда вышел отец с двумя полицейскими. Наручники на него не надели, да и под руки не вели. Полицейские должно быть знали, что бежать он не станет. Да и как тут убежишь, когда твоя личность уже установлена.
Полицейские сели в машину, а отец подошел к Милане.
– Что с-случилось? – спросила она.
– Все хорошо. Просто я помогаю им в одном деле.
– В каком деле?
– Не забивай себе голову. – он улыбнулся. И тут Милана заметила его взгляд. Он стал прежним. – Мне нужно уехать на несколько дней.
– Куда?
– По делам, Лана. Я уже позвонил Кристине, она посидит с тобой, пока я не вернусь.
– Это еще з-зачем?
– За тем, что я так сказал. Все, мне некогда болтать тут. Меня ждут. Будут вопросы – звони.
Он потрепал Милану по голове и забрался в машину. Милана проводила их взглядом, ничего так и не поняв. Какое еще к черту дело? Не один уважающий себя полицейский не обратится за помощью к какому-то там мастеру на заводе. Он солгал! Он не нашел в себе силы признаться дочери в чем-то ужасном. Наверняка побоялся ее реакции. Будучи слишком важным и правильным, он не мог такого допустить. Милана ни раз попадала под самосвал нравоучений и была раздавленной как физически, так и морально. Но последние события совершили безжалостную и кровавую рокировку. Роль нашкодившего котенка сегодня выпала на долю отца. Только скрывать что-то не имело никакого смысла. Она все узнает и узнает это прямо сейчас.
Она вошла в дом, разулась и проследовала на кухню. Мамы там не оказалось. В гостиной тоже никого. Если мама не готовит и не смотрит сериалы, тогда где она? Тишина стояла гробовая. В ванной вода не шумела, но Милана все равно дернула за ручку двери. Никого. Эти поиски уже становились интересными. Она поднялась на второй этаж и первым делом вошла в родительскую комнату. Шторы плотно занавешивали окно, а скромный свет отбрасывала лишь прикроватная лампа. На кровати лежала мама. Ее вид испугал Милану не на шутку. Бледное лицо, покрасневшие глаза и смертельно уставший взгляд. Ее лихорадило. Она укрылась толстым ватным одеялом, которое родители достают только в зимнее время. На прикроватной тумбочке стояли всяческие бутылочки с лекарствами, пузырьки с таблетками, градусник и прозрачный кувшин с водой.
Милана подбежала к ней.
– Что с тобой, м-мама? – спросила она.
– Я немного приболела. Отлежусь пару дней в кровати.
– Может тебе с-скорую вызвать?
– Врач уже приходил и назначил лечение, – ответила мама. – Не беспокойся, это обычный грипп. Как дела в школе?
– Да п-причем тут школа? Ты п-принимаешь лекарства?
– Конечно, принимаю. Я же не дура.
Теперь Милана поняла, почему отец попросил Кристину посидеть с ней. Она разозлилась на него. Уж в ком, в ком, а в сиделке Милана не нуждалась. Да и о маме она сама сможет позаботиться на время пока… Пока на отца заводят уголовное дело. Она погасила мысль о расспросе матери о полицейских. Ей и так не здоровится. А что если отец ей ничего не сказал? Значит на то были свои причины. Милана тоже ничего не скажет. Маме не к чему знать и о допросе в школе. Вот выздоровеет и тогда все узнает.
– Ладно, не дыши тут моими бациллами, – строго произнесла мама. – Иди в свою комнату и займись уроками.
– Но…
– Ступай. Со мной все хорошо.
Милана спорить не стала. Утомлять маму своей излишней заботой ей хотелось меньше всего.
Через пару часов приехала Кристина, младшая сестра отца. Милана ее не любила. Эта особа, повернутая на всю голову. Ест одни овощи, скачет как дура, выполняя гимнастические кульбиты, и все никак не может найти себе кавалера. И все бы ничего, если бы она не заставляла есть свои помои всех окружающих. Кристина вечно поучала Милану. Как должна вести себя леди, как разговаривать, какую одежду носить. Слово “должна” Кристина произносила так часто, что складывалось ощущение, будто все буквы этого слова отравлены, и она его просто сблевывает. Кристина постоянно твердит что мы – это то что мы едим. Значит, она должна знать, что состоит из тысяч маленьких одиноких дурочек.
Когда Кристина заглянула в комнату, Милана опешила. Тетя выкрасила голову в розовый и сбрила виски. Образ, конечно, смелый, но не в сорок шесть. Тем более, работая в офисе курьерской доставки. С таким видом тебя назовут креативной коллеги в салоне красоты или своей постояльцы сумасшедшего дома.
Милана вежливо отказалась от ужина и опять легла спать голодной. Этой ночью ей ничего не снилось. Или услужливый мозг стер всю информацию.
Не смотря на то что Милана проснулась в семь утра, организм казался отдохнувшим и полным сил. Она навестила маму. Накормила ее нормальным завтраком и поела сама. Благо Кристина любила дрыхнуть до обеда. Милана не умела готовить, но ее глазунья нравилась маме. А может она так искусно врала. Кто его знает. Мама выглядела немного лучше, а возможно Милана это придумала для собственного успокоения. Властный голос родительницы приказал снова покинуть зараженную тюрьму.
Сегодня суббота и планы на этот день уже были построены. Как и все предыдущие субботы текущего года Милана навещала еще одного своего друга. Тайного друга, о котором не знал никто. Даже Александра ни о чем не догадывалась.
Милана отсчитала нужную сумму из своих карманных денег и, пока не проснулась Кристина, слиняла из дома.
Сияет солнце, будто смеется над свалившимися на Милану проблемами. Пока твой отец за решеткой, а мать прикована к постели, оно улыбается во все свои тридцать два. Милана решила, что сегодня погода полный отстой.
Прикупив несколько продуктов, она отправилась на соседнюю улицу. Нужный дом выделялся на фоне остальных и выглядел не живым. Окна скрывались под массивными досками, крыша почти полностью сложилась внутрь, но стены еще держались из последних сил. Милана продралась сквозь густое море бурьяна, выругалась, расцарапала все руки и ноги, и вошла внутрь. Начинка ничем не отличалась от обертки. Милану встретил едкий запах сырости и гари. В печке потрескивали дрова, а дым, не найдя иного выхода, струился в помещение. Стены пестрили бумажными листами с напечатанным текстом. Количество их завораживало. На покосившемся деревянном столе беспорядочно валялись почерневшие бананы, зачерствевшая булка хлеба и фантики от шоколадных батончиков. На старом диване, выплюнувшем все пружины, сидел человек. Его худую фигуру окутывал клетчатый халат. В зубах он держал дымящуюся сигарету и стучал пальцами по клавишам пишущей машинки, расположенной на коленях.
– Опять н-ничего не ел? – спросила Милана.
– Аппетита нет.
– А тебе не ж-жалко п-продуктов, на которые я трачу свои деньги?
– Ни чуть. Я тебя об этом не просил.
– С-старый зануда.
– Я все слышу.
Милана положила пакет на стол и выложила все продукты. Испорченные она брезгливо закинула в него же, и поставила в угол к остальным, не менее зловонным пакетам.
Человека с машинкой звали Константин Николаевич Вагнер. По его рассказам он когда-то там написал один хороший роман. Книга стала бестселлером и принесла ему хорошую прибыль. И как бы он ни старался, своего успеха не смог повторить. Деньги быстро закончились, а кроме писательства его ничего не интересовало. Позже ушла жена. Он запил и постепенно скатился до бомжа, скитающегося по свету. Этот заброшенный дом стал его пристанищем на последний год. Его имущество составляла пишущая машинка “Москва”, и на этом список заканчивался. Вагнер неизлечимо заболел идеей во что бы то не стало написать популярный роман. Все, чем он занимался – это строчил целыми днями тексты, скомкивал листы, снова писал, скомкивал, и бросал себе под ноги. Милана как-то прогуливалась неподалеку и забрела в этот дом. Она и подумать не могла, что он окажется жилым. Они разговорились, и его история тронула Милану. С тех пор она приносит ему продукты и сигареты.
– Как идет п-процесс нап-писания? – спросила Милана.
– Дерьмово. Бошка совсем не варит. Чертовски неприятное состояние.
– А мне п-покажешь, что написал?
– Ты что шутишь? Черт возьми, конечно нет.
Улыбка Миланы широко расползлась.
– З-зачем ты так разговариваешь?
– Как я разговариваю?
– Как персонаж детектива.
– Я тебя умоляю, – закатив глаза протянул Вагнер. – Что за пресные высказывания в мой адрес? Я не хренов детектив, я писатель. Я поэт.
– А герои твоих произв-ведений разговаривают т-так же, как и ты?
– Да что такое ты несешь? Я никак не возьму в толк. Не с той ноги встала что ли?
– Все п-понятно.
Вагнер отложил машинку в сторону и нахмурил густые щетки бровей.
– Ну, что тебе понятно, малявка? – спросил он.
– Понятно, п-почему ты не м-можешь написать хороший роман.
– Это еще почему?
– Потому что ты клише-п-писатель.
– Ха-ха, очень смешно. О клише мне будет говорить девочка в черно-белых кедах.
– Ты п-путаешь клише с классикой.
– Да что ты вообще можешь понимать о писательстве и детективах?
– Я п-постоянный читатель романов. Ты даже не п-представляешь с-сколько книг я прочла.
– И сколько же?
– Тысячу.
– Брехня, чистой воды, брехня.
Перепалка продолжалась еще минут двадцать, пока они не пришли к общему мнению, что ведут себя как дети. И как подметил Вагнер – в особенности Милана. Она присела на диван рядом с ним, стараясь не поймать задницей ржавую пружину. Повисла пауза, и смех сменился жгучим отчаянием. Милана снова вернулась на землю, ощутив весь груз, свалившийся на хрупкие девичьи плечи. Для себя она знала, зачем ходит к неудачнику, не способному взять волю в кулак, вытереть сопли и попытаться жить дальше. Он поднимал ее настроение и показывал яркий пример, как делать не нужно. Насмотревшись на такую…Это даже жизнью не назовешь. Монотонное существование, которого даже врагу не пожелаешь. Хотя, пожалуй, была парочка таких врагов, кому хорошо подошло бы такое наказание. Все же Вагнер не выглядел несчастным. У него просто на просто не хватало на это времени.
Сегодняшним днем произошел программный сбой. Формула безудержного веселья больше не работала. Как сказал бы мастер по ремонту электроники: Я конечно постараюсь воскресить этого динозавра, но это будет стоить не дешево.
– Что у тебя стряслось? – спросил Вагнер. – На тебе нет лица.
Милана закрыла ладонями лицо и зарыдала. Она больше не могла держать все в себе, да и не хотела. Какой толк сдерживать в себе эмоции, если они нарастают как огромный снежный ком, что вот-вот взорвется и повлечет за собой непоправимые последствия. Вагнер по-отечески обнял ее и прижал к себе. От такого жеста тепло разлилось по всему ее телу. Отец никогда ее не жалел. Сколько она выплакала слез в холодном одиночестве, знал один лишь Бог. Еще он видел все бесполезные попытки матери утешить дочь. Отец категорически запрещал жалеть Милану в целях воспитания. И какой момент сотворил чужой для нее человек. Этот момент Милана сфотографировала. Она всегда так делала умственным фотоаппаратом моментальной съемки. Выбирала подходящий случай и запечатляла его в памяти. На цветных фотографиях она бегала с Александрой под дождем, каталась с мамой на американских горках и ела самое вкусное в мире фисташковое мороженое. На черно-белых плакала над двойкой, падала с велосипеда, и склонялась над унитазом, изрыгая выпитую за пятнадцать минут большую бутылку кока-колы. В моменты одиночества Милана доставала стопку нужных ей фотокарточек и внимательно просматривала их. Цветные вызывали прилив положительных эмоций, черно-белые напоминали о проколах, над которыми стоило поработать. А еще были такие фотографии, взглянув на которые, Милана мысленно сжигала их или измельчала острыми ножницами. К таким фотографиям относились снимки с издевками одноклассников, сжигающий стыд при появлении первой менструации, а еще взгляд отца в машине, с которого и началась вереница неудач. Уничтожение неугодных фотографий приносило немного облегчения, да и только. Милана их ненавидела еще за то, что они все равно возрождались из пепла и склеивались из мелких частиц. Эти снимки обладали секретом вечной жизни в голове Миланы.
– Хочешь об этом поговорить? – спросил Вагнер после того как убедился, что слезы Миланы иссякли и она больше не всхлипывала.
Она нехотя высвободилась из его объятий, вытирая остатки слез.
– У меня п-проблемы. – выдавила она.
– Вся жизнь состоит из проблем и нет таких, которые нельзя решить. Поверь моему опыту.
Из уст круглого неудачника эта фраза прозвучала не очень оптимистично. Но какое это имело значение. Милане нужно выговориться и, возможно, получить хоть какой-нибудь совет. Разговор с Александрой ничего не решил, даже сделалось еще хуже. Убежденная в том, что все не то, чем кажется, она потеряла всякую надежду, что отняла у нее реальность.
– П-позапрошлой ночью п-пропала моя одноклассница, – начала Милана. – К нам в школу п-приходила с-следователь, чтобы нас допросить. А вчера п-полиция забрала моего отца, и я не з-знаю, что думать.
– А в чем его обвиняют?
– Ни в чем. Он с-сказал мне что п-помогает им в каком-то расследовании.
– Может так оно и есть?
– Он изменился за п-последние несколько дней. С-стал странно с-себя вести, весь дерганый такой.
Вагнер задумчиво почесал подбородок и закурил сигарету, выпустив облако сизого дыма.
– Ага. Не хватает несколько деталей пазла. Угу, интересно. Книга с застопорившейся развязкой.
– Что м-мне делать, Вагнер? – перебила его Милана, пока писателя вновь не затянуло в стереотипный книжный мир.
– Все элементарно, Ватсон. Тебе всего лишь нужно провести свое собственное расследование.
– Расследование? Ты с-смеешься? Д-девочка-д-детектив… так с-себе.
– Сообразительная и умная девочка, – добавил Вагнер. – Москва не сразу строилась, и тебе нужно с чего-то начинать.
– И с чего м-мне начинать?
– Определенно нужно составить круг подозреваемых и поработать над ним. Все люди с виду одинаковые. Все носят одежду, курят в людных местах, отвержено работают и шумно празднуют выходные. Но стоит копнуть чуть глубже, и ты убедишься, что в каждом из них кроется своя индивидуальность. Агрессоры самые безопасные. Ты всегда знаешь, чего от них ожидать. А вот тихони, те еще каннибалы. Поди пойми, что у них на уме. Улыбаются тебе в лицо…Знаешь, такой маскировочной улыбкой. А как только ты повернешься к ним спиной…Хрясь и нож в спину. Исходя из этого, никого нельзя скидывать со счетов.
– А я с-смогу? – неуверенно поинтересовалась Милана.
– Если не ты, то кто? – Вагнер улыбнулся и прибавил. – Ты и сама знаешь ответ на этот вопрос.
