Ариадна Юнн
А КАПЕЛЛА
Ну вот! Снова всё сначала!
Она. Филя. И, как обычно, сопутствующие всему этому проблемы.
Проблемы? Как интеллигентно! Да, похоже, это был полный аут!
Сколько долгих лет она мечтала о встрече с ним! Раньше. Когда-то. Очень давно.
Но, бог свидетель, всё изменилось. И она стала совсем другой.
Ее мысли, поступки, желания – они теперь тоже были другими. А жизнь наконец-то наполнилась долгожданным покоем.
«И зачем мне всё это? Тем более сейчас! Абсурд какой-то!»
Она злилась, но не могла поступить иначе.
Наконец они приехали.
Снежанна заглушила двигатель и обернулась.
– Где мы? – хрипло спросил Филя, к которому потихоньку начала возвращаться способность соображать.
Но она не ответила, а лишь пристально смотрела на него, невольно удивляясь тому, как лихо он ворвался в ее жизнь… И всё равно как-то не верилось.
Но вот он. Здесь. Рядом. Нежданный. Негаданный. Непрошенный.
Впрочем, точно такой же, как и всегда… Как и раньше…
Он решительно влез к ней в окно и уселся на подоконник.
– А если бы я жила не на первом этаже? Ты что, тоже полез бы?!
– Конечно полез бы! – И он довольно чмокнул ее в щеку. – Пойдем гулять!
Стояла глубокая ночь.
– Ты псих! А если меня хватятся?
Но Филипп не слушал…
Ловко спрыгнув вниз, он нежно потянул ее за собой, такую послушную, и бережно подхватил на руки…
И Снежка вновь оказалась в его объятьях.
Город спал. Сонные деревья и кусты тонули в теплом летнем тумане.
Это были те самые белые ночи… Они пьянили, манили, искушали…
И Филя, совершенно не заботясь о последствиях таких проделок, тайком привел Снежку к себе домой, где преспокойно спали его ничего не подозревавшие родители. А какой бы разразился скандал, если бы еще и Снежкины отец и мать вдруг обнаружили, что их дочери нет дома посреди ночи!
Но все эти тревоги были сейчас где-то далеко-далеко, и Снежанну вся эта ерунда тоже мало интересовала – крепко вцепившись в протянутую руку своего возлюбленного, она доверчиво шла за ним… словно лунный свет их обоих лишил рассудка…
Вот как сейчас, только что, здесь, на трассе…
«Это какой-то идиотизм! Это не лечится!»
Но Филя словно прочел ее мысли: «Конечно, идиотизм!»
Словно им снова шестнадцать… Когда…
…Он помнил лишь ее широко распахнутые глаза… И ее губы, которые были так близко… И как оглушающе тикали часы…
Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он решился ее поцеловать и их словно взяло в свой сладостный плен само волшебство, – так трогательно открывали они этот таинственный мир своей неожиданно повзрослевшей любви… Так несмело, едва касаясь друг друга…
Вот так, пока Питер мирно спал, они сотворили собственное чудо… А потом еще долго стояли обнявшись под ее окном, не в силах расстаться…
И как потом он в одиночестве до самого рассвета бродил по сонному парку, зная, что всё равно не сможет заснуть. И рвал для нее цветы. Разноцветные тюльпаны, умытые ночной росой, трепетали в его ладонях, точно его сердце, которое переполняла нежность… Такое это было счастье… Знать, что она есть…
И, когда, уже почти рассвело, он на свой страх и риск снова забрался к ней в спальню и, положив огромную охапку этих душистых бутонов на ее подушку, еще долго не мог оторвать взгляда – так безмятежно она спала…
И так немыслимо… было с ней расстаться…
До того вечера Филиппу еще никогда не звонили девушки, и он был здорово озадачен тем, что Снежанна всё же сдержала данное ему обещание.
Оказалось, что эта помешанная на собственных достижениях активистка, столько лет портившая ему жизнь, могла быть весьма покладистой особой!
И, несмотря на то что у него всё-таки были некоторые опасения, что добром эта затея не кончится, он всё-таки решил отправиться вместе с ней на прогулку.
Он бы сам ни за что не стал напрашиваться пойти в парк вместе со всеми – ребята не очень-то ладили с ним, просто он случайно оказался среди собирающихся неплохо провести вечер.
И, как обычно, его никто не замечал, точно его и не существовало вовсе. Но Филя не был ни обижен, ни удивлен – за те несколько лет, что он отучился в этом классе, он уже отлично усвоил, что его все и всегда будут считать недотепой, ни на что не способным тютей.
Наверное, потому, что еще год назад он очень сильно заикался и вот только совсем недавно его родителям всё-таки удалось избавить его от этой напасти. Несколько сеансов гипноза оказались удачны – и вот он теперь стал таким же, как все… Да вот только его по-прежнему не замечали.
А в тот день рядом с ним вдруг оказалась Снежанна.
Только лишь одними глазами участвуя в шумной ребячьей болтовне, она время от времени либо улыбалась, либо задорно отмахивалась в знак своего несогласия и смеялась – звонко-звонко… А планы на вечер, похоже, были грандиозные!
И Филя по привычке уже хотел было отойти в сторону, но неожиданно для себя увидел, что, заметив его досаду, она вдруг нахмурилась, видимо, припоминая те неприятные моменты, которые неизбежно были связаны с их общением…
«Конечно! Он никогда не оставался в долгу, если что!»
Но сегодня ее взгляд не был столь враждебен, как обычно, а скорее выражал замешательство, хотя в нём всё же читалось легкое раздражение оттого, что эта неловкая ситуация очевидна лишь ей одной.
Снежкины глаза отчаянно искали поддержки в лицах своих собеседников, но никто из них не замечал ее безмолвного крика – все они были слишком заняты друг другом.
«И с чего это я заморачиваюсь? Мне-то что?! Пусть себе смотрит!»
Но это было просто невозможно! Чувствовать себя, как… Но почему она чувствовала, а все остальные … Да им было плевать!
Вот если бы кто-нибудь отогнал Филю в сторону! Кто-нибудь, только не она! И проблема решилась бы сама собой… И ей не прошлось бы…
Но ни одна звезда не отклоняется от своего пути.
И неуютно было только Снежке. Но совсем чуть-чуть… И она решилась. Только чтобы больше не думать об этом. Только чтобы не чувствовать себя совсем гадко… Сделать и забыть!
И она, как можно небрежней, спросила:
– Пойдешь с нами?
Невероятно! Неужели эта зазнавала решила наконец окончить эту многолетнюю войну?
И на миг Филиппу даже показалось, что в ее глазах блеснула нотка настоящего дружелюбия и он ей стал интересен… Но нет – он ошибся: Снежка сразу же безразлично отвернулась, в ее приглашении не было ничего личного. Обычная вежливость. Ни больше – ни меньше.
О, а вот это уже был настоящий ужас!
К вечеру сильно похолодало. А что, собственно, хотеть-то? Всё же зима!
И почти все ребята решили остаться дома. Идти на прогулку по-прежнему хотела только Нина. И Снежанна вроде бы уже почти уговорила ее тоже остаться и посмотреть телек, но та вдруг ехидно съязвила:
– Не пойдем? А как же Филя? Ведь ты обещала. Он же такой милый! Лопоухенький! Давай, звони!
– Ну ты и дура! – выпалила Снежка. – А еще подруга!
– Я так и знала: тебе слабо!
Снежанна обреченно посмотрела в окно – начиналась метель.
– Где ты была весь вечер? Уже почти девять! – это было первое, что услышала Снежанна, вернувшись домой.
Голос матери был строгим, почти резким, а взгляд не предвещал ничего хорошего.
– Гуляла, – коротко ответила Снежка.
– Что это еще за новости? Ты ведь даже не садилась за уроки!
Но Снежанна не слышала – ее мысли были так далеки… Она вспоминала его глаза… Огромные карие глаза… А еще руки – они были такими сильными… Когда она поскользнулась, Филипп ловко подхватил ее, и она ощутила их силу… А потом он рассказывал что-то смешное, но она уже не помнила о чём… Да и не важно…
А еще оказалось, что он очень высокий, – рядом с ним она почувствовала себя такой крохотной… Он был точно скала…
…А его присутствие давало приятное ощущение защищенности – такое простое и естественное. И всё вокруг вдруг стало другим – вроде было всё тем же, но отчего-то до неузнаваемости новым.
…Еще никогда она не чувствовала себя так классно! Эти теплые, почти мужские, ладони… Ладони, которые подарили ей мир…
– Вставай, а то опоздаешь!
«Господи, ну почему снова утро? И почему так быстро?!»
– Вставай же!
А Снежке показалось, что она закрыла глаза всего лишь мгновенье назад, но почему-то сразу, сквозь только что сморивший ее сон, до нее совершенно отчетливо доносился мелодичный голос мамы, которая ласково, но весьма настойчиво тормошила ее:
– Вставай! – Сегодня эти привычные слова звучали особенно пронзительно и громко и бесцеремонно будили мирно дремлющую комнату, звеня в воздухе бесконечным каскадом навязчивых повторов, проникая в каждый ее уголок, лишая покоя и безмятежности.
«Неужели уже восемь?»
И кто только придумал эту летнюю практику? Как хорошо в детстве: раз лето – значит, каникулы! Нет, этот «кто-то», додумавшийся до такого, точно был извращенцем!
Снежка еле-еле подняла тяжелые веки…
…Какой же ее ждал восторг!
Ее нос, щёки, губы игриво щекотали лежащие возле, прямо на подушке, тюльпаны.
«Наверное, я еще сплю…» – но, несмело коснувшись рукой упругих листьев, она тотчас ощутила, как холодные капли росы обожгли ее пальцы.
«Филька!» – нежные бутоны словно шептали его имя.
И, мечтательно закрыв глаза, она глубоко вдохнула их чудный аромат, наслаждаясь своим неожиданным подарком.
– Да вставай же! – снова услышала Снежанна и окончательно проснулась.
Ее встретил вопросительный материнский взгляд: «Охапка тюльпанов прямо в постели? А разве есть повод? Да еще в такую рань?», многозначительность и пристрастность которого молниеносно вернули Снежку из мира грез в обычное будничное утро.
И, чтобы избежать надвигающихся расспросов, она быстро выскользнула из-под одеяла и послушно направилась в ванную. Нужно поскорее исчезнуть из дома – авось к вечеру всё как-нибудь утрясется…
Но, как известно, нельзя избежать неминуемого.
Именно этот день и стал первым серьезным испытанием в ее жизни, когда вместе с ярким солнечным светом к ней понемногу начало возвращаться ощущение реальности, которая жестко отрезвляла неотвратимостью грядущих перемен.
Теперь они несомненно наступят. И уже очень скоро.
«Я сошла с ума! И о чём я только думала?»
Наставшее сегодня тянулось невыносимо медленно.
Проклятая практика!
И этот завод к началу обеденного перерыва уже почти свел ее с ума своими бесконечными коридорами.
И в машинописном бюро, где она проводила бульшую часть учебного времени, было так душно! И непрекращающийся стук пишущих машинок действовал на нервы… Казалось, этому не будет конца!
Снежка вяло перебирала изрядно потрепанные формуляры местной картотеки, нехотя расставляя их по алфавиту.
«Что же теперь будет?»
Да, еще Нинка всё утро приставала к ней со своими дурацкими расспросами, будто догадывалась, что случилось нечто важное, – от ее цепкого взгляда не могло ускользнуть столь явное замешательство, в котором пребывала Снежанна.
– Ты что, переспала с ним? – в конце концов прямо в лоб спросила она.
Снежка обалдело уставилась на подругу:
– С чего это ты взяла?
– Да у тебя на лбу это написано, – со знанием дела ответила та. – Ну и как? – Ее глаза тут же вспыхнули азартным огнем.
Но Снежка ее не слышала:
– …Кошмар… И зачем я только это сделала?
Нинка неопределенно пожала плечами:
– Сделала – и сделала… Это случается со всеми рано или поздно… Забей!
– Это как?
– Ты что, дура? Теперь ты тоже член нашего клуба. И, наконец, узнаешь, серьезно это у вас или так…
Снежка выронила из рук коробочку с карточками – Нинкины слова были так безжалостны, так отвратительно невозмутимы, словно речь шла не о любви, а о какой-нибудь тарелке супа.
– Да ладно тебе, – улыбнулась та, не скрывая своего удивления и не на шутку испугавшись мертвенной бледности, которой покрылось Снежкино лицо. – Увидитесь – и всё будет, как прежде.
…Но он не пришел.
Снежанна растерянно стояла рядом с заводской проходной, где каждый день ровно до сегодняшнего, после окончания практики ее встречал Филя.
Всегда.
Но не сейчас.
Она непонимающе оглядывалась вокруг – Нинкины слова, точно злое пророчество, попали в самую точку.
Никаких шуток – всё по-взрослому!
Добро пожаловать в ад!
И Снежка невольно почувствовала, как ей вдруг стало холодно – жаркие солнечные лучи больше не грели. Словно настала зимняя стужа.
Ледяными пальцами она сжала виски: немыслимо!
«Я не должна была спать с ним!»
Но сожалеть уже было слишком поздно…
И до самого вечера Снежка одиноко бродила по парку.
Удивленно наблюдая за ней, он с пониманием хранил вежливое молчание и старался не мешать ее уединению, видя, что ей отчего-то очень грустно.
Снежка не плакала – нельзя, ведь рано или поздно придется пойти домой. А что она скажет родителям, если придет вся в слезах?
Отец точно разозлится – он и так-то не в восторге от ее дружбы с Филей.
«Дружбы!»
Она устало опустилась на скамейку.
Почти семь…
«Меня, наверное, уже обыскались…» – но всё равно не могла заставить себя сдвинуться с места…
А Филя уже почти три часа подряд торчал в раскрытом окне своей комнаты с огромным командирским биноклем в руках: шикарная вещь – весь двор как на ладони!
Недаром его maman частенько наблюдала за ним, еще когда он был совсем мальчиком, при помощи этой штуки.
Куда же подевалась Снежка? Уже вечер, а ее всё еще нет!
Он уже бесконечное количество раз звонил ей на домашний, но всё без толку!
«А может быть, она просто больше не хочет меня видеть?»
Невозможно!
И он упорно продолжал искать ее среди пестреющего муравейника их огромного двора, боясь даже на мгновенье оторвать глаза от бинокля. Почти в исступлении и уже почти без надежды найти потерянное счастье…
Глупо! Ведь настанет же завтра! Нет! Это необходимо сделать сегодня! Чтобы она знала, как нужна ему… Что она – это единственный смысл… Но с каждой минутой чувствовал себя всё более покинутым…
Где же ее носит? Неужели всё было напрасно?
А ведь он так и не ложился!
Рано утром, разбудив Артёма, он уговорил его прогулять сегодняшние занятия и поехать за город – к себе на дачу.
– Зачем? Ну что за бред? – недовольно бурчал спросонья Тёма. – Ты что, совсем свихнулся? Ну какие еще цветы?
Но Филя не унимался:
– Мне нужна твоя помощь!
– Ты точно придурок! – заключил тот.
…Но всё же поехал.
И вот теперь, сидя с биноклем на подоконнике, Филипп всё отчетливее понимал, что ничего не понимает…
…И наконец увидел ее…
Снежка медленно подходила к дому какой-то странной походкой, точно это был путь на эшафот.
«Что это с ней?» – И он бросился на улицу.
Когда же Снежанна вошла в квартиру, готовая выслушать всё о своем столь долгом беспричинном отсутствии, отец почему-то на удивление дружелюбно, почти насмешливо молча посмотрел на нее и, прихватив с собой газету, скрылся в спальне.
– …Что случилось? – удивленно спросила Снежка у матери, которая тоже загадочно улыбалась.
– Сама посмотри… Даже не знаю, что и думать! – ответила та и кивнула головой в сторону гостиной.
Быстро сбросив туфли, Снежанна почти вбежала туда… И…
Это было…
Это было как…
…Это было как волшебство…
Здесь всё утопало в цветах…
Тюльпаны… Желтые, красные, белые… бордовые…
На полу, на столе, на телевизоре, на пианино…
Во всех вазах, в обычных трехлитровых стеклянных банках… Везде царили эти благоухающие бутоны…
– …Что это?.. – еле выдавила из себя Снежка, чувствуя, как внутри нее всё наполняется теплом и любовью.
– Приходил Филипп…
– … И всё это принес он? – Снежка не верила тому, что видела, – это великолепие завораживало ароматом и буйством красок.
Тюльпаны тоже с интересом разглядывали ту, ради которой им пришлось проделать столь утомительный путь, но восторг в глазах этой юной особы того стоил…
«Какая же я дура!»
…И, оказавшись во дворе, она тут же очутилась в Филиных объятьях.
Лихо подхватив ее на руки, он кружил, кружил, кружил ее…
А она, благодарно прильнув к его груди, не могла даже дышать… Так это было прекрасно…
Снежанна устроила Филиппа в кресле, стоящем на кухне возле окна, а сама занялась приготовлением чая.
– Может, ты всё-таки объяснишь, что всё это значит? – она наконец нарушила царившее между ними молчание.
Пребывавший до этого вопроса в абсолютнейшем ступоре, Филипп тут же принялся шарить по карманам в поисках сигарет, словно ее голос был сигналом к действию.
– Это очень длинная история, – нехотя ответил он.
– Ничего. Я готова выслушать ее от начала и до конца, – тоном, не терпящим возражений, проговорила Снежанна. – Теперь-то я уж точно никуда не тороплюсь.
Филя пристально взглянул на нее:
– Я не уверен, что тебе понравится то, что ты так хочешь услышать, поэтому будет лучше, по моему мнению… – но он не успел договорить.
– Сейчас меня совершенно не интересует твое мнение! – грубо оборвала его Снежка, невольно чувствуя, как внутри нее поднимается волна неконтролируемого бешенства. – Или я, по-твоему, не имею права знать, что ты, чёрт возьми, делал посреди ночи на дороге, без сознания и в луже крови?! И, собственно, зачем ты мне морочишь голову?!
– Послушай, ну, если я тебя до сих пор так сильно раздражаю, то почему ты просто не проехала мимо? – обиженно спросил Филя. Спорить у него не было сил.
Снежанне вдруг стало стыдно, и она растерянно пожала плечами:
– Не знаю… Наверное, это привычка… – и, немного подумав, добавила: – Причем дурная…
Филя наконец отыскал сигареты и закурил.
Да уж! Ну и встреча! Нечего сказать! Всё складывалось просто по-идиотски! И Снежкино возмущение было вполне объяснимо.
Налив чай в чашки и опустившись в кресло напротив, она вдруг тоже ощутила невероятную усталость, словно за все годы их разлуки впервые присела передохнуть. Словно этот многолетний марафон, в котором она зачем-то до сих пор участвовала, был окончен, хотя…
Судя по происходящим сейчас событиям, новый старт был неизбежен, и она снова стояла у опасной черты перед очередным рывком неизвестно куда и неизвестно зачем.
«Нет, это просто какое-то кармическое хамство!»
Снежка с нескрываемым негодованием смотрела на Филиппа:
– Ну ответь мне: почему?! Почему каждый раз, когда в моей жизни появляешься ты, я немедленно оказываюсь втянутой в какую-нибудь дурацкую историю?! Мы так давно расстались… – Ее глаза неожиданно из непримиримых и гневных вдруг стали грустными, словно внутри них до сих пор таилась печаль, но ее голос звучал всё так же категорично. – И мне нет никакого дела до твоих похождений! Впрочем, как и до тебя самого…
– Не волнуйся, – тихо ответил Филя, – я знаю…
Им бы никогда не встречаться. Всё давно сказано и решено. И амнистии не подлежало.
Но судьба, как видно, считала иначе. Ей одной почему-то было мало того, что уже когда-то произошло между ними. И ей, по всей видимости, было глубоко безразлично, каким усилием вообще неизвестно чего Снежка заставила себя позабыть часть жизни, связанную с Филей и принесшую ей столько страданий. Судьба безжалостно разбивала вдребезги только-только обретенную ею надежду. А может быть, просто проверяла истинность ее новых предпочтений. И что теперь?
А теперь Филипп угрюмо смотрел на нее, отлично понимая, что всё то, что он собирался сказать ей при встрече, уже не имело никакого значения.
Даже нотки грусти, едва читаемые в уголках ее глаз, были лишь тенью их прошлого.
А будущее? Да он был практически покойником! А она…
Судя по шикарному дорогому кольцу на правой руке, почти жена… А может быть, и уже…
И даже если бы их встреча произошла при других обстоятельствах, что бы изменилось?
…У нее давно другая жизнь. Благодаря ему. И он это видел. Лично.
Но ведь именно он так решил. Когда-то. И именно она тогда была вынуждена принять это его решение. И всё, что с ней произошло за эти годы, было его выбором.
Его. И больше ничьим…
Это была отчаянная осень… Но у каждого из них уже своя. Хотя они всё еще были женаты.
Сказочное желто-оранжевое зарево захватило в свой волшебный плен весь Питер, покрывая золотым ковром тротуары, мосты и площади.
В прозрачной дымке сентября полыхали разноцветные костры кружащих в воздухе гирлянд из падающих листьев.
Холодный северный ветер еще только набирал свою ледяную силу, но уже по-хозяйски кружил вокруг рябиновых макушек, притихших в ожидании скорой зимы.
Всё вокруг застыло… Как и Снежкино сердце, которое никак не могло поверить в то, что происходящее действительно было правдой. Что она осталась одна.
И то окно в доме напротив, что еще вчера было окном и ее комнаты, в которой они жили вместе, – всё это уже навсегда осталось в прошлом – там, где-то недосягаемо высоко, на последнем этаже уже чужого ей мира.
И этот огромный двор, окруженный двумя многоэтажками, вдруг стал невероятно тесным, и Снежанне теперь катастрофически не хватало воздуха – ей было нечем дышать.
И почему только их дома стоят так близко? Раньше она никогда не задумывалась, насколько малу расстояние между ними, заметив это только сейчас, когда ее там уже никто не хотел видеть.
Ксения…
«Потрясающе! Отныне рядом с моим горем беззаботно живет ее счастье. Мое горе велико, а ее счастье просто огромно. Оно, наверное, гораздо больше, чем огромно. Чем я даже могу себе представить…»
А вечер, когда ей пришлось покинуть Филин дом, безжалостно и навсегда врезался в ее память… Точно острый нож.
Этот горький вкус предательства. И боль. Боль. Боль. Будто на всём свете не осталось никаких других ощущений.
Когда она вошла в квартиру, открыв дверь еще своим ключом, ей почудилось, что она сошла с ума…
Ксения… Она вальяжно сидела на кухне и неторопливо курила. Самоуверенная. Холеная. Получившая то, что хотела.
Где уж там было Снежке тягаться с ней – с этакой «куклой Барби»! А с ее наглостью – и подавно!
Обалдеть! Переехать в чужой дом, причем сразу с вещами. В дом, где еще живет другая… Вообще-то, жена! Ну разве не прелесть?!
Снежанна ошарашенно смотрела на мужа, но его глаза были бесстрастны.
Он стоял рядом с Ксенией и молчал. И на все застывшие в Снежкиных глазах вопросы его ответ был слишком очевиден.
Так был ли смысл их задавать?
Неприступное безмолвие. Так просто и лаконично. Так невероятно легко, словно их никогда и ничто не связывало.
Ксения же победоносно смотрела на нее, откровенно наслаждаясь своим триумфом. Ведь сам Филя разрешил ей всё это!
Он стоял так близко, но уже был так безвозвратно далек в своей новой реальности.
Но в Снежкином мозгу упрямо стучало: «Не верю! Не верю, что он может быть счастлив без меня!»
Но он был невозмутим и совершенно спокоен.
Милый, милый Филя… зачем только всё это было нужно? Любовь? Клятвы? Брак?
Зачем всё было так сложно, ведь она с самого начала хотела расстаться? Сразу после «Крестов».
«Зачем он убедил меня выйти за него? Зачем заставил поверить ему? Зачем?!»
Хотелось кричать. Но она не могла. Словно внутри всё умерло.
Она слишком хорошо помнила, что такое смерть… И жизнь после смерти. И как потом снова воскресла. И как была уже почти счастлива…
И ей так не хотелось умирать в эту прекрасную золотую осень…
Снова.
…Но ей пришлось.
Дождь продолжал лить.
Капа и Гном, вооружившись дождевиками и фонариками, неохотно вылезли из машины и, храня гробовое молчание, двинулись в сторону оврага.
И хоть их босс и пребывал в последней степени бешенства из-за принятого ими решения, они не считали, что поступили опрометчиво, покинув место аварии.
После взрыва такой силы шансов на то, что в машине остался кто-то живой, не было никаких, и поэтому рисковать быть замеченными случайно проезжавшими ДПС-никами или просто какой-то полуночной попуткой не имело никакого смысла. Какие-то дурацкие, бессмысленные поиски, исход которых был абсолютно ясен.
И тем не менее Эд не оставил им выбора.
Сгоревшая машина, естественно, находилась на том же самом месте, где и взорвалась. По всей видимости, так никем и не замеченная.
Бушующая непогода всё же принесла им удачу – над всей низиной нависал густой туман, скрывая под своими пышными хлопьями прилегающие берега и бульшую часть небольшого лесочка, так что и в двух шагах ничего не было видно.
Подойдя к обгоревшему остову завалившейся набок машины, Капа невольно поморщился, а Гном брезгливо отвернулся, грубо выругавшись.
В ярком свете фонарей их глазам предстало жуткое зрелище: в абсолютно выгоревшей кабине, скорчившись в невероятно неестественной позе, находился труп совершенно обугленного человека.
Верхняя часть его тела была узнаваема лишь по почерневшему и уже не золотому браслету, болтающемуся на его правой руке. И только по этому потемневшему от огня украшению можно было понять, что это всё, что осталось от Шурика.
И они замерли.
– …А где же Филя? – наконец обретя дар речи, противно взвизгнул Гном – у него, как и у Эда, похоже, начали сдавать нервы.
Не обращая никакого внимания на истерические причитания напарника, Капа тщательно осмотрел то, что осталось от машины, хотя и дураку было ясно, что Филиппа здесь не было.
– … Ушел, гад… – зло заключил он.
– Вот теперь у нас точно неприятности, – снова завелся Гном.
– Заткнись! Лучше думай, как быть дальше… – Капа обошел машину вокруг, снял номера и молча направился обратно к шоссе.
Гном послушно поплелся следом, время от времени извергая проклятья в адрес всех известных ему богов.
Это был провал. Их первый и весьма серьезный провал.
Но дело было даже, собственно, не в них – они-то как раз сделали всё правильно. А вот возвращение к месту аварии на самом деле было ошибкой, которая могла стать для них роковой.
Их могли заметить. За ними могли следить. Ведь в этой истории замешаны огромные деньги и серьезные люди. И Эд прежде всего боялся именно возможных разборок, а не сожалел о потерянных долларах. А козлами отпущения были бы они.
Но вдруг сбоку на ярко освещенном лучом фонаря асфальте они почти одновременно заметили потерянные кем-то документы.
Это были водительские права.
А в нескольких шагах от них – уже довольно размытую лужу крови.
– Ну-ка! Ну-ка! – немного взбодрился Капа, поднимая изрядно намокший пластик. – Да это же права той телки, которую мы пасли всю прошлую неделю.
Мужчины переглянулись – таких совпадений одно на миллион! Но оно случилось. И именно поэтому таковым не являлось.
Шелестя душистыми простынями, Филя пытался удобно улечься, но его тело ломило от падения, и это оказалось непросто. Да к тому же, несмотря на невероятную усталость, его мозг продолжал бодрствовать.
От йода невыносимо горели щека и правое плечо – ссадины и мелкие порезы, полученные при падении, тоже мешали расслабиться, так что он просто лежал с закрытыми глазами и вслушивался в шум непрекращающегося дождя и с наслаждением вдыхал его прохладную свежесть.
Свежесть… То ли дождя, то ли простыней…
Этот запах абсолютной чистоты даже спустя столько лет был таким родным и знакомым – несмотря на то, что уже был им почти забыт. И делал всё происходящее еще более реальным.
…Снежанна тоже лежала без сна.
Забравшись, а скорее спрятавшись под теплое шерстяное одеяло, она не сводила глаз с мягкого рассеянного света, струившегося из стоявшего на прикроватном столике ночника.
Филипп так и не рассказал ей, что всё-таки с ним приключилось. Но если честно, она до конца не была уверена, что действительно хочет знать подробности. Но точно что-то серьезное. И, по всей видимости, гораздо более, чем в прошлый раз, когда ему было семнадцать.
Это было очень давно. Настолько давно, что сейчас уже казалось, что и не было вовсе.
Но события того лета Снежка помнила так ясно, словно это произошло только вчера.
…Та красная стена показалось ей бесконечной…
Переплетаясь в причудливом узоре, уродливые каменные кирпичи исчезали где-то высоко в небе вместе с колючей проволокой и тишиной.
Лишь пронзительные крики чаек, одиноко кружащих над мутной невской водой, нарушали царящее здесь безмолвие.
И Снежка чуть не задохнулась от охватившего ее ужаса – невыносимый приступ тошноты буквально свалил ее с ног, и, почувствовав невероятную слабость, она упала на колени, больно ударившись об асфальт.
Вот так состоялась ее первая встреча с «Крестами», где возле неприступной вековой стены, в маленьком заброшенном скверике она получила свое первое письмо.
Мастерски изготовленная бумажная капсула, в которой находилась тонко свернутая записка, ловко преодолев все преграды, упала прямо к ее ногам.
Прочитав эти несколько строк, Снежанна наконец осознала, что окончательно очнулась от долго сна, в котором пребывала все последние месяцы.
Чувства. Мысли. Эмоции. Решения. Поступки. Теперь ей казалось, что они принадлежали кому-то другому – кому угодно, только не ей.
Выписавшись из больницы, она была полна надежд и планов, мечтала и была готова к новому счастью – судьба лучезарно улыбалась ей, подарив Дениса…
Но как только она получила сообщение о том, что Филя ее ждет, ничто уже больше не имело значения…
Только эта бесконечная стена…
…Стена ее плача.
Снежка проснулась рано.
Да и спала ли она вообще?
Утро на удивление было теплым и ясным.
Яркий солнечный свет томно струился по комнатам, лениво дремал на полу, отбрасывая причудливые тени на стены и мебель…
В доме было тихо. И эту странную тишину нарушало лишь монотонное тиканье часов… Всегда и несмотря ни на что деловито отсчитывающих время…
Сначала она даже не могла сообразить, что и где…
Потом возник логичный вопрос: и как это ее угораздило? А еще спустя минуту – предположение: а может быть, ей всё это только приснилось?
И ночная буря. И встреча с Филей. И…
Стоп!
Резко вскочив с кровати, она бросилась в соседнюю комнату… Но, застыв перед закрытой дверью, она, затаив дыханье, аккуратно приоткрыла ее…
Всё оказалось явью.
Он спал.
Такой знакомый… Всё тот же изгиб тонких губ… Черные брови вразлет… Загар, который ему всегда так шел…
Ничто не изменилось – всё в нём было, как прежде.
Всё такой же большой – сильные руки, широкая грудь, мускулистые ноги…
Ее глаза будто сканировали занесенный когда-то в память штрих-код… Который и теперь совпадал абсолютно.
И эти спутанные волосы, и даже успевшая появиться небритость…
И даже то, как он дышал. Ровно. Спокойно. Словно приехал к ней погостить… Он просто спал, раскинувшись на широком диване.
Такие простые вещи… Которые она когда-то так любила… Которые столько долгих лет мечтала обрести вновь…
Но самым странным было то, что сейчас она почему-то ничего не чувствовала…
Словно зависнув в этом моменте, она никак не могла осознать, что это всё-таки он. И что он рядом…
Но по штрих-коду, так безошибочно ею считанному, совпадение было абсолютным.
…Но тогда была ли это она?
Впервые при встрече с ним у нее не сорвало «крышу».
Она просто смотрела на него, понимая и не понимая, не стремясь узнать, зачем и отчего; без единой иллюзии и наивных желаний; без вопросов и домыслов. Бесстрастно… Просто смотря, как он спит. Так же просто, как и вчера, мгновенно решив подобрать его посреди дороги…
И одновременно не решив ничего…
Например, как же быть дальше? И что теперь со всем этим делать?
А еще каких-то полгода назад она бы наверняка загрузилась поисками какой-нибудь несуществующей сути… Но даже найдя эту злополучную суть, прогнала бы его… опять… Такое простить невозможно!