Артём Романович Наумчик
В жизни не каждого теннисиста
Мэр пристально смотрел и следил за каждым из нас. Он очень надеялся, что найдет какой-то лучик света, подходящий для его желанных заработков. К его несчастью, никто не показался ему более достойным.
– Я все увидел, – заявил сэр и молча помчался к своей скромной машине.
– Ну куда же вы?
– Я насмотрелся, – говорил Мотис в лицо Антонио, – я надеюсь, что следующая наша сходка порадует меня.
Мэр был разгневан. А Дебора медленно подошла к директору Антонио. Она аккуратно положила свою руку на его плечо, чтобы успокоить директора. Но Антонио резко убрал ее руку, обидчиво поворачиваясь в противоположную сторону от Деборы.
– Антонио! – крикнула ему вслед Дебора.
А тот повернулся и черство сказал ей:
– Для вас, Дебора Тейлор, я, Антонио Ховард.
Неисполненная слащавостью Дебора пошла в сторону интерната, заставив всех остальных детей находятся на корте. Она настолько была в бешенстве, от чего не могла сдерживать свою злость. Сколько всего произошло отрицательного для нее. Именно поэтому она решила выпустить свой гнев на мальчике, который подслушивал их разговоры с мэром и директором.
Добора Тейлор громко стуча по лестнице своими кроссовками, шла к безобидным Шону и Иссе.
В тот момент Бесс охватил разум Деборы, что та, ворвавшись в спальню, быстро подошла к Шону, взяла его голову и стукнула изо всех сил об пол. Это все видела Исса, но ничего не могла сказать из-за своего диагноза. Она с переполненным страхом спряталась в углу комнаты, отворачиваясь, когда Дебора избивала Шона со словами: "будешь знать, как подслушивать".
Самое ужасное было не это… Помимо нанесенных ударов, Шон испытывал моральные пытки. Когда он встал на ноги, Дебора кричала на него как резаная, унижала и угрожала ему.
Слабое сердце маленького мальчишки не выдержало… Последнее, что слышала напуганная Исса, это громкий звук, будто кто-то упал на пол без возможности встать.
Вернувшись, Дебора провела до конца тренировку, используя уже жестокие слова в адрес детей. В тот момент мне запомнился ее необычный и испуганный взгляд. Тейлор никогда не позволяла себе так выглядеть…
В ее мыслях что-то было и так и выплачивалось наружу.
– Сейчас поработаем с корзиной, – заявила она. – Я бросаю мяч, а вы отбиваете как на большинстве тренировках.
Ее робкий голос настораживал и пугал исключительно всех в нашей группе.
Как только Дебора взялась за мячи, ее руки начали дрожать без возможности удержать не только мяч, но то и ракетку. Не бросив ни одного меча, она психанула и резко бросила все… Тейлор была унижена директором, думали мы, поэтому не дали этому особого значения. Да даже что-нибудь сказать по этому случаю очень боялись…
– Тренировка закончена, все по спальням. И чтобы на улицу ни ногой.
Мы кинулись как можно быстрее к Шону. Ведь нам очень хотелось узнать, сработал наш план или нет. Шон все это время должен был подслушивать разговоры мэра, директор и Деборы. У нас было все спланировано, в надежде убрать Дебору…
Переодевшись и вернувшись по своим комнатам, мы заметили, что Шона нет ни в одной из спален.
Он словно растворился, оставляя только возможную надежду, что Исса Ловли, возможно, что-то скажет. Но на тот момент она была тоже запугана. Да и тем более она не могла внятно говорить и высказывать мысли. Именно поэтому теорий о пропаже Шона только становилось все меньше.
Наш придуманный план провалился, так еще и с последствиями. От безвыходности мы решили спросить саму Дебору об пропаже Шона. К сожалению, она вначале пожала плечами, сказав, что не знает ничего. А потом, опомнившись, что-то пробормотала себе под нос…
– Ах, Шон Холл! Так его забрала другая семья сегодня после обеда, – с улыбкой стресса сказала Дебора и ушла как можно быстрее.
Это было как минимум странно. Мы провели еще несколько часов просто сидя в своих комнатах, думая о Шоне. Где бы он ни был, мы ждали его с нетерпением, чтобы он рассказал все, что смог узнать о разговоре Деборы, мэра и Антонио. Странность была в том, что двое мальчишек сказали, что вещи Шона даже не забрали. Тут было что-то неладное…
Тренировки продолжались полным ходом, особенно по выходным, когда у нас не было школы, но был теннис. Этот спорт, существуя хоть только месяц, уже заполнил весь мой ежедневный распорядок ненасыщенного дня, прожитого словно за решеткой в интернате.
Так же я заметил скопление людей, которые не проходили мимо и смотрели, как мы играем.
– Вы не должны близко подходить к мячу! Мяч должен опуститься и был на уровне груди! – обучала нас Дебора. – Чтобы мяч не летел в сетку, вам надо вести ракетку снизу вверх, сгибая колени.
По началу нас обучали обычным ударам, не затрагивая более сложные движения. Но большинство детей группы застряли на простейших действиях.
Я, хоть и медленно, но двигался вперед. Раз за разом я значительно повысил свой опыт в теннисе, так как мне этого хотелось. Ежедневные тренировки вжились в повседневную роль моей жизни. Директор считал меня одним из самых лучших в группе. Но мне так не казалось. По правде говоря, просто превосходно играла Сюзи. Не знаю, но во времена тренировок она казалась мне всемогущей… Хоть она была неразговорчива, я частенько подходил к ней, чтобы просто провести с ней время.
– Сгибаем ноги и никогда не останавливаемся. Вы всегда должны быть в работе!
Ох уж эти повседневные пугающие крики Деборы Тейлор. Она не имела никакой положительной черты своего настырно характера. Она знала, что ее до смерти боятся дети, ей это так нравилось: видеть страх беспомощных детях.
Нашего тренера не стыдно бояться, в особенности тогда, когда у нас что-то не получалось, она несильно била нас по рукам ракеткой, чтобы не оставались синяки.
– Если ты ничего не хочешь делать, то уходи отсюда! – постоянно кричала Дебора на отстающих в спорте детей.
Радовало то, что время от времени около корта собиралась толпа и Дебора боялась повышать на нас тон или избивать на людях, так как среди толпы могли быть и правоохранительные органы. Даже не представляю, откуда в малонаселенном районе столько людей скапливаются около интерната, чтобы посмотреть, как играют маленькие сироты. Возможно, это проделки мэра, дабы привлечь внимание окружающих. Но вот зачем?..
Толпа возрастала, расходясь по периметру забора, чтобы всем все хорошо было видно. Шел уже второй месяц тренировок под солнцем и месяц как несколько помещиков пристально смотрели за нашей игрой. Но в середине августа произошел очень интересный случай… Не знаю, какой частью мозга нужно было думать, но некий чиновник Франсуа Ротшильд, выкрикнул пару слов, от которых у Деборы глаза превратились в фунтовые монеты.
– Я хочу поставить ставку! – крикнул чиновник, тем самым вызвав ажиотаж в лицах смотрящих. Все сразу начали толпиться, так как Франсуа пытался пробиться через толпу, чтобы подойти ближе к корту.
– Я хочу поставить ставку! – повторял он же, а Дебора с обновленными намерениями шла к нему.
– Я даже не знаю, можно ли вам предоставить такую услугу, – насмешливо говорила Дебора, посматривая на опустошенное крыльцо интерната. – Сомневаюсь, что вас поразит игра этих бездарей. Они от слова совсем ничего не могут, даже перебить пару ударов через сетку; два месяца тренируются!
– Ставлю пять фунтов! – восторженно улыбаясь, говорил чиновник и протягивал деньги через сплетенную железную сетку прямо в руки Деборе.
Дебора безотказно взяла деньги у чиновника. На вид он был лет пятидесяти, не молод, но по лицу так не скажешь. Его пара роскошных туфель подчеркивала черный пиджак и брюки, подходящие для людей низкого роста с полноватым телосложением. По лицу: угрюмый, с густой черной волосяной, доходящей прям до ушей. А глаза, как глаза, ничем не привлекательные, дикие с пристальным взглядом. Широкое овальное лицо не подчеркивало крупный нос, черные ресницы, плавающие морщины и большой рот. В его внутреннем кармане лежал кошелек, в котором была уйма фунтов, предназначенной не для благотворительной раздачи. Вскоре выяснилось, что данная персона – чиновник, занимающийся незаконной торговлей по всей Великобритании. Но его секрет никто не знал.
– Пусть та девочка сыграет вон с той, – показывал пальцем Франсуа.
Все мы ничего не понимали. Даже не зная слова "ставка", мы уже начали остерегаться действий Деборы. Хоть и выглядела она весьма задобренной, кладя пятифунтовую монету себе в карман, мы все равно знали ее уловки.
– Сюзи и Мира, встаньте на корт на противоположных сторонах, – говорила Дебора и подходила к Франсуа. – На кого ставите?
Чиновник расспросил как кого зовут и еще несколько минут думал, на кого из этих двух молодых девушек ему поставить свою нескончаемую дань.
– Ставлю, что выиграет Сюзанна! – воскликнул Франсуа. – Пусть они поиграют до десяти выигрышных очков.
Дебора знала, что Сюзи играет лучше, чем Мира, поэтому немного волновалась, но все равно согласилась на пари. Как раз это вызвало еще большее внимание к нашему интернату.
– Пусть начнется игра! – хохотал чиновник. – Если Сюзи выигрывает, то вы обязаны дать мне десять фунтов, если наоборот, то вы забираете все.
Франсуа, скорее, смотрел не на навыки игры, а на возраст и худощавость игрока. Этот, заинтересованный в теннисе, сударь, стоял, опираясь на свою выгравированную пестрыми узорами трость, и пристально смотрел за игрой.
– Девочки, станьте друг против друга, – говорила Дебора и подходила к ним, чтобы заказать Сюзи проиграть специально.
Но Франсуа заметив это и подозвал Дебору к себе, чтобы между девочками не было договоренностей.
– Будет все честно, – улыбнулся он. – Начинайте!
Сюзи ввела мяч в игру. Тот перелетел через сетку три раза и попал в аут, а именно в коридор. Правила гласили: при одиночной игре один на одни, коридоры, размещенные по бокам корта, значили запрещенную площадку для попадания, то есть аут.
Первое очку взяла Сюзи, а затем второе и третье.
– Мира! Как можно так фальшиво играть! – кричала Дебора только Мире. – Разворачивай плечи и бедра параллельно проекции движения мяча.
Кстати говоря, нас немного жалели, укоротив наш корт, так как мы не были приспособлены бегать по такой большой территории.
Тейлор встала против стороны Сюзи, а значит и против меня. Дебора не удосужилась хоть что-то сказать Сюзи, ведь ей же нужны эти пять фунтов. И Деборе было выгодно, чтобы Сюзи проиграла в этом поединке.
Мяч летал во все стороны, что с каждым разом становилось смотреть неинтересно. Обе девочки переживали, даже не зная, какое внимание на их обращает публика.
– Почему ты такая убогая! – выплеснула из своего поганого рта Дебора.
На тот момент Сюзи вела уже семь три. Игра была накаленной. Дебора, выкрикивала из себя всевозможные виды отрицательных прилагательных в адрес Миры. Сюзи по-настоящему выигрывала, и Франсуа уже думал о своей выигрышной ставке.
Счет девять шесть в пользу Сюзи. Нервная Тейлор смирилась с криками, что никак не доходили до Миры Келлер. Та, уже придумала наказание не только за потерянные деньги, по и за ужасную игру.
– Я вижу, что вы весьма огорчены, – захохотал Франсуа, когда Мира сделала финальный удар в сетку.
Дебора достала из кармана пять фунтов, а затем открыла свой кошелек. К ее горькому несчастью, у нее не было даже фунта. Дебора обходилась несколькими пенсами в своем кошельке, не зная, что ей делать дальше. Франсуа, увидев эту картину, захотел предложить поставить еще одну ставку. Он сделал психологический трюк, заставив Дебору думать о возможном выигрыше в ставке.
– Бог, я этого не хотел! Давайте сыграем еще раз, чтобы ваш кошель не пустовал вместе с нищенскими пенсами.
– Хорошо, – кивнула Тейлор.
– Если я выиграю, то вы мне десять фунтов, если наоборот, то я вам пятнадцать.
– Порукам! – ляпнула Дебора.
Франсуа Ротшильд опять начал выбирать одного из самых худощавых и упитанных ребят.
– Вот он и он, – показывая пальцем на меня и на Тодда, мне стало не по себе.
Как раз Тодд был более увесистый и намного сильнее меня. Возможно, поэтому чиновник выбрал именно Тодда в качестве ставки.
– Мой выбор пал на этого добряка, – говорил Франсуа о Тодде, – мне кажется он выиграет.
Колени дрожали вместе с худыми руками. От страха я не мог уверенно думать, чтобы нормально отбивать мячи.
– Начали игру!
Тодд ввел мяч в игру так, чтобы он закручивался и отскакивал в другую сторону. Тем самым первым мяч я не мог отбить.
– Рональд, миленький, согни ножки, – умиленно до тошноты говорила Дебора. – У тебя все получится!
Счет был три ноль в пользу Тодда. Профессиональным теннисом нашу игру было сложно назвать. Но для вида и для детей, занимающийся пару месяцев, было нормально. В этой партии я проигрывал, и надо было что-то делать.
Франсуа наверняка там уже радовался первым трем победным розыгрышем в пользу Тодда. Но не тут-то было… В моментах своего удара я начал чувствовать игру больше, чем кто-либо предполагал. Словно открылось второе дыхание, из-за которого я бегал по всему корту, доставая каждый из отбитых мячей Тодда. Сам он был в ярости, так как не умел сдерживаться при поражениях. Семь три вел я уже спустя несколько минут. Скажу честно, играл он ужасно. С плохим настроем и с постоянной агрессией ко мне, Тодд проиграл со счетом десять пять.
Радостная до слез Дебора своей танцующей походкой направлялась к Франсуа, дабы получить честно заработанную ставку.
– Получите ваши пятнадцать фунтов, – сказал Франсуа, затрагивая свои шелковистые усики и умиленно ухмыляясь, уходя подальше от интерната.
На следующий день ситуация повторилась… Все тот же чиновник, все также ставка и все тот же я. Видимо я очень понравился этому чиновнику. Он меня постоянно выбрал в качестве игрока, но ставку всегда ставил на моего соперника. То ли он решил поиздеваться надо мной, то ли у него было слишком много денег, ведь во всех его ставочных играх выигрывал я. Этот странный мужичок, проигравший уйму фунтов, приходил раз за разом к нам, думая, что я когда-нибудь проиграю. Но вот на десятый раз его появления, Франсуа не стал предлагать делать очередную ставку, а попросил Дебору подойти поговорить в стороне. Обогащенная заработанными деньгами Дебора, конечно же, согласилась побеседовать с чиновником.
– Я хочу забрать мальчика из интерната, – сказал Франсуа, намекая на меня.
– Ах, Рональда? Который в десяти из десяти возможных играх выиграл?
– Да, именно, – подчеркнул чиновник.
– Хорошо, тогда давайте оформим…
– Только давайте без документов, – перебил Дебору Франсуа.
– Извольте все решить без документов; мне не нужна эта возня с должностью народа, – снял свой головной убор богатый чиновник и предложил Деборе взамен деньги, показывая жест трех пальцев, трущихся об друг друга. – Могу предложить вам что восемнадцать фунтов, чтобы ваша жизнь заиграла новыми красками.
– Да вы что? – поразилась Дебора.
Она не знала, что делать в этот момент. Поэтому решила все свои мысли сказать напрямую Франсуа.
– Понимаете, у нас директор еще тот “скверняга“, поэтому он не любит каких-либо несоответствий. Только он у нас такой скучный… Благо сейчас он в отпуске.
– Не волнуйтесь, все ведь будет хорошо, – улыбался купец и протягивал свои деньги.
– Хорошо, – сказала Дебора и забрала деньги с рук Франсуа. – Рональд, иди сюда!
Франсуа не заметил, но вместе с купюрами он случайно дал Деборе его визитку. Дебора тоже не заметив это, позвала меня к этому мужику. Он смотрел на меня пристально и настороженно. Мне не хотелось даже смотреть ему в глаза.
– Ты идешь со мной, – черствым тоном сказала Франсуа.
А Дебора, как последняя дурочка, мило улыбалась, даже не подозревая о нарушении законов и подтверждения меня опасности… Что было в тот момент в голове у незаконно чиновника, знал лишь Бог.
Увидев банкноты в руках Деборы, мне стало все понятно: меня отправляют на обреченный путь недолгой жизни.
Франсуа, официально став моим хозяином, взял кожаную веревку, по форме схожей на утонченный ремень и привязал мою руку к своей. Сделал он это, чтобы я невольно куда-нибудь не сбежал. Франсуа повел меня в противоположную сторону города. Я шел спокойно, соблюдая темп чиновника, чтобы заранее он знал о моем повиновении ему. Что мне оставалось делать? Ничего сделать я не мог…
Оставались последние взгляды, направленные на интернат. Я шел и оборачивался, посматривая на всех своих настоящих друзей, которые не понимали, что происходит, как и я в этом мире…
Глава четвертая. Мы пытались…
В скором времени, проходя не одну версту пешком по среди леса, мои ноги стали уставать. Виднелась сквозь опушки стройных елей та самая церквушка с блестящими куполами, на верхушке которых был крест. Просто идти по дороге мне казалось невозможным. Но хозяин Франсуа, лишив меня возможности времяпровождения с друзьями, басисто и подбадривая говорил: "Быстрее топай!". Моя рука онемела, пока была туго привязана веревке схожей на поводок, видящий меня в неизвестную тьму.
***
После моего ухода все перестали оживленно вести себя. Все начали переговариваться между собой, дабы понять, куда меня отправили.
– Я видела у этого станочника стопку денег, видимо он купил Рональда, – предполагала Сюзи.
– Но ведь это интернат, где можно просто так забрать ребенка, – в недоумении говорил Дэвид. – Ведь этот дядька точно не в благородных намерениях забрал Рональда.
– Нам надо что-то делать, – говорила Сюзи, возомнив себя главной.
– Как же я рад, что этого дурака забрали, – посмеивался Тодд. – Вы что не рады, что выскочка теперь не с нами?
– Заткнись, Тодд…
– Если тебе безразличен Рональд, то шагай отсюда, – смело сказала Сюзи. – Может, пока директор в отпуске, мы попросим помощи у Джули?
– Ты точно уверена, что в этом здании можно хоть кому-нибудь доверять из взрослых?
– Нас становится все меньше… Нам надо рисковать, – говорила Сюзи.
– Н-да уж… Знал бы Рональд, какую драму вы для него разыгрываете, он уже давно был бы тут, – нескончаемо смеялся Тодд.
Все были за меня в тот момент, кроме Тодда. А я в тот момент был уже очень далеко от них.
В тот день, когда меня отдали в руки чиновника, Дебора настолько обрадовались прибылью, что напрочь забыла о тренировке. Как раз после этой тренировки Франсуа не появлялся около интерната.
Но сироты, с целью разобраться в этой ситуации, пошли на следующий день к Джули.
Перед началом занятий Сюзи, Дэвид и Шарлотта, будучи моими лучшими друзьями, бесстрашно подошли к самой доброй учительнице Джули.
– Здравствуйте Джули Мартинес, мы бы хотели с вами поговорить…
В то утро все до одного стояли в учебном кабинете. Кто-то рассказывал, кто-то смотрел, чтобы Дебора не вошла, а кого-то просто сидел за партой и слушал самые правдивые детские слова.
Мы побоялись рассказать все, а именно о синяках, которые появлялись из-за Деборы. Мы рассказали, что Рональда забрал какой-то толстый мужик, отдавая Деборе деньги.
– Рональда просто так унесли? Без подписания документов? – возмутилась Джули.
Мы все хором убеждали ее в этом, пока она не поверила нам на слово. В тот момент что-то хотела сказать Исса, но из-за своего диагноза она могла только мычать. К сожалению, хоть и дети ее мотивировали на хотя бы какое-нибудь слово, она в итоге ничего не сказала. Джули пообещала, что при возвращении директора она обязательно все расспросит. Как бы все мы не хотели, но ни к какому хорошему итогу это не привело.
Директор, пришедший со своего еженедельного отдыха, сразу вступил в конфликт с Деборой. Это было утро двадцать седьмого августа. В тот момент гнев Деборы настиг каждого из нас. Все мы попали под удар ее ракетки. Она не выбирала места. Ей было непринципиально.
Расстраивало лишь то, что это никак и никто не мог остановить. Хоть мы и Джули рассказывали все об агрессии ненормальной Деборы Тейлор, все равно зло взяло верх в этой ситуации.
Директор, еще не переступив порог интерната, подвергся боли-раздирающим высказываниям Деборы, которые никто не хотел слышать: "вам надо обезопасить наших детей от этой чертовки", – говорила Дебора с намеком на Джули.
– Подождите, дайте хоть разобраться в ситуации!
– Послушайте директор Антонио, это информация выходит за рамки разумного, – твердила Дебора, навязываясь на директора.
В этот момент они уже были около входа в интернат. Там их поджидала невинная Джули, тоже с множеством вопросов.
– Директор Антонио! С возвращением! – сказала Джули, когда те зашли в интернат. – У меня есть к вам множество вопросов.
– Да вы дадите мне хотя бы зайти в свой кабинет, перед тем как вас выслушивать.
Джули замолкла после высказывания директора, а Дебора продолжила трепетать: "Мистер Антонио, эта недо-учительница забавляется с нашими детьми".
– Ничего я с ними не делаю. Это вы калечите их…
Директор, тяжело вздыхая, перекладывал все вещи, оставленные на его столе. Антонио сдвинул весь хлам со стола и поставил свои два локтя на стол, упирая ладони под свой подбородок и пристально посматривая на их обоих.
– Скажите, мисс Джули, как вы смеете что-либо говорить на Дебору, – ухмыляясь сказал Антонио, так как он не в курсе всех избиений.
– Вы не знаете, как она избивает их… У них синяки и почти у каждого…
– Довольно! – перебил Антонио. – Дебора, что происходит?
– Она… Она не смогла проследить как эти дети устроили войнушку в ее классе, и все друг друга били до синяков, – твердила Добора. – Я, увидев это, должна была вам сказать.
– Это все ложь, – утверждала Джули. – Директор, я бы никогда не посмела…
Антонио Ховард вышел со стола и пошел к нам, где пересмотрел каждого.
– Синяки подтверждают историю Деборы… Джули, что вы мне скажите в свое оправдание?
– Синяки бы так быстро не появились. Это все Дебора… Ее рук дело. Поверьте мне, Бога ради, – в слезах говорила Джули, а нервная Тейлор просматривала на директора, кивая головой влево и вправо.
– Почему двоих не хватает? Где еще двое? – повторял директор.
Спокойная Дебора ответила, что меня вместе с Шоном забрали в хорошие руки.
– Шона и Рональда забрали?
– Да, – кивнула Тейлор при всех детях, которые знали истинную правду. – Шон и Рональд были так счастливы!
– Шон же сердечник. Там нужна медицинская справка, чтобы его выписать. Дебора, где эта справка?
– А, ой. Я не знала ни про какую справку.
– Ты хоть документы оформляла, которые обязательны перед отдачи ребенка?
В тот момент директор Антонио был в ярости неописуемой стадии. Его головные вены проявлялись сквозь кожу. А истинная злость, схожая с Деборой, была видна невооруженным глазом.
В этот момент надо было сказать, что дети видели настоящую сделку между Деборой и каким-то чиновником, забравши меня. К сожалению, все до жути боялись произнести хотя бы слово.
– Кто забрал Рональда? Есть, может, какие-нибудь документы? – трепетно говорил Антонио, бегая по комнате.
Дебора подошла к нему и успокоила, сказав, что меня забрали в хорошие руки, а сама вспоминала про заработанную дань, которую еще даже не пересчитывала.
В тот день Антонио уволил Джули, сказав ей, чтобы она больше тут не появлялась. А с Деборой в ночь этого впредь неспокойного дня они громко разговаривали; спать было невозможно от их нескончаемых бесед.
После полуночи они оба успокоились. Антонио Ховард ушел из интерната к себе в дом, наполненный одиночеством. В доме Ховарда был кромешный мрак, повседневная тишина и очень страшная забродившая мебель. За настоящим лицом директора скрывался маленький испуганный человечек, способный только на выдачу приказов для руководства. Он не желал никому зла. Но и не подозревал, что как раз делает эту гадость… Антонио не осмысленно совершает раз за разом какое-то действия, сам того не подозревая, что оно обернется крахом для него. Ховард словно не думает в нужный момент. Для него главное – это, чтобы его удовлетворяла Дебора, так как сам Антонио развелся со своей женой два года назад и уже не может найти другую девушку, кроме той, что сможет делать ему все за тренерские услуги и заработную плату. Драма в этом человеке ломает его изнутри при каждой минуте доверия Деборе Тейлор…
Антонио не смог заснуть в эту ночь. Узнав почему-то именно про меня, он был в раздумьях и в трепетных сознаниях, не дававших ему углубиться в сон. Что-то явно не так, думал он, постоянно размышляя о моем отсутствии, будто чувствуя меня…
***
Если верить табличке, то мы прибыли в деревушку под названием Тенебриз, где явно не скажешь хорошего о ее роскоши. В моих мыслях представлялся возможный чиновничий город с обустроенными улицами и царственным гостеприимством. Однако, это было не так. Маленький город был наполнен мертвечиной пустых улиц, умершим гостеприимством и напрочь пустыми домами, в который казалось, что никто не живет. Мрак обхватил данное место, неспособное улучшиться даже при потоке яркого света. Фонари стояли по периметру небольшого городка, площадь которого составляла максимум тысячу квадратных метров. А дома напоминали сделанные из деревьев хижины.
Франсуа продолжал меня тянуть до середины деревни. Только перешагнув ворота, дождавшись, пока их закроют, вот тогда он меня отвязал от своего поводка. Посредине города, должно быть, стоял большой дом, с которого выходила изба, а рядом был пристроен сарай. Именно в этом сарае меня закрыл Франсуа, сказав, чтобы я тихо и мирно оставался там. Я не сопротивлялся. Бежать было некуда… Да и тем более ночь, волки и моментальная смерть непредсказуемой жизни.
Мне не удалось заснуть в страхе. Постоянно чья-то тень пробегала около сарая. Мурашки по коже появлялись из-за каждого звука, просыпаясь на холодном сене. Уже ближе к утру я узнал, что все это время я был не один в этом сарае. В том месте помимо меня еще была избитая плетью корова, купленная на местном базаре за сто пенсов.
В восемь утра дверь сарая резко открывается… Опять солнечный свет попадает в глаза. Мне сразу вспомнился тот самый подвал, где все отбывали наказание в интернате.
– Подъем, – наутро вскрикнул Франсуа, разбудив меня.
Он подошел к корове и начал привязывать к ее ошейнику, охватывающий все тело, кожаный поводок, но уже длиннее, нежели предыдущий.
– Зачем я вам? – решил спросить я, когда он подходил уже ко мне.
– Для работы, – ответил Франсуа, опять зажимая мою руку, чтобы привязать к поводку. – У нас в городе корову нельзя выгуливать, поэтому ты должен вместе с ней ежедневно ходить на пастбище, по периметру которого огромные темные ели, и убирать навоз, что она будет оставлять. Усек?
– Да, – говорил я с опущенной головой.
Таким образом мне пришлось ежедневно таскаться с коровой и убирать ее навоз. К счастью, высокие опушки деревьев созвали тень, от которой появлялся тенек, где можно было спрятаться от палящего солнца. На пастбище было не столько травы, как обычной после дождевой грязи.
В середине первого дня мне уже становилось тошно. Появилось желание вернуться обратно в искусственный дом. Хоть и там тоже были свои нюансы. Сидел я на пастбище около восьми часов в бессильном состоянии и хотел упасть в грязь, осознавая то, что я был привязан к корове, которая постоянно искала любые заросли травы.
***
– Что-то не так, – говорил Антонио Деборе, сидя в его кабинете. – Что здесь происходит?
Директора очень тревожила тема, касающиеся отсутствие не только детей, но и документов. Он регулярно, как только вспоминал о случившемся, мучался: стукал то головой об стену, то кулаком по столу.
Дебора, возможно, уже начинала осознавать всю глупость своего поступка, сидя вместе с директором в кабинете и видя его полностью убитым, сонным и испуганным. Ее карман словно разрывался, так как он был наполнен не честно заработанной суммой денег. Поэтому Дебора как можно незаметнее делала вид, что не причастна к этому, хоть и помнит еще даже не считанную сумму денег. Что-то в ее голове стукнуло сказать ей про это…
– Директор Антонио, вы поймите меня правильно…
– Что вы? Говорите!
– Я хотела как лучше, но сейчас я понимаю всю ситуацию, – призналась Дебора.
Она достала из своего кармана уже помятые купюры денег и показала директору.
– Это мне заплатил какой-то прохожий, чтобы я не оформляла документы на Рональда, – говорила в себе под нос Дебора.
– И тоже самое с Шоном? – надеясь, спрашивал директор.
Но Дебора не знала, как оправдать себя в ситуации с Шоном, поэтому она молча пожала плечами и постоянно отводила глаза от Антонио.
Директор взял бумажки и пересчитал их.
– Вы отдали мальчишку за сто восемнадцать фунтов? – постоянно спрашивал он у Деборы, сам не веря в происходящее.
Когда директор пересчитывал деньги, он заметил какую-то странную бумажку, лежащую вместе с банкнотами.
– А это ваше? – спросил Антонио, рассматривая какую-то визитку.
– Нет, это не мое, – твердила себе Дебора.
Сонный и нервный Антонио Ховард разглядывал эту визитку, надеясь на возможность найти меня. "Услуги Франсуа Ротшильда", – прочитал директор с визитки. На ней также был указан факс и адрес деревни Тенебриз.
– Дай мне карту, – говорил Антонио, пытаясь разобраться во всем этом.
Дебора уже не зная, как ей дальше подкатывать к директору, пыталась угодить ему везде. Поэтому она стала делать все по указаниям директора, чтобы тот ее не уволил.
– Вот карта на ближайшие десять километров, – улыбалась Дебора.
Антонио сразу принялся искать деревню под странным названием "Тенебриз".
– Нашел! – восторженно воскликнул он.
На его лице в тот момент появилась самая настоящая что ни на есть улыбка.
– Что вы задумали? – спрашивала Тейлор, когда Антонио полез в свой сейф, в котором лежал револьвер.
– Я иду за мальчиком, которого сейчас, возможно, избивают, – сказал директор, положив свой револьвер в кобуру и взяв карту, он отправился на мои поиски.
Антонио Ховард отправился за мной. А Дебора, как только ушел директор, сразу начала действовать…
Никому не были известны мотивы Антонио в то утро. Да и сам он, возможно, даже не представлял, с кем ему надо будет встретиться. Ему не было страшно, он шел до конца, пытаясь спасти одну молодую душу, которая давала ему намеки всю эту ночь. Мозги директора Антонио хоть и наполнены тупыми мыслями эгоизма, но в душе он был человеком-справедливостью, несущий тяжелый груз при любой провинности или несправедливости.
***
Наступил второй день усугубляющих моих трудов. Мне приходилось голыми руками убирать навоз с поля, чтобы не получить по спине железной палкой, сделанной, чтобы держать забор. Вонь от меня доносилась за несколько метров. Все в деревне обходили меня. Никто не давал возможности помыться или просто вытереть руки. Кормил меня ежедневно Франсуа буханкой хлеба, рюмкой молока и остатками еды, которые он сам не съедал, так как сам был вдоволь сыт. Ежедневно мне приходилось отходить далеко от домов на пастбище. Оттуда вид просто загляденье. Постоянные закаты и рассветы я встречал на пастбище. Множество раз сюда приходили какие-то люди и проверяли чистоту окружающей среды. А когда никого не было, я любовался видами стройных деревьев, пролетающих птиц, прозрачных бело-розовых облаков и поистине красивого неба. На второй день я просто сидел с рассвета до заката и смотрел на небо, облокотившись на найденный пенек. Уже ближе к вечеру, когда солнце уже начинало прятаться за горизонтом все раньше и раньше, мне пришла идея сделать комки из грязи. Мне как-то не хватало тенниса. Конечно, лучше бы если он был без Деборы, но все равно… Что-то не то. Поэтому я нашел место, где была самая сухая грязь. И слепил из нее комок, напоминающий мяч, а после облепил его влажной грязью, дабы ничего не разлетелось при полете. Так я нашел себе развлечение в виде обычного бросания грязи, воображая себе игру в теннис. Сделал я всего около тридцати комков и соревновался сам с собой какой комок долетит дальше. Таким образом я развел небольшой беспорядок в виде раскиданной грязи по всему пастбищу. Хоть я тут и натворил беспорядка, у меня получилось вдоволь развлечься… Возможно, теннис и вправду как-то подействовал на меня. Мои самодельные мячи летели очень далеко, что иногда в моменты сильного броска, они просто разлетались.
