Артём Романович Наумчик
В жизни не каждого теннисиста
Когда пришло время возвращаться, привязанная ко мне корова сопротивлялась. Я пытался тянуть ее в сторону дома, но все было насмарку. Таким образом, пытаясь успеть вовремя, я опоздал на целый час. Это настораживало меня больше всего… Так как, когда я шел домой, я увидел двух знакомых людей, которые, походу, каждый день следят за пастбищем. Именно они вскоре сообщили Франсуа о беспорядке и раскиданной грязи на поле.
– Ты почему опоздал? – кричал на меня Франсуа, а я в тот момент дрожал, как испуганный щенок – Мне сообщили, что на пастбище куча то ли д****а, то ли грязи, раскиданного по всей территории!
В тот момент мне осталось только смотреть в пол и ждать наказания. Я смотрел на свою одежду, что была вся в вонючих пятнах, на рваные ботинки и поцарапанные коленки.
Франсуа Ротшильд спустя время подошел ко мне со своей утолщенной железной тростью, способной забить кого-либо насмерть. Франсуа прямо на улице замахнулся со словами "будешь знать, как опаздывать" и уже хотел со всей силы ударить меня, но к он услышал крик, адресованный ему:
– Не трогай мальчика, – подошел к нам директор, направляя револьвер на Антонио.
– Директор Антонио! – радостно воскликнул я.
Он умышленно подходил к нам все ближе и ближе, держа дуло, не отводя от чиновника.
– Это вы купили его за сто восемнадцать фунтов? – спросил директор.
– Ну я! А чего же вы изволите? – смеялся Франсуа.
– Вот ваши деньги, – сказал директор и кинул все бумажки на землю. – Отдавайте мне мальчика, а не то выстрелю.
– Я не конфликтный человек, забирайте этого бездаря, – сказал Франсуа и отвязал меня от поводка.
От счастья свободы мне захотелось побежать к Антонио обниматься. Он обнял меня, убирая оружие. В это момент объятий Франсуа воспользовался моментом и со всей силы ударил директора по спине, что та хрустнула. Такое чувство, словно его позвоночник разбился на несколько отдельных частей. Антонио не мог пошевелиться, но возможность мыслить у него, к счастью, осталась. Директор достал пистолет и выстрелил в Франсуа Ротшильда, что тот упал и заснул вечным сном. От услышанного выстрела, в домах начали загораться свечи, а некоторые выходили на улицу.
– Беги, мальчик мой, я уже не встану, – сказал Антонио, а мне все казалось, что я смогу спасти его.
– Давайте я вам помогу, – говорил я, так как мне не хотелось его слушать.
– Скоро сюда придет местная власть и будет разбираться. Пока есть возможность, тебе надо бежать!
– Хорошо, директор Антонио, – сказал я.
– И еще, – лежа на ледяной земле пытался что-то сказать директор, – ты просто прекрасно играешь в теннис.
Хоть мне не приходилось общаться часто с директором, хоть он и наговорил ерунды, мне все равно хотелось ему помочь. Но, к большому сожалению, я не мог. Единственное как мне удалось поднять ему настроение, это улыбнуться ему в ответ на такую поддерживающую фразу. Потом я поднял пару купюр с земли и побежал как мне велел директор: подальше отсюда, чтобы никто меня не увидел.
***
Вечером каждого дня все из сирот в интернете №4 создавали собрания в тайне от всех. В один из дней, когда Антонио пошел спасать меня, все дети находились под присмотром Деборы. Так как Джули Мартинес обвинили в домогательстве к детям, директор уволил ее по просьбе Деборы и уроков у сирот не было. А Тейлор все это время занималась чем-то на заднем дворике интерната. Ей все казалось, что за ней кто-то следит из-за раздающихся время от времени звуков. Дебора постоянно оборачивались и смотрела, чтобы никого не было рядом. А пришла она в интернат уже вся грязная с маленькой лопатой в руках. Никто с ней никогда не обращался из-за ее агрессивной речи. Все мы считали эту неуравновешенную нашим злейшим врагом, что может направить нас друг против друга. Но всех нас связывало одно: мы сироты, которым нечего терять. К сожалению, такова была наша судьба.
После обеда, когда Тейлор сделала свои дела, ей стало скучно и на тренировке. Она устроила свои соревнования, по итогам которых всех тех, кто проиграл, ждало наказание.
После такого дня все, кроме меня и Шона, собрались на втором этаже, чтобы обсудить дальнейшие действия. Давида, Шарлотту, Сюзи и Тодда – всех избили, но никто не собирался выяснять претензии к друг другу. У некоторых на руках были замотаны пальцы из-за столь сильных ударов Деборы.
– Надо что-то делать! – говорила Сюзи. – Ведь мы не знаем где Рональд, Шон и даже директор.
– Я видела, как директор сегодня выходил из интерната с ружьем в руке, – сказала Мира.
После этой фразы все замолкли от чувства страха.
– Прям с оружием? – переспросил Дэвид.
– Да.
– Я видел, как Добора искала лопату в подвале, – добавил Генри.
– Но зачем ей лопата? – думала Сюзи.
– Может какая-то заначка в земле?
В очередной раз Исса Ловли пытались что-то сказать, но в итоге у нее получились какие-то кривляния, не дающих никакой информации. Бог не дал ей возможность внятно и спокойно говорить, из-за чего в нашей ситуации она не могла нам помочь.
– Какие-то черные мешки в подвале, – заявил Тодд.
– Мусор, возможно, – предположил Дэвид.
– Согласитесь, друзья, что очень страшно находиться тут, – говорила Сюзи, – может нам надо попросить помощи, чтобы ее никто не заметил.
– Но как нам попросить помощи, чтобы Дебора на увидела? – интересовались все.
– Нам надо не просто к людям обращаться, а к персонам выше, – говорила Сюзи.
– Ну предлагай тогда, – занудно говорил Тодд.
– Почему бы нам не написать письмо с обращением в полицию, – предложила Сюзи.
– Ха-ха, и как мы отправим его?
– Рядом с интернатом есть почтовый ящик, – вспомнила Шарлотта.
– А какую информацию надо писать, чтобы отправить письмо? – спросили многие.
Сюзи, благодаря своему развитому уму в попытках спасти меня, придумывала любые способы…
– Я предлагаю просто вырвать лист из тетради, написать обращение о помощи и положить в почтовый ящик с просьбой, чтобы это передали местной полиции.
– Ты уверена, что у нас получиться? – спросил Дэвид.
– Будь тут Рональд, он бы явно не бездействовал, а пытался всех нас спасти, – спустила грустинку Сюзи, переживая за меня.
"Просьба передать это письмо в отделение полиции! Мы нуждаемся в помощи, так как всем мы обречены под страшную судьбу из-за рук одного человека – Деборы Тейлор. Она избивает нас, чтобы мы не допускали ошибок. Пожалуйста, помогите нам! Мы находимся в интернате номер четыре."
Данное письмо мы написали все вместе. А как только начало рассветать, один за нас незаметно отправился к почтовому ящику и положил в него наше обращение с надеждой на то, что все мы вскоре будем свободны.
Утром прозвенели несколько десятков колоколов той самой церквушки. Все дети слушали эти райские звоны, некоторые, даже не знали от чего они исходили… Возможно, это был знак на наше спасение в это воскресенское утро.
***
Голодные волки, которые вылавливают пишу, были слышны во всех возможных сторонах леса. Я бежал со всех ног, привлекая местных хищников этого леса. О них я, к сожалению, в этот момент не думал. Огромная яркая луна в полночь светила и давала мне возможность видеть свой путь. Хоть и с каждой минутой становилось холоднее, я все равно шел, тем самым спасая свою жизнь. Оставалось еще очень много шагов. Сколько мне осталось жить, одному Богу лишь неизвестно.
***
Благо почтальон сегодня пришел раньше, чем обычно. Он забрал все письма и наше вместе с ними. Оставалось лишь надеяться на почтальона. Хватит ли ему смелости, чтобы передать наше письмо в местную полицию?
Почтальон посмотрел на все письма, смотрел на адреса и наткнулся на наш тетрадный лист. Как считала Сюзи, почтальона должна была натолкнуть фраза "Просьба передать письмо в отделение полиции", чтобы это выглядело правдоподобно.
Молодой дядька, читав наше письмо, постоянно поглядывал на здание интерната. А дети, подглядывая за ним, истине надеялись на помощь. Почтальон, как только полностью прочитал письмо, тут же кинулся в сторону полицейского участка, надеюсь, чтобы показать наше послание. Каждое детское сердце, что находилось на территории интерната, в этот момент желало только одного: спасения.
Испуганный почтальон из-за всех ног мчался к полицейскому участку с целью спасти нас. Что у него было в тот момент? То ли безысходность, то ли инициатива помочь беззащитным детям. Оставалось только ждать…
Добродушный дядька геройствовал и принципиально ждал своей очереди в участке. По истечению нескольких возможных для всех минут к почтальону подошел один из офицеров.
– Это вы, Брок Сотен?
– Да, это я, – ответил почтальон.
– Вы обратились к нам, чтобы что-то показать? – интересовался офицер.
– Вы правы, офицер, но я не понимаю зачем вы интересуетесь, если у меня уже забрали это письмо и его содержимое вам прекрасно известно, – ведь и вправду что-то тут не сходилось: письмо давно было прочитано, а офицеры делали вид, будто не читали его в принципе.
– Я вам клянусь, что видели ваше письмо только офицеры, которые работают на мэра. Мне лично не удалось разглядеть письмо, поэтому будьте любезны рассказать, что вас встревожило в этом письме, – говорил чистую правду офицер.
Тут же в зал ожидания, в котором сидел почтальон и офицер, ворвался мэр Мотис Кемерсон. По его рассерженному лицу было видно, что он намеревался сделать что-то неблагоприятное.
– Мэр Кемерсон?! Что вы тут делаете? – удивились все офицеры, сидящие рядом с нами.
– Отставить! Я пришел сюда по причине чертового письма, которое является самой что ни на есть фальшей, – заявил мэр.
Почтальону Броку даже не дали возможность рассказать что-либо о письме и пригрозили сроком лишения свободы за распространение якобы фальшивой информации. Письмо, искренне написанное детьми-сиротами, было отдано в руки мэру Мотиссу. В итоге только три человека знали содержимое письма: мэр, главный начальник и почтальон, которого запугали, чтобы он не давал показаний. А офицеры, увидя такую картину, начали думать о коррупции, о возможной подставе или о денежной сделке. В любом случае теперь тот офицер, что хотел узнать информацию у почтальона Брока, напряженно сидел в своем кресле, обдумывая всю картину.
– Мэр Кемерсон, вы слышали новость? – спросил один из подкупленных офицеров, когда мэр выходил из полицейского участка.
– Ну, поведай!
– Мы нашли в десятке верстах отсюда убитого чиновника Франсуа Ротшильда, а вместе с ним и Антонио Ховарда.
– Прям убитого? – удивленно переспросил мэр, вытирая со лба образовавшийся пот платком.
– Еще исследуем, но скоро будет известно.
– Отведи всех оттуда офицеров, медиков, и чтобы ни единой души, кроме патологоанатома, там не было. Ты меня понял? Это приказ!
– Я понял вас, мэр Кемерсон, – улыбнулся офицер, – через пару часов ни единой души там уже не будет.
– То-то же.
***
На утро следующего дня, в момент, когда дети в интернате отправили письмо в почтовый ящик, мне надо было искать еду и воду. От жажды и голода мои силы постепенно убывали. Важную роль сыграли тренировки. Я бежал и практически не уставал. Дыхательная система работала лучше только из-за тренировок. К счастью, мне удалось наткнуться на чью-то усадьбу, где меня вначале прогнали, но после на пути моем встретилась переездная будка, запряженная лошадью, где, по сути, пробовалась еда и вода. В будке находился пожилой не стриженный дядька с голубыми добрыми глазами.
– Стойте, – закричал я, заметив, что у него в белой простыне завернуты буханки хлеба. – Можно купить у вас что-нибудь?
– Что ты хочешь, малец?
Я рассказал ему всю историю, с которой я живу уже последние несколько лет. Старик дал мне воды, угостил кусочком хлеба и дал одно яблоко. Поблагодарил я его десятью фунтами, так мне были неизвестны денежные равенства. Пожилой мужичок встрепенулся от суммы, которую я протянул ему. Он словно второй раз родился, увидев эту купюру.
– Это мне? – спросил он же, думая, что я насмехаюсь над ним.
– Берите, мне деньги не так уж и нужны, – говорил я.
– Может тебя в город подбросить? – предложил старик.
Мне как раз нужно было туда. Хоть я даже не мог представить, зачем мне надо туда. Так как дома у меня по любому уже нет, а ночевать где-то надо. Я узнал настоящее имя старика. Его звали Барри Нельсон, и он оказывается работает библиотекарем в одной из старых библиотек Йорка. Меня впечатлило то, как он рассказывал о всех прочитанных им самим книгах, которые явно не ушли даром.
Барри Нельсон подвес меня до города. Дорога прошла быстро, ведь мы разговорились о всех возможных темах, начиная с красоты нашего города, заканчивая темами о моей жизни.
Мы слишком разговорились с ним, а когда прибыли в мой город, то он мне казался уже знакомым человеком. Окружали меня куча кирпичных красных домов, выстроившись, где только можно. Мой испуганный вид описывал все понимание о ситуации, в которую я попал. Я постоянно чувствовал потерю сил. Думал, что мне якобы надо куда-то пойти, но я не знал куда.
Было уже воскресенское утро. Вдруг я услышал звонящие колокола той самой церквушки с очень запоминающимся для меня куполами. Помня то, что эта церковь располагается поблизости с интернатом, я бросился на звон гармоничных колоколов, прислушиваясь к ним и расспрашивая местных жителей о городе.
Просто бегая по городу, меня посетило чувство, что не приходило ко мне множество дней: чувство свободы! Я мог свободно бежать по длинным улицам с улыбкой на лице, как у самого счастливого человека на этой планете. "Я свободен", – поистине наслаждаясь, ко мне приходили такие мысли, способные меня отправить на седьмое небо от столь непреодолимого счастья! Я бежал вприпрыжку, перебирая ногами с блаженным спокойствием, что меня никто не накажет и не будет избивать.
В тот момент я думал не о себе, а о своем уже придуманном плане, который должен был сработать. Главное, чтобы я никому лишнему не попадался на глаза, правда, резвясь от эмоций, скрывается на людных улицах было сложно.
В этот момент я направлялся в церковь, надеясь, что там я получу помощь…
Я резко зашел в церковь, тем самым обратив на себя большое внимание. В этот момент на меня было направлено множество взглядов незнакомых для меня людей. Мне стало неприятно от моего внешнего вида, от умотавшегося дыхания, потной майки и рваной одежды. Как только я осознал это, я выбежал на улицу, думая, что меня сразу выгонят с церкви при таком виде.
– Мальчик, ты что-то хотел? – крикнул кто-то, выходя следом за мной.
Я обратил внимание на голос и увидел красивого, одетого в блестящий церковный плащ, молодого человека с митрой на голове.
– Да, я просто хотел, – опомнился я. – Мне нужна помощь.
После этой фразы я вздрогнул, слегка протирая свои глаза, но добрый молодой мужчина приятно улыбнулся и позвал меня к себе, без каких-либо раздумий впустив меня в храм.
Оказалось, что это был один из сыновей главного священника, который увидел меня, когда я заходил в церковь.
Этот мужчина отвел меня в нижней этаж церквушки, чтобы что-то дать.
– Ты на вид голодный, может хочешь поесть? – предложил Мирон.
– Я даже не знаю, как вас зовут, а вы мне уже предлагаете поесть, – удивленного говорил я.
– Меня зовут Мирон Либертатем, будем знакомы, а сейчас покушай, – протянул мне Мирон две большие недавно испеченные просфоры.
– Понимаю, что этим не наешься…
– Спасибо большое, – поблагодарил я Мирона.
– Побудь тут некоторое время, мне надо помочь папе, а потом я приду, – сказал Мирон и улыбнулся мне.
То ли спасение это святое…
То ли не верю своим я глазам
Сижу, греюсь, кусая просфору,
Не веря в происходящее сам.
Окружают меня люди святые,
Способные навеки сберечь.
Может спасен я отныне?
Может мое прошлое сжечь?
Есть те самые храбрые люди,
К которым все время я шел!
Получилось добраться до сути,
Ведь я помощь в итоге нашел!
***
Разъяренный, с ног и доверху полный негатива, мэр города Мотис Кемерсон, после того как смог провернуть аферу в полицейском участке, угрожая главному генералу смертной казнью. Тот сразу понял, что письмо у почтальона надо забрать, поэтому спустя несколько минут оно было отобрано из рук Брока и передано мэру.
Мэр с нахальной улыбкой, желая проучить смелых детей, читал это письмо, раздумывая уже будущее наказание для них.
Не тратя ни секунды, эта жирная субстанция с макаронами на голове, направилась в сторону интерната, дабы выяснить, кто пытался всех сдать.
Через полчаса мэр важно направлялся в сторону открытых дверей интерната. Около него шли еще трое парней для подстраховки. То, что он задумал, не описать словами…
– Мэр Мотис? Вы с какой к нам вестью? – спрашивала приветливо Дебора, еще не подозревая о серьезных разборках.
– Знаете, мисс Дебора, мне осточертело каждый раз вытягивать ваше предприятие.
Мэр в тот момент говорил одну чушь, сам осознавая то, что детские дома очень помогают городу.
– Объясните, как мне это понимать? – спрашивал, от разума отбившийся, Мотис, протягивая то самое письмо.
Дебора, как только прочитала первую строчку не продолжила читать, а резко побледнела, думая, что ее посадят:
– Вы меня отправите за решетку?
– Благо у меня есть связи, которые не дали настоящей полиции добраться до этого письма. Вы спасены, но я не желаю больше видеть подобные обращения.
Дебора чуть ли не на коленях благодарила Мотисса, но у него были еще одно дело. Его не только ожесточенная власть, но и намерения побуждали его на месть. Он хотел преподать детям урок, чтобы подобных случаев больше не было.
– Я знаю, что этот листок, на котором написана мольба о помощь, был вырван из чьей-то тетради, – покорно ходил по комнате Мотис, – а сейчас быстро показали мне свои тетради.
Все по указанию сразу побежали в класс, а мэр, чтобы никто ничего не подменил, тоже побежал с детьми. Тетради наши были скреплены скобами, поэтому если бы кто-то и вырвал листочек, то это было сразу видно.
Мэр сразу обратил свое внимание на тетрадь Сюзи, в которой как раз был вырван листочек. По его логике: чей листок, тот и писал этот текст, способный разрушить всю карьеру Мотисса.
Узнав наконец-то человека, который чуть ли не разрушил всю его репутацию, он замахнулся на беззащитную девочку и хотел уже ударить ее, но Дебора крикнула мэру:
– Мэр Кемерсон, посмотрите!
И тут оказалось, что девочка вовсе не виновна. У каждого сиротского ребенка был вырван лист из тетради. После того как взрослые впали в ступор, дети бесшумно хохотали, обыгрывая двух дураков.
– Я знаю, что это твоих рук дело, – резко вспыхнула эмоциями Дебора, догадываясь, что всем этим побуждающим письмом занималась Сюзи, так как она была самой целеустремленной и умной из всех детей в интернате.
Дебора вначале замахнулась на нее, а после взяла за шиворот, понемногу удушая ее, повторяя фразу: "Отправлю туда, куда лошади не доберутся".
Мэр не хотел казаться униженным, поэтому кинулся смотреть, какой листок подходит больше всего к остаткам листа в тетрадях. Таким образом, он потратил еще тридцать минут времени, рассматривая каждый завиток страниц в тетрадях, в итоге ничего не узнав. Мы спрятали все улики, когда делали это письмо все вместе. Рассерженный мэр, ничего не узнав, сам себя высмеял. Опечаленный своим зло-качеством, он был сильно унижен, но это был еще не конец… С подерганным глазом мэр Мотис Кемерсон услышал роковую для него фразу…
***
Осенняя среда, наполненная пением птиц, пролетающих над землею; а они собираются улетать от привыкшего им окружения. Как и мы… Мы те дети, которым однообразные стены наскучили… Вся жестокость интерната превышала и превышает строгость некоторых тюрем. А мы всего-то дети, не способные на жесточайшее зло, нежели бессовестные представителя торжества: те самые взрослые, ставящие себя выше детей, которые их намного умнее. Все равно это так должно продолжаться не могло. Ведь зло должно быть побеждено светлым добром, а о последствиях уже решать судьбе.
В воскресенский полдень погода, предвещающий осени не казалось такой и холодной. Такое чувство, что был еще август, не дающий ощутить те самые перемены температур. Как раз наоборот, была прекрасная погода с небольшим ветерком и пестрыми лучами, отражающие всю красоту, наполненную красками пейзажа. Солнце светило так ярко, как идея, которая освободит нас от Деборы Тейлор. К сожалению, у нас не получилось попросить помощи при помощи письма, но ничего не бывает зря. В данном инциденте множество офицеров заинтересовались в подсудной афере мэра. И, конечно, особое значение тому стала моя история… История в жизни не каждого теннисиста.
По завершению службы в храме, ко мне спустились двое мужчин. Как оказалось, Мирон Либертатем, молодой парень, что сразу обратил на меня внимания – это сын Либериса Либертатема – главного священника в городе. А на его вероисповедания собирались тысячи верующих людей. Его знала большая часть офицеров, военных, а также и издателей. Либерис Либертатем заявлял на протяжении всей карьеры, что он все расходы тратил и продолжает тратить на свою работу и ни пенса на свою, хоть и удачную, но все же жизнь, посвященная только благотворительности и религии. От его имени было издано множество православных книг с тиражом, превышающим тысячу, а то и две тысячи экземпляров.
Либерис, после того как я рассказал ему всю историю, начиная с моего попадания в интернат, заканчивая ситуацией с чиновником, понял, что ситуация грядет под суд. Священник не мог поверить, что все эти события проходили через обычное дитя. Я показал все синяки, ссадины и раны, которые появлялись на протяжении всего этого времени от ударов и нескончаемой злости Деборы.
Даже не уточняя информацию об интернате, Либерис верил мне наслово, постоянно поддерживая меня и говоря, что скоро все будет хорошо. Первым же делом мы вызвали скорую помощь в деревню Тенебрис, где мне пришлось оставить директора Антонио. Затем апостол Либерис отправил по факсу письмо с полностью рассказанной моей историей, отмечая адрес интерната, а также с побуждающей фразой, чтобы люди смогли повлиять на столь моральную историю.
Либерис Либертатем, отправив телеграмму, передал информацию в правительство выше, чем мэр. Поняв тот факт, что мэр и его несколько подкупных офицеров творят сущее зло в городе, надо было действовать с людьми выше.
Как только письмо поступило в правительственные органы, уже никакое оправдание мэра Кемерсона не повлияло бы на то, что он по-настоящему сотворил. Эта статья обо мне, то есть о мальчике, который пережил столько мучений и страданий, заставила сотни тысяч граждан Великобритании ужаснуться. Мы поехали в центральный полицейский участок, где нас уже встретила верховная мэрия. Были огромные пробки, из-за заполненных улиц митингующих граждан. Нашей целью был иск в суд, который после опросов в мою сторону, был подтвержден.
Спустя два часа, оживленная публика блуждала около мэрии, закидывая ее камнями. Но самое главное место, где появились не только протестующие, но и отряды полиции, это интернат №4 на улице Сферистик стрит 25.
…С подёрганным глазом мэр Мотис Кемерсон услышал роковую для него фразу…
– Гражданин Мотис Кемерсон, вы задержаны вместе с Деборой Тейлор, – говорил один из офицеров в рупор, – просьба выйти из здания желательно мирным путем, поднимая руки.
Мотису и Деборе, услышав фразу и выглянув в окно, стало понятно о безвыходности их конечного положения, продолжения которого будет только за решеткой. От услышанных фраз, у всех детей, осознавших, что теперь они будут освобождены от угнетений и избиения Деборы, появилась отчетливая и самая радостная улыбка.
Тема обо мне стала самой обсуждаемой во всей Великобритании и только благодаря Либерису. А вокруг интерната собралась протестующая толпа, окружающая весь интернат.
Спустя несколько минут, когда в обе опустошенные головы пришло понимание суда, а там и тюрьмы, Мотис и Дебора вышли из интерната с поднятыми руками, представляя глубокую дыру, в которой они оказались.
