Бахтик Аширов
Разделенные
Генрих осторожно приблизился к входной группе модуля, чувствуя, как каждый шаг словно бы отзывался эхом в пустоте окружающего пространства. Металлические ступени под ногами скрипнули, но выдержали его вес, хотя выглядели изрядно изношенными. Он поднялся наверх и остановился перед автоматической дверью.
На мгновение он замер, разглядывая металлическую поверхность. Она была покрыта царапинами и пятнами, будто уже давно пережила свое лучшее время. Генрих протянул руку к ручке, намереваясь открыть дверь, как вдруг та разъехалась в стороны с резким шипением пневматических приводов. Звук был настолько неожиданным, что он рефлекторно отдернул руку.
Изнутри вырвался поток спертого, затхлого воздуха, несший с собой запах чего-то давнего, смешанного с едва уловимым металлическим привкусом. Генрих задержал дыхание на мгновение, чувствуя, как сердце заколотилось быстрее. В глубине модуля царила темнота, лишь тусклый свет откуда-то из глубины казался неподвижным и неестественно холодным.
– Ну, привет, – пробормотал он себе под нос, пытаясь унять нарастающее чувство тревоги, и шагнул внутрь.
Глава 5
Генрих замер, пока его глаза постепенно адаптировались к тусклому свету аварийных диодов. Жилой модуль выглядел как свалка после кибершторма : разбросанные обшивки старых дронов, пластиковые контейнеры с затёртыми этикетками, и горы какого-то древнего барахла, непонятно зачем ещё сохранившегося. Генрих шагнул вперёд, и в этот момент из кучи металла начало подниматься нечто.
Существо выглядело как помесь бездомного андроида и мутанта: спутанные волосы, одежда из лоскутов и, судя по всему, серьёзные проблемы с операционной системой. Оно шаталось и двигалось прямо на него, щурясь так, будто зрачки забыли обновиться до последней версии.
– Аааа! Мать система! – выпалил Генрих, машинально отступая назад.
Существо замерло, затем издало такой дикий, вибрирующий вопль, что динамики его импланта чуть не перегрузились. Генрих, не раздумывая, выхватил шокер и, почти завизжав, нажал на спуск. Разряд с треском разорвал воздух, а существо с глухим звуком грохнулось на пол, выпустив изо рта короткий сигнал, похожий на сбой кодировки.
Стоя над неподвижным телом, Генрих тяжело дышал, а потом, наконец, решился присмотреться. Его дыхание сбилось, когда он понял, что перед ним лежит не андроид и не мутант. Это был человек. Обычный человек, хоть и выглядел так, будто год жил на переработанном кислороде.
– Ну что, Генрих, поздравляю, – пробормотал он себе под нос, активируя нейросканер. – Теперь ты не только технику ломаешь, но и людей отключаешь.
Генрих внимательно осмотрел пространство вокруг себя. Жилой модуль оказался больше, чем он ожидал, с четырьмя койками, расположенными по стенам. Эта деталь не оставляла сомнений: человек, лежащий без сознания на полу, жил здесь не один. Мысль о возможных соседях заставила Генриха насторожиться и действовать быстрее.
Он склонился над несчастным и начал его осматривать. На мужчине были лохмотья, но под ними проглядывался поношенный комбинезон с логотипом, который сразу привлёк внимание Генриха. Взглянув на него пристальнее, он ощутил странное чувство тревоги. Что-то в этом логотипе казалось знакомым, но память упорно не желала подбрасывать ответ. Несколько секунд напряжённых раздумий – и внезапно осознание накрыло его, словно ледяная волна.
Этот логотип принадлежал тем, кого общество давно забыло – "отбросам". Помимо "не способных", о которых знали все, существовала другая, ещё более зловещая каста отверженных. Это были люди, чей разум пытались перепрограммировать снова и снова, но безуспешно. Их считали окончательно утраченной частью общества. Такие люди исчезали из поля зрения, отправляясь в специальные лечебницы, скрытые от глаз большинства. О них ходили пугающие слухи: кто-то утверждал, что там проводились бесчеловечные эксперименты, другие же уверяли, что это всего лишь место для изоляции.
Генрих вздрогнул, осознавая, с кем он имеет дело. Мужчина на полу мог быть одним из них. Но почему он оказался здесь? И где остальные, если жилой модуль рассчитан на нескольких человек? Вопросы роились в голове, заставляя сердце биться быстрее.
Генрих резко обернулся, услышав, как лестница у двери модуля предательски заскрипела. Он мгновенно поднял перед собой шокер, готовясь к худшему. В проёме двери появился мужчина средних лет, одетый в те же лохмотья и комбинезон, что и лежащий на полу. Однако, в отличие от него, этот человек выглядел куда более опрятно – его волосы и борода были аккуратно расчёсаны, и он явно не напоминал чудовище, какого ожидал увидеть Генрих.
– Кто вы? – растерянно спросил мужчина, замерев на пороге. Его взгляд метнулся к лежащему телу. – И зачем вы убили Кенни?
Генрих опешил от неожиданности. Обвинение прозвучало резко, но тон мужчины оставался скорее удивлённым, чем угрожающим. За его спиной мелькнули ещё две фигуры: растрёпанная женщина с усталым лицом и старик с мрачным взглядом. Все трое были одеты в такие же комбинезоны с тем самым логотипом.
– Я не убивал! – поспешно воскликнул Генрих, стараясь говорить спокойно, хотя его голос слегка дрогнул. Он опустил шокер, но всё ещё держал его наготове. – Он потерял сознание. Упал прямо на пол. Я просто пытался ему помочь!
Мужчина нахмурился, не двигаясь с места, его глаза подозрительно блеснули.
– Помочь? – произнёс он медленно, будто взвешивая слова Генриха. За его спиной женщина подошла чуть ближе, её взгляд переместился с Генриха на лежащего мужчину, а затем снова вернулся к чужаку.
– Без сознания? – скрипучим голосом подала она голос. – Когда это он мог упасть? Полчаса назад он был в порядке…
Генрих заметил, как её руки нервно теребят край комбинезона. Это напряжение лишь добавило ему беспокойства. Он всё ещё не понимал, с кем имеет дело, но чувство, что он вторгся в чужую жизнь, становилось всё сильнее.
Мужчина у порога замер, его взгляд метался между Генрихом и шокером в его руке. Он сделал едва заметный шаг назад, как будто собирался закрыть за собой дверь, но потом передумал. Женщина позади него испуганно втянула голову в плечи, словно ожидая удара. Даже старик, несмотря на видимую усталость и дряхлость, насторожился, сжав костлявые пальцы в кулаки.
– Мы… мы не хотим неприятностей, – пробормотал мужчина, стараясь говорить уверенно, но в его голосе проскальзывал страх. – Если вы пришли за… ним, то забирайте, только не трогайте нас!
Генрих нахмурился, понимая, что его воспринимают как угрозу. Напряжение в воздухе стало почти ощутимым, как будто каждый в комнате ждал взрыва. Женщина сделала шаг вперёд, но тут же спряталась за спину мужчины, не сводя глаз с шокера.
– Мы ничего не сделали! – пискнула она, её голос дрожал. – Не убивайте нас! Мы просто живём здесь. Мы никому не мешаем!
Генрих понял, что его поза с поднятым шокером только усугубляет ситуацию. Он медленно опустил устройство, стараясь не делать резких движений.
– Я не собираюсь никого трогать, – сказал он твёрдо, стараясь говорить спокойно. – Я не враг. Просто… я оказался здесь случайно. И не убивал вашего… Кенни. Он потерял сознание, когда я его нашёл.
Мужчина в дверях прищурился, словно пытаясь определить, лжёт Генрих или говорит правду. Женщина испуганно оглянулась на старика, и тот тихо пробормотал что-то себе под нос.
– Тогда зачем у тебя шокер? – спросил мужчина подозрительно. – И что тебе вообще здесь нужно?
Генрих понял, что каждый его шаг и каждое слово будут оцениваться с недоверием. Люди перед ним были напуганы не меньше, чем он сам. Возможно, даже больше. Этот страх, подкреплённый их изоляцией от внешнего мира, делал их почти параноиками.
– Это для самозащиты, – честно ответил Генрих, показывая шокер на вытянутой ладони, чтобы было видно, что он не угрожает. – Я не знал, что увижу здесь кого-то. И я не собираюсь причинять вам вред.
Его слова, казалось, немного смягчили напряжение. Мужчина слегка расслабился, но по-прежнему не убирал руки с дверного проёма, словно защищая остальных.
– Кто вы? – повторил свой вопрос мужчина, его голос звучал твердо, но в нём проскальзывала настороженность, будто он ожидал странного ответа. – Что вам здесь нужно?
– Меня зовут Генрих, – парень сделал шаг вперед, стараясь выглядеть увереннее, чем чувствовал себя на самом деле. Его ладони вспотели, и он машинально вытер их о брюки. – Я мастер обслуживания и контроля комплекса по добыче полезных ископаемых.
– Мастер… – сказали они невпопад, то шёпотом, то громче, и на их лицах промелькнула странная смесь из любопытства и непонимания.На мгновение наступила пауза, наполненная гнетущей тишиной. Компания переглянулась, как будто Генрих сказал что-то абсурдное. – Мастер, – медленно повторила женщина, вытягивая слово, словно пробуя его на язык. Другие подхватили:
Генрих почувствовал, как у него по спине пробежал холодок.
– Ты не доктор? – вдруг резко спросила женщина. Её лицо дернулось, а глаза сузились. Она начала раскачиваться из стороны в сторону, словно пытаясь сбежать от невидимой опасности. – Ты не забрать нас пришёл? Я не хочу обратно! НЕ ХОЧУ!
Её голос сорвался в крик. Старик, стоявший рядом, тут же обнял её, прижимая к себе так крепко, будто боялся, что она исчезнет. Вместе они начали раскачиваться, синхронно, как два маятника в сломанном часе.
Генрих застыл, не зная, что делать. Всё происходящее казалось ему каким-то жутким спектаклем. Он посмотрел на мужчину, задавшего первый вопрос, надеясь увидеть там хотя бы проблеск здравомыслия, но тот лишь смотрел на него пристально, как хищник, который выжидает момент для атаки.
– Послушайте, – Генрих постарался взять себя в руки и заговорил мягче, как с ребёнком, который вот-вот начнёт плакать. – Я просто обслуживаю оборудование. Я не знаю, о чём вы говорите.
Женщина вдруг застыла. Её раскачивание прекратилось так резко, будто её кто-то выключил. Она подняла голову, и Генрих встретился с её взглядом – пустым, но полным тревоги, словно она смотрела не на него, а через него.
– Ты лжёшь, – прошептала она, её губы дрожали. – Ты хочешь нас вернуть. Все хотят… вернуть…
Старик лишь сильнее прижал её к себе и, не отрываясь, смотрел на Генриха. В его взгляде было что-то неестественное, что заставило Генриха снова отступить.
На краю сознания шевельнулась мысль: эти люди явно были не в себе.
– Успокойся, Глория, всё хорошо. Это не доктор, – мужчина поднял руку в успокаивающем жесте, словно отгоняя невидимую угрозу. – Это просто работник.
Глория замерла, но её плечи всё ещё дрожали. Мужчина медленно отступил в сторону, следя за Генрихом настороженным взглядом, и жестом указал старику что-то сделать. Старик, не говоря ни слова, поднялся по лестнице. Его движения были медленными, механическими, как будто он выполнял заранее отрепетированную роль.
Он поднялся к модулю, словно не замечая окружающих, и осторожно ввёл Глорию внутрь. Пройдя несколько шагов, старик опустил её на кровать, так аккуратно, будто она была фарфоровой куклой, готовой разбиться от любого неловкого движения.
Открывая ящик стола, старик вынул бутылку воды. Он медленно, с почти ритуальной осторожностью, отвинтил крышку и вложил бутылку в руки женщины. Глория, словно очнувшись от транса, схватилась за бутылку, как за спасательный круг, и начала пить мелкими глотками, но её глаза оставались пустыми, устремлёнными в пространство.
Старик опустился рядом на кровать, положив руку на её плечо. Его взгляд метнулся к Генриху, холодный и изучающий, будто он оценивал, представляет ли парень угрозу.
Генрих неловко переступил с ноги на ногу, чувствуя себя лишним. Ему хотелось уйти, но что-то в этой компании держало его, будто незримая сеть. Странности множились. Всё их поведение – от резких смен настроения до почти хореографической слаженности – вызывало в нём смутное беспокойство.
Только сейчас Генрих заметил, что компания прикатила к модулю странное кустарное устройство – порхающую на магнитной подушке рохлю. Она едва слышно гудела, зависая в воздухе на уровне колен. На её платформе лежало несколько картриджей для пищевого принтера и брикеты с водой. Однако то, что привлекло внимание Генриха больше всего, было сверху: беспорядочно сложенные материнские платы, вырванные из разного оборудования, и чипы с разломанными корпусами.
Он прищурился, пытаясь рассмотреть детали. Некоторые платы явно были старые, покрытые пылью и царапинами, другие – почти новыми, как будто их недавно вытащили из работающих систем. Несколько чипов сверкали оголёнными контактами, будто их отрывали в спешке, не заботясь о сохранности.
Генрих почувствовал, как в груди зашевелилось тревожное чувство. Зачем им всё это? Пищевые картриджи и вода – понятно, но платы? Это выглядело нелепо, как будто кто-то пытался собрать техно-свалку в компактном виде.
– Это ваши вещи? – наконец решился спросить он, указывая на рохлю.
Старик поднял голову, его взгляд стал почти виноватым. Он пробормотал что-то себе под нос, но Генрих уловил только отдельные слова: "ресурсы", "сохранить", "не пропадать".
– Это… нужно нам, – её голос был резким, почти оборонительным. Она обхватила руками бутылку с водой, как будто защищала её от чужого взгляда. – Без этого мы не сможем… выжить.Глория резко вскинула голову и посмотрела на Генриха:
– Выжить? – переспросил Генрих, чувствуя, как холодок пробежал по спине.
– Мы просто берём то, что больше никому не нужно, – его голос звучал успокаивающе, но в нём проскальзывали ноты усталости и скрытого раздражения.Старик быстро перебил:
Генрих не ответил, но взгляд его задержался на странной коллекции. Теперь ему казалось, что за этими людьми скрывается что-то гораздо большее, чем просто тревога или неадекватность.
– Кто вы и что вы тут делаете? – Генрих решил взять инициативу в свои руки, чувствуя, как растёт беспокойство. Его голос стал твёрже, а взгляд – настойчивее. – Что это за место и как вы вообще оказались в этой части шахты?
Слова, казалось, врезались в воздух, вызвав мгновенную реакцию. Мужчина напрягся, его плечи чуть приподнялись, а голова будто втянулась в плечи, как у испуганного зверя. Он не ответил, только перевёл взгляд на старика, словно ожидая, что тот возьмёт на себя тяжесть разговора.
Старик бросил на Генриха быстрый, полный тревоги взгляд. Его глаза словно просили: "Не дави, не задавай вопросов, не заставляй нас говорить". Руки его дрожали, когда он машинально поправил воротник своей поношенной рубашки.
Женщина, сидевшая на кровати, продолжала раскачиваться вперёд-назад, как маятник. Бутылка с водой, зажатая в её руках, вздрагивала в такт движению. Она будто не слышала вопроса Генриха, или же намеренно игнорировала его.
– Мы… Мы не хотели проблем, – наконец пробормотал старик, слова выходили с трудом, словно ему приходилось выдавливать их из себя. Его голос дрожал, как тонкая нить, готовая порваться. – Просто искали безопасное место. Только и всего.
– Безопасное место? – переспросил Генрих, его брови нахмурились. – В этой шахте? Здесь давно уже никого не должно быть.
Старик отвёл взгляд, будто отговаривался молчанием. Мужчина с опаской сделал шаг назад, словно хотел исчезнуть из поля зрения Генриха, но вместо этого наткнулся на рохлю. Она чуть качнулась, издав низкий гул.
– Вы… сбежали откуда-то? – Генрих попытался сделать голос мягче, хотя внутри всё сжалось. – Или вас сюда кто-то привёл?
Женщина вдруг остановила раскачивание, её голова резко поднялась. Её глаза сверкнули в тусклом свете, но в этом взгляде было что-то беспокойное, почти болезненное.
– Не твое дело, – тихо, но резко сказала она. Её голос прозвучал будто издалека, низкий и хриплый, словно она давно не разговаривала.
Старик дернулся, но ничего не сказал. Мужчина молча скрестил руки на груди, глядя на Генриха настороженно, как будто тот был врагом, которого следовало держать на расстоянии.
Генрих почувствовал, как гнетущая тишина снова нависает над ними. Всё в их поведении – раскачивание, испуганные взгляды, нежелание отвечать – кричало о том, что с ними не всё в порядке.
– Мы больные люди, – мужчина заговорил тихо, но его голос прозвучал чётко, будто эти слова не раз прокручивались у него в голове. Он поднял руку и указал на логотип на выцветшем комбинезоне. – Прояви милосердие. Мы не хотим проблем. Мы просто не хотим быть в лечебнице и проходить эту "реабилитацию".
Его глаза смотрели на Генриха с такой отчаянной мольбой, что тот невольно почувствовал себя неловко.
– Пожалуйста, не говори никому про это место. И… – мужчина сделал паузу, как будто обдумывал, стоит ли продолжать. Затем, собравшись с духом, добавил: – Разреши мне подойти к Кении. Я должен помочь ему прийти в себя.
Генрих посмотрел на бесчувственное тело, лежащее неподалёку, и почувствовал, как внутри борются сомнения. Эти люди казались странными, возможно, опасными, но что-то в голосе мужчины – смесь просьбы и скрытого страха – не дало ему возразить.
– Хорошо, – пробормотал он, отступая в сторону.
Мужчина с облегчением кивнул и медленно подошёл к Кении. Он опустился на колени, осторожно проверил пульс, приложив пальцы к его шее. Лицо мужчины оставалось сосредоточенным, но руки слегка дрожали.
– Всё будет хорошо, друг, – прошептал он, больше себе, чем кому-либо.
Затем он потянулся к ящику, стоящему рядом, и извлёк оттуда небольшой ингалятор с блестящей металлической поверхностью. Прыснув спреем у носа Кении, он замер в напряжённом ожидании.
Через несколько секунд тело Кении дрогнуло, затем он закашлялся и с трудом открыл глаза. Мужчина обрадованно улыбнулся, но его улыбка выглядела вымученной, как будто он сам вот-вот потеряет сознание.
– Вот так, вот так, – сказал он, успокаивающим тоном, проводя рукой над лбом Кении. – Ты в порядке, всё хорошо.
Генрих наблюдал за этим молча, чувствуя, как его растерянность только усиливается. Всё это выглядело неправильно: их страхи, их действия, их слова. Но что-то в их поведении заставило его почувствовать вину, будто он стал случайным свидетелем чужой боли, о которой не стоило знать.
– Я могу вам чем-то помочь? – спросил Генрих, стараясь, чтобы голос звучал искренне. Он чувствовал, как его вина за вторжение в чужую жизнь становится почти осязаемой.
Мужчина, усадивший Кенни на кровать, остановился и внимательно посмотрел на него. В этом взгляде было всё сразу: сомнение, будто он пытался понять, можно ли доверять Генриху; упрёк, словно парень уже успел нанести им непоправимый ущерб; и скрытая тревога, что отпускать его – это как отпустить ящик Пандоры.
– Уже помог, – произнёс мужчина после долгой паузы, и в его голосе прозвучала холодная отчуждённость, смешанная с раздражением. – Достаточно будет, если про нас никто не узнает. О себе мы, как-нибудь, сами позаботимся.
Его слова прозвучали как приказ, а не просьба. Генрих почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он кивнул, но не смог отвести взгляд от мужчины, который, похоже, обдумывал каждое своё движение и слово.
– Хорошо, – наконец произнёс Генрих, сглотнув. – Я ничего не скажу.
Мужчина ещё мгновение смотрел на него, будто взвешивая, стоит ли верить его обещанию. Затем он кивнул, но напряжение в его позе не исчезло.
– Вот и славно, – бросил он, возвращаясь к Кенни, который всё ещё выглядел слабым, но постепенно приходил в себя.
Генрих стоял, не зная, что делать дальше. Он чувствовал, что его присутствие здесь было нежелательным, но уходить сейчас казалось не менее неправильным. В воздухе между ними повисла гнетущая тишина, которую никто не спешил нарушить.
– Как вам удалось реанимировать этот жилой модуль? – спросил Генрих, чтобы заполнить неловкую паузу.
Мужчина поднялся, еще раз убедившись, что с Кенни все в порядке. Затем он подошел к Генриху и внимательно посмотрел ему в глаза. Несколько секунд этого прямого, почти пронизывающего взгляда заставили парня напрячься, но неожиданно мужчина протянул руку для рукопожатия.
– Генрих! Меня зовут Алекс, – представился он. В его глазах горел искренний, но слегка безумный блеск, который выдавал некоторую неадекватность. – Прошу прощения, что не сделал этого сразу.
Алекс жестом указал на модуль.
– Этот модуль собрал для нас Кенни. Раньше он работал на заводе, где производили такие подземные жилые комплексы, – с гордостью сообщил Алекс.
Генрих бросил взгляд на лежащего на кровати мужчину. Уважение и удивление мелькнули в его глазах. Судя по всему, работа потребовала не только огромного труда, но и высокой квалификации.
– Позвольте представить остальных, – продолжил Алекс, жестом приглашая внимание к остальным присутствующим. – Это Глория, наша дама и специалист по медицинскому оборудованию. Правда, после процедур в лечебнице её навыки немного позабылись, но мы все надеемся, что она восстановит их.
Глория слегка улыбнулась, явно смущённая упоминанием своего прошлого, но ничего не сказала.
– А это Роберт, – Алекс указал на старика, скромно стоявшего у стены. – Наш гений энергетики. Он способен добыть энергию буквально из воздуха! Его умения жизненно важны для поддержания этого модуля.
Роберт молча кивнул, подтверждая слова.
– Ну а я, – продолжил Алекс с лёгкой улыбкой, – специалист по работе с комплексами по добыче полезных ископаемых. Выходит, мы с вами коллеги, Генрих.
Все четверо смотрели на Генриха с надеждой, осторожностью и боязнью в глазах, словно стая воробьёв, готовая улететь при малейшем неправильном движении. Но в их поведении было что-то странное: кто-то из них чуть заметно вздрагивал, кто-то постукивал пальцами по бедру в каком-то нервном ритме, а Глория, будто не замечая, всё время теребила рукав своей одежды, мрачно что-то шепча себе под нос.
– Очень приятно, – растерянно произнёс Генрих. Его слегка пугали резкие перепады настроения этих людей: от едва сдерживаемой агрессии и явного страха до внезапного, почти театрального дружелюбия и открытости.
– Вы присаживайтесь, – предложил Алекс с резким, почти болезненным энтузиазмом, неожиданно хлопнув себя по бедру. Он подошёл к большой столешнице и смахнул на пол детали от разобранных механизмов, при этом засмеявшись так резко, что Глория вздрогнула.
– Давайте выпьем немного домашнего самогона, – сказал он, внезапно понижая голос до заговорщицкого шёпота. – Кенни умеет его гнать из фруктовых картриджей.
Кенни, лежащий на кровати, вдруг выдал хриплый смешок, который быстро сменился каким-то странным бормотанием, словно он разговаривал с кем-то невидимым.
Алекс тем временем потянулся к полке, достал металлическую флягу и потряс её, внимательно прислушиваясь к бульканью, как будто это был кодовый сигнал.
– Нет, спасибо, я не употребляю алкоголь, – быстро замахал руками Генрих. – Я на работе.
– Ну, тогда давайте просто попьём наш чай! – выкрикнул Алекс, резко выпрямляясь и тут же переходя на тихий, почти ласковый тон. Он поставил на стол пластиковые стаканчики, которые начали наполняться жидкостью из пищевого принтера.
Генрих с лёгкой опаской присел за стол и взял один из стаканчиков. Остальные подошли, будто синхронно, словно репетировали это движение заранее. Их взгляды, казалось, прожигали его насквозь, а их движения были резкими и угловатыми. Роберт, взяв стакан, вдруг засмеялся, потом резко умолк и начал пить чай с какой-то нарочитой медлительностью, как будто это был не напиток, а церемония.
Генрих осторожно сделал глоток. Чай был горячим, с лёгким фруктовым привкусом, но атмосфера напрягала его всё больше. Он чувствовал себя под пристальным наблюдением, будто находился не за дружеским столом, а на странной игре, правила которой ему не объяснили.
– Так вы из реабилитационного центра? – осторожно спросил Генрих, его голос был едва слышен. – Вы… сбежали?
Вся четвёрка замерла. Их взгляды сошлись на парне. В этой тишине что-то было невыносимо давящее, словно Генрих случайно вскрыл некую запретную тему. Алекс тяжело вздохнул, откинулся назад и, сделав длинный глоток чая, лениво усмехнулся.
– А ты смелый, раз спросил, – сказал он, поставив чашку с громким стуком. – Да, сбежали. Все четверо.
– Мы жутко «сгорели», – не без горькой насмешки добавил Кенни, почесывая затылок. – Прямо до корки.
Алекс кивнул, его взгляд стал странным, будто одновременно далеким и пронзительным.
– Мы – дефектные. Переработанный материал. Сгоревшие мозги, ненужные кластеру. Нас спрятали как грязный секрет, чтобы никто не видел, что бывает, если… – он чуть замешкался, словно искал слово, – если ты немного не вписываешься в их идеальный мир.
– Немного? – фыркнул Роберт, хохотнув. – Да мы чокнутые! Прямо диагноз на лбу напиши!
– Но мы это понимаем, – добавил Алекс, поднявшись медленно, словно собирался с силами. – Это они не понимают, что мы не хотим жить в этом чёртовом ящике. Не хотим ежедневно жрать таблетки и терпеть постоянную головную боль.
Его голос звучал всё громче, почти захлёбываясь эмоциями. Остальные поднялись вслед за ним, и Генрих вдруг ощутил, как его сердце сжимается. Эти люди были опасны. Это было видно. Но в их ярости было что-то страшно человеческое.
– Мы хотим свободы, Генрих! – Алекс уставился на него, в его глазах плясала искра безумия, но там же была и невероятная боль. – Мы хотим жить, а не существовать как чёртов эксперимент и био материал!
Генрих отступил на шаг, его дыхание сбилось. На секунду ему показалось, что они все рассмеются и скажут, что это шутка. Но вместо этого напряжение в комнате стало почти осязаемым.
– Мы знаем, что мы ненормальные, – вдруг произнес Алекс тише, глядя прямо в глаза Генриху. – Но мы хотим, чтобы хотя бы это было нашей нормой.
Генрих сглотнул, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. В воздухе витало напряжение, но через несколько мучительно долгих секунд всё, как ни странно, успокоилось. Алекс, будто ничего не произошло, сел обратно и снова потянулся к чашке. Остальные тоже вернулись к своим местам, как будто вспышки ярости и вовсе не было.
– Ладно, – произнес Алекс уже спокойным тоном, облокотившись на стол. – Пьём чай дальше.
Беседа плавно перешла на другую тему, теперь уже вращаясь вокруг самого Генриха. Ему задавали вопросы – чем он занимается, как оказался в этом районе, есть ли у него семья. Всё это звучало так буднично, что парень начал сомневаться, не привиделось ли ему недавнее напряжение.
Генрих отвечал осторожно, тщательно подбирая слова, чтобы не задеть случайно чью-нибудь больную струну. Он понял: эта компания была словно пороховая бочка. И хотя сейчас они улыбались, тепло шутили и говорили о каких-то мелочах, он чувствовал, как под поверхностью таится что-то гораздо более опасное.
– Ты, главное, никому о нас не рассказывай, ладно? – тихо сказал Алекс, в его голосе прозвучали уже почти дружелюбные нотки.
– Конечно, – кивнул Генрих, искренне надеясь, что выглядит достаточно убедительно.
– А ещё, если сможешь… – добавила осторожно Глория . – Прихвати в следующий раз чего-нибудь вкусного. Наш пищевой принтер барахлит. Уже неделю, как пюре из него выходит с каким-то странным привкусом.
– Будет сделано, – поспешил заверить Генрих, чувствуя, как его тревога сменяется желанием побыстрее уйти.
Он покинул их с обещанием не рассказывать никому о странной компании и с неясным чувством, что, несмотря на страх, ему почему-то хочется вернуться.
