Бертрис Смолл
Розамунда, любовница короля
– Я ни за что не выйду за это мерзкое отродье! – вскричала Розамунда. – Он ест руками, и от него несет мочой!
– Разве сэр Хью Кэбот не был законным мужем леди Розамунды? – удивился Оуэн Мередит.
– Был, – кивнул Ричард. – У меня находятся все необходимые бумаги, подтверждающие брак.
Слуга короля повернулся к Розамунде.
– Вы помните подробности свадебной церемонии, миледи? Вы стояли перед священником?
– Нас обвенчал отец Бернард в двадцатый день октября, как раз перед шестидесятилетием Хью. На мне было платье из травянисто-зеленого джерси. Да, я все прекрасно помню. Для меня этот день стал самым счастливым, – с готовностью ответила Розамунда.
– Следовательно, вы не имеете никакой власти над своей племянницей, Генри Болтон, – объявил Мередит. – Таковая принадлежала ее мужу, а уж он передал ее королю. Леди Розамунда вернется со мной в Ричмонд и займет свое место при дворе королевы.
– Я-я-я… обращусь в суд! – выпалил Генри. Оуэн невольно рассмеялся.
– Его величество и есть наивысшая власть в государстве, но вы вольны поступать как пожелаете.
– Когда мне нужно ехать? – спросила Розамунда.
– Как только сочтете себя готовой, – заверил рыцарь. – Я понимаю, что леди, покидающей дом, нужно время, чтобы собрать вещи и закончить все дела. Я не спешу вернуться на юг. Камбрийские весны прекрасны, особенно если шотландцы не вздумают перейти границу и совершить набег. Правда, такая опасность вряд ли нам грозит. Король договорился о браке своей старшей дочери, леди Маргарет, с королем шотландцев, Яковом IV. Не торопитесь, миледи, и постарайтесь хорошо устроиться в новой жизни. Кроме того, вам и вашей служанке понадобятся лошади. Так что впереди немало забот, миледи. Может, удобнее всего назначить отъезд на конец лета или начало осени? А пока я пошлю к королю гонца с сообщением о смерти старого друга и прибавлю, что его вдова благодарна за оказанное покровительство.
Он улыбнулся, и Розамунда заметила, какие у него белые ровные зубы.
– Вы должны немного побыть с нами, сэр, – предложила Розамунда. – Вы проделали длинный путь, а еще предстоит обратная дорога. И вы, и ваша лошадь должны как следует отдохнуть.
– Обязательно, миледи, и благодарю за гостеприимство.
– Приготовь комнату для гостя, – приказала служанке Розамунда и знаком велела принести еще вина. Она видела, что Генри уже сильно пьян, а кузен так и уснул под столом.
Взглянув на сэра Оуэна, девушка кивком показала на дядюшку и тихо спросила:
– Я в самом деле свободна от него? Он не сможет выдать меня за своего мерзкого сынка?
– Ни в коем случае, – так же тихо ответил рыцарь. – Насколько я понял, ваш покойный муж тоже этого не хотел. Обычно король не посвящает меня в содержание писем, но на этот раз посчитал, что я должен ясно понять сложившуюся во Фрайарсгейте ситуацию, с тем чтобы я нечаянно или по незнанию не пренебрег желаниями сэра Хью.
Слезы заволокли янтарные глаза Розамунды.
– Он был таким хорошим человеком, мой Хью! Дядя не понимал этого, когда выдал меня замуж. Он так стремился защитить Фрайарсгейт, пока не получит сына, которого мог бы навязать мне! Мой первый муж тоже был его сыном. Правда, я его почти не помню. Как вы думаете, много ли найдется тринадцатилетних вдов, ибо мне через несколько недель исполнится тринадцать, переживших двоих мужей и оставшихся невинными?
При этом откровении Оуэн Мередит поперхнулся вином и едва отдышался, кашляя и вытирая льющиеся из глаз слезы. Немного придя в себя, он разразился смехом и хохотал, пока глаза снова не повлажнели. Собравшиеся за столом удивленно уставились на него.
– Вино попало не в то горло, – едва сумел выговорить он, покачивая головой.
– Но что вас так развеселило? – не выдержал Ричард.
– Шутка леди Розамунды. Вряд ли кто-то еще найдет ее забавной, просто у меня, по-видимому, легкомысленное настроение, – пояснил Оуэн, не желая повторять слова своей юной и наивной хозяйки. Вполне вероятно, что они вовсе не покажутся смешными ее дядьям.
Он вновь присмотрелся к Розамунде. Еще не женщина, но уже не дитя. Кожа, как сливки, светлая и гладкая. Ни малейшего изъяна. На щеках слабый румянец, янтарные глаза опушены темными ресницами. Густые рыжевато-каштановые волосы разделены прямым пробором и заплетены в косу. Овальное личико, прямой носик и сочный, как лесная земляника, рот с полной нижней губкой.
– Почему вы так смотрите на меня? – прошептала она.
– Потому что нахожу вас прелестной, миледи, – честно ответил он.
Розамунда покраснела. Красивый мужчина делает ей комплимент! Как это внове для нее! О, Хью всегда твердил, что когда-нибудь она станет красавицей, но Хью ее любил. Она была для него все равно что дочь.
– Спасибо, – застенчиво пробормотала девушка. – А придворная леди тоже должна выразить благодарность за добрые слова?
– Придворная леди может грациозно наклонить голову, но говорить не обязательно, – просветил ее Оуэн, слегка улыбаясь. Какая очаровательная наивность! – Но если похвала исходит от человека, ей неприятного, леди может отвернуться, проигнорировав его, – добавил он.
– А меня поймут при дворе, сэр Оуэн?
– Я же понимаю вас, – удивился он.
– Вряд ли там понравится мой камбрийский выговор.
– Пока я с вами, миледи, могу помочь исправить вашу речь.
– И исправить мои манеры, если сделаю то, что не принято при дворе? – с тревогой допрашивала Розамунда. – Я не хочу опозорить себя и доброе имя семьи.
– Я с радостью буду вашим наставником, миледи, во всем, что вы захотите узнать, – пообещал он. – А вы доверитесь мне, когда я скажу, что настало время покинуть Фрайарсгейт и ехать на юг? Я дам вам время, миледи, но понимаю, как трудно вам будет уехать. Вы послушаетесь меня? – допрашивал он с ободряющей улыбкой.
– Но это будет не слишком скоро? – взволнованно пробормотала девушка.
– Думаю, сентябрь – самый подходящий месяц для путешествия, – ответил он, снова улыбаясь. Она боится. Еще бы! Любая бы на ее месте испугалась. И хотя это кажется заманчивым приключением, Розамунда Болтон не похожа на особу, пускающуюся в приключения. Она девушка порядочная. И очень практичная, как он уже успел заметить.
– Тогда я доверяю вам свою судьбу, сэр рыцарь, – ответила она наконец. – Но разве король не ожидает вас раньше?
– Нет, девочка, – усмехнулся Оуэн. – Я всего лишь один из многих слуг короля. Просто известен своей надежностью и верностью, поэтому мне чаще дают поручения. При дворе знают, что я вернусь, когда выполню свои обязанности. В остальном я вряд ли так уж важен для государственных дел.
– Рыцарь – и не важен? – недоуменно протянула она.
Сидевшие за столом мужчины слушали так же внимательно, как сама Розамунда. Только Генри уже совершенно ничего не соображал. И Эдмунд, и Ричард, хотя и радуясь, что Розамунда избавилась от Генри, гадали, правильное ли решение принял Хью, отдав жену под защиту незнакомых людей. Они дружно подались вперед, жадно ловя каждое слово сэра Оуэна.
– Как и ваш покойный муж, я всего лишь младший сын у отца. Самый младший. Мать умерла, дав мне жизнь. Отец скончался, когда мне было тринадцать. Мое семейство живет в Уэльсе. Я служил у Джаспера Тюдора, дяди короля, с шести лет, сначала пажом, потом оруженосцем. После битвы при Стоуке меня посвятили в рыцари.
– Сколько лет вам было тогда? – поинтересовался Эдмунд.
– Чуть больше пятнадцати.
Эдмунд и Ричард переглянулись и молча согласились, что этому спокойному, мягкому человеку можно доверить заботу о Розамунде.
– Вы, должно быть, устали, сэр, – заметила девушка, вспомнив свои обязанности хозяйки. – Один из слуг проводит вас в спальню. Мы рады видеть вас во Фрайарсгейте.
Отвернувшись, она приказала слуге:
– Отведи моего дядю в его покои, Питер, а потом возвращайся и уложи моего кузена в постель. Добрые господа, я оставляю вас допивать вино. День для меня выдался долгим и печальным.
Она поднялась, присела в реверансе и тихо удалилась.
– Она всю ночь молилась у гроба мужа, – заметил Эдмунд сэру Оуэну.
– Она добрая христианка, сэр, – вторил Ричард.
– Однако слишком молода, чтобы так хорошо сознавать свой долг. Ей же всего тринадцать! – воскликнул Мередит.
– Исполнится в последний день месяца, – кивнул Эдмунд.
– Мать короля овдовела в тринадцать, будучи на шестом месяце беременности, – пояснил сэр Оуэн. – Леди Маргарет – женщина удивительная. Думаю, в то время она очень походила на вашу племянницу.
– Розамунда совсем неопытна, – вздохнул Эдмунд.
– Ее чему-нибудь учили? – поинтересовался рыцарь. – При дворе лучше всего преуспевают хорошо образованные люди.
– Хью научил ее читать и писать. Отец Бернард – церковной латыни. Она превосходно знает математику и последние два года сама ведет все счета Фрайарсгейта. Розамунда куда образованнее большинства деревенских девушек, сэр. Чего ей недостает?
– Я научу ее французскому и светской латыни, – пообещал сэр Оуэн. – Она владеет каким-то музыкальным инструментом? Молодой принц Генри прекрасно сочиняет музыку и стихи. Мальчик он поразительный. Отец рассчитывал, что в один прекрасный день он станет архиепископом Кентерберийским. Теперь же, после смерти принца Артура, ему предстоит стать королем. Правда, король не наставляет его в обязанностях правителя. Возможно, он слишком цепко держится за трон и власть над сыном, – признался сэр Оуэн и, вспыхнув, добавил: – Пожалуй, ваше превосходное вино ударило мне в голову. Пора найти свою постель и хорошенько выспаться.
Он встал и последовал за слугой.
Братья вновь наполнили чаши из кувшина на столе и долго сидели молча. Наконец Ричард спросил:
– Ты все знал о планах Хью?
– Немного, – признался Эдмунд. – Он только сказал мне, что имеет могущественного друга и сделает доброе дело, отдав Розамунду ему на попечение. И что с ее красотой и богатством он без труда найдет ей хорошего мужа, а выгодный брак добавит блеска нашему имени. Я понятия не имел, что этот друг окажется королем. Когда Хью понял, что скорее всего больше не оправится, немедленно послал гонца на юг. Думаю, он хотел мне все рассказать, но смерть пришла раньше.
– Ты не ожидал, что он скончается? – удивился Ричард.
– Ожидал, конечно, но не так скоро. Розамунда считает, что тут каким-то образом замешан Генри, но доказательств я найти не смог. Все же, согласись, совпадение странное: стоило приехать Генри, и Хью умирает. Генри явился, чтобы заставить Хью передать Розамунду в его заботливые руки. Вряд ли он был доволен прямотой и дерзостью племянницы. Он наверняка обвинил во всем Хью.
– Думаешь, наш брат в самом деле имеет какое-то отношение к смерти Кэбота? – спросил священник. Эдмунд вздохнул.
– Не хотелось бы верить этому, но не могу сказать, что считаю его полностью невиновным. Только независимо от того, что думаем мы с Розамундой, доказательств все равно нет.
Ричард понимающе кивнул.
– Но можно ли без опаски позволить нашей племяннице ехать ко двору? – протянул он.
– Хью желал своей жене исключительно добра. Она становится женщиной, Ричард. Мейбл сказала, что у нее начались месячные. Она девственна. Следующий ее брак будет осуществлен на деле, и она сможет родить наследников для Фрайарсгейта. Сын Генри еще мал. Если Розамунду принудят его ждать, ей будет уже двадцать, когда ему только-только исполнится двенадцать. Пусть лучше едет на юг, а когда вернется с мужем, вольет новую кровь в жилы Болтонов из Фрайарсгейта. К тому же нашему братцу давно пора забыть о землях Розамунды. Они принадлежат только ей, и никому больше.
– Когда она уедет и увидит, что за стенами Фрайарсгейта существует иной мир, может, и не захочет сюда вернуться, – задумчиво сказал священник.
– Нет, Розамунда обязательно вернется и останется здесь. Она черпает силу от Фрайарсгейта, братец, – заверил Эдмунд.
– Завтра я отправляюсь в аббатство Святого Катберта, – сообщил Ричард. – Но только после того, как провожу Генри. Представляю, как у него будет трещать голова с похмелья! Он выпил сегодня больше обычного и проснется в надежде, что все это было только сном и что Розамунда по-прежнему остается в его лапах. Конечно, это не по-христиански, но я искренне наслаждаюсь его муками. Кстати, надеюсь, ты дашь мне знать, когда Розамунда уезжает, чтобы я смог приехать и попрощаться с племянницей.
– Обязательно, – пообещал Эдмунд.
– В таком случае спокойной тебе ночи, брат, – сказал священник, вставая. – Доброго сна. Пусть тебе явятся светлые ангелы.
Он вышел из зала, причем длинные полы сутаны едва шелохнулись, такой плавной была его походка. Белый пояс ярко выделялся на черном фоне.
Мейбл, сидевшая у очага, тоже поднялась и подошла к мужу.
– Тебе следовало рассказать ему, – укорила она.
– Но ты же сидела не настолько далеко, чтобы не слышать моих слов! Я говорил правду: Хью держал свои планы при себе, и был прав. Генри может вопить, жаловаться, взывать к небесам, но не сумеет доказать сговора между мной и Хью.
– Он будет кричать об этом на всех углах, но если ты был откровенен со мной, муженек, тогда ему и вправду ничего не удастся сделать. Точно так же, как мы не в силах доказать его причастности к смерти Хью, – парировала Мейбл.
– Ты должна поехать с ней, – заметил Эдмунд.
– Знаю, – кивнула Мейбл, – хотя мне тяжело покидать тебя. Все же это не навсегда, да и ты человек, которого больше интересуют свои обязанности, а не хорошенькие ножки! Тебе, Эдмунд Болтон, я могу доверять, и, кроме того, есть немало доброхотов, которые немедленно сообщат мне, если ты свернешь с дороги добродетели.
Эдмунд, фыркнув, обнял жену.
– А ты, дорогая? Поддашься придворным соблазнам?
– Я? – оскорбленно ахнула Мейбл.
– Почему бы нет? Ты женщина привлекательная, а твоя улыбка чарует мужчин.
– Льстец!
Она шутя шлепнула его и мило покраснела.
– Моя единственная забота – безопасность и счастье Розамунды. Я должна убедиться, что ей больше не навяжут нежеланного брака с целью завладеть ее наследством.
Эдмунд Болтон кивнул.
– Да, – сказал он, – но ей нужно уметь постоять за себя. Мы не хотим, чтобы она вышла замуж за кого-то вроде моего брата Генри.
– Не дай Бог! – воскликнула Мейбл. – Ты прав, я научу ее постоять за себя. К тому же, я думаю, никто не станет принуждать ее сразу после приезда. Розамунда не настолько важная особа, чтобы сильные мира сего волновались за ее судьбу. Она присоединится ко двору королевы и будет делать то, что от нее требуется. На нее никто не обратит внимания, пока кому-то из придворных не понадобится богатая жена.
– И ты, моя дорогая, будешь все время рядом, чтобы наставлять ее, – заметил Эдмунд, улыбнувшись своей мудрой женушке.
– Обязательно, Эдмунд, – пообещала Мейбл.
Утром Генри Болтон медленно приковылял в зал, держась за голову, как и предсказывал брат. Голова раскалывалась от боли, и он почти забыл о приезде сэра Оуэна.
– Где Розамунда? – пробурчал он. – Она должна ехать со мной.
Он уселся за стол и вздрогнул при виде корки каравая, полной горячей овсянки.
– Разве ты не помнишь? – тихо спросил Ричард. – Опекуном нашей племянницы стал сам король. В конце лета она поедет ко двору вместе с рыцарем, которого он за ней прислал.
– Я думал, это мне приснилось, – мрачно признался Генри. – Ричард, ты знаешь законы. Нельзя ли оспорить то, что сделал Хью? Неужели ты хочешь, чтобы наша племянница покинула Фрайарсгейт и была насильно выдана замуж за чужака?
– Пока о замужестве речи не идет, – возразил священник.
– Но когда-нибудь они захватят ее наследство, – почти простонал Генри, отодвигая корку.
– Это ты пытался его захватить, – спокойно возразил Ричард. – После смерти Гая и Филиппы ты делал все, чтобы сохранить власть над наследством, принадлежавшим Розамунде. Сначала выдал ее за своего сына. Потом за Хью Кэбота. Теперь пытался вынудить ее обручиться со вторым сыном, пятилетним ребенком. Тебе безразлична Розамунда. Важно только то, чем она владеет. Хью был прав, когда решил отослать ее. Пусть она повидает мир, встретится с людьми могущественными и богатыми. Наша племянница – необыкновенная девушка, Генри. Может, ей повезет влюбиться в того человека, которого выберут в мужья. Или она обзаведется влиятельными друзьями, что пойдет на пользу семье. Надеюсь, что она вернется сюда по-прежнему молодой и счастливой. Но кто бы ни стал ее мужем, уверен, что ей будет с ним куда лучше, чем в твоих лапах. А теперь поезжай в Оттерли и занимайся своими делами. Тебе нужно кормить троих сыновей и трех дочерей. Может, ты будешь рад узнать, что сестра Джулия здорова и процветает в своем монастыре.
В желудке Генри все перевернулось. Тошнота подкатила к горлу.
– Джулия, – пробормотал он, – получила приданое, когда поступила в монастырь Святой Маргариты.
– Твоя старшая дочь примет постриг через несколько лет, братец. Я ожидаю, что к тому времени ты внесешь кругленькую сумму в благодарность за уход и обучение. Тех денег, что ты дал ей тогда, едва хватало на ее содержание. Монастырь Святой Маргариты небогат. Она же – достойная христианка и хорошая девушка.
– Она родилась уродиной, – презрительно фыркнул Генри. – Девочки Мейвис – настоящие красавицы, и им нужно приданое.
– Которое ты, вне всякого сомнения, собирался выкачать из Фрайарсгейта, – сухо заметил Ричард. – Земли Оттерли богаты и плодородны, хоть их и немного. Ты же не один год подряд беззастенчиво забирал отсюда скот, так что твои стада сейчас, должно быть, огромны. Добейся лучших доходов, и твои девочки получат приданое, которое заслуживают. Они еще дети, а ты всегда был трудолюбив. Ты же Болтон, Генри. Где твоя гордость? Похоже, ты растерял ее, пытаясь завладеть тем, что тебе не принадлежит.
– Должно быть, священнический сан заставил тебя забыть свое происхождение, бастард?! – прорычал Генри.
– Наш отец пролил семя в лоно своей любовницы. Это правда, Генри, но наш Отец небесный сделал меня равным любому человеку. Я также желал бы напомнить тебе, что и твой отец, и твоя мать любили всех сыновей, законных и незаконных, – парировал священник.
– Ты, наверное, хочешь пораньше отправиться в Оттерли, – вмешался Эдмунд. – Приказать кухарке завернуть вам в дорогу хлеба и мяса? А вот и твой сын…
– Я голоден! – громко объявил Генри-младший, поднимаясь к высокому столу. – Моя мать всегда дает мне по утрам овсянку со сливками.
– Твоей матери здесь нет! – рявкнул отец. – Мы уезжаем.
– Но я голоден, – повторил малыш.
– Тогда садись и доедай то, что мне в глотку не лезет!
Он схватил сына за шиворот и почти швырнул на скамью. Генри-младший опустил ложку в кашу, стоявшую перед отцом.
– Она холодная, – проныл он.
– Тогда не ешь! – заревел Генри.
– Но я голоден!
– Принесите мастеру Генри горячей овсянки, – приказала Розамунда, входя в зал. – Дядя, выпей вина. Голова сразу пройдет. Отец Ричард, спасибо за утреннюю службу. Так приятно снова слышать мессу в нашей маленькой церкви.
– Не хочешь ли, чтобы я послал тебе священника, племянница? – спросил тот. – В нашем аббатстве есть один юноша, который прекрасно тебе подойдет. В таком поместье, как Фрайарсгейт, без священника нельзя. Небольшое вознаграждение, стол и крыша над головой вполне удовлетворят отца Мату.
– Мата? – с подозрением переспросил Генри. – Это шотландское имя.
– Верно, – согласился Ричард.
– Шотландец во Фрайарсгейте? Да ты с ума сошел! – завопил Генри. – Неужели не знаешь, что шотландцам доверять нельзя?
– Он священник, Генри, – последовал спокойный ответ.
– Священник или не священник, но и у него найдется родня или члены его клана, готовые украсть наших овец и скот! Я не позволю, Ричард!
– Мата – сын шотландской рабыни и английского солдата, – пояснил Ричард. – Он вырос в аббатстве и ничего не знает о кланах. Его мать умерла родами. Он такой же англичанин, как мы с тобой. Перед смертью мать попросила, чтобы его назвали шотландским именем Мата, вместо английского Мэтью, чтобы он помнил о своем наследии. Мата – скромный молодой человек и станет верно служить Фрайарсгейту.
– Кроме того, дядя, решения здесь принимаешь не ты, – объявила Розамунда. – Эдмунд, что ты думаешь?
– Было бы неплохо, если бы у нас снова появился священник. Нужно обвенчать несколько пар и окрестить немало детишек.
– Но шотландец! – снова воскликнул Генри. Эдмунд пронзил родственника свирепым взглядом.
– Ричард говорит, что этот священник подойдет для Фрайарсгейта. Когда это наш брат был неверен Болтонам?
– Я с радостью встречу отца Мату, – спокойно вставила Розамунда.
– Он скоро прибудет, племянница, – с улыбкой пообещал Ричард.
– У меня много работы, дядя, – обратилась девушка к Генри. – Нужно выдать зерно на посев, и я должна за всем присмотреть. Желаю тебе благополучной поездки. Передай привет своей доброй жене и моим маленьким кузенам. И ты прощай, мальчик. Будь здоров.
Она кивнула родственникам и поспешно ушла.
– Хорошо, что мне больше не надо на ней жениться, – пробормотал Генри-младший с полным ртом, продолжая жадно пожирать овсянку.
– Заткнись, недоумок! – бешено взорвался отец, судорожно сжимая в руках чашу с вином. Вопреки обещаниям Розамунды лучше ему не стало.
