Бхагаван Шри Раджниш (Ошо)
Доверие. Творчество. Близость

Полная версия

Обучитесь искусству неделания

Доверие означает открытость, доступность, восприимчивость, как у утробы. Когда вы открыты ветру, дождю и солнцу существования, когда нет совершенно никакого сопротивления, когда вы находитесь в состоянии отпускания, это и есть доверие. Двигаясь вместе с существованием, просто плывя по реке к океану, не имея ни малейшего представления о том, куда вам хотелось бы двигаться и кто вы, вы предельно расслаблены в потоке жизни. Вы настолько расслаблены, что больше не отдельны. Лишь рябь на реке, волна – это и есть доверие.

Есть вещи, которые могут только случиться, их невозможно сделать. Делание характерно для обыденности. Вы можете что-то сделать, чтобы заработать денег, чтобы получить власть, престиж. Но вы не можете ничего сделать в том, что касается любви, благодарности, безмолвия.

Очень важно понять, что делание означает мир, а неделание означает то, что находится за пределами мира, где все случается, где только благодаря потоку вы оказываетесь на берегу. Если вы будете плыть, то упустите. Если будете что-то делать, то получится только хуже, потому что все делание обыденно.

Очень немногие люди постигают секрет неделания и позволения вещам случаться. Если вы хотите значительных событий – тех, которые находятся за пределами досягаемости обычных человеческих рук, человеческого ума, человеческих способностей, тогда вам придется обучиться искусству неделания. Я называю это медитацией. Здесь есть сложность, потому что, как только вы даете чему-то название, люди сразу же начинают спрашивать, как это делать. И вы не можете упрекнуть их в неправоте, потому что само слово «медитация» порождает идею о делании. Они защитили докторскую диссертацию, они проделывали тысячу и одну вещь, и, услышав слово «медитация», они просят: «Так просто скажите нам, как ее делать».

А медитация, по сути, означает начало неделания, расслабление, движение с потоком – просто быть опавшим листочком на ветру или облаком, которое движется по ветру. Никогда не спрашивайте облако: «Куда ты плывешь?» Оно само не знает, у него нет ни адреса, ни предназначения. Оно двигалось на юг, а если ветер переменится, начинает двигаться на север. Облако не говорит ветрам: «Это совершенно нелогично. Мы шли на юг, теперь идем на север – какой во всем этом смысл?» Нет, оно просто начинает двигаться на север с той же легкостью, с какой двигалось на юг. Ему совершенно все равно – юг, север, восток или запад. Просто двигаться вместе с ветром – без желания, без цели, ничего не достигая. Оно просто наслаждается путешествием.

Медитация превращает вас в облако – облако сознания. Тогда никакой цели нет.

Никогда не спрашивайте медитирующего человека: «Почему ты медитируешь?» Этот вопрос неуместен. Медитация сама по себе одновременно является и целью, и средством.

Лао-цзы – одна из самых важных фигур в истории неделания. Если историю писать правильно, то истории должно быть две. Первая – история делателей. Чингисхан, Тамерлан, Надиршах, Александр Македонский, Наполеон Бонапарт, Иван Грозный, Иосиф Сталин, Адольф Гитлер, Бенито Муссолини – эти люди принадлежат к миру делания. Должна быть и другая история, более высокая, настоящая – история человеческого сознания, эволюции человека. Это история Лао-цзы, Чжуан-цзы, Ли-цзы, Гаутамы Будды, Махавиры, Бодхидхармы, она совершенно иная.

Лао-цзы стал просветленным, сидя под деревом. С дерева слетел листок – была осень, и некуда было спешить, этот листочек медленно, зигзагами падал вниз на ветру. Лао-цзы наблюдал за ним. Листочек упал на землю и замер, и пока Лао-цзы наблюдал падение и замирание листа, что-то остановилось в нем самом. С того момента он стал неделателем. Ветра прилетают сами по себе, существование заботится обо всем.

Он был современником великого мыслителя, моралиста и законотворца Конфуция. Конфуций принадлежит к другой истории – к истории делания. Он оказал на Китай огромное влияние, которое ощущуется и по сей день.

Чжуан-цзы и Ли-цзы были учениками Лао-цзы. Эти три человека достигли невероятных высот, но складывается впечатление, что никого они не впечатлили. Людей впечатляет, когда вы делаете что-то выдающееся. Кого впечатлит достигший состояния неделания?

Конфуций услышал имя Лао-цзы и заинтересовался: «Что это за человек, который заявляет, что всего важного можно достичь только путем неделания? Ничто не может быть достигнуто путем неделания, необходимо делать, вы должны стать великим делателем».

Услышав, что Лао-цзы находился поблизости, в горах, Конфуций со своими учениками отправился встретиться с ним. У него было много учеников – короли, принцы. Он был выдающимся учителем. Но он оставил их всех снаружи.

– Позвольте мне войти в пещеру, – сказал он ученикам, – чтобы увидеть его, потому что я слышал, что это опасный человек, и я не знаю, как он будет вести себя со мной. Просто побудьте здесь. Если я вас позову, можете войти, а если нет, то я после расскажу вам, что произошло.

Было мудро с его стороны не вести с собой в пещеру учеников, потому что сам он вышел оттуда покрытым испариной.

– Что случилось? – спросили ученики. – Ведь здесь так холодно, ветер в горах такой холодный, а вы вспотели.

– Радуйтесь, что я остался жив, – ответил он. – Этот человек – не человек, он дракон. Он по-настоящему опасен, избегайте его!

Мы не знаем версию Лао-цзы о произошедшем в пещере, но нам известно, что сообщил Конфуций:

– Когда я вошел, он даже не взглянул на меня. Я обошел вокруг него, но он не обратил на меня никакого внимания. Даже этого было достаточно, чтобы заставить меня дрожать, – в темной пещере этот человек сидит в таком безмолвии, как будто бы его нет. Наконец мне пришлось нарушить молчание, растопить лед, и я сказал: «Я Конфуций». Услышав это, опасный человек спросил: «Что с того? Оставайся Конфуцием». И разговор никак не завязывался, потому что как говорить с этим человеком? Я сказал: «Я пришел, чтобы поговорить с тобой». Он ответил: «Хорошо, можешь говорить. Я никогда никому не мешал говорить. Говори, но здесь нет никого, кто мог бы тебе ответить». Собрав все мужество, я спросил: «А как же ты?» На что он рассмеялся и сказал: «Как же я? Да, когда-то я был, но меня уже давным-давно нет. Дом пуст, в нем нет хозяина. Но если хочешь, можешь быть гостем».

Понимая, что милый джентльменский разговор с этим человеком невозможен, Конфуций сказал:

– Я пришел издалека.

Он полагал, что это вызовет в Лао-цзы хоть какое-то сострадание.

– Это лишь говорит о твоей глупости, – ответил Лао-цзы. – Ты ничего обо мне не знаешь, в противном случае ты бы не пришел. Теперь ты хочешь добиться от меня сострадания. Тот, кто отсутствует, – как он может сострадать?

– Ну хотя бы дай мне какой-то совет – как расслабляться, как отдыхать, – попросил Конфуций.

– Для этого тебе придется подождать, – сказал Лао-цзы. – Придет смерть, и в могиле ты расслабишься и отдохнешь. Не раньше, потому что если ты хочешь отдохнуть раньше, то забудь о толпе, которую оставил снаружи. Оставайся здесь, а я выйду – одного львиного рыка будет достаточно, чтобы они убежали, ни один из них снова не вернется сюда. Ты же просто отдыхай и расслабляйся.

– Нет, не делай этого, – ответил Конфуций. – Они мои ученики. Некоторые из них короли, некоторые – принцы, некоторые – выдающиеся, богатые люди. Я не могу этого позволить.

– Вот почему я сказал, что при жизни ты не можешь позволить себе расслабление, только смерть поможет. Те, кто понимает, могут расслабиться при жизни и отдыхать при жизни. И чудо в том, что для них нет смерти, потому что они уже сделали то, что делает смерть. Глупцы же не отдыхают, не расслабляются. На этот случай природа предусмотрела механизм под названием «смерть», чтобы они могли расслабиться в своих могилах. Не беспокойся. У тебя будет хорошее мраморное надгробие, на котором золотыми буквами высекут слова: «Здесь покоится великий Конфуций, учитель королей и императоров». Но если ты хочешь быть со мной, ты должен понимать, что я стану твоей смертью. Без этого – если я тебя не убью, не уничтожу – тебя не спасти.

– Я вернусь, – едва вымолвил Конфуций.

Лао-цзы засмеялся и сказал:

– Не лги. Ты никогда не вернешься. В этот раз ты пришел, так как понятия не имел, с каким человеком тебе предстоит встретиться. Но мне это понравилось. Теперь ступай и расскажи своей толпе любые выдумки, какие хочешь.

Так что мы не знаем точно, что именно произошло в той пещере. От Конфуция нам известно лишь это. Должно быть, там произошло много чего еще, но даже рассказ о том, что известно, требует самообладания.

Все учение Лао-цзы подобно течению воды: просто двигайтесь с водой, по течению, не плывите. Но ум все время хочет что-то делать, потому что именно тогда все почести достаются эго.

Если поток вынес вас на берег, это заслуга потока, не ваша. Если бы вы доплыли до берега, то достигли бы его с огромным эго: «Мне удалось пересечь Ла-Манш!» Но почему не воздать по заслугам потоку? Почему не воздать по заслугам существованию?

Существование дарит вам рождение, жизнь, любовь, оно дает вам все то, что является бесценным, чего не купишь ни за какие деньги. Только те, кто готов признать, что его жизнь – это заслуга существования, понимают красоту и благословение, только такие люди – духовные. Это не вопрос вашего делания. Это вопрос вашего отсутствия, неделания – когда вы позволяете происходящему случаться.

Отпустить – одно это слово вмещает в себя весь духовный опыт.

Вы когда-нибудь видели тонущих в водоеме людей? Пока живы, они все время поднимаются к поверхности, снова и снова, и кричат: «Помогите! Помогите!» И опять идут вниз, выныривают, идут вниз и наконец больше не показываются. Но спустя два или три дня они поднимаются на поверхность и тогда уже больше не тонут – но теперь они мертвы.

Деревня, в которой я родился, располагалась на берегу прекрасной реки, и я видел, как в этой реке утонуло несколько человек. Это была горная река, в сезон дождей она разливалась на несколько миль в ширину, и течение было настолько сильным, что пересекать ее означало рисковать жизнью. Но когда они умирали, внезапно оказывались наверху и дрейфовали.

В раннем детстве я усвоил одну вещь: мертвецам известно нечто такое, чего не знают живые люди – потому что живые кричат: «Помогите! Помогите!» – и идут вниз, а мертвые просто поднимаются наверх, без криков. И они так легко плывут – больше не тонут. Должно быть, им известен какой-то секрет.

Я спрашивал отца: «Какой секрет у мертвецов?» Он отвечал: «Ты безумен, и меня тоже сведешь с ума. Откуда я знаю? Они просто мертвы, они ничего не знают». Я возражал: «Я не могу в это поверить, потому что я вижу, как прекрасно они плывут, должен быть какой-то секрет, который упускают живые».

Когда я начал плавать, я узнал этот секрет. Вначале, когда учишься держаться на воде, это кажется трудным, почти невозможным. Вы столько раз тонете – вода заливается в нос, в рот. Но через три-четыре дня все отлично получается, как будто бы вы плавали много жизней. А спустя три или четыре недели вы можете лежать на воде как мертвец, не плыть, не двигать руками. Вы можете просто лечь, расслабленно, и река больше не пытается вас утопить.

Я рассказал отцу: «Я узнал секрет. Ничего сложного, все просто. Мертвецы не пытаются плыть, поэтому они расслаблены. Они не боятся утонуть, они уже мертвы – что они могут поделать? Они находятся в состоянии неделания. А живые усиленно стараются спастись. Не река виновата в том, что они тонут, их старание спастись топит их! Потому что теперь я точно знаю, как находиться в воде словно мертвое тело. Я могу лежать там часами, и река не заинтересована в том, чтобы я утонул. Но это неделание, я ничего не делаю».

В жизни вы все пытаетесь делать. Пожалуйста, оставьте что-нибудь и для неделания, потому что только это и представляет ценность.

Есть люди, которые пытаются любить, потому что с самого начала мать говорит ребенку: «Ты должен любить меня, потому что я твоя мать». Так она превращает любовь в силлогизм, она не позволяет любви расти самостоятельно, навязывая ее. Отец говорит: «Люби меня, я твой отец». А ребенок так беспомощен, единственное, что он может, – это притворяться. Больше ничего. Он может улыбнуться, поцеловать, и он знает, что все это – притворство, он делает это не по-настоящему, это все фальшивка. Эти действия не исходят от него, причина в том, что вы – его отец, вы – его мама, вы – то, вы – это. Они портят один из самых ценных опытов жизни. А потом жены говорят мужьям: «Ты должен любить меня, я твоя жена». Странно. Мужья говорят: «Ты должна любить меня. Я твой муж, это мое неотъемлемое право».

Нельзя требовать любви. Если она встречается вам, будьте благодарны, если нет – ждите. Даже в вашем ожидании не должно быть никаких жалоб, потому что у вас нет права. Любовь не является чьей-либо по праву: ни одна конституция не может дать вам право на любовь. Но они все разрушают, и тогда жены улыбаются, мужья обнимают…

Один из знаменитых американских писателей, Дейл Карнеги, пишет, что каждый муж должен как минимум трижды в день говорить своей жене: «Я люблю тебя, дорогая». Вы что – не в себе? Но он говорит это на полном серьезе, и это работает. Многие люди, миллионы людей являются практикующими последователями Дейла Карнеги. «Когда вы приходите домой, приносите мороженое, цветы, розы, чтобы продемонстрировать вашу любовь». Как будто любовь требует демонстрации, материальных, прагматичных, словесных доказательств, как будто нужно снова и снова повторять, чтобы никто не забыл. Если вы в течение нескольких дней не будете говорить своей жене: «Я люблю тебя», она посчитает, сколько прошло дней, и начнет все сильнее подозревать, что муж говорит те же слова кому-то еще, раз ее квоту урезали. Любовь – это количество. Если он больше не приносит мороженое, значит, оно уходит куда-то в другое место, и с этим нельзя мириться.