Борис Авраменко
Счастье
Так что Катя оказалась тихо помешанной. Она реставрировала и рисовала иконы, летящей походкой носилась по квартире, вовлекая окружающих в свой вечный танец жизни, и была уверена, что любовь и дружбу нужно активно излучать в пространство, чтобы изменить мир. Не знаю, как мир, но мне становилось тоскливо, хоть вой. Когда у нее заканчивался заряд позитивной вселенской энергии, она на время становилась нормальной и запиралась в своей комнате.
Я подумал, как бы с ней переспать? Так что просто вошел в ее комнату без спроса, пока она спала, сел возле кровати и начал рассматривать ее лицо. Все остальное было скрыто под одеялом. Она проснулась и рассердилась. Выгнала меня из комнаты. Потом пришла сама в одних трусах и лифчике и начала отчитывать меня, как ребенка. Согласен, поступил неправильно. Не знаю, может прямо сейчас нужно поцеловать ее в рассерженные губы? Но мне расхотелось что либо делать. Так что мы помирились и пообещали друг другу, что такое больше не повторится.
13
Иногда я переписываюсь с Рыбой. Как-то я приревновал ее и поехал проверять ранним утром, с кем она там живет в моей квартире. Оказалось, с мужиком. Открываю дверь своим ключом, прохожу в комнату и застаю этих двоих в нашей постели. Местный мальчик из гаражной рок-группы. Говорю Рыбе, чтобы он ушел, а сам иду на кухню. Как же все это глупо. Минут через десять уговоров он одевается и уходит. Я не вслушиваюсь. Надеюсь, он хотел ее защитить. Не волнуйся, с ней все будет в порядке.
Она идет в ванну. Рыба всегда много времени проводит в горячей воде. Я захожу к ней и начинаю вылизывать ее, сидящую на бортике. Трахаться не хочется. Возможно, это такая извращенная форма наказания. Позже она выходит из ванны. Мы молчим. Я собираюсь и еду обратно. Что еще делать? Скоро скажу ей, что больше не хочу снимать для нее квартиру.
14
Не помню, почему Рыба вновь остановилась у меня, но я рад ей. Мы спим на полу и даже пару раз занимаемся сексом. Она несчастная, растолстевшая. Забирает документы из универа, чтобы продолжить обучение в родном городе. Она могла бы остаться, но что-то вновь не срастается, и это никак нельзя починить. Я слышал всякое романтическое дерьмо про то, что разбитые вещи нужно склеивать. Ну да, конечно.
Катя спрашивает меня, надолго ли Рыба у нас останется. Не знаю. Они явно не поладили. Но вот Рыба собирает чемодан, и я в последний раз провожаю ее до метро. Не осталась. Жизнь продолжается. Отношения продолжаются, пока кто-нибудь первым не умрет. Это финал любой, даже самой дикой истории любви. Я возвращаюсь домой, и настроение у меня не такое уж и паршивое, как можно было ожидать.
15
В конце февраля я еду в сторону моря. За окном беззвучно идет снег, в салоне тепло и уютно. Когда на остановках открываются двери автобуса, холодный ветер на несколько мгновений врывается внутрь, заставляя поежиться. Воздух пахнет солью.
Я уволился. Волна счастья захлестнула меня, но будущее оставалось туманным. Что теперь? Я написал Рыбе, что хочу куда-нибудь уехать. Желательно, навсегда. "Можешь приехать ко мне, – написала она в ответ. – Но имей в виду, что придется найти работу". Я подумал еще немного и уехал к морю. Счастье не священный Грааль, а элементарное уравнение. Убери все, что делает тебя несчастным. Оставь, что делает счастливым.
Через старого приятеля Кати я договорился о комнате. Витя был высокий, с кудрявой головой, смазливый барабанщик. Дома у него осталась бывшая жена и маленький ребенок, по которому он скучал. Мальчик. Витя как-то купил ему большую пластмассовую машину в подарок. Он только что перебрался в Москву и поселился в комнате Кати. Они когда-то были влюблены.
– Саня, хочу тебя спросить, – говорит Витя. – Катя какая-то странная во время секса.