Лесли Чартерис
Святой едет на Запад
Глава 7
Все собравшиеся в кабинете Афферлитца разошлись быстро, словно испарились по мановению волшебной палочки. Саймон оглядел опустевшую комнату и направился к лестнице, которая привела ею в ярко освещенный коридор первого этажа. Он заметил впереди промелькнувший силуэт, похожий на худую, сутулую фигуру Джека Грума. Саймон увидел его входящим в холл и устремился вслед.
Это действительно оказался Грум, но, когда Саймон догнал его, Эйприл Квест с ним уже не было. Вместо нее он увидел лейтенанта Кондора, беседовавшего с Грумом. Детектив медленно шагнул в сторону, загородив дорогу, так что Святой уже не мог отделаться лишь приветствием и пройти мимо.
– Итак, мистер Темплер, что вы думаете о завещании?
– Интересный и необычный документ, – произнес Саймон, растягивая слова. – Должен будет получиться грандиозный праздник. Думаю, вы знали об этом заранее.
– Да-а-а, у меня была возможность ознакомиться с ним.
– Все-таки плохо, что у покойного не оказалось множества наследников, не так ли? – заметил Саймон. – Это сделало бы ситуацию такой восхитительной и сложной.
Кондор кивнул; неизменная зубочистка торчала между его передними зубами.
– Полагаю, все освобожденные рабы завтра же покинут эту контору. А вы сами не думали о том, чтобы уехать из города?
– Нет, я собираюсь побыть здесь еще немного.
Все это время Грум с серьезным и равнодушным видом молча наблюдал за Святым.
– Вы побрились сегодня утром, – устало сказал он наконец, и было очевидно, что это открытие ему неприятно.
– Я часто эта делаю, – признал Саймон.
– Мне казалось, я просил вас отрастить усы для съемок в этой картине.
– Я знаю. Я помню. Но, поскольку фильм все равно не будет сниматься...
Кондор пошевелил своими большими ступнями.
– Когда вы брились сегодня утром, – неожиданно сказал он, – откуда вы могли знать, что фильм не будет сниматься?
В этот момент в Голливуде не было зарегистрировано землетрясения, но у Саймона Темплера возникло такое чувство, что земля ходит ходуном у него под ногами. Он был подобен сейчас искусному дуэлянту, у которого случайный встречный сумел выбить из рук оружие, не знавшее прежде поражения. Но это ощущение длилось лишь один краткий миг. Саймон как раз собирался закурить, когда прозвучали слова Кондора, и теперь он не спеша довел дело до конца, получив одновременно возможность окончательно прийти в себя.
– А я и не знал, – беспечно сказал он. – Я просто надеялся убедить мистера Грума, что для фильма мои усы не имеют значения. Видите ли, такая идея с самого начала не казалась мне привлекательной, и я собирался еще поспорить с ним по этому поводу.
– У Святого должны быть усы, – капризно настаивал Грум. На его бледном истощенном лице не было заметно следов ни триумфа, ни злонамеренности: казалось, он совершенно не отдавал себе отчета в том, что только что удачно расставил ловушку и поймал жертву.
– Право же, меня весьма огорчает то, что вы все еще обеспокоены подобными вопросами, – сказал Святой. – Разве вы не слышали, как Браунберг объяснял нам, что фильм больше не будет сниматься?
– Он этого не говорил, – поправил его Грум. – Он сказал, что мы больше не связаны с мистером Афферлитцем. Но все еще существуют люди, финансировавшие Афферлитца. Они уже сложили в это дело определенные средства и, возможно, захотят, чтобы работа продолжалась. Разумеется, они могут потребовать проведения некоторых изменений.
Взгляд блестящих черных глаз Кондора все еще был устремлен на Святого, и Саймон это чувствовал, но старался не смотреть в его сторону. Он обратился к Груму:
– Будет ли это означать, что вы останетесь режиссером фильма, а возможно, даже займете место Афферлитца?
– Не знаю. Но это не исключено, – как-то неопределенно ответил Грум.
– Значит, от этого убийства вы можете только выиграть.
Взгляд детектива теперь нашел для себя новую цель. Саймон понял это, еще ни разу не посмотрев на Кондора.
– На что вы намекаете? – спросил Грум.
– Я просто размышляю. Насколько новое положение дел выгодно для вас?
– А вам не кажется, что вы оскорбляете меня?
Ответная улыбка Святого была просто обворожительной.
– Вероятно, – сказал он. – Но невозможно найти убийцу, никого при этом не обидев. Вы ведь ненавидели Афферлитца, разве не так?
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– Вы от всей души его ненавидели, – сказал Святой.
Режиссер провел рукой по своим влажным волосам и растерянно посмотрел на Кондора.
– Я не могу понять, к чему он клонит, но мне кажется, он хочет выставить меня в весьма непривлекательном виде. Он делает из мухи слона.
– Что же произошло между вами и Афферлитцем? – небрежно спросил Кондор.
– Если вы сами не хотите говорить, – непреклонно продолжал Святой, – то, может быть, не будете возражать, если я все объясню детективу вместо вас?
После своих слов Святой ждал, затаив дыхание, какова будет реакция Грума.
– Это только лишний раз подтверждает, до чего могут довести глупые сплетни, – сказал Грум. – Мы однажды здорово подрались с Афферлитцем в баре "Трокадеро". Я заговорил с девушкой у стойки бара, но оказалось, что он еще раньше назначил ей свидание в этом баре. Он был уже достаточно сильно пьян, разъярился и устроил скандал.
– И вы, разумеется, его как следует отделали, – мягко заметил Саймон.
Два бледно-красных пятна вспыхнули на впалых щеках Грума.
– Это была просто одна из многих глупых драк, которые то и дело вспыхивают в ночных барах. Он потом передо мной извинился. Так что вся история не стоит и выеденного яйца. Господи, это же так очевидно! В противном случае я не смог бы продолжать работать с ним.
– Знаете, что пришло мне в голову? – спросил Святой так осторожно, что истинный смысл его слов был едва различим за мягкостью интонации. – Я думаю, что вы серьезно увлеклись девушкой, но вам не повезло. Я думаю, он здорово отделал вас на глазах всех присутствующих. Я полагаю, вы все время помнили о своем унижении, с тех самых пор...
– Тогда почему же я продолжал на него работать? – спросил Грум, проявляя удивительное хладнокровие и самообладание.
Саймон понимал, что действует наугад. Он отчаянно блефовал, пытаясь получить информацию, и это ему удавалось до определенного предела, хотя в любой момент мог произойти срыв. Но, однажды начав, он уже не мог сразу остановиться.
– Какой компрометирующей вас информацией располагал Афферлитц? – парировал он.
– Вы, должно быть, сошли с ума!
– Вы так уверены в этом?
– Ну хорошо. На этот раз вы сами все объясните лейтенанту.
Вопросительный взгляд Кондора вновь поменял направление.
Святой пожал плечами.
– Вы слишком умны, – сказал он. – Я не знаю. Естественно. Если бы многие знали об этом, то какой смысл был бы в том, чтобы ублажать Афферлитца, лишь бы он никому не сообщил? И уж совсем ни к чему было бы убивать его, чтобы заставить замолчать навечно.
Режиссер снова посмотрел на Кондора и беспомощно развел руками.
– Что же я могу ответить на подобные инсинуации? Я согласился работать с Афферлитцем, потому что отчаянно нуждался в работе и думал, что она принесет мне пользу. Совсем необязательно, чтобы при этом он мне еще и нравился. А теперь мне заявляют, что он, оказывается, шантажировал меня, и если никто не знает причину шантажа, то, стало быть, я его и убил.
– А эта девушка, из-за которой вы поссорились... – сказал Кондор. – Как давно это было?
– Несколько месяцев назад, почти год.
– Как ее звали, где она живет?
– Больше нигде, – ответил Грум.
Детектив резко вскинул голову:
– Как вас понимать?
– Она умерла вскоре после этого случая. Приняла слишком много таблеток снотворного. – Голос Грума был отвратительно лишен всякой интонации. – Опа была беременна. Пыталась сняться в кино, но думаю, что не продвинулась дальше постели какого-нибудь агента, занимающегося набором актеров.
– Все это зафиксировано в полицейских протоколах?
– Нет, скорее всего, это просто сплетни. Афферлитц довольно часто встречался с ней. Однако мистер Темплер, вероятно, скажет, что ее убил тоже я.
– Как ее звали? – спросил Святой.
– Трилби Эндрюс.
Что-то гладкое и огромное подобно большой волне внезапно накатилось на Саймона Темплера, а когда это ощущение прошло, он был уже за пределами студии и совершенно один. Разговор закончился, не дав никаких заметных результатов, что, возможно, было предопределено с самого начала, но это уже не имело значения. В конце разговора Грум презрительно и мрачно усмехался, а Кондор поворачивал свой длинный нос в направлении то одного, то другого из них и очень напоминал при этом подозрительную птицу; по он ничего не мог поделать в данный момент – только разговаривать и накапливать информацию, чтобы проанализировать ее позднее. Саймон едва ли обратил внимание на то, как закончилась беседа. В его памяти сейчас с поразительной четкостью всплыло это имя, написанное на фотографии, и то, что на какую-то долю секунды оно показалось ему знакомым; теперь же он был уверен, что напал наконец на след, который может привести его к разгадке тайны...
Он очнулся от своих мыслей, когда уже пересекал бульвар, направляясь в бар, чтобы пропустить несколько глотков "Питера Доусона" и основательно все обдумать. Внутри бара "Приемная" было полутемно, и это подействовало на Саймона успокаивающе после яркого света на улице. Он просидел в баре уже несколько минут, медленно потягивая свое питье из стакана, когда вдруг обнаружил, что он не единственный посетитель бара в этот час затишья перед новым наплывом посетителей в пять часов.
– Привет, – произнес берущий за душу, но несколько хрипловатый из-за принятого алкоголя голос Орландо Флейна. – Великий сыщик собственной персоной!
Он с трудом приподнялся из-за своего столика, находившегося в темном углу зала, и направился к стойке бара, потеряв равновесие всего один раз.
– Привет, – холодно отозвался Святой.
– И великий актер к тому же. Скоро станет настоящей звездой. Его имя будет написано огромными буквами на рекламных щитах. Женщины будут гоняться за ним. Толпы поклонников будут его приветствовать, и все такое...
– Нет, теперь уже нет.
– Что это значит? – Язык Флейна сильно заплетался.
– Работу мне дал Афферлитц. Нет Афферлитца – нет и работы. Так что мне придется вернуться к своим прежним занятиям сыщика, а толпы поклонников смогут вновь приветствовать вас.
Флейн затряс головой:
– Слишком плохо.
– Да уж!..
– Слишком плохо, ведь вы так потрудились, стараясь выжить меня.
– Я вас не выживал.
– Нет, конечно. Вы просто украли у меня мою роль. Это было очень мило с вашей стороны. Истинный поступок Робин Гуда.
– Послушайте, не будьте дураком, – терпеливо произнес Саймон. – Я ничего у вас не отнимал. Вас все равно уже выгнали. Афферлитц втянул меня в это дело. Когда мы заключали с ним сделку, я и представления не имел о том, что и вы в этом как-то замешаны. Откуда бы я мог это узнать?
Флейн обдумывал его слова с тяжеловесной сосредоточенностью пьяницы.
– Все вер-р-рно, – объявил он наконец.
– Я рад, что вы это поняли.
– Вы неплохой парень.
– Спасибо.
– Отлично.
– Разумеется.
– Давайте выпьем.
Они выпили. Флейн уставился тяжелым взглядом на свой стакан.
– Так вот как обстоят дела, – сказал он. – Ни у одного из нас нет работы.
– Печально, не так ли?
– Да, дружок. Вы должны найти работу. Я найду вам работу. Поговорю о вас с моим импресарио.
– Не стоит беспокоиться. Прежде всего, я и не собирался заниматься подобными делами. Просто мне показалось, что это может быть интересно, и, кроме того, предоставлялась возможность неплохо подзаработать.
– Да-а-а. Деньги. Все из-за них. Я тоже никогда не думал, что буду заниматься подобным дерьмом.
– А чем вы занимались прежде?
– Многим. Вы не считаете меня крутым парнем?
– Я не знаю.
– Большинство этого не знают.
– Думаю, что нет.
– А я крутой парень, понятно? Я успел многое повидать в жизни. Я знаю, что к чему.
– Как в случае с Афферлитцем?
– А, этот сукин сын.
– В самом деле?
– Выкинул меня из картины. Выкинул меня из своего кабинета, когда я был пьян и не мог дать ему сдачи.
– Да, я как раз был там.
– Этот грязный ублюдок...
– Но вы ведь с ним разделались, не так ли? – мягко поинтересовался Саймон.
Флейн тупо посмотрел на него:
– Что такое?
– Вы сказали, что собирались разделаться с ним.
– Угу. И теперь уж он навсегда останется мертвым.
– Вы, безусловно, преуспели.
– Теперь уже слишком поздно, – мрачно сказал Флейн.
Саймон посмотрел на него поверх своего стакана и слегка нахмурился.
– Что вы хотите этим сказать? Почему слишком поздно?
– Слишком поздно для того, чтобы его прикончить. С ним уже разделались.
– Но ведь это сделали вы, разве не так?
Флейн попытался обрести равновесие, а лицо его при этом приняло выражение самодовольного и агрессивного упрямства.
– Вы сошли с ума?
– Нет. Вы же сами грозили расправиться с ним...
– Вы пытаетесь мне что-то пришить?
– Нет. Просто вполне естественно было прийти к такому выводу.
– Что ж, бросьте размышлять на эту тему.
– Я мог бы это сделать, – сказал Святой, – но не уверен, что полиция поступит так же. В конце концов, многие слышали, как вы угрожали ему.
– К черту полицию!
– Разве Кондор еще не беседовал с вами?
– Кто?
– Лейтенант Кондор, тот самый, который ведет следствие по этому делу.
– Боже, конечно же нет! Зачем ему со мной разговаривать? А знаете, что я сделаю, если какой-нибудь полицейский подойдет ко мне?
– Что же?
– Я дам ему в глаз!
– Давайте еще выпьем, – предложил Снятой.
Получив свой стакан с выпивкой, Флейн нарочито сосредоточил на нем все свое внимание. В его руках этот стакан занимал такое же положение, как судовой компас в нактоузе, – компас качается в разные стороны, но всегда остается подвешенным в определенном положении.
– Этот сукин сын... – произнес Флейн. – Я мог бы с ним разделаться.
– Каким образом?
– Мог бы засадить его в тюрьму.
– За что же?
– За девчонку!
Саймон закурил сигарету с величайшей осторожностью, словно она была изготовлена из очень хрупкого материала. Забавно, как это совпадения имеют обыкновение повторяться, и если уж тебе начинает везти, то нет никакого смысла противиться этому везению.
– Вы говорите о Трилби Эндрюс, – сказал он спокойно.
– Да. Она была несовершеннолетней. Он соблазнил ее, и она приняла слишком большую дозу снотворного.
– Это просто сплетни.
– Это вы так думаете. А у меня были доказательства.
– Только вы ими не воспользовались, – осторожно сказал Саймон, – потому что он располагал еще более серьезными компрометирующими материалами на вас.
Он уже достаточно хорошо представлял себе принципы поведения и методы работы покойного мистера Афферлитца, чтобы позволить себе высказывать подобные догадки, не слишком рискуя ошибиться. Но он совсем не был подготовлен к той реакции, которая последовала за его словами.
Флейн поставил на стойку свой пустой стакан, повернулся и схватил Саймона за лацканы пиджака. Рассеянное выражение пьяницы сползло с его лица, словно согнанное огромным усилием воли, а глаза его, хотя все еще и затуманенные алкоголем, смотрели холодно. Впервые с момента их первой встречи Саймон окончательно поверил, что Флейн и в самом деле может быть крутым парнем. Он но повысил голоса.
– Кто это вам сказал? – спросил он.
Саймон всю свою жизнь сталкивался с подобными ситуациями. И теперь он знал, как себя вести. Он даже не шевельнулся. Бармен находился у противоположного конца стойки, он вытирал стаканы, одновременно просматривая журнал, и уже довольно долго не обращал внимания на своих посетителей.
Святой совершенно спокойно встретил устремленный на него взгляд Флейна. В свою очередь он понизил голос почти до шепота и произнес:
– Адвокат мистера Афферлитца.
– Что же он знал?
– Все.
– Продолжайте.
– Видите ли, Афферлитц не доверял вам. И он отнюдь не был глуп. Он принял меры предосторожности. Он оставил письмо, которое должно было быть вскрыто, если с ним что-нибудь случится. В письме он поведал замечательную историю о вашем прошлом.
– В Новом Орлеане?
– Да.
Со стороны было заметно, как Флейн пытается бороться со своим затуманенным сознанием. Святой понял, что актер проигрывает эту борьбу.
– О девушке, которую убили и которая была свидетелем...
– Да, – сказал Святой, теперь уже полностью полагаясь на свою интуицию. – В те времена, когда вы применяли свой талант в несколько менее эффектном деле, чем кино.
Флейн крепче ухватился за пиджак Саймона:
– Кому еще он рассказал об этом?
– Многим. Пожалуй, вы не сможете расправиться со всеми... Вы конченый человек, приятель. Если Кондор еще не добрался до вас, то приготовьтесь к тому, что он сделает это в любую минуту. На этот раз газетные статьи о вас будут самыми большими за всю историю вашей карьеры.
– Да?.. Ну и ну, приятель.
– Только не ваш приятель, – сказал Святой, – поскольку вы старались подставить меня, послав мне эту записку.
Флейн непонимающе уставился на него:
– Какую записку?
– Ту самую записку, с помощью которой вы постарались привести меня на место преступления.
– Я не посылал вам никакой записки.
– Вашу память необходимо освежить, не так ли? Но вы и не пытаетесь себе помочь. Вы все это сделали...
Голос Святого неуверенно затих, но это никак не было связано со словами или поступками Флейна. В голове Святого внезапно возникли какие-то неясные воспоминания, какая-то идея, даже две идеи, которые пытались принять конкретные формы и которые лишили его прежней уверенности и одновременно сделали его поведение менее жестким.
В этот момент Флейн с силой толкнул его, и стул, на котором сидел Саймон, стал опрокидываться. Теряя равновесие, Святой попытался изогнуться и упереться хотя бы одной ногой в пол. Но задача оказалась невыполнимой даже для него. Кулак Флейна достиг его челюсти – удар получился не слишком сильным, но достаточным, чтобы ускорить его падение. Когда Саймон падал, он ударился затылком о другой стул и на несколько минут погрузился в полную темноту, а в голове его, казалось, заработали огромные моторы...
Глава 8
Очнулся он с ощущением удивительной ясности, словно прилег вздремнуть всего на минуту, и лишь пульсирующая боль, поднимавшаяся волнами откуда-то из глубины, напоминала о том, что с ним произошло. Он окончательно пришел в себя и несколько минут лежал без движения, наслаждаясь ощущением прохлады от мокрого полотенца, которым бармен проводил по его лицу.
– Спасибо, – сказал он. – Скажите, я выгляжу так же ужасно, как и чувствую себя?
– Выглядите вы нормально, – ответил бармен. – А как вы себя чувствуете? – осведомился он как бы ненароком.
– Прекрасно.
Святой поднялся. На какое-то мгновение ему показалось, что голова его сейчас отвалится, но затем все прошло.
– Что случилось? – спросил бармен.
– Я поскользнулся.
– Когда напьется, он ведет себя отвратительно.
– Со многими происходит то же самое. Куда он подевался?
– Ушел. Он бросился отсюда со всех ног. Может, он испугался, что вы как следует отделаете его, когда придете в себя.
– Может быть, – согласился Святой, оценив великодушие бармена. – Как давно он ушел?
– Довольно давно. Послушайте меня, не надо огорчаться. Лучше выпейте и остыньте. За счет заведения.
– Вот это, во всяком случае, хорошая идея, – согласился Святой.
После выпитого виски, а возможно, и благодаря ему боль в голове Саймона начала утихать. Он пересек бульвар и остановился у входа в студию, чтобы поговорить с привратником.
– Лейтенант Кондор? – переспросил привратник. – Нет, сэр. Он ушел сразу же после вас. Он не сказал, куда направляется.
Саймон поднял трубку внутреннего телефона и набрал номер Пегги Уорден.
– Итак, вы все еще на месте, – сказал он. – Разве они вас не уволили вместе со всеми?
– Думаю, что мне придется остаться здесь до конца недели и помочь мистеру Браунбергу в ликвидации дела.
– Это очень хорошо.
– Вы очень торопились, когда уходили отсюда.
– Мои ноги не могли устоять на месте. Мне пришлось поторопиться, чтобы не отстать от них.
– Вы должны оставить мне свой адрес, по которому мы сможем выслать вам чек.
– Я надеюсь еще увидеться с вами до этого.
– Вы все еще продолжаете заниматься расследованием?
– Да.
– Интересно посмотреть, на кого вы похожи, когда отдыхаете?
– Вы можете угадать.
– На сценариста, – сказала она.
– А что вы собираетесь делать потом?
– А вы?
– Я пока не знаю. Можно мне позвонить вам?
– Я буду дома. Вероятно, займусь стиркой своей последней пары шелковых чулок. Номер моего телефона есть в справочнике.
– Я не слишком-то хорошо умею читать, – ответил Святой. – Но постараюсь найти кого-нибудь, кто поможет мне.
Он направился на стоянку за своей машиной и поехал на север, в сторону холмов, которые простираются посреди прерии между бульваром Сансет и берегом океана. Там жили Лазарофф и Кендрикс, а не Орландо Флейн; по теперь уже преследование Флейна не казалось Святому столь важным делом. Флейна можно будет разыскать и позднее, если он вообще не возражает против того, чтобы его разыскали, если же возражает, то он не будет сидеть дома и ждать. Но с некоторых пор Святому стало представляться, что обстоятельства дела должны были складываться несколько иначе, и Орландо Флейн никак не вписывался в эту новую схему. Вы как будто бы смотрите на лошадку в цирке в полной уверенности, что она настоящая, а потом вдруг обнаруживаете, что эта просто два человека, надевшие специальный костюм...
Дом был расположен довольно высоко на скале, нависавшей над Стрипом, – этой странной ничейной землей посреди города, границы которого традиционно простирались до джерсийского конца Голландского тоннеля. Паркуя свою машину, Саймон заметил, что в гараже, дверь которого была открыта, находятся машины. Он нажал на кнопку звонка, испытывая теперь твердую уверенность в том, что колеса расследования наконец завертелись и теперь уже ничто не сможет их остановить.
Кендрикс сам распахнул перед ним дверь. Сейчас он больше, чем когда-либо, походил на серьезного представителя торговой фирмы, словно бы им следовало поменяться местами и именно Кендрикс должен был бы стоять за дверью и пытаться войти. Увидев Святого, он на мгновение растерялся, но затем на лице его появилась ухмылка, должно быть, выражавшая гостеприимство.
– Сюрприз, сюрприз, – сказал он. – У супермена, оказывается, кроме всего прочего, есть еще и нюх, как у ищейки. Мы как раз начали праздновать. Заходите и помогите нам.
– Я не получал вашего приглашения, – добродушно заметил Святой, – и поэтому не знал, когда приходить.
– Ну, кто-то же должен быть первым, – ответил Кендрикс.
Он провел Саймона в гостиную, где при их появлении Вик Лазарофф вскинул свою всклокоченную седую голову, оторвавшись от увлекательного занятия по смешиванию коктейлей.
– Добро пожаловать, – приветствовал он Саймона. – Вы собираетесь поближе изучить гениев, когда они навеселе. А мы ответим вам тем, что будем изучать вас в таком же состоянии.
– Это знаменательное событие, – сказал Саймон.
– Могу поспорить, что это именно так. Некоронованные короли Голливуда снова на троне...
– Это уже точно известно?
– Осталось лишь поставить наши подписи, и мы сделаем это завтра же, если только сможем держать ручку в руках после сегодняшнего вечера.
Саймон устроился на подлокотнике кресла.
– Голдвин, должно быть, очень высокого мнения о вас.
– А почему бы и нет? Учтите, что благодаря нам сможет стать еще более знаменитым.
– Но мне кажется, что это все же несколько слишком.
– О чем это вы?
– Об убийстве Афферлитца, – сказал Святой. – Не стоило убивать его, чтобы заполучить вас назад.
В комнате воцарилось молчание. Кендрикс неподвижно стоял посередине комнаты. Лазарофф осторожно поставил на стол бутылку, из которой он наливал что-то в шейкер. Молчание их было весьма многозначительным.
– Это неудачная шутка, – наконец произнес Кендрикс.
– Конечно, – невозмутимо ответил Святой, – если бы только не было столь очевидным, что Сэм Голдвин расправился с ним, чтобы заполучить обратно двух своих любимых писателей. В противном случае некоторые могли бы предположить, что писатели сими проделали все это, чтобы вновь обрести свободу.
– Очень неудачная шутка, – заметил и Лазарофф.
– Единственное, чего я не могу попять, – продолжал Саймон, – почему это вы решили, что будет очень умно свалить всю вину на меня.
– Что мы решили?
– Почему вы послали мне эту записку и от лица Афферлитца позвонили в полицию, сообщив о подозрительном человеке около дома? Вы хотели, чтобы полиция застала меня в доме, где находился труп, и, вполне возможно, меня отправили бы на недельку-другую в тюрьму за убийство.
Наступившее после его слов молчание казалось еще более напряженным, чем прежде. Саймон решил сохранять невозмутимое выражение лица и не прерывать молчания, заставляя их тем самым первыми предпринимать какие-либо шаги.
И Лазарофф не выдержал.
Он слегка потянулся, словно бы приподнимая руками какую-то тяжесть.
– Лучше расскажи ему, Боб, – сказал он.
Кендрикс шевельнулся, и Святой посмотрел на него.
– Думаю, что стоит рассказать, – согласился Кендрикс. – Мы действительно послали вам эту записку.
– Зачем?
– Ради шутки. – У Кендрикса был вид школьника, вызванного к директору. – Одна из наших вечных дурацких шуток. Вы могли стать сенсацией дня. Огромные заголовки в газетах, когда вас арестовали бы, и длинные статьи, Когда выяснилось бы, что все это ошибка.
– А как бы, интересно, полиции удалось это выяснить?
– Должен вам сказать, что, задумывая наш розыгрыш, мы и предположить не могли, что Афферлитца убьют.
– Об этой вы подумали уже потом.
Лазарофф запустил пальцы в свои всклокоченные волосы и произнес:
– Бог мой, мы его не убивали!
– Вы просто несколько перестарались, и он этого не вынес.
– Мы его даже не видели.
– Тогда почему же вы ничего не сказали? Вы думали, что я буду там и полиция меня схватит. Если вы удивились, узнав, что Афферлитц убит, почему же вы не удивились, что я все еще не в тюрьме?
– Мы очень удивились, – ответил Кендрикс. – Когда я увидел вас сегодня днем в конторе, то чуть не упал.
– Но вы так ничего и не сказали.
– Мы, как бы это сказать, намекали, старались выяснить, как у вас обстоят дела.
– Но вам было наплевать на то, что я могу попасть в переплет.
– Мы ничего не знали наверняка. Вы ведь могли и не попасться на удочку с этой запиской. Все могло случиться. Вы ведь могли бы и вовсе не вернуться домой в ту ночь...
– Нет, вы знали, что я получил записку и поверил ей, – холодно сказал Святой. – Вы видели, как я проводил Эйприл Квест и отправился домой. Ваша машина проехала мимо, когда мы с ней прощались. – Это была еще одна часть головоломки, для которой нашлось подходящее место в общей схеме. – А потом вы видели, как я приехал к Афферлитцу. И именно тогда вы позвонили в полицию. И после этого вы все еще продолжали считать, что я не попал в беду?
Кендрикс беспомощно развел руками.
– Вы загоняете меня в угол, – сказал он. – Прямо как прокурор. А правда заключается в том, что мы не знали, что там случилось. О вас идет слава как о человеке, который прекрасно умеет выбираться из всяких переделок. А мы просто ничего не знали. И мы не могли открыто признаться в своем поступке, ведь если бы полицейским стало известно о том, каким образом мы хотели над вами подшутить, то они, подобно вам, непременно решили бы, что это мы совершили убийство и подстроили все так, чтобы свалить вину на вас. Мы тоже попали в ужасную передрягу. Сама судьба, должно быть, вмешалась, когда мы задумывали эту шутку. Мы окончательно запутались. Нам пришлось помалкивать и лишь надеяться, что все как-нибудь устроится.
– Но сами вы не была в доме.
– Ни разу.
– Тогда откуда же вы могли знать, – спросил Саймон с самой безмятежной интонацией, – когда писали записку, что входная дверь будет открыта?
И в третий раз наступило молчание, похожее на безмолвную отчаянную борьбу узника, скованного прочными цепями. В конце концов Лазарофф заговорил, сопровождая свои слова полным безысходности жестом, словно руки его внезапно налились свинцом.
– Дело принимает все более неприятный оборот для нас; но поверьте, мы просто случайно узнали об этом.
– Каким образом?
– Мы слышали, как накануне Афферлитц договаривался со своей секретаршей в отношении работы у него дома в вечернее время. Он сказал: "Дверь будет, как обычно, не заперта". Она спросила: "А вы вообще когда-нибудь запираете дверь?", и он ответил: "Я не запирал свой дом в течение уже многих лет. Я вечно теряю ключи; и потом, это вообще не имеет смысла, ведь если кто-нибудь решит забраться в дом, то сделает это даже в том случае, если дверь будет заперта, по, кроме всего прочего, еще и разобьет в доме окно". Не думаю, что вы поверите мне на слово, но ведь проверить это вы можете.
Саймон подошел к телефону, взял справочник и нашел номер Пегги Уорден. Он поставил телефон себе на колени и набрал номер.
Лазарофф по-прежнему неотрывно следил за ним.
– Алло, – произнес в трубке голос Пегги.
– Говорит лейтенант Кондор, – сказал Святой, прекрасно имитируя угрюмые и мрачные интонации полицейского. – Я забыл спросить вас кое о чем. Когда вы уходили от мистера Афферлитца прошлой ночью, вы заперли за собой дверь?
– Нет, конечно. Она не была заперта, когда я туда пришла, он никогда не запирал двери.
– Никогда?
– Никогда. Он говорил, что вечно теряет ключи, а уж если бы грабитель решил забраться в дом, то разбил бы окно или предпринял что-то еще, даже если бы дверь была заперта.
– Когда он сказал вам об этом?
– Только вчера. Но когда я прежде приносила ему докой некоторые письма, дверь тоже не была заперта.
– Вы часто бывали у него дома, конечно же, я имею в виду по делу?
– До вчерашнего дня – только один раз. Я принесла ему на подпись несколько писем в воскресенье утром, он подписал их, и я забрала их с собой.
– А еще кто-нибудь знал о том, что он никогда не запирает двери?
– Я точно не знаю, лейтенант.
– А мог кто-нибудь слышать ваш разговор?
– Думаю, что да. – Она явно колебалась. – Два сценариста были в это время в конторе, да, да. Мистер Лазарофф был все еще там. Но...
– Но что?
– Вы ведь не думаете, что они могут иметь какое-то отношение к этому делу?
– Я не имею права гадать, мисс, – сказал он. – Я стараюсь собрать факты. Спасибо за вашу информацию.
Он повесил трубку. Лазарофф и Кендрикс наблюдали за ним.
– Ну что ж, – сказал Саймон, – она подтверждает ваш рассказ.
– Так и было, – сказал Кендрикс.
– Но это доказывает лишь то, что вы знали, что дверь будет открыта, и могли быть уверены в том, что ваш план удастся.
– Ради Бога, послушайте. Мы же не круглые дураки. Мы и сами сочинили немало историй. Если бы мы действительно хотели сфабриковать против вас обвинение, то мы бы на этом не остановились. Мы могли бы подстроить так, чтобы вы оказались в гораздо худшем положении. Если бы мы убили Афферлитца, то могли бы оставить возле трупа какие-нибудь улики, свидетельствующие против вас, и тогда вам было бы гораздо труднее объясняться с полицией. И пожалуйста, не проделывайте снова свои прокурорские трюки и не спрашивайте, откуда нам известно, что таких улик не обнаружили. Если бы они существовали, то Кондор давно бы уже упрятал вас за решетку.
