Черненко Галина
Не моя моя жизнь
– Твой Серёга?
– Галя, у меня от моего Сереги секретов нет. Я про Синицына
– А что не так с Синициным? Он меня в открытую призывал дружить.
– Вот и я про это. Подружи с ним, а? Он же видный мужик?
– А ты то что за него просишь? Он пацан что ли?
– Не, он далеко не пацан, и конечно он сам свои проблемы решает, и любовные в том числе. Наверное.
– Почему наверное?
– Потому что я этого не видела.
– Люда, давай без загадок. Зачем меня сюда призвала?
– Не отказывай ему, а?
– Ну Люда, чем дальше, тем смешнее и непонятнее. В чем дело то? Он поделочный какой-то? Или что-то с ним не так?
– Да все с ним так. Просто может у тебя что-то не так стало.
–Нет, у меня все, как всегда. Высоких и красивых мужиков я люблю
– В общем, он здесь флигель снимает, рядом, вон на углу. Это я тебе заранее сообщаю. Потому что скорее всего, если он решиться, он позовет тебя туда, так что не бойся. Он не женат, сама паспорт видела. Служил срочную в Афгане, но бзиков не замечала. Женщин рядом с ним никогда не видела, хотя живёт здесь больше года. Ну вроде все.
– Вот, смотри подруга, пристал значит ко мне твой Синицын. И внешне он мне нравится, и как пристает нравится и кровать у него для этого есть, и я уже согласилась, и ты думаешь, что я перед тем, как прыгнуть к нему в койку, побежала бы к тебе выяснять кто он такой? Замуж я за него не собираюсь, а одноразово выспаться очень симпатичная кандидатура. Лишь бы не разочаровал на простынях.
– Мне тоже интересно. Потом расскажешь.
– Ты что, звала меня за тем, чтобы сказать, что тебе интересно.
Но Людка уже кинула бычок, и пошла к дому. Я пошла за ней.
За столом все было по-старому. Но теперь мне был просто интересен этот Синицын. Что за птица такая, что мне его заочно представили? Я стала за ним осторожно наблюдать. И первое, что я увидела, он тоже наблюдал за мной. Это хорошо. Значит уже все про меня понял. Да и Люда уже, наверное, ему все рассказала. Так же как мне о нем. Ой, да Люда! Сводня! Но претензий к подружке у меня не было. Она же из лучших побуждений. А я рассмотрела не только внешность предполагаемого полового партнёра, но и все, что можно было рассмотреть в той ситуации. Одет хорошо, не из магазина. Надо было спросить у Люды, где и кем он работает. Стриг его тоже хороший мастер, волосинка к волосинке. Волосы слегка вьются, поэтому выглядит его шевелюра шикарно.
Лицо открытое. Губы яркие. Глаза большие. Выбрит идеально. Как будто не утром брился, а перед застольем. Руки чистые, обожаю! Ногти подстрижены, без траурной каемки, это вообще огромный плюс к карме. На виске шрам. Глубокий. Интересно, бытовой, или с его афганской войны? Часы. Командирские. Пятьдесят рублей в магазине "Военторг", без блата не добудешь. Грудь волосатая, две пуговицы сверху растегнуты, поэтому видно. И майки нет! Ненавижу майки! Сразу обнуляется мужчина в моих глазах. Ну в общем и целом портрет мне нравится. Но это только портрет. При желании можно нарисовать любой. Знать бы что внутри. Какие мысли в этой голове бродят, какие планы на будущее. Было бы интересней.
Я потихоньку рассматривала его, он рассматривал меня. По внешности он сильно выигрывал. Именно сегодня. Я даже не накрасилась. Да даже если бы накрасилась, видуха у меня не очень. Потому что последние месяцы какие-то тяжёлые были. Скулы у меня торчат, под глазами черные круги. С волосами все хорошо и с фигурой. Талия узкая, потому что не жру ничего, грудь хорошая, как всегда. В общем, если на что-то и можно сегодня обратить внимание, это на женские прелести. Но зато хромаю за семерых. Поэтому стараюсь сильно часто не перемещаться. Но как это не скрывай, все равно заметно. Так что и этот Синицын заметил тоже. Вот интересно, какой косяк есть у него, если подошёл ко мне? У Димы нога, а у этого что? Узнаю часа через два. Или позже?
А Синицын подошёл ко мне и позвал покурить. Мы разговаривали о том, о сем, на разные темы, и конечно мне было с ним интересно, он был и начитан и образован. Это было понятно по речи, и по рассуждениям. Ну теперь то мне было очень интересно, а что же дальше будет. Но Синицын никуда не торопился. Или держал интригу? Меня просто рвало от любопытства. Мальчик боялся или были какие-то другие причины? Но я в тот момент придумывала, как ему отомстить за медлительность. Потому что мне было не понятно, зачем он тянет время. В тот момент я ещё не знала, что он просто собирал для приглашения меня в гости моральные силы, и для этого была причина.
Отомстила за медлительность не я, а сам господь Бог. То ли я утомилась, то ли портвейн был снотворным, но я что-то устала. А когда я чувствую, что устала, я ищу, где отдохнуть. И я потихоньку пошла и легла с краю на Людкину широченную кровать. Я очень хотела спать, поэтому совесть меня не мучила, я подумала:"Если сильно буду мешать, разбудит". Я сняла кроссовки, натянула на себя пледик, всегда люблю спать хоть чем-то прикрытая, и провалилась в глубокий, почти беззаботный сон. От вечеринки меня отгораживали двери, но в то время мне не мешал не шум, ни свет. Мне было все равно, что за стенкой играет магнитофон и раздается звон посуды. Я спала, и мне было так хорошо и спокойно, впервые за много дней. Это потому, что я находилась в месте, о котором не знал Витя.
Проснулась я от того, что кто-то целовал меня во внутреннюю поверхность ладони. Я открыла глаза. Ставни открыты, значит люди неожиданно упали спать, сил на ставни не хватило. Кромешная тьма, только тени деревьев темнее этой тьмы. Значит уже больше двух часов ночи, даже фонарей не видно, и меньше шести. Я резко села на кровати, ещё не до конца понимая почему я проснулась. Привыкла к темноте. Слева, под одеялом спали Серёга с Людой, и что самое интересное, я им не мешала. Справа у кровати, на полу, на корточках, сидел Синицын. В темноте я видела только белки его глаз, и ощущала, как его теплые губы прикасаются к моей ладони. Хорошо прикасаются, многообещающе. И в принципе, я не против. Но я же хотела ему отомстить?
– Ты зачем меня разбудил?
– Пошли ко мне?
– С какого перепугу я должна покидать хорошее место?
– У меня лучше, тебе понравится. И ещё плюс. Завтра утром тебя никто будить не будет.
– А может мне надо, чтобы меня разбудили? Мне завтра сюда надо перевезти детей и вещи.
– Не переживай, я тебе помогу.
– С чего бы это? Ты меня не знаешь, я тебя тоже. Я сама справлюсь.
– Галь, пошли а? Я к тебе не прикоснусь, если ты не захочешь. Просто скрасишь мое одиночество. Кроссовки помочь одеть?
– Кроссовки только я могу одеть, и то не с первого раза, так что обойдусь без твоей помощи.
– Так ты согласна? Идём ко мне?
– Идём к тебе. Ты же все равно не отстанешь. Только предупреждаю, я хочу спать
– Я же сказал тебе, что без твоего согласия я тебя тревожить не буду
– Самое главное, чтобы ты не забыл о своем обещании.
– Не переживай, я за свои слова отвечаю, уже давно.
–Сейчас проверим
– Ну тогда вставай, только ребят не разбуди, им завтра на работу. Давай руку, помогу
– Я сама справлюсь
Я села на постели, протянула руку к кроссовкам, но тут Сережа ловким движением руки перехватил мою обувь, и как-то волшебно быстро одел кроссовок на деревянную ногу. А это требовало мастерства. Даже я так не умела, хотя делала это каждый день. Второй кроссовок я одела сама, он подал мне руку и в кромешной темноте, и мы вышли на улицу. А здесь мне было вдвойне сложно. Мало того, что ничего не было видно, так ещё и дорога до флигеля, где жил мой проводник, была кривая и мокрая. Я боялась ступить не туда, я боялась поскользнуться, поэтому держалась за Синицына изо всей дури. А он держал меня. Держал, как мог и как ему было выгодно. Потому что я чувствовала его руки именно в тех местах, которые на них реагировали. Ну не нечаянно же он это делал?
Наконец то передо мной открыли двери и зажгли свет. Помещение было не очень большое. А может оно так выглядело потому, что пустого места в нем не было!? В левом углу стояла большая кровать, реально большая. Зачем такая одному? В дальнем правом углу стоял шкаф. Наполовину стеклянный, наполовину глухой. Потом стол. То ли письменный, то ли обеденный, на котором стоял телевизор. Рядом со мной с одной стороны стояла этажерка, с другой стороны была загородка с узенькой дверью. Я дернула за дверь из любопытства. Ух ты! Это был санузел. Ни фига себе! Захотел пописать и на улицу не надо бежать. Вместо унитаза стоял стул с дыркой, вместо душа к стене была прибита лейка. В те времена я в частных домах вообще такого не видела. И самое удивительное, что в этом санузле не было совершенно никакого запаха. Респект, Сережа.
Мебель была самодельная деревянная, но очень приличная по тем временам. Делал ее однозначно мастер. Все красиво. Слегка обработана морилкой, и сверху покрыта лаком. Я оценила это потому, что мой сосед по подъезду был бутафором в театре, и я часто видела, как он делал декорации и всякую другую театральную дребедень. На окошках висели занавесочки, на столе скатерть, кровать аккуратно застелена. Он правда живёт один? Или тут бабка суетится, которая сдает ему этот флигель?
– На кровать сядешь, или стул подать?
– Стул. Кровать низкая, кроссовки снимать не удобно.
– Я тебе помогу. Садись на кровать.
Снимал он кроссовки дольше, чем одевал. Умышленно? Или все-таки трудно было? А я смотрела на него и думала о том, что никогда там, где живёт Витя не будет так хорошо и уютно. Да и мстить я ему уже не хотела. А он все-таки освободил меня от кроссовок.
– Помочь раздеться?
– Да сама справлюсь. Просто отвернись.
Он дал мне второе одеяло, расстелил постель, и встал лицом к двери. Он раздевался одновременно со мной. Но я то шустренько освободилась от одежды натянула на себя одеяло и наблюдала за ним. Интересно, где дефект?
Я, забившись в дальний угол кровати, и накрывшись одеялом наблюдала за тем, как раздевается мой будущий любовник. И надо отметить то, что смотреть на него было приятно. Сзади он был красив, как бог. Высокий, с широкими плечами, этого было вполне достаточно для меня. Тем более сию минуту я должна была лечь спать. Ведь именно так мы и договорились. А я сидела и рассматривала красивое мужское тело, и спать мне уже не хотелось. Но я размышляла. Если сзади нет никакого изъяна, значит он спереди. Неужели пиписьки нет? Тогда какой смысл звать меня в гости? А он позвал. Значит дело не в этом. Хотя какой смысл гадать, все равно увижу, рано или поздно. Так что осталось только подождать, совсем чуть- чуть.
Свет погас, и Сергей, как и обещал, лег рядом под другое одеяло. Я расслабилась, вытянулась и подумала о том, что можно было бы все-таки обняться перед сном. Ну ладно. Сложилось так, как сложилось. Я закрыла глаза. И тут меня поцеловали. Быстрым, но совсем не братским поцелуем.
– Вообще то ты обещал
– Я выполняю обещания. Я так пожелал тебе спокойной ночи
– Что-то я не поняла, давай ещё раз
– Чего ещё раз?
– Спокойной ночи пожелай
– И вот твое желание выспаться уже не важно
– Пусть будет так
– Запомни, это твое желание
– Мое, мое, начинай уже
Поцелуй уже был настоящим, предупредительным, и мужское горячее тело переместилось ко мне под одеяло. Как же давно я не прикасалась к напряжённому мужскому телу, натянутому как струна в ожидании знака. Но этого юношу я вообще не знала, поэтому и не знала, как себя вести. А Сережа тоже тормозил, он не бросился в атаку, он, наверное, давал время мне к себе привыкнуть. А может сам привыкал к тому, что с одной стороны я все-таки обрубок. Не знаю. Губы наши делали свое дело, а вот руки ничего лишнего не делали, хотя уже надо было. Ведь поцелуйчик то медленно и уверенно доводил нас до трясучки, а мы просто застыли, обняв друг друга. Меня это совсем не устраивало. Я же уже настроилась.
Чуть позже я поняла, что партнёр мой тормозит, потому что боится. То ли меня, то ли того, что у него ничего не получится, и решила немного простимулировать его. Я думала, что сейчас стяну с него последнюю деталь одежды, и ему станет всё понятно. Но я не успела это сделать. Ему все стало все понятно, как только он понял, что я его раздеваю. И в этот момент он решился. А я почувствовала, как красиво могут мужские руки трогать женское тело. А если к этим ловким рукам добавить ещё и горячие нежные губы, можно вполне обойтись и этим. Потому что в тот момент мне казалось, что тело мое горит огнями. О, помните, как Сенчукова поет:"Под твоими руками под твоими губами, плавится сердце, тело все горит огнями!".
Я забыла о том, что я его не знаю, что вижу его первый раз в жизни, я просто расслабилась, скинула одеяло, и позволила ему делать со мной все что он хочет. Хотя мне вполне достаточно было его рук и губ. Я старалась повернуться так, чтобы этим рукам и губам удалось дотянуться до всех мест. А с учётом того, что я почти забыла, как хорошо и сладко бывает в мужских руках, я прямо погрузилась в это волшебство прикосновений. Трогай меня, целуй, делай, что хочешь, потому что я оказывается совершенно забыла о том, что я женщина! Слава богу, что сегодня со мной случился этот Синицын. Потому что мне уже пора было отдаться прямо первому встречному. Потому что тело мое истосковалась по рукам, по губам, по теплу и по проникновению.
И в этот момент случилось это проникновение. Хотя я как-то пропустила приближение этого момента, потому что наслаждалась руками и губами, и меня это вполне устраивало. А тут оказывается ещё и десерт припасен. Все женское счастье в один момент накрыло меня лавиной. Я обняла Синицына, прижалась к нему всем телом, и старалась открыться ему навстречу настолько, насколько это было возможно. Потому что мне хотелось в тот момент выразить ему искреннюю благодарность за те ощущения, которые он мне подарил. А он не отказывался, он тоже старался взять то, что ему давали, и силы у него на это были. Поэтому сплетение тел длилось именно столько, на сколько нас хватило. И водопад восторга мы растянули настолько насколько могли.
А потом, неожиданно даже для самой себя, я рассмеялась! Просто потому, что мне было хорошо. Но Серёже все это было совершенно непонятно
– Гал, что случилось, что-то не так? Тебе плохо?
– Сережа, разве люди смеются, когда им плохо?
– А от чего они смеются?
– От того, что им хорошо!
– Значит тебе хорошо?
– Мне замечательно. Мне все понравилось, я знаю, зачем ходить к тебе в гости!
– Ну ты и дура!
– Это плохо?
– Мне нравится!
Мы обнялись и заснули.
Проснулась я рано. Вернее, всех раньше. За окном светлело. А меня, как простую любопытную женщину мучил один вопрос. Что не так с Синициным? Ведь должен же быть у него дефект! С мужиками в нашей стране всегда напряжёнка. По возрасту он близок мне. Почему до сих пор никто не охомутал? Не даётся, как Дима, или где-то все есть, и жена и дети? Зачем ему тогда я? Девок то вокруг достаточно. Почему решил поделить койку со мной? Не верю, что просто так, потому что очень давно в статусе обрубка. Сергей лежал на спине, раскинув руки. Если бы было светлее, можно было, наверное, что-нибудь разглядеть. Но даже его силуэт сливался с простыней. Единственное, что я поняла, что он совсем ничем не прикрыт, надо дождаться света.
Я лежала, и старалась дышать потише. Через полчаса все увижу. Поэтому пусть поспит полчаса, а потом можно будет просыпаться. Ждём. И видимо я очень сильно хотела. Ставни вчера никто не закрыл, а может их и не было, и свет медленно заполз в окно. Я ждала. Когда осознала, что света достаточно, я перестала дышать, и вот так, не дыша, приподнялась на локте. Но этого оказалось мало. Я поняла, где косяк, но рассмотреть его с такого ракурса не могла. Поэтому я напряглась, собрала силы и села. Вот теперь все было видно! Галя, ты молодец! Заранее все знаешь. Ну и что в итоге? Как ты думала, так оно и есть. Зато никаких разочарований. Только совершенно не понятно, что это за повреждение. Потому что много на что это похоже. И опять же не так страшно, как у Димы.
А повреждение было на животе. И конечно не очень красивое. Я на это могла смотреть, потому что у меня на это походил остаток ноги. Рубцы, пупурышки, красная кожа, и все это почти на весь живот. Живопись находилась между двумя тазовыми костями в ширину, и в высоту она занимала место от лобка до пупка. Что это такое? На что походит? Но даже я, много чего видевшая, могу сказать, что повреждение не очень симпатичное. Но слава богу наружное. Потому что, если бы разворотило живот на такой площади, обладатель этого живота умер бы на месте. А этот жив и хорошо себя чувствует. Только сильно стесняется этой красоты. Если бы он не спал, давно бы натянул на свой интересный живот одеяло.
А что это может быть? Такое ощущение, что в этом месте тупыми и кривыми ножницами вырезали испорченный чем тот кусок кожи, и постарались пересадить из другого места. Хотя можно ли пересадить сюда кожу. На чем она приживаться то будет? А может это ожог? И на ожог похоже. И волос на лобке нет. Тоже обожжено и не растут? Не знаю, я не врач. Но зато теперь знаю, почему в его постели оказалась я. Хотя изуродованные мужики не правы. У нас в стране столько сострадательных здоровых женщин, что подберут и обогреют любого, даже без головы. Это нам, покалеченным девушкам плохо, приходится жить с теми, у кого голова не в порядке. Потому что в России испокон веков " муж жену любит здоровую", и никак иначе.
И тут я поняла, что Сережа приходит в себя. Поэтому потихонечку опустилась на подушку и приняла позу "спящая женщина", чтобы не было лишних вопросов. Первое, что сделал сосед по койке, натянул на себя одеяло. Правильно, и вполне ожидаемо. Потом он повернулся ко мне, видимо для того, чтобы проверить, сплю я иди не сплю. Так как понять ничего не смог, спросил:"Ты во сколько вставать будешь?". Но я изо всех сил изображала спящую. У меня был опыт с уродливой Диминой ногой, и я знала, как мужчина может реагировать на свое уродство. Поэтому пусть думает, что я ничего не видела, ему, наверное, так легче. А проснувшийся встал, обернулся в простыню и пошел на улицу. Удивительно. Зачем?
Все просто. Он пошел курить, я почувствовала запах дыма. А потом он пошел чистить зубы. Очень приятно, честное слово. Во-первых, ясно, что сейчас придет сюда, понятно зачем. А во-вторых, радует, что рот будет пахнуть зубной пастой, а не сигаретами "Родопи". Но со мной такое впервые. Даже Дима не обращал на это внимание. Хорошо, что курил редко. А Сережа в простыне улегся рядом и разглядывал меня. Или старался разбудить меня таким образом. Но я упорно строила из себя дурочку. Пусть проявит инициативу. Тем более, я ему ещё ночью сказала о том, что мне нравится все, что он со мной делает. Так что бояться нечего. А он и не боялся. Он думал, как все сделать красиво. Так, чтобы я не увидела его живота. Вроде взросленький, на настоящей войне был, а боится ерунды.
Но он боялся. Поэтому осторожненько, без стриптиза, перебрался ко мне под одеяло. И его волшебные руки прикоснулись к моему телу. Но я все-таки постаралась маленько побыть деревянной. Ему это не понравилось.
– Эй, просыпайся, я жду
– Чего можно ждать в такую рань?
– Смех твой услышать хочу
– Значит расскажи анекдот
– Я уже рассказываю, а ты продолжаешь спать. Открывай глаза.
Я открыла глаза. Его лицо было рядом с моим, и это нравилось. А улыбка делала это лицо ещё притягательной для меня. Я обхватила его за шею, развернулась к нему и постаралась прижаться всем телом. Интересно, я почувствую кожей его шрам? Нет. Зато он сразу отреагировал на мои движения. Утро начиналось чудесно.
Утром меня усиленно трясли за плечо, а я упорно не хотела просыпаться. Ну успею я все! А здесь так тихо, и никто меня здесь не найдет! Потому что я сама не знаю, где я.
– Галя, просыпайся. Ты же хотела перевезти детей и вещи. Вставай, я помогу.
– Сережа, я сейчас, ещё немного посплю, и сама все сделаю.
– Галя, поспишь потом, когда не надо будет думать о делах
– Ну скажи мне, тебя то как это волнует? Я машину поймаю, и привезу все
– Зачем деньги платить, вещи я могу перевезти, а детей на автобусе привезёшь.
– Скажи мне, на чем ты полезешь вещи? И зачем тебе чужие проблемы?
– Если ты хорошо их сложишь эти вещи, их можно увезти на мотоцикле
– На Серегином? Так он же на нем на работу ездит?
– Нет, Галя, на своем, вставай.
Экономия пяти рублей мне нравилась, поэтому я проснулась. Синицын уже был одет в парадную форму, как вчера. И ясно почему. Живот свой не хотел показывать. И я тоже ничего не хотела показывать, поэтому быстро выгнала его из флигеля, оделась и пошла писать и умываться. В этот момент мне подали зубную щётку, новую. Прямо, как в лучших домах. А когда я вышла, на столе уже стоял приличный завтрак с блинчиками и омлетом. Я прямо в шоке была. Это же надо какой талант. И в постели герой, и кулинар приличный. Правда на пузе какая-то дырка, но для мужика это не страшно. Я посмотрела на него удивлённым взглядом и села за стол. Он правильно перевел мой взгляд.
– Не, не придумывай. Это не я, это моя бабушка хозяйка меня кормит
– По договоренности?
– Ну, конечно. Я продукты, конечно, покупаю, а она готовит
– Ты хорошо пристроился
– Да, согласен. Будет ещё обед и ужин
– А я теперь готовлю для Людки. Ужин. Тоже кухаркой пристроилась
– Я тебе помогу
– Зачем? Я сама справлюсь
– Затем, чтобы ты днём отдохнула, а ночью я тебя жду в гости, придёшь?
– Давай до вечера доживём. Дел у меня по горло. Я не знаю, что ночью будет.
– А я тебе предлагаю свою помощь
– Шустрый ты товарищ. А ты не работаешь, что ли?
– Работаю, но не каждый день
– Это как ?
– Галя, зачем тебе это знать? Мы едем за детьми и всем остальным?
– Поехали.
Серёга был очень продуманный и все у нас получилось быстро. Он увез вещи, а я привезла детей на автобусе. Пока дети удивлённо изучали новое место жительства и знакомились с собакой, которую звали Валет, я убрала вчерашний срач, помыла посуду и полы, и начала готовить еду. По еде я была большой спец. Потому что, тренировал меня главный обжора этого города. В общем, справилась я со всем этим не то, чтобы моментально, но быстро. Детей накормила, приготовила им место, где они будут спать. И ограничив их в перемещении, решила прилечь. Я устала от вчерашнего банкета и бессонной ночи. Серёга меня вообще не тревожил. От помощи я отказалась. Вещи мои он принес, и больше не приходил.
А я очень удачненько заснула. А проснулась я от радостного крика Людмилы, которая уже вернулась с работы
– Господи! Счастье то какое! Чистота, благодать, ужин готов, ничего делать не надо!
– Я очень рада, что тебе нравится!
– А кому не понравится то? Слушай, а если мы воды принесем, поможешь постирать?
– На руках?
– Зачем? Машинка в сенях стоит
– Тогда постираю конечно.
– Ой, спасибо! Живи дорогая сколько хочешь!
– Только в огород не пойду, хоть расстреляй.
–И не надо. Там я сама справлюсь.
Потом приехал Людкин Серёга с работы, потом мы все ужинали, и я все время ждала, когда придет Синицын. А он не шел. Плакать по этому поводу я не собиралась. Нет и не надо. Спасибо, что помог. Потом мы вложили спать детей, а потом сели покурить во дворе. Спать пошли по расписанию. Ребятам завтра на работу. Вот в этот момент меня и окликнули из-за забора.
– Гал, ты же придёшь?
– Сережа, там же дети мои
– Людка присмотрит. Они же у тебя ночью не просыпаются?
– Нет
– Ну так предупреди подругу. Они уйдут утром, ты придёшь.
Люда действительно ничего не имела против. В молодости мы готовы помогать всему миру. И всем тем, кто рядом. Так у нас с Серёгой началась какая-то загадочная личная жизнь. Он был замечательный любовник, и всегда был готов помочь. А я боялась с ним сблизится, потому что раны после Димы ещё кровоточили. Он тоже не лез ко мне в душу. Наверное, была для этого причина. Но зацеловывали мы друг друга до обморока. А утром расставались как чужие
Интересная у меня в то время сложилась жизнь. Утро, день и вечер я посвящала детям и быту своей подруги. А поздно ночью уходила к Синицыну. Но очень боялась перейти какую-то черту и спросить у него, откуда дыра то в животе. Наверное, потому что боялась повторить опыт, который был с Димой. А он наивный верил, что я, каждую ночь, лёжа с ним в кровати, не заметила, что у него есть дефекты. Наверное, ему хотелось в это верить. Я не мешала. Любопытство то я свое успокоила в первую ночь, поэтому мне все было ясно и вроде понятно. Люда рассказала про Афганистан, я увидела то, что увидела, пазлы сошлись, мы друг друга устраивали. Телами мы дружили, а души держали закрытыми. У него, наверное, тоже была причина не сближаться.
Но он стабильно, примерно раз в неделю покупал какие-нибудь вкусняшки моим детям, и что-нибудь мне. Какой-нибудь неожиданный сюрприз. Именно для удивления. То домашние тапочки, именно для того, чтобы ходить по его флигелю, то часы. Если я носила всю жизнь часы на руке, он дарил мне часы кулон, и часы перстень. Мне реально было не понятно, зачем. Я спрашивала его об этом, а он отвечал: "Для удивления. Никто же кроме меня такого не сделает. Значит запомнишь меня". Зачем ему было нужно, чтобы я его запомнила? Но я запомнила. А ещё он возмещал Люде убытки, которые наносили мои дети. То кружку разобьют, то ее губную помаду друг на друга измажут, то пудрой собаку посыпят. Они изводили добро, а Серёга возмещал.
А мне было интересно очень, где он работает. Потому что было видно, что деньги у него есть, и ему их не жалко, но первую неделю знакомства я вообще не видела, что он ходил на работу. А потом раз, и исчез на десять дней, без предупреждения. Причем сначала мне о его возвращении сказала Люда, и только через сутки после ее сообщения он дал о себе знать о себе. Я даже успела подумать о том, что наши взаимоприятные ночи закончились. Но я была готова к такому развороту событий. Закончились, так закончились, значит так надо. Но он пришел вечером к ужину. С бутылкой, естественно, и парусиновым мешком кедровых орехов. И орехов, и шишек было достаточно. У моих детей на три дня наступил праздник, а я каждый вечер отмывала их от смолы.
Ну и когда меня пригласили в гости, а я пришла, я все-таки поинтересовалась:"Ты лесник что ли? Шишки где-то добыл!"
– Не, я не лесник. Я даже рядом с ними не лежал, но работа моя иногда заканчивается или начинается в лесах
– Это как?
– Лес я вожу из всяких разных мест, и с делян и с просек промышленных.
– А промышленные просеки, это что?
– Это просеки, которые рубят под ЛЭП, и другие объекты народного хозяйства.
– И куда ты его возишь?
– В основном, на лесопилки, но бывает и на ЛПК. Смотря где эта просека. Вот такая у меня работа
– А почему не каждый день?
– Потому что я не один, потому что есть трудовое законодательство, и потому что этот лес сортируют сначала, прежде чем в машины погрузить, а потом уже мы приезжаем.
– Платят хорошо, как я понимаю?
– Ещё надо понять, что и работа не сахар, не каждый там сможет.
– Значит ты можешь?
– Наверное, раз уже там пять лет работаю.
– Значит тебе все подходит?
– Летом все. Абсолютно. А вот зимой иногда приходит мысль об увольнении.
– А что не так зимой?
– Холодно. И если машина встала, и сразу не завелась, через тридцать минут ты ее уже не заведешь. И иногда эту машину просто перегружают на другую, а иногда с лесом оставляют до весны. А водитель садится на другой автомобиль и работает дальше.
– Страшно встать в снегу в мороз?
– Страшно, что ты не дождешься того, кто едет следом. Хотя за сутки бывает едет машин десять. А бывает и три.
– И что?
– Ничего. Можешь просто замёрзнуть. А могут волки разорвать на куски. Один раз шатун вдоль трассы ходил. В общем, работа у меня не мед. И ружье с собой вожу, и дрова, и пилу с топором.
– Так найди другую
– Так больше такие деньги нигде не платят
– А зачем тебе деньги?
– Чтобы были. Люблю я их
– Я тоже люблю
– Но ты же не работаешь? Откуда деньги?
– Заначку сделала
– Молодец. Я потом взнос сделаю в твою заначку.
– Зачем? Я тебе никто
– Просто так. У меня же есть. Именно поэтому я их и люблю. Можно в любой момент тебе приятное сделать.
После этого разговора мы, как-то сблизились. Вроде каждый из нас что-то понял о другом. И теперь я даже среди бела дня, уложив детей спать, или пристроив играть с соседскими детьми, могла прибежать к Серёге на часок, просто попить чаю во дворе. Нам обоим нравились такие посиделки. Можно было просто сидеть обнявшись, а можно было просто разговаривать. Сначала у нас были какие-то нейтральные темы. А потом мы перешли на частности. На мой поезд, и его Афганистан.
Я тогда много чего уже в своей жизни видела. И травматологии со всякими клиентами, и протезный завод с афганцами- самоварами, и себя, синюю, после витиных ручонок, в общем меня трудно было чем-то удивить. Была у меня парочка знакомых- одногодок, прошедших Афган, один на наркоту сел, второй просто упал в негатив. Упал тогда, когда в Афган попал, и так никогда оттуда и не вышел. Всю жизнь ждал продолжение этого Афгана, и войну, в которой ты не хочешь участвовать, но тебя принуждают. Синицын же как-то прошел мимо наркоты, хотя там, по его словам, это было доступно, и был он больше ориентирован на позитив, чем на негатив, поэтому рядом с ним было вполне комфортно.
Но то, что он мне рассказывал про то, что он видел там, за чертой, было каким-то фантастическим ужасом. А когда я осознавала, что это рассказывает восемнадцатилетний мальчик, который был участником тех событий, у меня волосы на голове шевелились. Да, я могла представить свою ногу, разможженую колесами поезда, но мне было страшно представить то, что рассказывал мой кратковременный друг. А он рассказывал, как с поля боя вытаскивали мальчишку без ног. Мальчишку тащил на себе один срочник, а его ноги следом нес другой солдат. А из безногого соответственно кровь хлестала ручьем. И вот добежали они до укрытия, а солдатик то умер. Просто умер. От потери крови
А пацанам то ещё двадцати нет. Они ведь хотели, чтобы он жил! От всего сердца, от всей души! Жизнями рисковали. И не получилось! Это что они, почти дети, чувствовали в тот момент? Во что превращались их разум и души? Ещё запомнилось, как пацана в живот ранило, все кишки раскидало вокруг, а они эти кишки в стрессе собирали, и снова в живот засовывали, и тащили его с собой, веря, что он выживет, что помогут ему. Но не всем удалось помочь. А те, кто вернулся с той войны, вернулись с вывихнутыми мозгами, и никто мне не докажет, что это не так. Потому что все наши войны, это почему-то войны с участием детей. Потому что выпускники школ, это именно дети, а не вояки. Но тогда не принято было это обсуждать. И цинковые гробы принимали молча.
Наверное, поэтому я так остро реагирую на ту войну. Там воевали мои ровесники. Хотя срочная служба, это не есть война. Но им, тем мальчикам очень не повезло. Кроме ранений и смертей, Синицын рассказывал про жару, про горы, про местные обычаи. Все это было чужое и непонятное. А самым обидным было то, что никто не знал о том, за что они воюют в этих чужих горах, за что гибнут от шальных пуль и на минах. Наверное, поэтому некоторые, стараясь убежать от страшной реальности, подсаживались на наркоту. Так было легче. Но все равно было страшно. Страшно умереть в двадцать лет, страшно остаться без рук без ног, страшно попасть в плен. Кругом один страх. Сильно держались друг за друга, поэтому и выжили.