Чингиз Абдуллаев
Гран-При для убийцы
– Еще одна фраза, Павел, и я начну тебя бояться.
– Нет, – засмеялся старый друг, – ничего страшного. Просто я хочу навестить своего забытого товарища. Надеюсь, ты меня пустишь?
– А я надеюсь, ты придешь один, – вздохнул Дронго и, положив трубку, пошел к двери.
Через минуту в квартиру позвонили. Дронго осторожно посмотрел в глазок. На лестничной площадке стоял Павел Гурвич. За прошедшие годы он сильно изменился. Полысел, поправился, постарел. Дронго открыл дверь. Очевидно, и с ним за это время произошли разительные перемены. Он тоже изменился не в лучшую сторону. Они смотрели друг на друга несколько секунд, потом, крепко обнявшись, расцеловались.
– Заматерел, – сказал Павел, – тебя и не узнать.
– А ты вообще изменился, – признался Дронго, – я бы тебя на фотографиях не узнал.
Пройдя в гостиную, Павел осмотрелся.
– Ты сделал две квартиры похожими одна на другую, – удивился он, – тебе так удобнее?
– Да. Я даже покупаю одни и те же книги. И одинаковую посуду, чтобы чувствовать себя привычно удобно в обеих.
– Красиво, – усмехнулся Павел, проходя в комнату.
– А ты помнишь еще мою бакинскую квартиру?
– Немного помню, – Павел устроился надиване, кивнул на выключенный телевизор.
– Не включаешь?
– Не люблю, – признался Дронго, – смотрю только новости. Или Си-эн-эн. Который сейчас час?
Павел посмотрел на часы. Чуть смутился и, подняв глаза, пробормотал:
– Одиннадцатый час вечера.
– Жаль, не успел послушать последние новости по НТВ. Это новый канал на телевидении.
– Они повторят свои главные новости в полночь. Мы посмотрим их вместе, – невозмутимо сказал Павел.
– У нас такой долгий разговор? – Дронго заглянул в глаза своего бывшего товарища.
– Боюсь, что да. И надеюсь, что этим разговором все не кончится. Ты можешь включить и Си-эн-эн. Если у тебя есть, как это сейчас говорят, тарелка.
– Есть, – засмеялся Дронго, – тебе никто не говорил, что у тебя появился одесский акцент?
– Наверное, – кивнул Павел, – когда привыкаешь говорить на иврите, начинаешь чуть тянуть гласные.
– И на английском? – быстро сказал Дронго, усаживаясь напротив.
– Почему на английском? – вздрогнул Павел.
– Не знаю. Мне показалось, что ты выучил сразу два языка. Я прав?
– Почему? – несколько напряженным голосом спросил гость. – Почему тебе так кажется?
– Что ты будешь пить? – спросил вместо ответа Дронго. Поднявшись, он прошел к бару, доставая несколько бутылок.
– У тебя есть вино? – спросил Павел.
– Итальянское или грузинское?
– Мне говорили, что настоящего грузинского вина давно нет.
– У меня настоящее, – буркнул Дронго, доставая еще одну бутылку. Он открыл ее, налил темно-красную жидкость в высокие стаканы и сказал: – Вино труднее подделать, чем людей. Фальшивое вино легче распознать. За встречу.
– За встречу, – поднял бокал вина Павел, и они чокнулись.
И лишь когда Дронго поставил стакан на столик, он сказал:
– Теперь рассказывай, зачем ты приехал.
– А почему ты решил, что у меня к тебе какое-то дело? – спросил Павел.
– Я знаю, когда прилетают самолеты компании «Трансаэро» из Тель-Авива в Москву, – ответил Дронго. – Знаю точное время, знаю, что после твоего прилета в Москву прошло не больше трех часов. А за это время ты успел пройти границу, таможню, получить багаж, если он у тебя, конечно, был, найти мои адрес и телефон. Даже приехать сюда. Если учесть, что ты не успел перевести стрелки своих часов и они у тебя еще установлены на тель-авивское время, то оперативность довольно необычная. Из чего я сделал вывод, что ты приехал специально для того, чтобы меня навестить.
– Откуда ты узнал про часы? – удивился Павел. – Я ведь назвал тебе московское время.
– Ты запнулся на секунду, увидев часовую стрелку своих часов, и мысленно быстро перевел время на московский часовой пояс. Поэтому я догадался.
– А ты наверняка специально спросил меня про время, – покачал головой Павел, – ты всегда умел замечать мелкие детали, на которые никто не обращал внимания.
Дронго удивленно покачал головой.
– Конечно, я спросил специально, – признался он, – но раньше, десять лет назад, ты бы наверняка не догадался. Что с тобой случилось? Рассказывали, что, уехав в Израиль, ты работал в каком-то русскоязычном журнале. Или ты уже сменил свое место работы?
– Да, – сдержанно ответил Павел, – я теперь работаю в агентстве «Сохнут».
– Хорошее место работы. Хочешь еще вина?
– Тебе не нравится мое место работы?
– Мне не совсем понятен твой неожиданный приезд. Может, ты мне все-таки расскажешь, зачем прилетел и даже вспомнил про свой забытый телефонный код?
Вместо ответа Павел потянулся к бутылке, сам разлил вино и, подняв свой стакан, провозгласил тост:
– За старую дружбу.
– С удовольствием, – засмеялся Дронго, чуть отпивая из своего стакана, – а теперь все-таки объясни.
Павел сделал один глоток, достал носовой платок, вытер губы и наконец сказал:
– Я прилетел не один.
– Надеюсь, не с женой? – пошутил Дронго.
– Мы прилетели с моим другом, – не улыбнувшись ответил Павел.
– И этот друг хочет со мной познакомиться?
– Нет, – чуть подумав, произнес Павел, – вы с ним знакомы. Скорее, он хочет, чтобы мы встретились с ним. Вместе. Втроем.
– И кто это такой?
– Вы с ним встречались два года назад.
– Из вашего государства?
– Да.
– Неужели ты прилетел с вашим премьер-министром?
– Кончай шутить. Это Соловьев.
– Понятно. Действительно, я с ним знаком. Два года назад мы с ним встречались. Тогда он произвел впечатление довольно осторожного человека. У него машина была напичкана аппаратурой. Кстати, мы встречались с ним несколько раз. И он назвал мне позже совсем другую фамилию. Кажется, генерал Райский. Или это тоже был псевдоним?
– А ты как думаешь?
– Я ничего не думаю. Если ему нравится в России быть Соловьевым, то пусть им будет. Какая разница: Райский, Соловьев или какой-нибудь Бернштейн. Просто у вас мания преследования. И вам нравится менять свои еврейские фамилии на другие, более приближенные к фамилиям граждан страны, в которой вы в данный момент находитесь.
– С чего ты взял? – нахмурился Павел.
– В Америке то же самое, – пояснил Дронго, – евреи меняют там свои еврейские фамилии на английские, считая, что это поможет их карьере.
– Ты стал антисемитом? – спросил Павел.
– Только без ярлыков, – усмехнулся Дронго, – мне просто не нравится, когда Райский вдруг приезжает в Москву и становится Соловьевым. И еще мне очень не нравится, что вы вышли именно на меня. Дважды я имел дело с вашей организацией. Сначала в Вене, в девяносто первом, а потом во Франции, в девяносто шестом. И оба раза это кончалось не совсем хорошо для меня. В первый раз убили женщину, с которой меня многое связывало. Второй раз едва не убили меня самого.
– МОССАД тогда спас тебе жизнь, – напомнил Павел.
– Это тебе тоже сообщили, – вздохнул Дронго, – кажется, я должен буду согласиться хотя бы в знак благодарности. Или нет?
Павел хотел разразиться длинной речью, но передумал, сказал только:
– Да.
– Тогда все ясно. И зачем вы приехали? Опять какое-нибудь тайное общество? Или очередной заговор? Мне кажется, что тогда мы закончили наши отношения раз и навсегда.
– Тебя просят о небольшой услуге.
– Почему именно меня?
– Ты лучший эксперт в мире. Про твои аналитические способности ходят легенды. Рассказывают, что ты умудряешься «вытягивать» самые безнадежные дела.
– Зачем ты приехал, Павел? Неужели только для того, чтобы сказать мне это?
– Нет, конечно, нет. Дело в том, что на этот раз мы хотим попросить тебя о своего рода посредничестве.
– Кто это мы? Неужели ваше агентство?
– Я в данном случае говорю не от имени своего агентства. И не нужно так иронизировать. В мире, к сожалению, нас слишком часто переоценивают.
– По-моему, ваши спецслужбы трудно переоценить, – засмеялся Дронго, – но в любом случае я откажусь.
– Не получится, – вдруг сказал Павел, – ты не сможешь отказаться.
– Почему?
– Тебя попросит об этом еще одна сторона.
– Не понял.
– Мы попросили о помощи Службу внешней разведки России. Я думаю, завтра они выйдут на тебя.
– Может, хватит? – разозлился Дронго. – Я уже давно на пенсии. После распада СССР много раз заявлял, что считаю себя свободным от всех обязательств. Неужели вы не можете найти никого лучше? Или вы делаете это намеренно, ожидая, когда наконец меня уберут?
– Дело не в тебе, – признался Павел, – тут совсем другая история.
– И ты приехал специально меня уговаривать, – нахмурился Дронго, – они решили, что я не смогу отказать старому знакомому?
– Нет. Я участвую в разработке операции. Моя служба только прикрытие, как ты уже понял. Я работаю в разведке.
– Я догадался. Где еще может работать человек с твоим профилем. Ты ведь был неплохим следователем. Я думал, ты пойдешь в полицию.
– Соловьев прилетел со мной для координации наших служб. Завтра на тебя выйдут представители российской разведки. Ты практически единственный человек, который может сейчас нам помочь. Единственный.
– Так не бывает, – строго ответил Дронго, – незаменимых нет. Не нужно меня убеждать в том, что в вашей разведке вы не можете найти одного толкового специалиста.
– Сколько угодно, – улыбнулся Павел, – но нам нужен именно ты.
– Кончай говорить загадками и наконец объясни, что случилось.
Вместо ответа Павел достал из кармана фотографию.
– Ты знаешь этого человека?
– Нет. Первый раз вижу.
На фотографии был снят молодой человек в очках. Он пристально, с чуть заметной улыбкой, смотрел в объектив.
– Это Ахмед Мурсал, – объяснил Павел, – один из самых опасных террористов нашего времени.
Дронго взглянул на фотографию.
– Возможно, – согласился он, – я о нем что-то слышал. Но никогда не видел его фотографию.
– Это редкий снимок, – пояснил Павел. – Через секунду он застрелит того, кто его снимает.
Дронго снова взглянул на фотографию.
– Своеобразный способ благодарности, – сказал он.
– Этот человек не знает, что такое жалость или благодарность. Он обладает каким-то сверхъестественным чутьем на любых агентов, которых мы к нему пытаемся заслать. Иногда кажется, что это и есть так называемое шестое чувство. Просто у одних есть чувство ритма, у других – чувство музыки, тогда из первых получаются гениальные поэты, а из вторых гениальные музыканты. Так вот, у Ахмеда Мурсала есть чувство опасности. И поэтому из него получился гениальный террорист.
– Можно подумать, что ты прилетел специально его рекламировать, – нахмурился Дронго.
– Ахмед Мурсал создал свою организацию двенадцать лет назад. Тогда ему было двадцать пять, – продолжал Павел, – он учился в Англии и Франции. Великолепно владеет несколькими европейскими языками. Его семья из Ирака, но они давно эмигрировали оттуда, не признавая режим Саддама Хусейна. Его отец уехал из Багдада еще лет тридцать назад, когда Ахмед Мурсал был совсем ребенком. В английском колледже он попадает под влияние группы проирански настроенных молодых ребят из влиятельных семей Афганистана, Ирана и Ирака. В середине восьмидесятых он несколько раз побывал в Иране и затем создал в Европе свою организацию. Одно время его движение щедро финансировалось иранским правительством. Но затем, когда он начал самостоятельные несанкционированные террористические акции в Европе, это очень не понравилось иранскому руководству. Они в этот момент очень плодотворно торговали с целым рядом европейских стран, а он вносил в их отношения некий дисбаланс. Тогда они отказали ему в своей поддержке и он порвал с ними отношения.
Дронго смотрел на фотографию и молча слушал.
– Позднее он вышел на пакистанскую разведку, которая иногда финансировала его деятельность, – продолжал Павел, – именно члены его группы вместе с представителями движения «Талейбан» и офицером пакистанской разведки захватили в Афганистане бывшего лидера этой страны Наджибуллу. Чем это кончилось, думаю, ты помнишь. Одно время Ахмед Мурсал находился в Афганистане, но затем уехал оттуда. Сейчас, по нашим сведениям, он готовит акцию устрашения. По агентурным данным, он постарается сделать все, чтобы свалить вину за свой террористический акт на иранскую сторону, которая, как ему кажется, его предала, отказавшись финансировать. Мы не знаем, где, когда и какой удар нанесет этот террорист, но можно не сомневаться, что он выберет самое уязвимое место и постарается добиться максимального скандала.
– Понятно, – кивнул Дронго, – но я с ним никогда не встречался. При чем тут я?
– Ты единственный человек, который может выйти одновременно на российскую и иранскую разведки и скоординировать наши действия. Ты ведь – бывший эксперт ООН, тебя неплохо знают в мире. И ты единственный человек, которому поверят иранцы. Они не поверят вообще никому, кто придет от нас. А своих агентов, как ты понимаешь, мы в Иран послать не можем, учитывая наши нынешние отношения. Ты эксперт международного класса по проблемам преступности, и нет ничего странного, что именно тебя мы попросили о посредничестве. Я думаю, иранцам невыгодно, чтобы подобный акт действительно где-нибудь произошел. Конечно, только в том случае, если они сами в нем не заинтересованы.
– Я понял, – кивнул Дронго, – кажется, теперь я начинаю понимать, в чем дело. Сказки насчет единственного эксперта оставим для дурачков. Вам нужен не просто посредник, вам нужен свой человек в Иране, которому вы доверяете. Вы рассчитали, как всегда, все точно. С одной стороны, вам действительно нужен посредник на ваших переговорах с иранцами, а с другой – нужно, чтобы этот человек был одновременно и аналитиком, который сумеет просчитать, искренне ли Тегеран идет на этот контакт или действительно поддерживает террориста. Я прав?
– Ты сказал это лучше меня, – развел руками Павел.
– И именно поэтому я говорю нет, – резко сказал Дронго, – я не собираюсь втягиваться в ваши разборки. С меня достаточно собственных проблем.
– Ты понимаешь, что мы просто не успеем так быстро найти другую подходящую кандидатуру, – сказал Павел. – Ты ставишь нас в очень трудное положение. Формально мы почти в состоянии войны. Кто-то должен выйти на иранцев. Мы уверены, что он постарается подставить именно их. Я не думаю, чтобы им это было выгодно. После того как в Германии местное правосудие обвинило официальный Тегеран в поддержке террористов, любой другой теракт будет окончательным разрывом европейских держав с Ираном. Они это должны понимать.
– Это верно, – согласился Дронго, – но при чем тут вы?
– Он считает, что иранцы его предали, – пояснил Павел, – и постарается на этом отыграться. Но главные его враги – это мы. Ты понимаешь, что его удар может срикошетить и на нашу страну. А у Москвы сейчас союзнические отношения с Тегераном, и они обещали нам содействие.
– И все-таки я отказываюсь, – пожал плечами Дронго. – Думаю, вы можете действовать и через Москву. Можно найти агента, который поедет на переговоры представлять вашу сторону.
– Но у него не будет твоих аналитических способностей. Он может не понять, в какую игру его втягивают.
– Все равно – нет.
– Я так и думал, – кивнул Павел, – кажется, я тебя не убедил.
– Просто я в эти игры уже давно не играю.
– По нашим сведениям, – вдруг сказал Павел, – речь идет не просто о террористическом акте. Возможно, он планирует нечто более серьезное. Настолько серьезное, что впервые в своей истории мы готовы сотрудничать даже с иранцами. Поэтому мы и вышли на российские спецслужбы.
– Тем более, – зло ответил Дронго, – я думаю, подключив все резервы, которые есть у вас и у Москвы, вы можете вообще убрать всех террористов по всему земному шару. Вам незачем еще и такой помощник, как я.
– Твой авторитет эксперта… – начал Павел.
– Хватит, я уже отказался.
Вместо следующей реплики Павел достал из кармана еще несколько фотографий.
– Это Наджибулла, – показал он на повешенного, – а это его брат. Рассказать тебе, как их пытали? Ты ведь их знал лично.
– Не нужно, – мрачно сказал Дронго. – В конце концов, я не могу быть спасителем всего человечества.
Павел посмотрел на него и бросил на стол еще одну фотографию. На ней была улыбающаяся девушка.
– Это моя сестра Эльвира. Ты ее должен помнить. Когда мы уезжали в Израиль, она была совсем девочкой.
– Да, конечно, помню. Она еще разбила бутылку пива, за которой ты ее посылал, – улыбнулся Дронго, – тогда ей было лет пятнадцать.
Павел не улыбнулся.
– Она погибла, – сказал он, – во время взрыва на базарной площади в Иерусалиме. По нашим сведениям, одним из организаторов взрыва был Ахмед Мурсал. Он тогда еще не окончательно порвал со своими союзниками. Неужели ты хочешь, чтобы вот так погиб еще кто-нибудь? Неужели ты действительно этого хочешь?
Дронго смотрел на фотографию девушки. Потом отвернулся. Целую минуту молчал. И наконец сказал:
– У тебя неприятный аргумент, Павел. Но, кажется, я решил поменять свое мнение. Хотя мне все равно не нравятся ни твой приезд, ни ваше предложение.
Москва. 25 марта 1997 года
Он приехал на эту встречу в крайне подавленном настроении. Не хотелось ни думать о предстоящей командировке, ни даже встречаться с этими людьми. Он уже понимал: Павел недоговаривает, самого главного он все-таки ему не говорит, решив оставить какой-то наиболее важный аргумент в запасе, вплоть до того момента, когда они встретятся все вместе.
Но он понимал и другое. Отказаться, не выслушав, было просто невозможно. Это было и опасно. Необходимо было понять, почему именно к нему приехал Павел и почему МОССАД решил выйти на сотрудничество с Москвой, задействовав в операции бывшего аналитика ООН, которому формально они не должны были доверять.
Разумеется, сам визит его бывшего товарища и Соловьева в Москву был вызван крайне неординарными событиями, о которых Дронго и собирался узнать. Встреча состоялась далеко за городом, куда он приехал вместе с Павлом и молчаливым водителем, очевидно, представлявшим уже российскую сторону.
Дача, куда их привезли, была одним из многочисленных специально оборудованных мест для встреч подобного рода. В прежние времена у всесильного КГБ таких мест было достаточно много. Спустя шесть лет после развала некогда самой крупной спецслужбы в мире у российской разведки осталось не более двадцати – двадцати пяти таких объектов в Московской области. Приходилось экономить на всем, в том числе и на подобных местах, которые старались использовать по мере надобности, не привлекая внимания соседей.
Когда Дронго вышел из автомобиля, он увидел спешившего к ним «хозяина дачи» и удовлетворенно кивнул. Собственно, он и не сомневался, что на эту встречу обязательно пригласят генерала Светлицкого, одного из руководителей специального управления Службы внешней разведки. Генерал вышел к ним одетый в обычную дорожную куртку, мягкие вельветовые брюки. И если бы не внезапно вытянувшийся водитель, можно было принять генерала за обычного дачника, гостеприимно встречавшего своих гостей. – Добрый день, Дронго, – улыбнулся генерал, – кажется, мы не виделись много лет.
– Лет пять, – пожал протянутую руку Дронго. – Меня больше использовали сотрудники другого ведомства, которым всегда нужно было проводить какие-то собственные расследования, и каждый раз достаточно конфиденциально.
– Знаю, – кивнул генерал. – Сейчас особенно ценятся независимые эксперты, которые не связаны с нашими спецслужбами.
– Надеюсь, у вас не похожие проблемы? – спросил Дронго.
– Посмотрим, – генерал не любил словоблудия.
Они поднялись по ступенькам, входя в небольшой домик, похожий скорее на обычную охотничью избушку, чем на место встречипрофессионалов из нескольких стран. В большой просторной комнате сидели уже знакомый Дронго генерал Райский, прилетевший из Тель-Авива, и незнакомый мужчина средних лет с запоминающейся внешностью: большой выпуклой лысиной, упрямо сжатыми губами, резкими морщинами по всему лицу. Ему было лет сорок – сорок пять, но выглядел он как раз на свой возраст, настолько злым и одновременно замкнутым было его лицо.
Райский успел за несколько дней после неудачи в аэропорту вернуться в Тель-Авив и оказаться в Москве для личных переговоров. Допрос арестованного в бакинском аэропорту пассажира ничего не дал. Выяснилось, что тот действительно канадский гражданин турецкого происхождения. Он рассказал явно выдуманную историю о том, как потерял свой паспорт и кто-то из друзей оформил ему этот паспорт. Друзей называть он, разумеется, категорически отказывался. Запрос в Оттаву ничего не изменил. Из Канады подтвердили, что Анвер Махмуд – этнический турок, уже восемь лет имеющий гражданство этой страны. За утерю собственного паспорта и использование незаконных документов ему, в худшем случае, грозил штраф в Канаде размером в две тысячи долларов и тюремное заключение на срок до двух лет. Но если учесть, что подложными документами он пользовался вне территории Канады и не успел причинить существенного вреда своими действиями, то его вполне мог ожидать штраф, который он наверняка безотлагательно заплатит. И хотя он все еще оставался в Баку, у Райского не было сомнений, что канадский гражданин скоро отбудет на родину, а они потеряют и этот след. Именно поэтому он лично полетел в Москву на переговоры с Дронго, справедливо рассудив, что участие представителей российских спецслужб необходимо, так как фигура такого масштаба, как Райский, не могла остаться незамеченной во время его визита в Россию.
Он считал, что им немного не повезло. Именно в это время Дронго оставался на своей московской квартире, хотя вполне мог переехать в Баку. Но выбирать не приходилось, и они полетели в Москву.
– Добрый день, – чуть усмехнулся Райский, узнавший Дронго. – Вот мы еще раз и встретились, – добавил он, протягивая руку.
– Безо всякого желания с моей стороны, – откровенно пробурчал Дронго, здороваясь.
– Мовсаев, – представился поднявшийся из-за стола незнакомец. Он был ниже среднего роста, но крупная голова и широкие плечи несколько скрадывали этот недостаток, и когда он сидел, то казался человеком даже высокого роста.
– Надеюсь, вы знаете мое настоящее имя, – пробормотал вместо ответа Дронго.
– По-моему, это не совсем обязательно, – хмуро сказал Мовсаев, – весь мир знает вас под именем Дронго.
– Я буду считать это авансом за мою работу, – согласился Дронго и сел за стол.
– По-моему, все в сборе. – Светлицкий сел следом. Здесь он был явно в роли хозяина. Гости уселись рядом, несколько настороженно поглядывая на Мовсаева. Очевидно, он был незнаком и приехавшим. Дронго сел с краю, словно демонстративно подчеркивая свою независимость. Он подумал, что это слишком демонстративно. Но, видимо, так подумал и Светлицкий. Поэтому он улыбнулся.
– Вы давно уже знаете друг друга. Для тех, кто не знает, я представляю полковника Арвара Мовсаева. Это один из наших лучших специалистов по Ближнему Востоку. Он однажды даже встречался с интересующим нас… – генерал хотел сказать «человеком», но передумал и, чуть запнувшись, нашел другое слово: – …субъектом.
Генерал Райский кивнул в знак согласия, явно успокаиваясь. Видимо, он слышал о таком офицере, хотя никогда и не видел его. Дронго также кивнул. В отличие от приехавших у него не было столь обширной агентурной сети по всему миру и он не мог знать новых офицеров российской разведки, отличившихся на этой службе за последние несколько лет.
– Очевидно, прежде всего мы должны определиться с нашим другим гостем, – предложил Светлицкий, обращаясь к Дронго, – я понимаю, как вас удивил и насторожил визит вашего друга, предложившего столь необычную форму сотрудничества. Мы понимали, что нам вряд ли удастся убедить вас принять участие в подобной операции, поэтому сразу ответили решительным отказом на подобную просьбу со стороны приехавших. Кроме того, мы крайне неодобрительно относимся вообще к любым попыткам привлечения кого бы то ни было со стороны. Говорю об этом, чтобы у вас не было иллюзий. Я лично был категорически против вашего участия в операции, но наши гости посчитали, что их аргументы сумеют вас убедить. К сожалению, их аргументы убедили и наше руководство. И было принято решение обратиться к вам за… – он снова подумал и снова подобрал наиболее верное слово: – …за консультациями по некоторым проблемам.
– Из всего сказанного я понял только то, что вы лично не желали моего появления на этой даче, – усмехнулся Дронго. – Рад, что наши желания так совпадают. Так какие именно аргументы привели наши гости, если вы решились все-таки вытащить меня сюда?
От него не укрылось легкое презрение на тонких губах Мовсаева при этих словах. Очевидно, полковник тоже был в числе тех, кто считал приглашение эксперта со стороны не только нежелательным, но и вредным.
– В разведке не принято посвящать в свои проблемы посторонних людей, – сухо сказал генерал, – полагаю, что вы на меня не обижаетесь. Мы все знаем и ценим ваши прошлые заслуги. Но вот уже сколько лет вы гражданин другого государства и, прошу прощения, бывший эксперт-аналитик ООН. Согласитесь, что у нас есть все основания не прибегать к вашим услугам. Надеюсь, вы понимаете, что здесь нет ничего личного?
– Именно поэтому я все еще сижу на своем месте, – холодно ответил Дронго. – Могу я все-таки узнать, для чего пригласили меня? Или только для того, чтобы я выслушал эту очень содержательную лекцию?
Генерал взглянул на Мовсаева, потом на других, покачал головой, словно разрешая им говорить. Райский оценил это именно как разрешение.
– Дело в том, – осторожно начал представитель МОССАД, – что нам нужны именно вы. Получается, что вы практически единственный человек, кто может оказать реальную помощь в сложившейся ситуации.
– Про вашего террориста я уже слышал, – кивнул Дронго, – но первый раз только вчера вечером от своего бывшего товарища. Я никогда им не занимался, никогда не вел подобных дел. Искать террористов по всему миру – это не мой профиль. Очевидно, вы просто не учли мою специфику.
– Нет, – хмуро возразил Райский, – мы учли все. Вы напрасно думаете, что мы в восторге от перспективы сотрудничества с таким неуправляемым экспертом, как вы. Но действительно вы практически единственный человек, который может что-то сделать, – убежденно повторил он. – Дело в том, что Ахмед Мурсал планирует акцию устрашения. И самое неприятное, что недавно он побывал в Баку.
– Где? – изумился Дронго, поняв теперь, что именно недоговорил Павел.
– Вы не ослышались. Именно в Баку.
– Что ему там делать? И почему именно там?
– Этого мы пока не знаем. Но он приехал туда несколько дней назад.
– Вы уверены, что это был он?
– Практически да.
– Как вам удалось установить, что он полетел в Баку?
– Мы получили сообщение нашей агентуры, – чуть запнувшись, сказал Райский. – Но, к сожалению, мы опоздали. Он сумел уйти.
– Надеюсь, вы не собираетесь предложить мне искать его там, чтобы потом ваши агенты могли его ликвидировать? У вас же есть «особая группа возмездия».
– Нет, конечно. Мы бы обошлись в таком случае и собственными силами, – пожал плечами Соловьев. – И даже если мы бы вас попросили о подобном… Я, честно говоря, не понимаю, почему вы обижаетесь? В конце концов, это международный террорист, от которого отказались абсолютно все страны. В том числе Иран и Сирия, считая его неуправляемым анархистом. Но мы обратились к вам не за этим. Дело в том, что, по нашим сведениям, он планирует акцию, которая в конечном счете должна вызвать новую антииранскую истерию.
– Я могу умереть от неожиданного разрыва сердца, – разозлился Дронго, – если узнаю, что представители израильских спецслужб прилетели в Москву защищать бедных иранцев. Вам не кажется, что это уже чересчур?
– Нет, не кажется, – сразу парировал Соловьев, – у нас действительно не очень хорошие отношения с Ираном, мало того, даже враждебные. Но именно поэтому мы хотим знать, что именно планирует Ахмед Мурсал. Мы уже научены горьким опытом. И его антииранская акция обернется новыми взрывами или убийствами наших граждан. Ему нужно просто убедить весь мир, что это сделала одна из проиранских группировок. Такой акцией устрашения он, во-первых, сводит счеты с иранскими спецслужбами, отказавшимися финансировать его дикие акции в Европе, а во-вторых, наносит удар по хрупкому миру на Ближнем Востоке. Мы обвиним иранцев, потом, соответственно, палестинцев. Те сразу заявят, что это наша провокация. Вот вам и новый виток напряженности. Наше правительство совсем не желает подобного развития событий.
– Я все-таки не понимаю, что именно вы хотите? И почему считаете, что могу помочь именно я?
Райский посмотрел на Светлицкого, словно попросив у него помощи. Тот понял этот взгляд.
– По нашему договору с Азербайджаном наши представители не имеют права работать в Баку, – сердито сказал генерал, – мы взяли на себя взаимные обязательства не работать друг против друга в рамках стран Содружества. Мы не можем послать в Баку нашего специалиста. Конечно, российский посол в Баку Александр Блохин будет предупрежден, наши специалисты на месте постараются оказать вам любую посильную помощь. Но нам нужен там именно независимый эксперт, который формально не является сотрудником российских спецслужб.
– В таком случае это могли бы сделать наши гости, – предложил Дронго.
– Уже пытались, – мрачно ответил Райский, – он ушел от нас в Баку, а до этого разгромил нашу резидентуру в Ливане и убил нашего агента в Европе. Мы должны точно знать, что он планирует. Если начал активные действия, то времени у нас не так много. Кроме того, нам еще нужно найти человека, который бы ориентировался в местной обстановке.
– Вы не можете найти еврея – выходца из Баку? – засмеялся Дронго. – По-моему, подойдет даже сидящий здесь Павел.
– Я не сказал главного, – продолжал Райский, – этот человек должен будет отправиться в Иран и попытаться убедить их спецслужбы сотрудничать с нами. А для такой задачи наш агент не совсем подходит. Нам нужен независимый и нейтральный посредник. Но самое важное, что на его месте должен быть аналитик, который сумеет понять, действительно ли иранцы хотят остановить Ахмеда Мурсала или их разногласия – всего лишь надуманная форма маскировки для оправдания будущих террористических акций. И почему он появился именно в Баку, рядом с Ираном.
– А вам не кажется, что вы возлагаете на будущего посредника слишком непосильную ношу? – спросил Дронго.
– Не кажется, – вмешался на этот раз Светлицкий, – все гораздо сложнее, чем вы думаете, Дронго. Гораздо сложнее. И мы не просто так собрались на этой даче, чтобы обсуждать проблему террориста-одиночки, пусть даже и такого гениального, как Ахмед Мурсал. Мы бы справились с этой проблемой и без вашей помощи. Дело совсем в другом.
Он почему-то посмотрел на Мовсаева, потом на Райского и наконец сказал:
– Он готовит крупную террористическую акцию, на что ему выделены большие деньги… – генерал явно медлил, не решаясь сказать то, что должен был сказать. Все с некоторым напряжением следили за ним. – Ему выделили очень большие деньги, – повторил генерал с некоторым усилием. Вздохнул и, словно решившись наконец «прыгнуть в воду», быстро добавил: – Мы не знаем, где и как собирается нанести свой удар Мурсал, но если он появился в пределах СНГ, то это уже само по себе достаточно серьезно. И мы обязаны принять меры к тому, чтобы остановить террориста.
