Crazyoptimistka
Слишком рано… слишком поздно
Как важно уметь понять и простить, даже не смотря на боль. Помочь, а не предлагать помощь из вежливости. Уметь остаться, даже когда гордость велит уйти. И любить не за что-то, а просто так.
Все имена и события вымышлены. Любое совпадение случайно.
Глава 1
Двадцать лет назад
Морозный декабрь, тридцать первое число. День, когда семьи вовсю готовятся к празднику, крошат салаты, наряжают елку и мечтают быстрее оказаться за праздничным столом под бой курантов. Но не она.
Девушка медленно перемещалась по палате и придерживала огромный живот. Гладила его сквозь тонкую ткань ситцевого халатика и с тревогой всматривалась в покрытое причудливым морозным узором окно. Одна в такой ответственный день. Ни матери, ни подруги, ни того, кто зачал в ней эту новую жизнь. Она храбрилась сама для себя и сдерживалась, когда хмурые медсестры наведывались в палату. Глаза светились уверенностью, голос не дрожал, когда отвечала на вопросы. И только бог знал, как ей было страшно. Так страшно, что аж сердце заходилось в бешеном ритме. А вдруг что-то пойдет не так? Кто будет с малышом?
В ответ ребенок дернулся и живот под халатом напрягся, внизу отчетливо вырисовывался острый локоток. Пришлось зажмуриться от боли. Матка сократилась и сжала малыша сильнее. Плод был крупным, но до сих пор умудрялся переворачиваться, растягивая живот девушки в причудливые формы. Врачи твердили, что такого уже не может быть, однако увидев все своими глазами, моментально определили ее в больницу на сохранение. На всякий случай. Краем уха, она как-то уловила разговор врачей после обхода. "Разрыв матки", "выпадение конечностей"… Страшные слова, поселившие ужас в сердце будущей матери.
– Тише – тише, – девушка схватилась за прутья металлической кровати и часто-часто задышала. – Все будет хорошо. Мама сильная, мама справится. Мы справимся, слышишь?
К вечеру схватки усилились. Искусанные до крови губы беспощадно пекло, тело ныло, руки добела сжимали подоконник. И снова никого рядом. Кое-как дойдя до двери, остановилась, чтобы перевести дух, как вдруг ее чуть не сшибли с ног.
– Ефремова? – Медсестра окинула ее взглядом. – Ну как ты тут?
– Кажется, – девушка облизнула губы, – рожаю.
– Давай только без выкрутасов, – грубо отозвалась грузная женщина, – хватает и того, что под новый год мне тут работы прибавила.
– Извините, я не специально. Я и сама рожать в праздник не хотела.
– Ага, так и запишем в обменке. – Хохотнули ей в ответ. – Ну чего, сильно больно?
– Сильно. – Девушка снова слабо кивнула и уперлась одной рукой в стену, а другой накрыла живот.
– Терпи милка моя, за все приходится расплачиваться. Сначала ж было-то приятно. Кстати, где тот герой-любовник, который тебя обрюхатил? Почему не рядом?
– Нет никого. И не будет.
– Аа,понятно. Значит, ты у нас из тех, кто против аборта. Типа сильная, смелая и все смогу? – Медсестра выглянула в коридор, а затем снова обратила на нее свое внимание. – Звать-то тебя как, святоша?
– Аня. И прекратите меня дергать. – Ощетинилась девушка в ответ. – Какая разница, кто я и что я? У вас что, другой работы нет?
Но противная женщина не успела ответить, как в палату влетел врач.
– Елизавета Павловна, почему я должен вас искать по всей больнице? А ну быстро готовить вип палату! К нам экстренно переводят роженицу. И чтоб все было вылизано, ясно?!
– Батюшки, да что ж такое! – Всплеснула она руками. – Да что ж им всем приспичило-то в праздник?
– Меньше текста – больше дела, – гаркнул врач и повернулся к девушке, – ну что, Анюта, рожать будем?
– А можно уже? – очень вяло улыбнулась она.
– Нужно. – Рассмеялся Григорий Федорович, но моментально стал серьезным. – Ребенок переворачивался?
Аня прикусила губу, чтобы не расплакаться и отрицательно покачала головой. А ведь так надеялась на это, уговаривала малыша, делала специальные упражнения.
– Что ж, Анна, будем действовать, как и договаривались. Сейчас проведем контрольное узи и если все так же тазовое предлежание, будем кесарить.
– А может…
– Никаких "может". – Отрезал врач и положил руку на живот, как раз в тот момент, когда матка вновь сократилась. – Аня, что же ты молчишь? Матка ведь уже вошла в тонус!
– Я думала, я сама… без кесарево…
– Думала она! – Ругнулся мужчина. – Вера! Срочно каталку в шестую!
Врач вылетел в коридор и поспешно отдавал указания своим помощникам, чтобы готовили операционную. Аню мигом подхватили под руки и уже через минуту пересаживали на стол. Так как все нюансы были выяснены еще на момент поступления, а клизма поставлена в обед, бригада врачей действовала быстро. Подключение к аппаратуре, писк ее быстро бьющегося сердца, чувство жжения после того, как поставили мочевой катетер. Занавеска перед глазами и чувство того, как чем-то мокрым возят по животу. Обрабатывают. Дребезжит инструмент по металлической поверхности, что-то рисуют на коже. Аня слышит голос анестезиолога, который просит ее начать отсчет от десяти. Укол и маска на лицо. Провал в черноту не заставил себя ждать. А она только дошла до цифры восемь…
Пробуждение было болезненным. Низ живота горел огнем, в горле саднило. Любое движение вызывало боль, и Аня то пропадала в беспамятстве, то вновь приходила в себя. Чуть легче стало лишь после того, как ей вкололи обезболивающее.
– Ну что, Анют, – врач аккуратно прикрыл ее одеялом, после того как убрал ледяную грелку, – поздравляю, у тебя родилась дочь.
– Как… как она? – едва слышно шептала девушка. – Какая она?
– Красивая, Анют, вся в маму. И, главное, здоровая.
– Спасибо. – Кивнуть не получилось, глаза предательски закрывались, но Анна держалась до конца.
– Отдыхай. Завтра будет чуть лучше и малышку смогут принести тебе на первое кормление. Катетер пробудет до утра.
– Григорий Федорович, – слышится голос откуда-то сбоку, – там это, у виповской раскрытие идет полным ходом.
– Переводите ее в родильный зал и держите операционную наготове, – врач чуть криво улыбнулся. – Ох, девчонки, нетерпеливые вы мои. Прям под бой курантов спешите себя обрадовать. Но да ладно, отдыхай Анют, отдыхай. Ты это заслужила.
Григорий Федорович поспешно покидает палату и последнее, что Аня слышит перед тем как уснуть, горловой крик из соседней палаты.
Глава 1.1
А первого января повалил снег. Метель стучалась в окно и закидывала белоснежными хлопьями раму. Аня не сразу поняла, что уже утро и почему ее тормошат, отключают капельницы, выдергивают катетер. Сонная и растрепанная медсестра подгоняла ее встать скорее с постели и отправиться в душ. А на часах было всего лишь шесть утра.
– Давай-давай, это тебе не Гавайи, нечего разлеживаться. – Елизавета Павловна стояла над ней, упирая руки в боки. – Значит так, сейчас обмоешься, только шов не мочи, потом клизма.
– Снова? – Жалобно простонала девушка. – Зачем?
– Чтоб запустить тебе кишечник. – Медсестра сжалилась и подала руку. – Горе луковое, да кто ж так поднимается? Ты же себе шов потянешь! Сначала на бок перекатываешься, потом одной рукой за край, ноги свесила и только потом поднимаешь корпус, запомнила?
– Угу, – промычала Аня в ответ, плотно сжав зубы.
Лоб покрылся испариной, ночная рубашка неприятно липла к телу. Девушка понимала, что для бывалой медсестры она сейчас выглядит нерасторопной клушей. И почему-то стало так стыдно. Что ничего не знает, что не подготовлена к такому развитию событий. И что превратилась в какое-то беспомощное нечто, которое сейчас чуть ли не пинали ногами за то, что посмела родить в праздник. И тем самым, не дав этой бабе отметить его бокальчиком шампанского в ординаторской. От пережитого стресса и навалившегося волнения Аня всхлипнула. Затем еще раз. И через секунду безмолвно заливалась горючими слезами.
– Ну, чего мы здесь сырость разводим? – после этих слов, кровать с другой стороны просела под весом медсестры. – Осознание нашло что ли? Та поздно, милая, поздно. Думать раньше надо было. И не смотри на меня волком, не смотри. Знаешь, сколько, таких как ты, я здесь повидала? Море. И если каждую жалеть, то жалелка закончится. Раз уж решилась, то терпи. Думаешь, что за пределами больницы тебя после рождения ребенка ожидает рай? Нет, милочка, дальше будет еще сложнее. Всем насрать, веришь? Будешь крутиться, как белка в колесе. Сдыхать будешь от бессонницы. Это только у примажоренных все в шоколаде. Няни, вип палаты и бессрочный декрет. А ты пахать на все это будешь. Знаем, проходили. Как ты была лет восемнадцать назад. Так что послушай тетку и не думай, что я злыдень. Запомни, Аня, реветь теперь можешь только ночью и в подушку, чтобы никто не видел и не слышал. Потому что ты теперь для того комочка счастья – центр этой вселенной. И расслабиться сможешь только тогда, когда путевого мужика встретишь. Только не спеши раздвигать ноги после первого признания в любви и обещаний принять тебя с ребенком. Иначе окажешься здесь второй раз, но снова одна. И поверь мне, с двумя спиногрызами ты уж точно никому нахрен не сдашься. Поняла?
Аня кивнула, утирая кулачком слезы и осторожно, держась за прикроватную тумбочку, поднялась на ноги. Такое чувство, будто она заново училась ходить. Каждый шаг давался с трудом и моментально отзывался болью в животе. А ведь она прошла от кровати к двери, когда захотелось сползти по стеночке.
– Ой, нет, задохлик, тормози. – Елизавета по-хозяйски порылась в ее тумбочке и достала пакет с вещами. – Здесь трусы есть чистые?
– Есть. – Аня скрючилась в позе вопросительного знака у стены. – Я все приготовила.
– Пойдем, провожу тебя, чтоб неприятностей не было.
– Пожалуйста, – еле вымолвила девушка, – только медленно, хорошо?
– Без проблем. Ты думаешь, чего я тебя так рано подорвала? Чтоб успеть к восьми и сдать тебя другой смене в нормальном виде. – Хмыкнула женщина и, подставив локоть девушке, медленно зашагала по коридору.
Определенно праздники внесли свои плюсы. В общую душевую отсутствовала очередь, но едва теплая вода из рычащего ржавого крана быстро охладила настроение девушки. Раньше она бы с брезгливостью ступила на кафельную плитку больничной душевой, а сейчас Аня торопилась побыстрее закончить процедуры и скрыться под полотенцем от придирчивого взгляда медсестры. Держась одной рукой за плитку, девушка трясущимися руками смывала кровавые разводы с внутренней стороны бедер и с ужасом посматривала на пропитанную кровью повязку, закрывавшую шов на животе.
– Так, хватит плюхаться, – Елизавета вытащила девушку и даже помогла вытереть ноги, а так же натянуть белье. – Теперь в палату и жди обход.
– А когда принесут дочку? – Аня попыталась откашляться. С самого пробуждения ее не отпускало чувство, будто какой-то комок слизи застрял в горле.
– Вот врач посмотрит и скажет. – Медсестра ввела ее в палату и бросила пакет с грязными вещами на кровать. – И горло не напрягай, это после трубки. Захочешь откашляться, лучше присядь. Так, что у нас там с грудью?
По-свойски спустила бретельку ночной рубашки и помяла грудь Ани.
– Что-то не наливается, – вздохнула она.
– Погоди, к вечеру прибудет. Пей больше теплого чая с молоком и да будет тебе счастье. – Отрезала женщина и вышла из палаты.
Аня обвела взглядом пустую палату с голыми матрасами. Вздохнула. Затем кое-как доковыляла до своей и, подхватив пакет, осторожно присела на край. Сделать это было чуть легче, чем затем подняться. Но пересилив боль и слабость, Аня все же встала на ноги. Разложила на пеленальном столике немного необходимых предметов, которые могли пригодиться для малышки, а все остальное убрала обратно. Время половина восьмого, из коридора послышались оживленные звуки. Несмотря на праздничный день, больница постепенно просыпалась. Под подушкой слабо пискнул старенький телефон, оповещающий о пропущенном звонке. Да вот только абоненту Ане звонить вовсе не хотелось, но было нужно.
– Але, – послышался грубый голос, – але?
– Мам, я родила. – Аня с нежностью прошлась рукой по байковой распашонке. – Ты слышишь? Ты стала бабушкой внучки.
– Ага, еще одну шаболду в семью принесешь, – ответ матери бил в самое сердце и девушка содрогнулась.– Пожрать дома нечего, так что идти я к тебе не буду. Да и некогда мне, работать надо. Кто ж это еще делать будет?
– Отправь Сережу, – заикнулась о брате Аня, но зря.
Сережу мать любила больше всего на свете. Даже не смотря на то, что ему было уже девятнадцать и он стабильно уходил в запой раз в две недели, изредка подворовывал и попадал в районный отдел милиции, выносил из дома все ценные вещи, поднимал руку на мать. Но та, не смотря на все, продолжала любить его слепой материнской любовью. А вот Аню она ненавидела. Потому что забеременела так же "случайно" да первый муж бросил. Спускала на ней всю злость, говорила, что жизнь ей испортила. И если бы не алименты, которые исправно платил отец Анны, давно бы сдала в детдом. Девочка никогда не знала материнского тепла, росла забитым существом, домработницей, не имеющей права голоса. Терпела издевательства младшего брата и тяжелую руку матери ровно до своего восемнадцатилетия. А затем ушла. С горем пополам поступила в техникум на швею да скромно обустраивала свою жизнь в обшарпанной общаге. И все вроде бы налаживалось да только Аня умудрилась оступиться. И жизнь снова погрузилась во тьму.
Тот вечер, Аня помнит особенно ярко. Соседка по комнате слезно упрашивала ее погулять этим вечером, чтобы привести кавалера. Даже денег дала на кафешку, чтоб не мерзла. Аня знала, что Светка спит с каким-то богатеем, но смятые тысячные купюры в ее руке смотрелись совсем уж грязно.
– Откуда такая сумма?– Девушка недоуменно смотрела на деньги в своих руках. – Он что, платит тебе за секс?
– Дорогая, – Света как раз закончила малевать красной помадой свои губы и повернулась к ней, – это мой пупсик дает мне на карманные расходы. Мальчики любят глазами, так что приходится соответствовать.
Аня окатила ее взглядом и поджала губы. Светка была красивой девчонкой. Но в данный момент в своем коротком платье да в леопардовом белье, которым она светила, Света смотрелась вульгарно. К тому же тяжелый макияж и яркие губы делали ее похожей на пресловутых работниц дороги.
– Не надо смотреть на меня так, – Светлана мастерски поправила грудь в лифчике и вернула бретели платья обратно, – каждый крутится, как может.
– Свет, но ты же умная.
– Ань, – соседка на минуту помрачнела, – да кому нужна провинциальная лохушка, а? Да будь ты хоть в триста раз умнее, но хрен что нам светит. Здесь легче пробиться, работая вот этим местом, а не этим.
С этими словами она сначала указала на промежность, а затем на голову.
– Тебе самой не противно? – Аня все же обулась в старые зимние ботиночки.
– Нет. – Покачала головой Света. – Противно жить и знать, что кто-то родился и имеет все, что хочет. А что у нас за плечами? Чем мы можем похвастаться? Неблагополучными семьями? Жизнью без будущего? Закончим мы этот долбаный техникум и что дальше? Я лично не хочу такого, как у моей матери в селе. Поэтому буду карабкаться выше всеми мне удобными методами. Авось подцеплю какого-нибудь мажора да любовницей стану. Он мне хатку снимет, денежек давать будет и заживу я счастливо. Ты почему купюры отложила?
– Да не нужны мне твои деньги, – покраснела Аня, – так прогуляюсь по городу. Да и что-то со стипендии осталось.
– А, ну-ну, – Светка хмыкнула и натянула на себя полушубок, а затем шикарные замшевые сапоги.– Вместе выйдем, не против? Меня уже мой пупсик заждался.
– Что ж он не может тебе номер снять? – Без зла спросила девушка. – Чего ты его в нашу комнату тащишь?
– Так ему экзотики захотелось, – хохотнула Светка.
Так они и спустились вместе до проходной. Аня мельком посмотрела в огромное зеркало и поспешила отвернуться. Уж слишком они разительно отличались. Высокая и красивая Светка, одетая по последнему писку моды и идущая рядом с ней Анька, в старом пуховике, пух в котором уже скатался и не грел. Да в потертых ботинках, в которых желательно было не попадать в лужи.
– Добрый вечер, теть Зин, – первой поздоровалась Аня с бабулей на проходной.
– Добрый, – ответила она и посмотрела на девушек поверх своих очков, – что, Маркова, опять на панель собралась?
– Не опять, а снова, – огрызнулась Света, – кто-то же должен вам зарабатывать на вставную челюсть.
– Ох, Маркова, доведет тебя твой язык когда-нибудь.
– Если до пентхауса в центре, то я не откажусь, – отсекла девушка и закрыла за собой дверь, – достала меня эта карга старая. О, а вот и мой зайчонок! Все, Аньк, жду тебя после двенадцати.
И соседка упорхнула к стоящему возле общаги черному джипу. Аня хмуро наблюдала за тем, как машина скрылась в вечерней мгле и, натянув шапку плотнее на уши, медленно зашагала в сторону остановки. С соседкой она была категорически не согласна. Анна не хотела такой гламурной жизни, а наоборот мечтала о тихом семейном счастье. И очень хотела подарить свою любовь своему ребенку, такую, какую не получила от своей матери.
Прогулка по вечернему городу уморила. Продрогшая девушка вначале с интересом наблюдала за людьми, но затем устала. А еще очень хотелось кушать. Но насколько Аня помнила, денег было немного и хватало лишь на горячий чай. Который она и заказала в какой-то кафешке на площади. Сидела у окна и не спеша прихлебывала из чашки, смотря на прогуливающиеся пары за окном. Когда-нибудь и она будет вот так гулять, держась за руки с любимым, который станет для нее защитной стеной в этом жестоком мире.
– Извините, здесь не занято? – Послышался приятный баритон и Аня испугано перевела взгляд на незнакомца.
Красивый. Очень красивый парень. А еще довольно не бедный. Аня цепко оценила его дорогой кашемировый джемпер и блеснувшие часы на левом запястье. Каштановые волосы небольшими волнами спускались на его лоб, отчего парень постоянно отбрасывал их назад и задорно улыбался своей белозубой улыбкой.
– Простите, вы мне? – Девушка непонимающе оглянулась по сторонам. Пустых мест вокруг хватало.
– Да-да, именно вам. – Он кивнул. – Могу присесть?
– А зачем?
– Да просто поболтать. Я, кстати, Владимир. – И он плюхнулся на соседний стул, не дав Ане опомнится. – А вы?
– Анна, – на автомате ответила она, – извините, но я…
– Вероятно, ожидаете своего парня, да? – Улыбка Вовы померкла. – Вот так всегда, красивые девушки уже заняты. Очень жаль.
– Я… не… не занята и никого не жду, – почему-то поспешила уверить его Анна. – Вы извините, но я просто не поняла, чем вас заинтересовала. Мы с вами из разных миров, вряд ли есть общие темы для разговора.
– Вы мне понравились, – парень вернулся на место. – О, нет, не подумай ничего плохого. Можно ведь на "ты"? Я просто учусь на фотографа и у тебя очень живое лицо. Если… если ты не против, я хотел бы заполучить пару твоих фото в свое портфолио.
– Эмм… – замялась девушка и опустила глаза. Еще никто не говорил ей таких приятных слов. Еще никто не проявлял интереса. И еще много чего "еще", чего девушка была лишена долгое время. Владимир много говорил, шутил, располагал к себе. И вскоре, Аня сдалась.
Глава 1.2
Нет, между ними ничего не было. Вова действительно рассмотрел в ней модель для своей выпускной работы и не более. Не было ни ухаживаний, ни заигрываний. Простое дружеское общение. Но неискушенной девушке и этого оказалось достаточно для того, чтобы влюбиться в обаятельного фотографа. Вова казался ей совершенством по сравнению с тем, что она видела всю свою жизнь с матерью. Мужчины в их доме менялись так же, как и дни на календаре. Половина из них была пройдохами и пьяницами, а нормальных раз-два и обчелся. Да и те не выдерживали скотский характер Сергея. А брат старался на славу, но почему-то мать всегда винила во всем Анну. Смотря на это, девушка медленно разочаровывалась в мужчинах. Сложно верить хорошее, когда вечно варишься в дерьме.
Но эта история не о прекрасной Золушке, которую заметили из толпы. Любовь так и осталась безответной. Аня умом понимала, что вокруг Владимира вьются девушки совершенно другого типажа и достатка. Более красивые, модельные, такого же ранга, как он. А она им не ровня. Но как убедить сердце в этом, которое так болезненно сжималось при виде парня с новой пассией под ручку?
Вова как всегда, без единого намека просто пригласил ее отпраздновать свой диплом в какую-то кафешку. Туда Аня собиралась словно на свадьбу. Ей казалось, что вот он шанс, который наконец-то ей открылся. Робкая девчонка решила непременно рассказать Вове о своих чувствах, а там будь что будет. Но… что-то пошло не так. Нет, ее приняли и не насмехались, даже о чем-то спрашивали. Но с каждым новым вопросом, задор Ани иссякал. Слишком мало точек соприкосновения было с этим миром. А девушка так отчаянно хотела в него попасть. Один бокал шампанского для храбрости перетек в два, затем в три. Воздушные пузырики ударили в голову и вскоре, она отчаянно смеялась над какой-то глупой шуткой друга Вовы. Вечеринка набирала обороты, все уже добротно захмелели и Аня давно потеряла Владимира из поля зрения. Кажется, друга Вовы звали Мишей. Он услужливо сменил пустой бокал на наполненный и присел рядом. Что-то рассказывал, но Аня смутно разбиралась в его словах. В голове все плыло, зрение помутнело и бросило в жар. Что это? Наверно, излишек шампанского? Заботливые крепкие руки обвили талию и потянули куда-то в сторону.
– Мне бы… найти Вову, – слабо шептала она.
– Да-да, я тебя уже веду к нему, – слышался горячий шепот. – Он здесь.
– Готова? – Слышится еще один голос.
– Абсолютно, – отвечают вместо нее.
А дальше все, как в тумане: чьи-то губы на ее лице, грубые руки на теле, смятые простыни и вспышка боли. Слишком все быстро, хаотично, а заторможенный разум девушки никак не мог вовремя среагировать. Она помнила лишь волнистые волосы, в которые она вцепилась пальцами и легкую щетину, которой исцарапали ее кожу от линии ключиц и до груди.
А потом настало утро. Жестокое и холодное, не жалеющее девушку, которая застыла на постели и безучастно смотрела куда-то в одну точку. Воспоминания были смазанными, но одно она понимала точно. Это был не Вова. Он бы так не поступил. Отчего-то она так цеплялась за эту мысль. Наверно, не хотела разочаровываться в своем принце. Как она оказалась в общаге, Аня совершенно не помнила. После холодного душа просто упала на кровать и утопила лицо в подушку. Вот тогда пришли они. Горькие слезы разочарования. В себе, в людях да и во всем вокруг. Идти жаловаться некуда и некому, доказательств изнасилования не было. Опоили ее добротно, считай сама отдалась.
Именно в таком состоянии ее и нашла Светка. У соседки тоже дела шли не лучше. Насколько Аня знала, ее очередной ухажер свалил в закат, оставив Светку с двумя полосками на тесте. Сегодня она как раз должна была вернуться из поликлиники, куда отправилась на аборт. Светка как-то мигом постарела: серый цвет лица, мешки под глазами и трясущиеся руки мелкой дрожью. Вот так, была красавица и куда-то испарилась, обнажив уставшую и потрепанную Светку из села. Посмотрела на зареванные глаза Аньки и молча кинула ей оставшуюся коробку теста на беременность.
– Не надо, – попыталась отказаться девушка.
– Пригодится, – сухо произнесла Света, – эти уроды любят без резинки. Хоть помнишь, кто это был?
– Нет, – закусила губу Аня и почувствовала боль, а затем и металлический привкус крови во рту. – Опоили.
– Хреново. Что ж подруга, поздравляю тебя со вступлением во взрослую жизнь. – Как-то глупо прозвучала фраза от Светки. И жестоко. – Ну что, слетели твои розовые очки?
Аня отвернулась. Да, разбились, больно раня глаза осколками стекол. Но о таком не говорят, не признаются. Хотя Свете и не нужны были объяснения. Она сейчас сама себе напоминала больше раненное животное, чем вершительницу судеб. В их комнату надолго поселилась тишина. Обе девушки пытались строить свои жизни дальше, зализывая свои раны только им доступными способами. Только если Аня полностью ушла в учебу, то Света быстро нашла утешение в других руках. Снова расцвела, снова строила наполеоновские планы на столицу. И как будто и не было в ее жизни ни больницы, ни аборта.
– Да ладно, – говорила она, – с кем не бывает. Я что ли там первая? Или последняя? Жизнь-то продолжается, чего киснуть?
И снова куда-то порхала, так похожая на мотылька, не берегущего своих крыльев от пламени. Но Аня так не могла. Даже в тот момент, когда дурное предчувствие перетекло в полосы на тесте. Шок, неверие, ужас. Ни чуть не подходящая гамма чувств для будущей матери. Но разве ошибка, допущенная Аней должна стоить жизни еще не рожденному ребенку? Как она будет жить дальше, девушка не знала. Но для себя решила точно: ребенку быть.
– Дура!– Причитала Светка, – возьми деньги и не порти себе жизнь. Молодая же еще! Да кому ты нужна будешь с балластом?
– Ребенку. Ребенку и нужна буду. – Твердо стояла на своем Аня.
– Подумай, куда ты приведешь ребенка? В нищету? Что дать сможешь? Безотцовщину растить будешь?
Но Анна не слушала соседку и ее истеричные выпады. Собирала скромные пожитки в потрепанную дорожную сумку. С учебой уже не складывалось, токсикоз накрывал с головой. Как ни крути, комнату нужно было освобождать. Пришлось заткнуть свою гордость подальше и показаться на глаза матери. Та лишь смерила ее тяжелым взглядом, мол, что и требовалось доказать. И нехотя произнесла:
– Так уж и быть, дам тебе, приблуде, угол. Не выгонять же тебя в зиму? То, что мать оказалась шалавой, ребенок не виноват. Очухаешься после больницы, все хозяйство на тебе. Отрабатывать жратву будешь. И половину детского пособия будешь мне отдавать. Ясно?
Аня крепче сжала зубы, ведь понимала, что нужно перетерпеть немного. А там ясли и она сможет выйти на работу. Хоть дворником, хоть уборщицей, но выберется и вытянет себя с малышкой.
– О, Ефремова, бегаешь уже? – вырвал из прошлого голос врача.
Аня утерла слезинку краем рукава и улыбнулась.
– Молодец, – Григорий Федорович одобрительно кивнул. – Надо расхаживаться во избежание спаек. Чувствуем себя как? Да ты ложись, сейчас утренние манипуляции делать будем.
– Ничего, больно немного и откашляться не могу. – Девушка покорно заковыляла к кровати.
– Пройдет, потерпи чуть-чуть, – заверил мужчина и обернулся ко второму врачу, – принимай Олег Витальевич, здесь кесарево. Прошло все хорошо, ребенок девять баллов по шкале Апгар, без отклонений. Мамочку сам видишь. Да ты ложись Анют, ложись.
Второй мужчина прощупал ее живот и, обработав шов зеленкой, прикрыл его свежей марлей. Деловито что-то записал в блокноте и наконец-то обратился именно к ней:
– Так, сегодня еще обезболим вечером, а дальше посмотрим. Питание легкое, за диету расскажет медсестра. Пей больше жидкости и старайся расхаживаться, но без фанатизма. – Олег Витальевич поднялся с кровати. – Хорошо, Гриша, что в седьмой?
– Там сложнее. Эко, двойня, но затихшие схватки. Пришлось тоже делать кесарев, иначе…
Но дальше Аня не слышала, так как врачи покинули палату. И как-то стало на душе у девушки печально. Надо же, в эту ночь она не была одинока. За стенкой была еще одна роженица, которой посчастливилось стать мамой в новогоднюю ночь. Все мысли мигом обрываются, как только дверь в палату снова открылась и на пороге показалась медсестра со свертком в руках.
– Ну что, мамочка, а вот и мы. Доченька пришла в гости! – С этими словами, она осторожно передала малышку в руки Ани. – Будем знакомиться и учиться нехитрому уходу.
Эта девушка понравилась Ане больше, чем грубая Елизавета. Вера детально рассказывала и показывала, как надо проводить утренний туалет младенца, как держать, как прикладывать к груди. С последним, кстати, не задалось. Малышка крепко спала и никак не реагировала на маячивший перед ее носом сосок. Аня старалась внимательно слушать, но все же отвлекалась на личико дочки. Смотрела на нее, словно на неведомую зверушку и с ужасом понимала, что боится остаться одной наедине с этой крохотной куклой. Не представляла себе, как будучи самой в едва нормальном самочувствии, уследить за этой крохой.
– Смотри, кормить ее нужно через два часа, – окликает ее Вера.
– Молока нет, – обреченно вздохнула Аня, – грудь совсем пустая.
– Мда, и в правду мягкая, – кивнула медсестра после того, как сделала пару надавливающих движений от края к соску. – Но после операции это нормально и довольно часто бывает. Первого же прикладывания не было.
Как и первого крика, которого Аня не услышала. Вообще ничего не было из того, о чем она читала в литературе для беременных. Может именно из-за операции, она так и не почувствовала себя полноценной матерью. Не смогла родить сама. Даже здесь оплошала.
– Ладно, вот мой номер, – Вера протянула клочок бумаги, – набери, как мелкая проснется. Я заберу ее на кормление.
– А потом?
– А потом верну, не переживай. Пробудет доченька с тобой до вечера, но на ночь заберем обратно. Ты еще слабая и не осилишь такой уход. Кстати, как назвала-то?
Аня замерла на месте. А ведь она даже и не думала над этим вопросом. Смотрит на спящую дочку, на ее вздернутый носик, на редкие светлые волосики, выбившиеся из-под шапочки. Какая же она красивая и такая крохотная! Девушка аккуратно дотронулась кончиком пальца до ее мягкой щечки и провела линию к еще только намечающимся бровкам.
– Кто ты? – шепчет Аня. – Может Лена? Нет. Вика? Тоже нет…
Для нее все имена были прекрасны, но хотелось чего-то иного. Чего-то необычного. Хватает и того, что их жизнь сама по себе не примечательна, но имя должно было быть звучным. Так на свет появилась Василиса Ефремова.
Незаметно время пролетело к вечеру и когда Вера пришла за ребенком, Аня была уставшей. Она ни на минуту не покидала дочку, всматривалась в ее бездонные голубые глазки и ловила каждое движение крохотной ручки. Василиса переводила свой взгляд по палате и смешно открывала свой беззубый ротик, как маленькая старушечка. Аня растворялась в этом крохотном существе и если бы не усталость, провела бы так и ночь. Вечерний туалет, легкий ужин из столовой и укол обезболивающего. Так завершился этот день для Ани. Но ночью она проснулась от какого-то странного чувства. Беспокойства. Списав все на пережитые волнения, девушка медленно встала с постели и, накинув халат, зашагала черепашечьим шагом в сторону туалета. Видимо, кто-то решил поглумиться, раз туалет оборудовали в самом конце коридора. А на обратном пути, проходя мимо седьмой палаты, она услышала сдавленный плач. В голове пронеслись обрывки фраз врачей и Аня вспомнила о соседке. А может быть ей плохо? Может, ей нужна помощь, но никто не пришел? На посту медсестер горел торшер, но места пустовали. Постучав, но, не услышав ответа, девушка вошла в полутемную палату и едва смогла различить силуэт на постели.
