Дан Берг
Шимшон
В этом пункте повествования не лишним будет обсудить вопрос точности в изображении подвига Шимшона. Мог ли человек, пусть даже наделенный силой необычайной, сорвать с петель сбитые из дубовых бревен и окованные железом ворота? А уместить их на спине? И волочить на себе невероятную тяжесть в одиночку, да еще и в гору? Нет ли здесь преувеличения? Если поступки героя приукрашены, то выигрывает легендарность, но страдает достоверность.
Какими свидетельствами мы располагаем? Основа заложена писаниями Пахдиэля, свойства которых нам известны из предыдущей главы. Духовные эксперты, которые вслед за ангелом изучали предмет на протяжении трех тысячелетий, усилили фантастичность деяния. Наиболее патриотичные из них даже утверждали, что ширина спины национального героя составляла 60 локтей. Рациональный ум современного читателя не примет столь явное преувеличение. Нам остается надеяться, что будущие исторические находки приоткроют завесу над тайной.
Заметим, что за исключением эпизода с воротами Азы, ни одно из описанных до настоящего момента событий не вызывало сомнений в своей реальности. Однако по ходу дальнейшего изложения нам предстоит столкнуться с некоторыми вещами, могущими возбудить осторожную неуверенность. Что делать? Не располагая достоверностью – удовлетворимся вероятностью!
Глава 5 Мед ешь, да жала берегись
Инцидент, или, согласно широко распространенному мнению, подвиг Шимшона в Азе имел самые выгодные последствия для воплощения в жизнь его великой миссии, а также и для него самого. Вражда меж двумя народами стала чаще выражаться в насилии с обеих сторон. Шимшон собственноручно избивал наиболее агрессивных кумирников и, конечно, преуспевал в этом занятии. С дубовых ворот Азы, не выдержавших испытания на крепость, были содраны ставшие бесполезными железные атрибуты. Их перековали и придали им благородную форму наконечников для копий. Рекрутированный из филистимлян наставник военного искусства обучал самых способных юношей владению оружием.
Проведенные с Кушит краткие часы восторга произвели неизгладимое действие на кипучую натуру Шимшона. Он принял решение жениться. Казалось бы, сокровенное желание Маноаха и Флалиты близко к исполнению – найдут чаду достойную пару, сыграют свадьбу и, счастливые, станут дожидаться внуков. Но ёж останется колюч, даже если добр и иголки прижмет.
Шимшон высмотрел себе невесту в Тимнате – в цветущем филистимском городе, что по соседству с бедной Цорой. Имя избранницы – Нимара. Мать пропела сыну знакомую обоим песню: мол, зачем тебе чужая, своих, что ли мало? А Шимшон возразил с серьезным лицом, дескать, преступление в самом себе кару несет. Да разве старые родители, люди простые и немудреные, сыщут увещания для молодого и умного дитяти – судьи, почти пророка? Слава Богу, жизнь научила отца с матерью находить утешение. Во-первых, в те давние времена земля Ханаанская хоть и не приветствовала, но признавала разноплеменные браки. Значит, люди не осудят, и молва пощадит. Во-вторых, не блудницу Кушит он берет в жены, а честную девицу Нимару. И, в-третьих, род невесты благородный, а семья богатая.
Пусть не покажется читателю странным то обстоятельство, что знатный и зажиточный филистимлянин Синей, отец Нимары, готов был породниться с иудеями. Как и всякий язычник, родитель невесты не усматривал неправильности в том, что у чужого племени есть свое божество – такими были взгляды в духовно неразвитой древности. Лишь через много веков, когда удалось изгнать идолопоклонство из голов людских, презренная толерантность сменилась достойной нетерпимостью к неправильной вере.
Синей придал значение росшему на глазах авторитету Шимшона, и кто предскажет, какие высоты покорит сей юнец, и не подчинит ли иудейская Цора филистимскую Тимнату? Вот и пригодится плебейское родство. Хочешь съесть ядрышко – разбей орех!
Правда, Шимшон набедокурил в Азе и лишил жизни немало соплеменников Синея. Но не стоит брать во внимание пустяки, когда мошны тимнатских вельмож, к коим принадлежал Синей, много весомее кошелей захолустных азатинских богачей. Золото – сила, а слабейшему сострадай в меру!
Взвесив про и контра и приняв решение, Синей спохватился и велел привести Нимару.
– Видала ли ты, дочка, суженого своего?
– Издалека, отец…
– Сильного и умного нашел тебе. Довольна ли моим выбором, Нимара?
– Он такой огромный… Мне страшно…
– Не бойся. Будет хорошо. Слюбится – стерпится!
***
Настал день сватовства. Сын и отец с матерью отправились в Тимнату к Синею. Родители пошли короткой дорогой мимо садов. Флалита не захотела, чтоб виноградный дух бередил ноздри назира, и указала Шимшону длинный путь через лес и поле. А ему того и надо – на безлюдном просторе нет-нет да выйдет приключение, и представится случай обнаружить мощь богатырскую. Обожал великан играть силой, сотворять такое, что другому невпотяг, наслаждаться мыслью о единственности своей.
Шимшон увидал, как стая крупных птиц кружит над опушкой, должно быть, углядели добычу – сусликов, мышей полевых. Хищник небесный схватит зверька и несет в гнездо, где птенцы орут, жадно и широко разинув клювы. Один кормилец улетит с добычей, другой тут как тут – богатая кормом поляна, всех пернатых насытит.
Вдруг из высокой травы показался молодой лев. Мускулы на спине и лопатках перекатываются, грудь могучая. Грива не царская пока, нарастает только, зато лапы мощные, ставит их дерзко. Взошел на опушку, спугнул птиц, разлегся, зевнул, обнажив клыки. “Вот оно, приключение!” – подумал Шимшон и бесстрашно вышел навстречу льву.
Завидев храбреца, зверь обрадовался неминуемой схватке не меньше двуногого противника – казалось, едины были мысли и страсти обоих, и сердца бились в унисон. Оба жаждали борьбы и не сомневались в победе, каждый в своей.
Сошлись близко-близко. Лев поднялся на задние лапы, чтобы сравняться ростом с человеком. Раскрыл пасть, готовясь оглушить страшным рыком неразумного смельчака, но лишь хрип успел вырваться из луженого горла. Одним молниеносным движением Шимшон решил судьбу боя. С невероятной силой он ударил кулаком-молотом по львиному черепу и сломал шею врагу. Поднял его, еще живого, просунул мощные ладони меж безжалостных челюстей и разорвал голову зверя, и тот рухнул на землю бездыханный.
Душа героя ликовала. Он присел на торчащий из земли корень большого дерева передохнуть после славного сражения. Отдышавшись, встал, сделал дюжину широких шагов и оглянулся. Птицы вновь слетелись. Громкими криками справедливого негодования огласили они округу. Мертвый лев распластался на том самом месте, где обитали грызуны, и крылатые добытчики не могли подобраться к норкам зверьков. Но разве звериный труп – плохая пожива? Слетелись тучи пернатых, небо почернело от крыльев. В ярости птицы набросились на мертвечину и принялись когтями и клювами рвать шкуру и мясо. Точно обезумев, они за час растерзали падаль и оставили под горячим солнцем чисто обглоданный скелет.
***
Вблизи ворот Тимнаты сошлись дороги Шимшона и родителей. Маноах и Флалита заметили, как сияет физиономия сына, но спрашивать ни о чем не решились: приучены были отказывать себе в проявлении интереса. Огрызнется – обидно, а ответит – так не всерьез. “Это все ангел дьявольский настропалил сына против нас!” – сурово размышлял отец. “Предчувствует, небось, сладкие ночи с Нимарой, вот рожа-то и светится!” – ласково думала мать.
Если бы вдобавок к прочим своим доблестям Шимшон умел читать мысли, то неминуемо признал бы, что оба родителя были отчасти правы. Ему ужасно хотелось рассказать о победе надо львом – разве не подвиг это, или не резон для семейной гордости, а то и подножие будущей славы? Однако Шимшон держал язык за зубами, ибо помнил строгое наставление Пахдиэля – не открывать рта, не посоветовавшись с ним. Впоследствии верный ученик заработает заслуженную похвалу наставника за проявленную выдержку.
Брачные переговоры начались, продолжились и завершились успешно. Синей с супругой сидели по одну линию стола, Маноах с Флалитой – по другую. На снабженные спинками деревянные лавки были положены для мягкости подушки. По настоянию матери жениха кувшины с вином были убраны. Других недопониманий между сторонами не возникло.
Обсуждение происходило в духе обычаев эпохи. Быстро удалось достичь согласия в отношении имущественных и правовых аспектов предстоящего события. Его эмоциональные грани сверкали в другой части горницы, где жениха и невесту усадили напротив друг друга на незатейные лавки без подушек и спинок. Хрупкая Нимара трепетала всем существом и пыталась из-под стыдливо опущенных глаз незаметно взглянуть на судьбу свою. Могучий Шимшон смотрел на избранницу открытым взором. Со стороны могло показаться, что мысли их витают в совершенно несхожих мирах, а на самом деле они думали об одном и том же, но каждый по-своему.
Был назначен срок свадьбы. О ней самой и о последующих перипетиях мы поведаем ниже. А пока пусть семьи занимаются основательной подготовкой к торжеству. Оно должно запомниться простым людям, ибо вступают в брак отпрыски лучших домов Цоры и Тимнаты.
***
Спустя несколько времени Шимшону захотелось взглянуть на поприще недавней доблести, и он отправился на знакомую опушку. Выбеленный солнцем скелет убитого льва лежал на том же месте. Меж ребрами что-то темнело. Приглядевшись, увидал – это пчелы соорудили улей. Накануне достопамятных событий на этом месте был другой улей, но птицы, в остервенении терзавшие тело мертвеца, разрушили пчелиное сооружение. А кругом тысячи цветов, и невозможно насекомым не собирать с них нектар, вот они и отстроили заново хранилище плодов непременного своего труда.
Шимшон сорвал с дерева большой плотный лист, свернул его раструбом, зачерпнул, сколько мог, меда и зашагал обратно домой, вдыхая чудный аромат. Во дворе перелил густую золотистую жидкость в чашку, поставил ее на стол, положил рядом три ложки и кликнул отца с матерью. Втроем ели чудный дар природы. Сердца Манаоха и Флалиты ликовали: “Он думает о нас, помнит, не забыл своих стариков за делами великими Божественными!” Съели мед, исчезла сладость во рту, и пришла мысль: “Неизбежно отступится от породивших его и прилепится к жене своей, филистимлянке этой…”
Шимшон рад был угодить родителям, ибо тяготило его отчуждение. Ему хотелось поведать, историю меда, а отца с матерью разбирало любопытство, откуда взялось угощение. Но все ели молча. Старики не имели смелости задавать вопросы, сын – упреждать их.
Пахдиэль, когда узнал о брачных намерениях Шимшона, весьма порадовался. Похоже, ангел что-то замыслил. Подвиг убиения зверя голыми руками привел его в восхищение. Он похвалил питомца, сумевшего обуздать тщеславие и хвастовство. Довод знакомый: хоть раз усомнятся люди – век не вернешь доверия. “Сказ о льве и о мёде прибережем пока, в будущем он поможет свершению твоей миссии на земле!” – сказал Пахдиэль и принялся записывать в Книгу Вечности новые факты. Следуя обыкновению неистребимой пытливости, владеющий искусством чтения Шимшон заглядывал писцу через плечо.
– Что ты такое пишешь, Пахдиэль? – рассмеялся Шимшон, – не построят пчелы свой улей в гниющем трупе – ведь они сторонятся зловония! Не знаешь этого? Сразу видно, нет у вас на небесах меду! Ведь не так я тебе рассказывал!
– Ты прав, юноша, – сердито ответил посланец Господень, – я перепишу.
Но не исправил Пахдиэль ошибку. То ли забыл, то ли подумал, мол, что написано – то и правда, и будет пища для мудрости, а загадка всегда хороша. К слову заметить, ниже пойдет речь о другой загадке.
Глава 6 Женитьба
Книги думают за нас. Писано в них, как чудо любви соединяет молодые сердца из враждебных сторон, и прекращается война, и останавливается зло. Но пером сочинителя водит жизнь, а она не данница добра, и посему не каждый такой союз служит к благу – бывает, и к худу. И рассказам о печальной развязке непременно находится место на пожелтевших и на свежих листах.
Синей истинно желал мира с соседями. Почему не помочь им, оплошным? Пусть Цора богатеет – будет с кем торговать, и всем нажива. Маноах и Флалита пеклись о семье, и женитьба сына сулила долгожданные радости. И уж забывать стали родители героя, что надлежит им гордиться великим посланничеством отпрыска. А Шимшона душа расщепилась надвое на крутом повороте судьбы. Любви хотелось судье молодому, но и от чести спасителя народного нельзя отрекаться.
Язычники угнетали иудеев, и идеал назира – восстановить достоинство избранников Божьих. Это не вся миссия Шимшона, но важная часть ее. И коли к вожделенной вершине мир приведет быстрее, чем война, и уж тем паче скорее, чем возврат к строгой вере, то отчего не жениться на Нимаре? Ведь женитьба сулит процветание! И недурно бы взять передышку от деяний горних.
***
Пахдиэль – ангел единой цели. Он не менее Шимшона рад близкой перемене, однако, не звучит в ушах его романтическая нота события, другие аспекты которого, как уверен посланник небес, непременно послужат делу. Влюбленный мечтатель – праздное дитя. Сочетание браком есть зыбкая опора для мира меж недружественными племенами, ибо такое основание легко расшатают старое недоверие и новая вражда.
– Я приветствую надвигающееся на тебя счастье, Шимшон… – промолвил наставник, но жених перебил его, тая от благодарности.
– О, как я признателен тебе, Пахдиэль! Хоть ты и ангел, а не чужда тебе и понятна природа
человеческая!
– Ну, полно, полно! Не будем говорить о суетном, стоя на пороге великого. Не забылась ли в любовном угаре высокая миссия?
– Как можно, Пахдиэль? Разумеется, я продолжу мой героический путь по тропе, Богом мне предназначенной!
– Отрадно слышать. Я думаю, неплохо бы созвать мальчишник перед свадьбой. Много ли у тебя друзей?
– Когда-то были… Да вот беда, с тех пор, как взял ты на себя труд воспитания моего, я сделался одинок… Кого же приглашать на прощальное торжество? И вино запретно назиру!
– Верно, хмельной напиток не для тебя. А мальчишник устрой непременно! Позови-ка филистимских молодцов. Они хоть и не друзья тебе, но обидеть отказом остерегутся – силы твоей боятся, помнят, как крепко колотил их!
– Трусливая они братва, ты прав. Потому и в Цору не пойдут!
– А ты в Тимнате их собери, человек этак тридцать. Синей доволен будет – подумает, хорошее начало мирной жизни, мол, Шимшон наших людей на свой праздник зовет. Раскошелится тесть, не поскупится!
– Пожалуй! Угощению обрадуются гости и охотно усядутся за столом! – воскликнул Шимшон.
– Чтоб не скучали званцы, загадай им загадку! – продолжил излагать свой план Пахдиэль.
– О чем?
– Вспомни, как убил ты льва голыми руками, а пчелы в трупе его построили улей!
– Да не в трупе, а в скелете львином, ведь говорил я тебе!
– А я говорил тебе, что сказ о льве и о меде непременно поможет нам. Вот про это и будет твоя загадка!
– Какая же, наконец? – нелюбезно воскликнул Шимшон.
– Вот такая: “Из евшего вышла снедь, а из сильного вышло сладкое”!
– Поясни, Пахдиэль!
– “Из евшего вышла снедь” – намек на то, как хищные птицы разорвали зверя и скормили птенцам мясо льва, который сам пожирал слабейших. “Из сильного вышло сладкое” – значит, в труп, нет, в выжженный солнцем скелет пчелы нанесли сладкий мед.
– Негодная головоломка!
– Почему, юноша? – сердито спросил ангел.
– Коли загадка правильная, то, чтоб распутать иносказание, отгадчик должен знать известное загадчику. Тобою наущаемый, я хранил втайне историю льва и меда. Значит, заведомо никто не отгадает!
– Нам того и надо! – воскликнул Пахдиэль, начиная терять ангельское терпение, – оставишь в дураках язычников, они разъярятся, затаят злое, потом сотворят вам лихо. Выйдет, что фелистимляне, а не иудеи преступят древний мирный договор меж праотцем вашим Авраамом и царем их Авимелахом. Чем больше преступлений – тем больше оснований! Ты должен понимать меня!
– Ясно мне…
– А чтоб вернее приманить их – заключи пари на дорогой приз. Тогда и отзвук звонче будет.
– Ясно мне…
***
Шимшон собрал удивительный свой мальчишник в Тимнате. Тридцать верных его недругов расселись за щедрым столом. Синей не поскупился на угощение, и молодые язычники энергично набивали утробы. Обиды не заставили себя ждать. Сколько ни предлагали Шимшону вина – назир отвергал соблазны. “Отказывается от чаши – не иначе, за ровню нас не держит!” – шушукались одни. “Не пьет – значит, нездоров!” – шептались другие. “Голову туманит трезвость, а не вино!” – соглашались все.
Шум голосов бурно нарастал, а осмысленность речей опасно убывала. Шимшон подумал, что настало время занять внимание пьяниц загадкой. Он поднялся со своего места и после нескольких хвалебных слов в адрес гостей – долг вежливости хозяина – предложил публике проявить смекалку.
– Слушайте меня внимательно, друзья! – воскликнул Шимшон, – что, по-вашему, означает “из евшего вышла снедь, а из сильного вышло сладкое”?
– Э-э-э, да ведь это слишком просто! – раздались бахвальные крики, – мигом в точку попадем!
– Не надо спешить, – умерил Шимшон пыл хвастунов, – чтобы верили вам – не хвалитесь! Завтра женитьба моя, и семь дней свадебного пира щедро жалую вам – мозгуйте да кумекайте! – великодушно заявил жених.
– Семь дней? Ха! Да мы покрепче орешки быстрее колем! – воскликнул заводила веселой банды.
– И второе мое условие, – не обращая внимания на похвальбу продолжил Шимшон, – отгадаете загадку – я всем куплю по новому дорогому платью, а не осилите – каждый из вас принесет мне богатое одеяние. А пока прощайте, друзья, и надеюсь всех вас увидеть завтра за свадебным столом!
Гости начали расходиться. Громко крича и горячо жестикулируя, они принялись штурмовать хмельными мозгами казавшуюся близкой вершину, и все разом выпаливали самые невероятные версии отгадки.
***
Богатый дом – роскошная свадьба. Подарки и веселье. Танцы и песни. Обжорство и пьянство. Тщеславие и зависть. Лесть и зложелательство. Да разве перечтешь все светлые и темные углы в сердцах хозяев и гостей?
Во главе стола сидят жених с невестой, без вины виноватые в торжестве, шумном и продолжительном безмерно. Трепещет Нимара, белая лицом. Всегда краснощекий, Шимшон сегодня бледен. В своей огромной ручище великан нежно держит маленькую, теплую и дрожащую лапку.
Кроме Маноаха и Флалиты, никто из сидящих за столом не одобрял упрямого отказа Шимшона от вина. Мы не знаем, как отнеслась к этому обстоятельству Нимара, но нам известно доподлинно, что женское благоразумие подсказало ей принять мужнину линию поведения.
Наконец жестокость отступила перед милосердием, и новобрачные были отпущены восвояси. О-о-о, здесь стоит сказать несколько слов! Прекрасная, свежевыбеленная комната. Высокий потолок. От нескромных взоров широкие окна закрывались вышитыми завесами. Пол украшали две цветные циновки добротного и толстого тканья. А меж ними располагалось широчайшее ложе. “Зачем так много места?” – подумал Шимшон и вспомнил узкую и гостеприимную постель Кушит. Впрочем, он тут же устыдился некстати явившимся мыслям.
Раздался робкий стук в дверь. Вошла девушка с серьгой в ухе. Доложила: она служанка, специально приставленная Синеем к молодой чете. Она вручила Шимшону колокольчик для вызова и бесшумно исчезла.
Потекли своим чередом будни праздничного пира. Молодые купались в пучине счастья. Нимара убедилась в правоте отцовской опытности, и улетучился страх, и пришла любовь.
К концу торжеств в настроении гостей стала заметна напряженность, которая не уничтожалось даже обильным винопитием. Шимшон догадывался о причине уныния. И глаза Нимары, как показалось ему, блестели чуть меньше.
– Милый, – Нимара шепнула ночью Шимшону, – на мальчишнике ты загадал гостям загадку и поставил условие о тридцати одеждах. И вот, беспомощны друзья твои…
– Дорогая, – не думай об этом, пусть болтуны пораскинут мозгами!
– Коновод их велел мне вызнать у тебя отгадку…
– Велел? Какова наглость!
– Он вопрошал, неужто мы позвали их, чтоб обобрать? Он угрожал сжечь огнем меня и отца. Мне страшно!
– Со мною ничего не бойся, Нимара! Я – щит твой верный!
– Остерегайся их коварства. Умоляю, открой секрет, и спровадим негодяев!
– Да ведь я отцу моему и матери моей не разгадал, а тебе разгадаю?
– Ах, вот как! – воскликнула Нимара и горько-горько заплакала, униженная, – теперь я знаю, где сердце твое…
– О, язык мой глупый! – вскричал Шимшон, мигом уразумев, что обидеть легче, чем обиду вытерпеть, – вот отгадка, слушай!
И, искупая грех, Шимшон поведал Нимаре, как голыми руками убил льва, и как в скелете его пчелы соорудили улей. При этом он подумал о Пахдиэле и испытал некоторое злорадство. Потом он потребовал у Нимары дать честное слово хранить тайну, а она в ответ снова заплакала.
***
К вечеру седьмого дня свадебного пиршества собрались у Шимшона знакомые нам молодцы, и лица их сияли.
– Улыбаетесь? Отгадали мою загадку? – с тревогой спросил Шимшон.
– Нам это запросто!
– Говорите!
– Слушай отгадку: “Что слаще меда, и кто сильнее льва?”
– Век не угадать бы вам, если бы не… – крикнул в ответ Шимшон, и слезы навернулись ему на глаза, – я проиграл спор и в долгу не останусь!
Горько ему стало. Выходит, не уверена Нимара в заступничестве его, страх перед лиходеями сильнее. В гневе Шимшон помчался к ангелу: “Выложу все казуисту!”
– Негодная отгадка! – воскликнул Пахдиэль.
– Почему?
– Во-первых, мутная она.
– А загадка твоя прозрачная?
– Во-вторых, она добыта угрозой, и уж только поэтому ее принять нельзя! – ответил Пахдиэль, пренебрегая дерзостью питомца.
