Дарья Белова
Клуб миллионеров
Глава 1. Маша
– Важный гость за третьим столиком, Маша. Не подведи, – сухо предупреждает администратор смены и улыбается проходящим мимо гостям.
Сегодня четырнадцатый день, как я работаю официанткой в пафосном ресторане «Матильда».
Здесь тусклое освещение, много мужчин, сорящих деньгами, и у меня ужасно высокие каблуки, в которых приходится ходить по двенадцать часов.
– Не забывай улыбаться! – в спину летит предупреждение.
Мои губы растягиваются максимально, что я чувствую, как лопается кожа. Неприятные ощущения от этой искусственной улыбки.
Мужчина сидит ко мне спиной и листает меню, но уже успеваю почувствовать исходящую от него энергию власти, жестокости и холодности.
– Добрый день, меня зовут Мария. Я ваш официант на сегодняшний вечер. Вы уже выбрали, что будете заказывать? – спрашиваю уверенно, скрывая нервозность за все той же улыбкой.
Мужчина мажет по мне взглядом. Секундным, или того меньше. Но грудная клетка будто взорвана и раскурочена от его глаз.
– Сегодня акция…
– Стейк слабой прожарки, овощи на гриле и двенадцатилетний «Макаллан», двойной, – грубо перебивает и откидывает меню. Мне приходится нагнуться, чтобы взять его.
Его темный взгляд пожирает заживо. Я как под прицелом снайпера. Дышать боюсь.
А мужчина с наслаждением наблюдает за моей неловкостью и, кажется, его это забавляет.
Боковым зрением вижу ухмылку, от которой проносится что-то странное по спине и возникает не менее странное желание переодеться. На мне форма официантки, но юбка излишне коротка, а рубашка открывает не в меру много кожи в районе ключицы.
– Через десять минут ваш ужин будет готов. Желаете что-нибудь на десерт?
Ровно пять секунд мы смотрели друг другу в глаза. Долгие пять секунд, когда меня поместили словно под сканер. Он видит все: мое волнение, мой страх перед ним, как трясутся мои руки и как натянута моя улыбка.
– А что можете предложить? – бархатно спрашивает, почти нежно и соблазнительно.
– Три шоколада. Кондитер использует…
– Ну, несите. Ваши три шоколада, – снова перебивает.
Удаляюсь пущенной из лука стрелой.
Щеки горят, шея сплошь покрыта красными ужасными пятнами. За две недели я успела столкнуться с разными людьми. Кто-то хамил, кто-то вообще звал меня после смены в номер.
Но он… Он другой.
Забирая тарелки с едой с кухни, замечаю, что руки дрожат. Я волнуюсь, а мне важно, чтобы прошло все идеально.
Мужчина откладывает телефон, как только моя нога ступила в зал ресторана. И мне кажется, лишь на меня и смотрит. Каблуки эти еще, словно на башню взобралась.
– Пожалуйста, ваш стейк, и…
Тарелка оказывается очень тяжелой. Она падает прямо на его рубашку, и белая, чистая ткань становится в грязных разводах странного цвета.
Дыхание останавливается, сердце, наоборот, заводится, и пульс отбивает чечетку где-то у меня в горле.
– Прошу прощения, что так вышло. Ваш ужин…
– На моей одежде, я вижу, – несдержанно говорит, пригвождает меня своим голосом. Объемным и властным.
– Я сделаю все, чтобы возместить вам ущерб за испорченный костюм… – непозволительно долго уставилась в глаза гостя, которые сверкнули опасным огнем.
Демид Исхаков опасен. Очень опасен.
– Не предлагай того, о чем можешь пожалеть, девочка, – грубо отвечает.
Мне говорили, что подход к этому человеку найти очень сложно. Он замкнут, холоден и жесток.
Но отступать я уже не намерена.
Исхаков обводит меня и мое тело взглядом хищника – Шерхана – и скалится, когда я посылаю ему улыбку.
– Смелая.
– Не представляете, насколько, – отвечаю тихо.
Мы бьемся взглядами долго. За это время успела почувствовать, что аромат сладкого табака и горького перца обжигает горло, а, проваливаясь в желудок, взрывается кислотой.
Губы Исхакова криво изогнуты в дерзкую линию, его темные глаза с желтыми отливами жестокие, даже беспощадные. Волосы короткие, стрижка модная.
Ни одна фотография, которую я видела, не передает того, что вижу сейчас перед собой.
Исхаков поднимается со стула и, ничуть не смущаясь, уходит из зала.
Я общалась и находилась рядом с ним всего несколько минут, а ощущение, что он высосал из меня все силы и всю жизнь. Даже краски не такие яркие. Или я просто падаю в обморок…
– Что это было, Маша? – администратор награждает меня недовольным взглядом и ощупывает им, словно я случайно оказалась здесь.
– Я виновата, простите. Тарелка очень тяжелая.
– Это был Исхаков. Ты знаешь, что такой человек может сделать с тобой? С рестораном и со всеми нами?
Так и хочется прокричать ей в лицо, что я все это знаю. И даже больше, чем положено знать.
Потому что Демид – самое настоящее зло.
Ничего не ответив, ухожу в комнату для персонала и закрываю за собой дверь. На замок.
Из сумки достаю кнопочный телефон, старый, потасканный, и нахожу в контактах одно единственное имя – Хелен.
“Исхаков был здесь”
И отправляю.
Глава 2. Демид
Захожу домой, и меня встречает привычная тишина и пустота. Если прислушаться, можно услышать, как течет вода по трубам в лобби.
Прохожу в гардероб, снимаю с себя одежду. Действия настолько отточенные, что, если я вдруг потеряю память, мое тело в любом случае будет проделывать эту рутину.
До раздражающего чувства приелось все.
Наливаю в баре еще бокал «Макаллана» и залпом оглушаю.
Едкая, кислая субстанция обжигает язык, горло, стекает в желудок и вспыхивает сладким огнем. Во рту приятное послевкусие, и я наливаю еще порцию дорогущего виски.
– Свободна? – без приветствий спрашиваю любовницу, как только та ответила на звонок.
Трубку еще не сразу берет. Думает, буду волноваться.
А я бы просто сбросил вызов. Наша договоренность упирается в два пункта: верность и стабильность. Она трахается только со мной и всегда готова приехать.
– Здравствуй, Демид, – медовый голос смачивает все рецепторы, и я откидываюсь на спинку дивана и прикрываю глаза.
Твою мать, даже такое простое действие, как присесть на диван и отдохнуть, – тоже гребаная рутина. Я каждый день это делаю. Сижу ровно пять минут, пока звоню любовнице, затем иду в ванную и встаю под душ.
Семь минут стою под душем, в голове прокручиваю детали прошедшего дня и планы на завтра.
Выть хочется оттого, в какую схему я себя загнал. Гнался, гнался, чтобы быть тем, кем я сейчас являюсь и… оказалось, что это банальная, глупая ловушка.
– Свободна? – с нажимом повторяю вопрос.
– Ты же знаешь, что для тебя да, – голос ласковый, тягучий.
Усмехаюсь про себя. За такие деньги, что я каждую неделю ей отваливаю, она не имеет права быть занятой.
– Жду через час.
И сбрасываю звонок. Веду себя как настоящая скотина.
Взгляд бросаю на стеклянный журнальный столик, на котором обычный белый конверт. Несколько секунд думаю, открывать его снова или нет.
Подвешенное состояние, которое бесит. Выворачивает наизнанку какой-то клочок бумаги, за который заплатил столько денег, что даже с моими запросами и уровнем жизни я пребывал в полном шоке.
Самое безумное мое решение. И не свалишь, что был пьян. Был трезв, стеклянно трезв.
Но это первая эмоция за последние несколько лет. Дорогая какая…
Открываю и достаю фотографии.
Та девчонка из «Матильды». Обслуживает какого-то толстого страшного борова. Стучит тоненькими пальчиками по планшету и мило ему улыбается. Да она, черт, вся светится.Мне же она улыбалась так, словно обязана. Будто я высшее зло, которому она вынуждена подчиняться. От нее полыхало невообразимой злостью, как бы она ее не пыталась замаскировать. Я даже опешил.
Темные волосы, красивая фигура, невысокая. Обычная. Но вот глаза…
Глаза многое, что могут сказать о человеке.
Сегодня она сначала ими меня вылизала, потом отправила в ад, там я горел несколько часов. А затем в ее глазах читался испуг. Когда опрокинула тарелку на меня.
Испуг такой силы, что я видел, как трясутся ее руки и дрожит голос. Видел каждую мурашку на ее теле, пусть оно и было скрыто под одеждой.
Маша.
Мария Иванова, блядь.
Кто же ты такая?
Допиваю виски и, как я уже и говорил, иду в душ.
Арина приходит ровно через час. Знает, что я люблю точность и ненавижу опоздания. Наливаю порцию виски для любовницы и протягиваю ей.
Та мнется секунду-другую, берет и цедит мелкими глотками, по миллиметру изучая гостиную. Она здесь была тысячи раз, но каждый делает вид, будто находится впервые. Искусственное жеманство. Или кокетство, которое докучает, а следом злит.
– Говорят, в «Матильде» сегодня было представление?
– Следишь за мной?
– Нет, – необычно ровно отвечает, – Илона ужинала там с Вадимом, видела тебя. Мы могли бы тоже поужинать вместе.
Медленно подхожу к Арине, или Ариелле, как она себя представляет другим, разглядываю и втягиваю еле уловимые женские духи.
Ее зрачок увеличивается в таком темпе, что должна кружиться голова. Любовница в обычном черном платье. Минимум украшений и косметики. Светлые длинные волосы рассыпаны по плечам.
Надоедливая идеальность.
Арина не выдерживает моего взгляда, отворачивается и отходит к журнальному столику. Мало кто вообще выдерживает.
Поздно замечаю, как она берет со стола фотографии официантки Маши и бегло просматривает их.
Почему я не убрал их?
Внутри зверь просыпается. Царапает острыми когтями, пытаясь выбраться наружу.
– Хм… Ищешь мне замену, Демид? Не ожидала. Тебя, – сбивается, – что-то не устраивает? – чуть дрожащим голосом спрашивает и смотрит прямо. Два тонких браслета позвякивают, когда она откидывает фотографии обратно.
– В спальню иди!
Арина молчит, смотрит в панорамное окно и хочется поторопить ее. Через час я должен сесть работать.
– Иногда мне кажется, что твоя жестокость не знает предела.
– Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о моей жестокости, Арина, – четко выговариваю ее настоящее имя. Потому что какая она, на хрен, Ариелла?
Любовница облизывает красные губы – единственный яркий элемент в ее образе. Арина знает, как мне нравятся, когда они обхватывают мой член и двигаются по нему.
Как только девушка закрывает дверь в спальню, набираю своего помощника.
– Узнай про нее все, что можно.
Тишина на том конце обессиливает.
– … но Вам нельзя, Демид Альтаирович.
Глава 3. Маша
На смену сегодня приезжаю с опозданием. Вчера долго не могла уснуть после встречи с Исхаковым.
Тело ломало, и я то и дело вспоминала его карие глаза, которые отливали желтыми бликами. В прошлое возвращали…
И я просыпалась среди ночи несколько раз, меняла ночную сорочку, так как та от пота была мокрой насквозь. И вновь погружалась в какое-то забытье. Это был далеко не сладкий сон.
– Машка, жива после вчерашнего? – накидываются с вопросами, как только открыла дверь в комнату для персонала.
– Жива, – сухо отвечаю.
– И как тебя еще не уволили…
Стряхиваю форму и быстро просовываю руки в рукава рубашки, застегиваю на мелкие пуговицы почти наглухо.
Девчонки еще о чем-то шепчутся. Возможно, все о том же: как новенькая официантка уронила тарелку с едой на самого Демида Исхакова.
Я будто под куполом. Ничего не вижу и ничего не слышу. Местные сплетни меня не интересуют, а цели подружиться у меня нет.
– Слушай, а какой он? – Лиза, официантка, подходит ко мне со спины и тихо спрашивает.
– Кто он? – делаю вид, что не понимаю, о чем она.
– Ну как кто? Исхаков, конечно. Говорят, он когда злится, на зверя становится похож.
По телу прокатывает знакомая дрожь, руки леденеют, и я перестаю чувствовать подушечками пальцев мелкие детали. Мерзкое ощущение, заставляет думать, что ты беспомощна.
Оборачиваюсь к Лизке и на полном серьезе говорю:
– Да, очень похож. Он груб, жесток. И я правда удивлена, почему меня не уволили из ресторана.
– Но еще он красив, – между делом замечает.
Глотаю воздух мелкими глотками. Чувство, что кожа покрывается пятнами, как вчера вечером, когда Демид пристально меня разглядывал.
Я помню каждый его взгляд на себе. Долгий, и… липкий. Он будто пытался меня разгадать, как чертов кубик-Рубика.
– Наверное, – пожимаю плечами.
У Исхакова грубая красота, которая пугает. Но и оторваться сложно.
В горле пересыхает. И в который раз приходится напоминать, что этот зверь сделал со мной и моей семьей.
Быстро надеваю юбку, ненавистные высокие каблуки и, больше ничего не сказав девчонкам, первой выхожу в зал. А ведь я опоздавшая.
В ресторане пусто, слышно только, как бармен натирает посуду.
Прислоняюсь к свободной стене, прикрываю глаза. Никогда не думала, что буду работать официанткой. Грустно усмехаюсь, вспоминая, почему именно я здесь.
Хелен говорила, что трудно предсказать, как долго я проработаю в этом месте. Поэтому на самом деле стараюсь вникнуть во все тонкости и стать хорошим сотрудником.
Отвлекает курьер, который стучит во входную дверь, когда мы официально еще закрыты. На нем стандартная форма, а в руке тяжелая корзинка с цветами.
– Букет для Ивановой Марии, – говорит без эмоции.
Дышать боюсь. Сердце грохочет внутри тела, наращивая обороты. Я смотрю на цветы, которые селекционеры назвали wow-розы, и не могу представить, что этот букет направили мне. Там, кажется, тысячи этих роз нежно-розового оттенка.
– От кого? – вмешивается подошедший администратор, просверливая ярким, но уничтожающим взглядом сначала ни в чем неповинного курьера, а потом меня.
Курьер жмет плечами. Ему все равно. А я и Лилия – администратор – знаем. Точнее, догадываемся.
Горло сжимает противный спазм, мешая говорить. Сложно пока принять, что Исхаков обратил на меня внимания. Меня охватывает слепой азарт и такой же страх.
– Ну, забирай свои цветочки, Маша, – обиженный тон Лилии заставляет схватиться за край большой корзины, будто мне издали приказ это сделать.
Расписываюсь и уношу цветы в комнату для персонала. Я даже не могу их сейчас понюхать, чтобы не привлекать внимание. Меня разглядывают как букашку в музее. Каждое пятнышко, каждый волосок. От такого пристального интереса хочется укрыться на глубине.
– Машка, это от него, да? – Лизка первой подбегает к моим цветам, наклоняется и втягивает сладкий аромат.
Торможу с ответом. Не думала, на самом деле, что столько внимания буду получать после встречи с Исхаковым. Я надеялась остаться незаметной и безымянной официанткой.
– Да, – коротко отвечаю, забирая карточку из середины букета.
Руки не слушаются, я чуть было ее не роняю прямо Лизке под ноги. Та могла схватить и прочитать. Это вполне в ее стиле.
Кожа на пальцах горит, когда я поглаживаю дорогую бумагу с золотым тиснением. Наверное, один такой клочок бумажки стоит как половина букета.
– Эй, Иванова, лучше бы я вчера уронила тарелку на Исхакова. Глядишь, цветы были бы сегодня на мое имя, – мечтательно закатывает глаза.
Ой, Лизка, поверь, если бы я могла все переиграть в своей жизни, никогда бы не приняла от такого человека цветы, никогда бы не встречалась с ним один на один.
Девчонки столпились вокруг корзины, о чем-то спорят. Я в это время открываю карточку.
Без имени, без подписи. Адреса тоже нет. Только время. Скупые цифры – 18:00.
От того, чтобы разорвать записку на кусочки останавливает… сама записка. Такая красивая, будто в цветочном магазине, где Исхаков заказывал мне букет, вырезали ее с любовью. Я чувствую тепло, когда кручу в руках карточку.
Да и букет составлен с любовью. Каждый цветок на своем месте.
Но вот от зверя в этом «подарке» ничего нет.
Банальный жест. Намек, что он соизволил обратить на меня свое царское внимание.
Тошнит, и мутный гнев поднимается со дня воспоминаний.
– Иванова, пройдем со мной в кабинет, – директор без стука заходит к нам, разрезая смех девчонок и мои воспоминания. Как лезвием прошлась по воздуху.
Бросаю короткий взгляд на Лизку, на букет. Карточку убираю в шкафчик под стопку одежду.
Хм… карточка мне важнее цветов.
До кабинета идем молча, но быстро. И я догадываюсь, в чем причина этого внезапного разговора.
– Проходи, присаживайся, – тон смягчается, становится масляным. По мне лучше бы он оставался строгим, и… профессиональным.
Выбираю место на максимальном расстоянии от Лилии и директора ресторана. Они переглядываются между собой, посылают мне приторные улыбки.
Господи, это место пропитано фальшью.
– Цветы тебе прислал Демид Исхаков, мы правы?
Облизываю губы и стараюсь сдерживаться, чтобы не прокричать им в лицо, что это не их дело.
– Да, – отвечаю и выравниваю спину.
Изображать убийственное спокойствие сложно, когда внутри начинается апокалипсис со всеми вытекающими.
– И записка была?
Сглатываю. Пока смутно понимаю, к чему клонят эти две, и неприятный морозец проходится по спине. Предчувствие мерзкое, гнилое. Как перемороженное яблоко, у которого кожура осталась ярко-красной, а мякоть почернела.
– Была.
– И что в ней сказано?
Выдыхаю. Находись я в другом положении, незамедлительно бы ответила им что-то язвительное и послала в пешее путешествие. Но сейчас я не могу. Просто не могу подвести Хелен и себя в первую очередь. Слишком многое стоит на кону.
– Просто время. Восемнадцать часов.
– Думаю, это время, когда тебя будет ждать его водитель.
– Свидание? – спрашиваю сломленным голосом.
Девушки усмехаются, отчего мне становится совсем некомфортно находиться здесь. Мысли жалят в голове. Зверь не ходит и не приглашает на свидания. Зверь берет, что захочет, и пользуется.
Дурно становится, перед глазами картинка плывет и смазывается. С каждым днем я ненавижу Исхакова все сильней.
– Машенька, Демид Альтаирович очень богатый мужчина. Очень занятой, и… ты можешь воспринимать это как свидание.
Гнев, боль и разочарование стискивают тело и давят на грудь.
– И такому человеку нельзя отказывать. Тем более, после того, что произошло вчера.
Секунду я смотрю на девушек, сжав зубы. И больше всего на свете хочу выбежать отсюда, закричав. Я любви хочу, искренней, красивой, чистой. Но меня сейчас в такой грязи валяют, что уже не имею потом права на эту самую чистую любовь.
– Ты же не откажешь такому человеку?
– Не откажу. Но не потому, что это выгодно вам, а потому, что это нужно мне.
Девушки мало поняли, что именно я им сказала. Но главное для себя они услышали – я пойду с Исхаковым.
Глава 4. Маша
Черный «Майбах» останавливается напротив входа в ресторан, как только я выхожу на улицу. На часах ровно шесть часов вечера.Я успела лишь переодеться в то, во что пришла утром.
Ставшие привычными обычные темно-синие джинсы и вязаная кофта. Каблуки теперь заменяю на удобные кеды. Сверху накинута обычная куртка серого цвета. Все просто.
– Добрый вечер, Маша, – Исхаков выходит из машины, открыв заднюю дверь. Конечно, у него же водитель.
Внимательно рассматриваю зверя.
Классический костюм, начищенные туфли, безупречно уложенные волосы без грамма геля. Словно они от природы ложатся идеально. И дорого.
Пахнет зверь вкусно. Роскошный мужской аромат.
– Приятно, что Вы вовремя.
Тереблю свою маленькую сумку и постоянно кошусь на машину. От одной мысли, что сейчас придется сесть внутрь и быть так близко к Исхакову, выбивает почву из-под ног, и я лечу вниз, хватая воздух ртом.
Смотрю на сильную шею Демида исподлобья, не решаясь встретиться с его взглядом.
Я помню, как он вчера смотрел на меня.
И еще больше боюсь, что ждет от меня Исхаков.
Демид отходит в сторону и приглашает меня сесть.
Пассажирское сиденье пусто. Я дрожу как последний осенний лист, когда чуть наклоняюсь. В нос ударяет аромат салона, смешанный с запахом зверя. Дурманящие пары. Горло обжигает как кислотой.
– Боишься? – спрашивает низким голосом, который под кожу забирается и царапает.
Сознаться – показать слабость.
Зверь не любит слабых, не любит страх. Чтобы быть с ним на равных, нужно принять правила его игры.
– Мне следует?
Говорю спасибо всем высшим силам, которые помогли сохранить мой голос твердым и ровным.
Темный взгляд буквально пожирает меня по кусочкам. Губы искривляются в ухмылке, и от нее неожиданно рвется дыхание.
– Помнится, вчера ты сказала, что сделаешь все, чтобы загладить свою вину, – припоминает он мои слова.
Его сила одуряет, я маленькой несмышленой девчонкой уставилась на лицо Исхакова, понимая, что один мой промах, и зверь сотрет меня в порошок, не поморщившись.
– Не бойтесь, Маша, Вам правда ничего не угрожает, – смягчается. Его голос меняется. Лишь глаза продолжают светиться желтым.
Сажусь в салон и слышу, как шум улицы отрезается тихим хлопком двери.
Ну вот и все.
Через пару секунд, когда Демид обойдет машину, мы останемся с ним один на один, не считая водителя. Пространство внутри тесное, несмотря на то, что это «Майбах».
Чувствую, как воздух электризуется, становится тяжелым и влажным. Зверь еще не рядом, а я ощущаю его повсюду, в каждой маленькой детали, в каждой клетке.
Из окна наблюдаю, как Исхаков кому-то звонит. Он не спешит. Изредка бросает взгляды ровно на меня, хотя окна затонированы наглухо.
Становится не по себе, что даже так он знает, где я, видит мои глаза. И кажется, можно расколоть меня за считанные секунды.
– Вам понравились цветы, Маша? – спрашивает, как только забирается в салон.
– Да. Хочу Вас поблагодарить, – выжимаю из себя улыбку.
Правая рука Исхакова лежит на сиденье. Красивые мужские пальцы и сексуально выпирающие вены на тыльной стороне ладони.
Этой рукой он касается своей любовницы, наверняка, ей нравится, и она просит его не останавливаться.
А меня настигает странное чувство, и становится ужасно душно. Тесно. Грудную клетку стянул обожженный металл.
– Ты уже успела многое обо мне услышать, Маша, – не спрашивает, уверенно говорит. Что-то мне подсказывает, Демид знает, что о нем говорят.
– Да.
Без тени сомнения поворачиваю голову, и мы встречаемся взглядами.
Губы загораются, кожа вспыхивает, а тело предательски отзывается на его голос и цвет его глаз. Я помню их, всегда помнила. В кошмарах мне снились. А сейчас… они завораживают. Как бы все тайны не выложить.
Он крепче сыворотки правды действует.
– Что у меня серьезный бизнес, что раньше я работал с бандитами и сам был одним из них, что убивал…
Демид говорит ровно, без запинки. Меня от каждого его слова протыкает острым копьем. В самый центр, задевая сердце. Но я все еще жива, дышу как-то, сдерживаю слезы.
– А еще говорят, что Вы очень опасен, – хрипло отвечаю.
– Смотря для кого, Маша. Но Вам ничего не угрожает, – улыбается.
Застываю над его улыбкой, не веря, что зверь вообще может это делать.
Да он несколько своих лет скидывает, когда улыбается.
Ломает от желания сказать, чтобы он чаще это делал, что улыбка ему идет. И я совершенно не понимаю себя, когда улыбаюсь в ответ.
Мгновение, и ток заискрил, словно произошло короткое замыкание. Вспышка, соленый вкус на языке, и сердце стучит без остановок.
– Мы приехали, Маша.
Исхаков выходит из машины первым, обходит и открывает мою дверь. Долго смотрю на протянутую руку, не решаясь вложить в нее свою.
Вспоминаю, что именно этой рукой он ласкает очередную любовницу. А еще ест, расписывается на документах, подает девушке…
Его ладонь теплая, даже горячая. Он тут же обхватывает ею мою руку и тянет на себя, пока я попросту не врезаюсь в его тело.
Задыхаюсь от наглости, и… непонятного чувства в животе.
Заставляю себя очнуться от непозволительного наваждения и снова выдавливаю улыбку.
Он зверь, монстр. Демид Исхаков, который разрушил мою семью.
С трудом забираю свою ладонь и устремляю взгляд на двухэтажное здание. Сглатываю, перевожу дыхание после душного салона и облизываю пересохшие губы.
– Скажете, где мы?
Демид становится позади меня так близко, что я чувствую, как его тело пышет жаром.
– Ресторан.
– Из одного в другой? – чуть не смеюсь, вовремя осекаясь.
Исхаков замечает мой сарказм, но сам бросает стеснительную усмешку и тупит взгляд на огромные окна напротив.
– Банально. Я снял зал, чтобы мы могли побыть вдвоем.
Щекотка проходится по шее и спускается по позвоночнику вниз.
Почему мне кажется это милым и даже романтичным?
– Вы же не боитесь остаться со мной вдвоем?
Флиртующие нотки ощущаем мы оба. Они как сладкий пар окольцовывают мысли, и я вновь улыбаюсь зверю.
Что ж, в чем-то мне играть не приходится. Потому что приятно.
– Я ехала с вами в одной машине в неизвестном направлении. Это должно уже вам о чем-то сказать.
Закусываю губу. Само как-то вышло. А Исхаков, наоборот, стал серьезным. Его молчание заставляет откатиться назад и вспомнить, что именно было сказано, раз он резко изменился.
Провалилась? Обидела? Наглела?
Ничего не понимаю.
– У вас очень красивый голос, Маша.
Неожиданные слова звенят колокольчиками в ушах. Еще не хватало влюбиться в Исхакова и запороть все дело.
– Спасибо, Демид Альтаирович.
– Демид. Я не такой уж и старый, – снова эта ухмылка, которая, вполне возможно, его фирменная. Он же женщин с ума может сводить, знаю. Послужной список насчитывает сотни. Искушенный, избалованный представитель. Таких сейчас называют альфа.
Надо помнить об этом, Маша!
– Мне тридцать семь.
Дарю быструю улыбку и сразу отворачиваюсь. Воспоминания душат, и снова перед глазами темнота и затхлость в носу. До тошноты и рези в желудке.
Моему отцу тоже было тридцать семь, когда все это случилось.
Унять проснувшуюся дрожь практически невозможно, и Исхаков не может не замечать моего состояния. Как хищник окутывает своей аурой перед тем, как вонзится клыками и растерзать ни в чем не повинного крошку.
– Что-то случилось?
Один, два, три… секунду – вдох, еще секунды – выдох.
– Все в порядке. В машине было очень душно, а я… не люблю духоту.
Короткий кивок.
И снова Исхаков протягивает мне ладонь. Когда я вкладываю в нее свою руку, миллионы мурашек устремляются по руке, и я теряюсь в сносящих с ног новых ощущениях.
