Дарья Белова
Заберу тебя себе
Глава 10
Зоя.
– И что? Ты вот так прервала свидание и попросила отвезти тебя домой? – удивленно спрашивает Соня.
– Ну да, – скованно отвечаю и взглядом утыкаюсь в свои пуанты. Поправляю невидимую ниточку.
– Вот ты дура, – прыскает Соня. Злит своими словами.
Может, и дура. Может, и стоило вчера остаться. Но как признаться даже лучшей подруге, что меня беспокоят те чувства, которые проблескивают внутри, когда я рядом с Киром. Если это зайдет дальше, чем три свидания? Я влюблюсь в него по уши, а он… просто играл. Как богатый мальчик со своей новой игрушкой.
– Больно ты понимаешь, – встаю резко и отхожу. – Мне Лео нужен. Ты разве этого не знаешь? – чуть тише говорю. Саму разрядом прошибает и разрывает в разные стороны.
– Лео. Лео. Лео. Он с Иркой, ты этого не видишь? Ты ему не нужна.
В это время в зал входят Ирка с Лео в обнимку. Они уже не скрывают своих отношений. В эту секунду безумно хочется стать слепой. Видеть их вместе по-настоящему больно.
Это сможет понять та, кто знает, что такое безответная любовь. Мое сердце полосуют старыми ржавыми бритвами, стоило увидеть любимого мужчину, идущего рядом с этой крашеной сучкой.
Душа орет, органы все горят от всепоглощающей ненависти к Ирке. А Лео… такой красивый, улыбается ей. Рука лежит на ее талии, на ушко шепчет что-то щемяще-нежное. Моя ненависть трансформируется в какое-то отчаяние.
Последний спектакль проходит на отлично. Впереди небольшой отпуск. Мы с девчонками забиваемся в раздевалку и дружно выдыхаем. Хочется снять с себя весь реквизит, смыть грим и продумать план отпуска.
Нужно будет обязательно съездить к маме. А еще неимоверно хочется на море. Точно посмотрю все фильмы, которые записывала к себе в блокнот, и сходить на концерт одного известного исполнителя. Билеты давным-давно прилеплены к зеркалу в коридоре.
А общем, планов полно.
Дверь открывается резко. Красавчик Лео стоит в проеме и цепляет меня взглядом. Сердце вначале замедляет свой ритм – опасно – а потом быстро набирает обороты, что оно как по лесенке к горлу подкатывает.
Лео идет в мою сторону не спеша, ни на кого не обращая внимание. Так и хочется выкрикнуть: «Выкуси, Ирка, он мой!».
Немею и стою как вкопанная. Что говорить, как себя вести – не знаю. Ох, жаль в академии этому не учили. Кажется, это умение важнее знания французского языка. Намного важнее.
– Зоя?
Кажется, все забросили свои дела и обратили свое внимание на нас. Это приятно греет изнутри, но и заставляет немного нервничать. С каким-то навязчивым движением поправляю зализанные волосы, зубами черчу по губам и переминаюсь с ноги на ногу. Ненавижу такое состояние.
– Лео, – обворожительно улыбаюсь. Ну, насколько умею. Я, конечно, не Ирка, но тоже что-то могу.
– Тебе, – говорит мягко, словно в транс вводит. Я и не сразу замечаю большой букет в его руках. Конечно, в глаза ему смотрю от самой двери.
Шумно и резко выдыхаю. Окажись я сейчас одна, прыгала бы до потолка и визжала как сумасшедшая. Выплясывала бы ненормальные танцы и пела нелепые песни. Так ведут себя те, кому любимый мужчина дарит цветы? Безумие в каждом шаге.
Букет из крупных белых пионов с розовой окантовкой и бледно-розовых гвоздик. С ума сойти!
– Спасибо, Лео. Это несколько неожиданно, – изъясняюсь чересчур быстро. Словно у Кира привычку переняла.
«Учитывая, что ты с Иркой спишь», – подсказывает сучье нутро. Но я улыбаюсь. Широко-широко.
– О, нет-нет. Это просили тебе передать, – Лео отрицательно замахал рукой. Милый, красивый, но … почему не ты, а? Просто выгрызаю себя изнутри от обиды. Даже дыры уже видны.
– Передать? – спрашиваю. Скулы затекли от искусственной улыбки.
Лео передает мне тяжелый букет с радостью, что избавился от этой ноши. А в голове, как испорченная пластинка, играет: «Просили передать, просили передать». Вечер теряет краски и яркие звуки.
– Да-да. Молодой человек. Он встретил меня у входа в служебное помещение. Еще на словах сказал: «Надеюсь, любовник будет не в обиде». Да, кажется, именно эти слова.
Дыши, Зоя, просто дыши. Это легко. Ты делала это, как только родилась на свет. Не получается. Будто легких нет, выдрали с корнем. Вместо них впихнули злость, гнев, а еще яд и желчь. И все это перемешали и сиропом полили. То еще месиво.
Ух, Кирилл Леманн!
– Зоя, у тебя есть любовник? – удивленно спрашивает. Это несколько обидно. У меня что, не может его быть? Я так плохо выгляжу? Или пахнет от меня плохо?
– Тебе это не нравится? – голос несколько дрожит. Такая тонкая тема. Не думала, что когда-то буду ее касаться в разговоре с Лео. Хм.. Лео и любовник. Внутри все затрепетало от такой комбинации.
– Ты очень красивая, Зоя. Я рад, что есть кто-то, кто может доставить тебе удовольствие.
Я покрываюсь неприятными красными пятнами, они становятся ярче и ярче с каждой секунду, а я смущаюсь сильнее и сильнее. Непривычно слышать такое от Лео, да еще и сказанное мягко и по-доброму, что чуть подбешивает. Слегка так, до сплющенных плоскогубцами нервов.
– Но не такая красивая, как Ира? – смотрю в глаза. Они у него красивого голубого оттенка, готова любоваться хоть всю жизнь. Так себе и представляла, когда только его увидела.
– Зоя, Зоя, – Лео протягивает ко мне руку и касается подбородка. Жест настолько интимный, что мне ничего не остается, как прикрыть глаза от нежности.
Но сейчас кожа его пальцев уже не кажется такой пробирающе горячей. А шершавые мозоли травмируют кожу. Мне так чувствуется.
Бред какой-то… Это всего лишь обида, что он не со мной.
– Бери букет. Он очень красивый. И тебе идут эти цветы. Такие же интересные, обворожительные и… сексуальные, – взглядом проходится по клеточкам на моем лице. Вспыхиваю сильнее. Воздух нагрелся между нами. А если я чуть привстану на носочки, то коснусь кончика его носа своим. Боже, меня же уносит течением.
– Они точно не от тебя? – спрашиваю и глупо уставилась на розовые гвоздики. Ну конечно же нет. Они от Леманна. Тут и гадать не надо.
Интересно, он специально собрал в букет эти два цветка или снова уготовил мне шутку про акцию?
– Я бы подарил тебе другие, Зоя.
– Какие? – был бы хвостик, поджала бы в нетерпении. Перед глазами летают сердечки, а в горячем воздухе пахнет сахарной ватой.
– Лилии. Скажи, они прекрасны? Не могут оставить никого равнодушным. Как и ты.
Упс. Ошибочка вышла. Дисконект. У меня на лилии жуткая аллергия. Нос в красный пятак превращается, и чихать начинаю, не переставая. Ненавижу лилии.
– Обожаю лилии.
Соня права. Дура дурой я.
Лео, не спрашивая, берет мою ладонь и касается губами тыльной стороны. Меня сквозняк прошибает до маленьких косточек. Уф, аж подбрасывает от этого ветра. И я молчу, не в силах что-либо сказать или сделать. Так и стою, уставившись на то, как несколько секунд, не отрываясь, губы Лео лобызают мою ладонь.
Он уходит не спеша. Каждой балерине кивает, посылает знаки приветствия. Где-то в моей голове рациональная часть пищит, что его отношение ко мне ничуть не особенное. Обычный бабник, с примитивными манерами. Но нет, я засовываю эту рациональность туда, откуда не вытащишь и клещами. Не пожалеть бы, Зойка.
Букет тяжелый. Руки не выдерживают, и он падает на пол. Аромат лепестков волной поднимается вверх, задевая чувствительные рецепторы. Хочу вдохнуть их полной грудью, а не получается, грудную клетку будто заточили под железные прутья.
Я хотела бы, чтобы этот букет мне подарил Лео. И сейчас я полна обиды на него, на себя, да на того же Леманна, что будто встал между нами.
– Слушаю, свет очей моих, – набираю Кирилла. Он отвечает со второго гудка. От его расслабленного тона я напрягаюсь в два раза сильнее. Реакция такая на него. Неподконтрольная мне.
– Букет твой передали, – перехожу к делу. Хочу выдавить свою злость на Кира. Как только посмел передать букет Лео. Лео! Словно издевается. И… он не может же ни о чем догадываться?
– Шикарный, да? Сам собирал!
– И что ж сам не подарил, флорист-любитель?
– Не смог, Зойка. Тут, – замолкает. Я так и вижу, как он верхними зубами закусывает нижнюю губу в раздражении, – дела нарисовались. Но я видел тебя на сцене. Все, как и обещал. Пятая слева.
– Третья! – возмущаюсь. – Как только посмел!
– Пятая! – упрямо заявляет. Даже как бы и поверить готова. Глаза прищурила, вспоминаю, может, и правда пятая. Да, бред!
– Да третья!
– Ну, просто у пятой попка тоже хорошая была. Видать, перепутал.
Вот кобель, а! Мое возмущение пальцем проткнуть можно – такое оно объемное и твердое.
Пятая – это Ирка.
– Ну и иди тогда на свидание с «пятой», – так и подбивает трубку бросить. Но, что-то еще удерживает. Состояние ожидание его ответа кожу приятно стягивает.
«И букет свой забери», – чешется на языке. Но я молчу. И жду. На том конце молчание. Он ответ, что ли, продумывает?
– А с третьей можно? Мне цифра «пять» не нравится.
– Почему?
– Идеальная какая-то.
– Ты просто был троечником, вот и все. Признайся.
– Просто цифра «три» красивая. И очень значимая. Три богатыря, три девицы под окном, за три моря…
– Ага, карта «тройка», – на лице играет улыбка. Как я не удерживала уголки ровно, они все равно упорно ползут вверх. День за днем, слово за слово, мое тело меня предает и перестает меня слушаться.
– Это что такое? – спрашивает удивленно.
– Не важно, – тихо ухмыляюсь.
И снова молчание. Никто трубку класть не спешит. Девчонки уже покинули гримерку, я еще даже грим не смыла. Любуюсь на себя в зеркало, и меня резко поражает мысль:
«А если Кир прямо сейчас позовет меня куда-то, я пойду?» С этим вопросом быстрее света начинаю стирать краски с лица.
– Ну что, пойдешь со мной на второе свидание? Это я, вроде как, провафлил. Слился, – он извиняется. Ему и правда неудобно за сорванные планы. – Ты обещала!
Вздыхаю и слышу эхо своего вздоха в динамике. Даже мурашки от ушной раковины вдоль шеи и груди разбрелись.
– Обещанного три года ждут, Кирилл Леманн.
Он смеется открыто. Так зазывно! Сдерживаюсь из последних сил, чтобы не засмеяться самой. Все мысли из головы выветрились после его голоса, смеха. И история с Лео кажется уже не обидной, а попросту смешной.
– Зоя-я, – он растягивает мое имя, что позорно пропускаю короткий стон. Невыносимый и нестерпимый Кир, – ты мне будто горячим утюгом яйца гладишь в свое удовольствие.
Дурак! Трубку, что ль, все-таки бросить?
– Ну, если еще болтаешь со мной, значит, терпимо.
И когда-нибудь он так же прогладит утюгом мой длинный язык.
– Хм… коза балетная! Наберу через два дня. И только попробуй трубку не взять. Слышишь меня, Зоя? С ноги дверь твою открою и своей сделаю. Усекла?
Ответа не ждет. Он его и не получит. Потому что я конкретно так прикусила свой язык от его тона, слов, и … с какого спрашивается, он мне приказывает?
– Дурак, – говорю в трубку, но меня никто не слышит. Только длинные гудки и погасший экран.
Да фиг ты меня теперь увидишь через два дня! Уйду, убегу, растворюсь.
Выхожу из гримерки, закрываю дверь, спускаюсь по лестнице, даже выхожу из здания театра.
Но возвращаюсь как бешеная пчела, потому что букет его забыла.
Глава 11
Зоя.
Первый день отпуска проходит по обычному сценарию: уборка, закупка продуктов, встреча с девчонками. Собирались оторваться в клубе, но за Милой бы увязался Глеб. Не может ее теперь одну отпускать, говнюк мажористый. Поэтому по-скромному собираемся вечером у меня.
Я снимаю небольшую однокомнатную квартиру, зато в хорошем современном районе. До театра мне меньше получала по прямой ветке метро. Ну, разве не шикарно? А какой вид из окна! Дом крайний и из окон квартиры красивый вид на город. Ночью особенно классно.
Так бы смотреть на закат, зажигающиеся фонари и обниматься с любимым человеком. Я так мечтаю. Речь, конечно же, про Лео.
Звонок в домофон. Стараюсь избавиться от навязчивых картинок в своей голове и открываю девчонкам дверь.
– Привет, – здороваюсь.
Соня заходит первая, за ней Мила. В коридоре после них как всегда целая вакханалия цветочных ароматов. Нос немеет и отказывается воспринимать другие запахи.
– Как вчерашнее выступление? – начинает с главного. Значит, Соне уже донесли про букет.
– Правда, что у Ирки такая же офигенная попа, как и у меня? – устала задаваться этим вопросом. Как Кир мог перепутать? Мы же абсолютно разные!
– Я не обращала внимания на ее попу, Зойка, – раздраженно отвечает. Так и хочется ущипнуть за плечо. Могла бы и соврать ради лучшей подруги. Со вчерашнего вечера сравниваю свою пятую точку и Иркину по ее фотографиям в соцсетях.
Мила хозяйничает на кухне: раскладывает нарезку, разливает вино по бокалам, подключает выбранный на вечер фильм. И молчит. Хотя более чем уверена, ее мнение ничуть не отличается от Сониного. Как против меня дружат, заразы.
– Жаль, – что еще могу сказать?
Но Кир обратил внимания. И сравнил. Точнее, перепутал. Не прощу, гада. И, конечно же, после такого никуда с ним не пойду.
– А букет от кого был? – осторожно интересуется. Сама с Милой глазками стреляет. Почти незаметно. Но я-то все вижу. Кулаком по столу хочется стукнуть, чтобы прекратили, заговорщицы. Обидно, так-то…
– А то ты не знаешь?!
Снова мажущие взгляды. Уголки губ невинно ползут вниз.
– Нет.
Сощурила глаза и рассматриваю своих подруг. Хитрые обе, у каждой в голове сотни мыслей вертятся, как шарики в лотерее.
– От Леманна, – сознаюсь тихо.
По коже очень осторожно начали появляться мурашки. Незаметные такие еще, как от легкого прохладного ветерка. Букет стоит на окне в комнате. Вчера как пришла, достала цветы из упаковки, обрезала нижние листья и поставила в вазу. Долго любовалась ими.
– От Ле-е-еманна, – тянет гласные. Да, мне тоже нравится его фамилия. Звучная. И очень красивая. – То есть, не от Лео?
Начинаю закипать. Тема с шуточной переходит в разряд острых. Если раньше я спокойно могла пропускать мимо ушей их издевки в его адрес, и в свой, соответственно, сейчас внутри пульсирует раздражающее и зудящее чувство. Мне неприятны их нападки в сторону Лео и постоянное восхваление Кира в моих глазах.
– Нет, не от него, – отворачиваюсь от них к раковине, чтобы помыть фрукты.
– А Кир… он звонит? Звонил тебе?
С грохотом бросаю уже чистые яблоки обратно в раковину. Брызги летят в разные стороны. Но мне плевать.
– Мы можем поговорить о ком-то, кроме Леманна? – спрашиваю резко.
Сама себя перестала узнавать. А главное, я не совсем понимаю, почему такую реакцию вызывают эти вопросы, намеки, да и сам Кир.
Как голыми и мокрыми руками провода коснуться – в секунду вспыхиваю и трясусь.
– Можем, – говорит Мила.
На кухне воцарилась тишина. Дыхания такие тихие, что нервы тоненькими кручочками цепляются и тянутся в разные стороны.
– Какие планы на отпуск? – ненавязчиво спрашивает Милка. Между нами ощущается натянутость. Резко становится неуютно даже на собственной кухне. Такого давно между нами не было. Мы могли ругаться, ссориться, но вот это молчание на кухне… жуть.
– К маме съезжу. Была у нее еще в феврале. Скучаю.
Отодвигаю бокал с вином, не сделав и пары глотков. Не хочу. Ощущение одиночества поглощает даже среди близких подруг.
Наш вечер заканчивается раньше обычного. Резко иссякли все темы для разговоров. Так паршиво внутри от этого чувства.
– Тебе сегодня что-то твой Навицкий не звонил, – хочу съязвить. Нереализованное желание укусить за причиненное мне душевное беспокойство. Странная черта, девчонки знают о ней и уже привыкли, что иногда я и правда веду себя как… сучка.
– В Питер уехал. Что-то там сделка какая-то срывается. Они с Кириллом побросали все дела, и…
Снова игра в «гляделки». Имя «Кирилл» в этом доме приравнивается к ругательству. Сердце замирает, набрав высоту, и дрожать начинает. Я сама не своя. Ощущений столько, что задыхаться начинаю.
Он уехал со спектакля, передав букет, потому что проблемы с салоном. Не потому, что не интересно, не потому что устал… Какие еще оправдания вертелись в моей голове?
– Извини, – Мила опускает взгляд и быстро завязывает шнурки на кедах. Девчонки будто и правда торопятся покинуть свою квартиру.
– Что-то серьезное? У них? Ну, на работе? – спрашиваю тихо. В этой навязанной тишине находиться непривычно. Не знаешь, куда деть руки, как стоять, даже к дыханию придираешься.
Мила закусывает нижнюю губу, оттягивает момент. Я вся извелась. Какое мне вообще дело до Кира и его дурацких машин?
Но в теле все процессы на паузу поставлены в ожидании ее ответа. Черт, да он сейчас, кажется, как приговор судьи по уголовному праву. Жить или умереть?
– Я не знаю, Зойка. Если есть желание, уточни у… – делает театральную паузу. Зря мы, что ли, учились? – Кирилла Леманна, – выделяет она его имя и выходит за дверь, не попрощавшись.
Девчонки уходят с шумом. Обиделись. И я тоже. Чуть язык закрытой двери не показала.
Бреду до своего окна. Там сейчас такой закат должен разворачиваться, что в груди все мерцать начинает, и слезы на глаза наворачиваются.
Телефон нарушает мое уединение. Девчонки, кто же еще? Беру трубку, даже не глядя на экран. Упущение.
– Скучала?
Вот черт. Сильнее сжимаю телефон в руке, что он гореть начинает и обжигать кожу ладони.
Непроизвольно улыбаюсь. Стоило услышать его голос. Слабая у меня оборона выходит. Рушится вон на глазах, стоило ему только спросить, скучала ли я.
А я скучала?
– По тебе? Ни капельки, – сжимаю губы, чтобы не улыбаться. Как же это сложно! Скучала, выходит. А девчонки правы. Чертовски правы.
– А я вот скучал, Зоя. Так что, собирайся и спускайся, – уверенно заявляет. Безапелляционно. Его настырность стала подкупать. Но… не на ту напал.
– И не подумаю, – усаживаюсь на диван. Спина ровная, левая рука лежит на коленях. Все тело в напряжении. Как в ожидании широкого прыжка.
– Гвоздики куплю. Или пионы. Мне без разницы, а тебе приятно, – голос мягкий и чуть игривый. В сети свои затягивает, паук.
– Я спать хочу, а не цветы.
– Зоя, поднимусь ведь.
– Не открою.
А сама в голос смеюсь. Какой там спать, мне и правда хочется спуститься, и просто увидеть его.
– Да куда ты денешься, коза моя.
Да что ж такое, он обзывается, а я откинулась на диван и так хорошо стало. Даже про ссору с девчонками забыла.
– Позови меня! – провоцирую. В груди становится тесно от непередаваемой эйфории. Она объемная, сквозь органы все просачивается и греет их. Не помню, чтобы что-то похожее у меня было с Лео. У меня вообще такого никогда не было. Это несколько пугает. А что, если это чувство вызывает зависимость? Есть вообще лекарство от такой эйфории?
Кир бросает трубку резко. Эйфория сменяется разочарованием, перед глазами с хлопком все окружение черно-белым становится.
– Кир? – зову в трубку. А там… тишина.
Отхожу к окну и открываю его настежь. Господи, воздух такой свежий, летний. Но ни капельки не облегчает накрывшую меня агонию. Меня кинул Кирилл Леманн.
– ЗО-Я!
Этот дурак стоит под окнами и глазами ищет мое окно. Головой так и вертит, сейчас открутится. Руку прижимаю к груди, сердце выпрыгнет сейчас через окно, так быстро оно бьется.
– Тише ты, – говорю спокойно, но он же меня не услышит. Все зовет меня. Попросила ведь.
Набираю его номер. Кир берет трубку с первого гудка, будто ждал. Дышит часто, запыхался.
– Ну и что ты кричишь?
– Ты же просила позвать тебя. Вот я и зову. Странная ты, – на полном серьезе говорит. Это вроде как его претензия, а я улыбаюсь. – Выходи давай уже. Блин, я, кажется, голос сорвал.
Кидаюсь к шкафу и нацепляю первые попавшиеся джинсы и футболку. Спешу. Твою мать, я спешу спуститься к Леманну. Только недавно запретила девчонкам его имя в моем доме произносить, а сейчас шуршу помадами в поисках любимой. Не выйду же я не накрашенной к Киру.
Спускаюсь по лестнице. Лифт же некогда ждать. У меня будто и правда свидание. Только перед тем, как открыть подъездную дверь перевожу дыхание, выравниваю. Кир ни о чем не должен догадаться: как спешила, как помаду искала, как чуть не споткнулась о ступеньку.
– Привет, – голос предает. Все еще часто дышу. Воздух густой, втягивать его сложно.
– Красивая. Коза.
Улыбается так, что устоять на ногах сложно, колени слабеют. И снова новое чувство режет в груди. Я словно парить начинаю от того, как он на меня смотрит и что говорит. И смеяться хочется, и плакать. Да и обнять его смертельно хочется.
– Нравлюсь?
Он хмыкает странно и глаза прищуривает. В сердце дверь ищет и черт, он на верном пути.
– Чуть-чуть, – и показывает мне сомкнутые указательный и большой пальцы. Сколько для него это «чуть-чуть».
Вот что за человек?
– Прошу, – открывает передо мной пассажирскую дверь.
Скрестила руки на груди. Снова вредничаю. Чуть-чуть, значит?
Кир вздыхает тяжело и, близко подойдя, без вопросов берет меня на руки. От касаний его рук теплые ручейки по коже струятся. Следом мурашки табуном идут. Приятно и умопомрачительно. Не хочу, чтобы отпускал. Я будто на своем месте. Мне комфортно. Тут, на руках у Леманна.
– А ты тяжелая!
Невыносимый человек!
