Дарья Пахтусова
Можно всё
Глава 6
Somewhere new[30]
Прошел уже месяц с тех пор, как я жила на острове. За это время у меня появился один приятель из России, но и ему было пора домой. Когда он упаковывал вещи, я даже немножко позавидовала. Вспомнились все маленькие московские улочки, снег, уютные кафешки, кинотеатры, куда забиваются замерзшие москвичи, лишь бы перекинуться парой слов с друзьями. А еще фонари, освещающие заснеженные улицы оранжевым тусклым светом. Разве не под такими фонарями, среди кружащих в морозном воздухе снежинок происходит вся романтика? Вместе с этим парнем я передала в Москву шкатулку Антону. Это была старинная резная шкатулка, на которую я разорилась на рынке. Внутрь я положила ракушки, белого песка, фенечку, брелок с самолетом и письмо. Мы переписывались почти каждый день, и хотя я и пыталась сильно не привязываться и не скучать по нему, каждую ночь я обнимала его кофту, засыпала, уткнувшись в нее лицом, и даже не думала помышлять о других мужчинах. Ни один из нас никак не ожидал такого развития событий, но расстояние только сблизило нас.
«Я хочу прожить с тобой бесконечное количество событий, хороших и плохих. И все еще раз повторить», – писал он мне и слал свои любимые песни «Пинк Флойд».
На Бали пришел сезон дождей. Дожди в тропиках выглядят совсем не так, как в России. Дождь начинается внезапно и сразу стеной. Поэтому на Бали очень высокие бордюры, которые не позволяют воде заполнить все, а на дороге оставляют дыры, работающие в такой момент как водосток, в которые легко провалиться ногой, если не заметить.
Между тем я почти окончательно лишилась интересных людей, как бы странно это ни звучало. Большинство все-таки приезжает сюда, чтобы сгореть, напиться, сгонять на пару экскурсий и уехать. Через месяц разговоры в стиле «Hello! What’s your name? Where you from? Как долго останешься на Бали? Когда домой?» начинают надоедать. Да и смысла нет знакомиться, когда человек скоро уедет. Иными словами, я начала насыщаться одноразовыми незнакомцами, мне захотелось завести друзей. А поскольку сила мысли на Бали творит что угодно, молитвы мои были услышаны, и боги острова послали мне друзей.
Первого звали Саша. Сашке был тридцатник, но выглядел он на двадцать от силы. Высокий, худющий, с длинными волосами и смешной бородкой. Вечно в растянутой майке и хлопковых штанишках, весь такой в этностиле – чтобы удобно и свободно.
«Помню, как я приехал домой после путешествий по Индии. Натянул на себя старые обтягивающие джинсы, снял и выбросил. Не понимаю, зачем все это надо…» – рассказывал он.
Этот парень давно словил дзен и обладал отличным чувством юмора. Я давно так искренне не смеялась. Он очень монотонно говорит, и из-за этого любые его шутки звучат как мысли вслух. Сам он из какого-то маленького городка рядом с Краснодаром. Он жил в дороге уже много лет, подрабатывая дизайнером на удаленке. В целом мы были довольно разными людьми. Несмотря на все саморазвитие, я явно ощущала, что он пресытился жизнью, в то время как мне еще все было в максимальный кайф.
Вторым моим другом стал австралиец по имени Бен. Бен – серфер с большой буквы, катается с тех пор, как первый молочный выпал. Он встает в пять утра каждый день и успевает кататься два раза, утром и вечером. Ему 43 года, а выглядит он при этом на 30. Комната Бена увешана постерами с фильмом «Челюсти» (он говорит, что нужно смотреть страху в глаза, а ведь акула – главный страх серфера), девушками в бикини и фотографиями его, рассекающего через водные туннели. На одной из фотографий он, совсем молодой, сидит среди какого-то племени у костра.
Главное в Бене одно: чувство юмора. С большой буквы, соответственно. Его шутки нужно записывать и продавать комикам. Некоторые из них, конечно, не просто пошлые, а отвратно пошлые, как, например, одна, связанная с ниткой от тампона и использованием медицинского термина «numb» в переделанном смысле. Не буду вдаваться в подробности в целях цензуры. Суть в том, что не смеяться при этом просто невозможно!
В день знакомства, расхрабрившись от виски, мы прыгали с каменного двухметрового забора в бассейн на спор, под общее ликование и свисты, кто спустив штаны, кто скинув в бассейн верх купальника. Исполняли в воде пируэты, один показывает – другие должны без ошибок повторить… Задерживали дыхание под водой на время. Мы с Беном оба продержались ровно две минуты, чему он был очень удивлен, а потом пожал мне руку и вынес вердикт: «I’m impressed».
Очередной забавный факт: половина индонезийцев не умеет плавать. Без комментариев. Парадокс в чистом виде. А еще они отбеливают кожу. Все кремы с отбеливателем. Даже на байках ездят в перчатках и куртках, лишь бы не стать на тон темнее. Как сказала бы Элеонор: «Люди, они такие люди…»
Пока мы отчаянно пытаемся каждое лето и зиму загореть, они, понимаешь ли, отбеливают кожу. Почему люди не умеют просто ценить себя такими, какие они есть?
Бен был закоренелым холостяком и большим любителем женщин. В тот вечер он пожаловался:
– Нарассказывали мне тут про самых красивых девушек в Индонезии в одном маленьком городке. Как богини, говорят, все до одной. Я не выдержал, поехал в тот городок – интересно же посмотреть на самых красивых девушек… Девушки как девушки, никакой разницы. Единственное – что они там белее, потому что погода вечно плохая. И тут меня осенило! В этом-то и вся красота предполагалась! They are just whiter, man!
Вечер закончился тем, что не умеющей плавать девочке-балийке свело ногу в воде и мы все ее отчаянно пытались спасти. Поскольку бассейн глубокий, а девочка в два раза больше меня, задача была не из легких. Пока она истерично кричала, я держала ее на руках, периодически уходя под воду, а Бен безуспешно крутил ее ногу во все стороны. В конце концов к делу присоединилась вся компания, и нога была спасена. Провоняв хлоркой, я вернулась домой поздно ночью и уснула довольная и счастливая.
В один прекрасный день, наслушавшись очередных «Что?! Ты полтора месяца на Бали и не умеешь водить байк?!», я плюнула на страхи, внутренние дешевые отмазки и откладывание неизбежного, пошла и взяла себе отличного белого с золотым, совсем еще новенького красавчика! Honda, детка. Учили меня ровно минуту, после чего, поставив в плеере «I will survive», я вынеслась на дорогу и рассекала по Куте еще пару часов. Два раза вылетела под машину на повороте, пару раз чуть не снесла боковое зеркало и один раз просто аккуратненько легла на дорогу, положив на себя байк. А в остальном, прекрасная маркиза, все зашибись! Вскоре я взяла себе собственный байк и заклеила его наклейками. По-другому в этом море байков всего острова свой найти невозможно.
На пару дней я слетала в Малайзию, но тратить твое время на свой рассказ не буду – скажу только, что никогда не пойму мусульманскую культуру и никогда не перестану гладить собак!
Глава 7
Feel
Вернувшись на Бали, я переехала жить в homestay Бена с бассейном и горячей водой, о котором мечтала. Мы с Сашкой выбили себе по комнате. Теперь моими соседями были они с Беном. Месяц жизни на Бали был далеко за плечами, а значит, и для меня, и для Саши пришло время получать балийские поцелуи. Ах да. Еще один закон этого острова. Если ты прожил здесь месяц, нужно было заплатить госпошлину богам. Потому что ты, приятель, что-то задержался в раю. Чем ты его заслужил и что готов заплатить? Так вот, платят за это не чем иным, как кровью, а именно шрамами. Отсюда пошла поговорка «Bali kisses».
Моя первая авария была слишком нелепа, чтобы ее описывать. Местная леди врубилась в меня сзади, выехав на дорогу и, видимо, не заметив меня. Потершись о мой байк справа, пока я пыталась удержать равновесие, она таки затормозила – прямо перед моим носом. Чтобы не убить ее на фиг, я резко свернула вправо и распласталась вместе с байком прямо перед колесами проезжавшей машины. Все это, как обычно, произошло секунд за пять, и, лежа на асфальте в непонятках, я начала искать глазами девушку, чтобы проверить, в порядке ли она. Встретилась взглядом я с ней на секунду. Она перекинула сумочку через плечо и испарилась. А я осталась с полностью стертыми об асфальт ногами и рукой. Что я выучила о ранах на Бали – лучше колотая, чем стертая: из-за высокой влажности раны не заживают вообще. С каждым попаданием воды на рану корка размокает и отваливается, а сама рана становится только глубже. А это означало, что в течение следующих трех недель я не смогу не только серфить и плавать в бассейне, но и нормально мыться. С тоской я наблюдала, как Сашка с Беном уходят каждое утро серфить без меня. Пока раны заживали, я навещала знакомую, которая перебралась жить в Убуд. Она сняла себе огромную виллу с прислугой в самом центре острова за 400 долларов. Смешно, правда? Когда я возвращалась от нее, копы решили устроить на трассе стандартную облаву. Если ты местный, то знаешь: все, что нужно сделать, – отдать им пятьдесят рупий, то есть пять долларов, и они отстанут. На Бали все измеряется «наси-горенгами» – жареным рисом с овощами. Он стоит 25 рупий. От этого можно плясать, распознавая, насколько что дорого. Так вот, я не готова была отдать два наси-горенга копу – тогда на счету была каждая копейка. Поэтому, когда один из копов махнул мне палкой на трассе, я вдарила по газам, сделав вид, что не заметила его. Обычно это прокатывало, но, к сожалению, не в тот раз. Он тут же сообщил по рации остальным, что я сбежала. И следующий стоящий на трассе мент просто выбежал на дорогу прямо мне под колеса. Пришлось резко затормозить, чтобы не сбить его. Как только я остановилась, он толкнул мой байк в сторону – видимо, для того, чтобы я точно не сбежала. Байк рухнул на мою левую ногу, и она стала ободрана симметрично правой. Это значило, что мой серфинг опять плакал. Мне было настолько обидно, что я стала орать и плакать. Попутно я изобразила, что вообще не знаю английского. Ошарашенный коп, увидев, что нога содрана так, что даже шлепка порвалась, моментально меня отпустил.
Когда все мои раны наконец зажили, настало Сашино время платить дань. На Бали тем временем начался штормовой сезон, и серфить было практически негде. Мы с Беном погнали на одну сторону острова, а Сашка решил проверить другую. Он поехал на спот, где много скал. В итоге, когда мы приехали обратно домой, мне навстречу бежала работница хомстея с криком: «Рум намбер ту! Рум намбер ту!» А это была Сашина комната. Я забегаю в комнату и вижу картину: прямо под моими ногами лежат окровавленные драные шорты, а сам Сашка, голый, со снятой со спины кожей, лежит в кристально-белых простынях, покрытых пятнами крови, и… смотрит сериал.
– Что произошло?!
– Это так тупо, что я даже не хочу объяснять… Я стоял на берегу, чекал волны. И меня просто снесло. А там же каменное дно и скалы. Ну, меня и протащило по ним смачненько, как следует. Я еле выгреб. Майку сразу порвало в клочья, шорты успел схватить рукой. В итоге ехал домой, блядь, голый, укрывшись шортами как набедренной повязкой.
– Ладно, ясно. Будем говорить, что ты спасал утопающего ребенка. А почему ты в больницу не поехал?
– Так а че они сделают? Само зарастет.
Бен зашел, посмеялся над всей этой историей и притащил какую-то полулегальную мазь из детской плаценты. Стремная штука. В считаные минуты она покрывала раны тонким слоем новой кожи. В целом гениально, но был один нюанс: новая кожа быстро загорала, и на теле могло навсегда остаться темное пятно.
За тот месяц мы с Беном очень сблизились. Я поражалась его энергетике. Каждое утро он вставал в шесть утра и уезжал кататься, каждый вечер я встречала его в обществе новой экзотической красотки. Он танцевал как черт, шутил как старый хулиган и жил, как будто ему вообще не надо будет умирать. За свою жизнь Бен переспал, по меньшей мере, с тремя сотнями женщин. Он не отказывал себе в удовольствиях жизни. Как-то, лежа на шезлонге и глядя на звезды, он поведал мне свою философию:
– Чтобы быть счастливым, нужно жить по очень простому закону. Пробуй все. То, что тебе не понравилось, отпускай. Что понравилось, развивай, и постепенно в твоей жизни останется только хорошее. Я пробовал все. Я пробовал героин – мне не понравилось. Я пробовал отношения – мне не понравилось. Я пробовал серфинг – мне понравилось.
– Ты пробовал героин? Серьезно?
– Вполне. У меня была знакомая, которая сидела на игле, и как-то мне стало любопытно, на что она сливает все свои деньги, что приводит ее в такой экстаз… И я попробовал.
– Мне казалось, он вызывает моментальное привыкание.
– Не знаю, я попробовал один раз, и мне больше не хотелось. Если честно, я вообще не понял, в чем прикол. Меня просто расслабило, а потом захотелось спать.
– А отношения?
– А что отношения? Их я тоже пробовал. И мне тоже не понравилось. В конечном счете все друг другу надоедают и остаются вместе из-за обязательств. А дальше измены, вранье… Это все уже не по-настоящему. А вот Аннабель, с которой я тебя завтра познакомлю… С ней мы танцуем по-настоящему. И разговариваем по-настоящему. Потому что знаем, что ничего друг другу не должны. Все мои друзья женаты, ни один из них не волен делать, что он хочет. Теперь им стыдно за собственные мечты и желания.
– Сколько длились твои самые долгие отношения?
– Год.
– И почему они закончились?
– Я предпочел отношениям путешествия. Понимаешь, для того чтобы создавать семью, нужно остановиться, жить по заданной траектории, взять ипотеку, купить дом, застрять на одной работе, в одном городе на всю жизнь. Первое время девушки путешествовали со мной, терпели то, что мне вечно всего мало, что я хочу жить ярко, на полную катушку. Они любили меня и подстраивались. Но рано или поздно все они хотят одного: семью. А я не мог остановиться. Я все еще не могу остановиться.
С минуту он молчал, а потом добавил:
– Погоди, я кое-что тебе поставлю.
Он зашел в свою комнату, и из нее заиграла песня Робина Уильямса «Feel».
– Послушай слова… – сказал он и стал тихо подпевать.
Мне никогда не нравилась эта песня, но теперь я действительно обратила внимание на ее текст.
– Запомни эту песню. Это моя песня. Она объясняет меня. Я просто хочу чувствовать настоящую любовь. – Бен посмотрел на меня с улыбкой, и его глаза заблестели.
Через месяц мы навсегда расстанемся, но он продолжит жить во мне, и я заражусь той же болезнью. Я разучусь останавливаться.
Вскоре нас обоих навестили наши близкие друзья. Ко мне прилетела Аллкаш, а к нему – приятель из Новой Зеландии, Лез. Лез был человеком с очень примечательной историей жизни. Его детство прошло в маленьком поселении, где всё решалось кулаками. Каждый день он бегал четыре километра до школы, но образование там давали слабое, он даже не научился правильно писать. Мальчика воспитывали улицы. И уже в молодости он возил тонны (и под этим словом я имею в виду тонны) кокаина на корабле через океан. Он заработал состояние к тому времени, когда их все-таки арестовали. Не знаю как, но, отсидев свое в тюрьме, он умудрился спрятать свой доход и после выхода остался миллионером.
Бали научил меня одной важной вещи: перестать судить. Это не так-то просто, как кажется. Мы судим всех и вся каждый день, сами того не замечая. Пытаемся всем внушить то, что внушили нам. Навязать свою религию, свои истины. «Куда твоя подруга опять поперлась? Что она на этот раз там забыла? Нашла с кого пример брать!»
Я давно поняла, что никакого возраста нет. Его не существует. Мы живем уже столько жизней, что разница в 10, 20, 30, 40 лет не играет никакой роли. Можно носиться как заведенный апельсин в 45 и тонуть в унынии и пресыщенности в 14. Лишь опыт и последовательность событий – вот все, что нас отличает друг от друга. Ты можешь создать семью в двадцать и путешествовать в сорок, а можешь наоборот. Периоды и фазы меняются местами, но смысл остается прежним. Все мы просто идем домой.
Он открыл свою серф-фабрику в Индонезии и строительную компанию. В Новой Зеландии у него был огромный дом на самом берегу океана, куда он звал меня в гости. Он гордо демонстрировал мне фотографии своей ванны на обрыве и миску с травой, которая всегда стоит на столе, когда гости приходят на ужин. Лезу было пятьдесят с хвостиком, при этом он держал себя в прекрасной спортивной форме и каждое утро уезжал кататься на доске. Вокруг него вечно вились сексуальные азиаточки.
Я уважала его за осознанный выбор пути и не сходящую с лица улыбку. Он наслаждался жизнью, и ему было совершенно плевать, что о нем подумают другие. Как-то раз, сидя у бассейна, он сказал мне один комплимент, который въелся в мою память на всю жизнь:
– You’re the face in the crowd, Dasha.
– The face in the crowd?
– Это такое выражение. Представь, что ты стоишь на сцене, на концерте, и смотришь в толпу… А там сотни, может быть, тысячи людей. Все они кричат, смеются. Но ты не можешь смотреть сразу на всех. Твой взгляд остановится в какой-то момент и выловит одно лицо. На него ты и будешь ориентироваться при выступлении. Ему ты будешь петь или рассказывать свою историю. Так вот ты то лицо, на котором остановится взгляд, Даша. Ты лицо в толпе.
Я и по сей день считаю это одним из лучших комплиментов в моей жизни. Не знаю, почему я так ярко его запомнила. Наверное, потому, что в его глазах была вера в меня. А когда в тебя верит незнакомец, ты тоже начинаешь верить в себя.
Мы исследовали с Аллкаш все места, где я еще не успела побывать, набили себе одинаковые татуировки на ноге, и вскоре она вернулась в холодную Москву. А на смену ей в моей жизни появился настоящий подарок. Я встретила девушку своей мечты. Ее звали Мими. Мими обладала какими-то чарами. Не знаю, как по-другому объяснить феномен ее очарования. Внешностью она была похожа на Анджелину Джоли, только красивее, а голосом на Мэрилин Монро, только слаще. Особый шарм ей придавали татуировки. Я не могла себе представить, как полностью забитая рука может смотреться так сказочно и сексуально на женщине. Среди затонувших кораблей по ней плыла обнаженная русалка в розах, на ноге красовался банан Энди Уорхола, а по шее к гнезду летели три ласточки в знак трех ушедших из жизни близких. Мими была художницей. Она создавала совершенно невероятные миры, рисуя не только на бумаге, но и на дереве, и на стенах отеля, на пузике щенка, живущего на нашей территории, на сигаретах, листьях и на себе самой. Мими видела красоту во всем и каждом, и люди в ее обществе преображались. К моменту, когда наши с ней пути пересеклись, Мими жила на Бали уже два месяца и успела впутаться в любовную историю, из-за которой теперь переживала. Она переехала жить в наш хомстей вместе со своей подругой Ингой, которая прекрасно ее дополняла. Инга была ответственной за безумие в нашей компании. С ней можно было говорить о параллельных мирах, выходе в астрал и самых разных религиях мира. Худая, высокая, с короткими волосами, острым носом и выразительными глазами, которыми она всегда смотрела предельно пристально и как бы исподлобья, она напоминала мне хищную птицу. Притом что ей было тридцать шесть, она относилась к тому сорту девушек, которые в любом возрасте выглядят как студентки. Лишь постоянная забота о питании и о том, чтобы на лицо ни в коем случае не попадали лучи солнца («загар вызывает преждевременное старение»), выдавала ее.
Так весь наш хостел постепенно превратился в маленькую коммуну. Сашка, Бен и три девчонки. Все мы к этому моменту были довольно осознанными ребятами. Днем мы занимались каждый своим. Я каталась на серфе с Беном, писала истории и учила Мими английскому взамен на марихуану. Инга изучала очередную религию и дивилась всему, что здесь происходит, Мими рисовала и повторяла неправильные глаголы, аскетичный Сашка зависал голым в туалете своего номера (там была хорошая акустика) и дул в свой огромный диджериду. А по вечерам мы закатывали разговоры о параллельных мирах, выходе из тела, духах, шизофрении и слушали Вадима Демчога. Мы давно забыли о том, что такое обувь. Оставляя шлепки где-нибудь на пляже, мы больше не торопились купить новые. Слушали Боба Марли и так оборзели, что делали «мокрый» прямо в бассейне, хотя на Бали за держание марихуаны грозит смертная казнь. Мы были предельно далеки от февральской зимы и всего остального мира.
Однажды, покуривая сладкие, потрескивающие во время горения сигареты с гвоздикой, мы с Мими наслаждались очередной теплой и нежной ночью в раю. Каждый вечер здесь проходили вечеринки с десятками загорелых серферов, которые только и ждали, когда мы придем. Мы официально были свободны и могли делать абсолютно все, что захотим. Но я спала в обнимку с балахоном Антона, Мими вечно рисовала тигров, символизирующих определенного мужчину, а Инга становилась очень задумчивой, когда курила сигареты. Она всматривалась в дым, будто видела в нем чье-то лицо. Все мы уехали на остров за мечтой и были очень счастливы, но беда в том, что, как только ты оказываешься в раю, сердце начинает биться в такт тому, кого ты оставил. Мы старались об этом не разговаривать, но спустя месяц выдался такой день, когда три сильные и независимые женщины вскрыли карты.
– Это так нелепо! Я уехала из Алматы, чтобы больше ни с кем не встречаться, не лить слезы и сопли. И не доехав до Бали, уже влюбилась. Мы летели через Малайзию и Сингапур, и на полпути я встретила парня, который являлся противоположностью всего, что я люблю в мужчинах! Не знаю, что со мной произошло. В итоге мы вместе приехали на Бали, но вскоре он улетел обратно в Малайзию на обучение. Сказал, что вернется, как только закончится семестр… Я ему пишу, отправляю картины… Я рисую девушку и тигра. Он у меня ассоциируется с тигром. Такой же большой, упрямый. И опасный, и мягкий одновременно. А он, кажется, даже не понимает, что это мы. И отвечает в два слова…
– Покажешь мне свои картины?
Она кивнула и вытащила свой блокнот. Рисунки были просто потрясающие. На одном была изображена постель, на которой лежат женские трусики, а из-под одеяла торчит хвост тигра. На другой была раздевалка, и следы женских ног и кошачьих лап, уходящие за дверцу. На третьем – стиральная машина и моющийся в ней среди одежды хвост.
Инга не была исключением из нашего глупого правила тоски по оставленной любви. Она вышла из комнаты в каком-то совершенно обескураженном состоянии. Выяснилось, что безумно любящий ее человек, который живет в глуши где-то под Томском, последние несколько месяцев работал сутки напролет, чтобы накопить денег и приехать за ней.
– Он впервые за полгода вышел на связь. Сказал, что пробирается через степь пешком. А там весь город снегом замело. Снежная буря.
– Куда он пробирается?
– Он идет к автобусу до города. Оттуда утром в поезд, оттуда… похоже, в аэропорт.
– Подожди, кто вообще этот парень?
– Тот, кого я так старательно пытаюсь оставить в прошлом.
Она поведала нам о своей болезненной связи с этим «плохим мальчиком» – художником, бабником и наркоманом, – с которым никак не могла окончательно расстаться. Они сходились и расходились десятки раз, парень всячески вытирал об нее ноги: бывало, она придет к нему домой, а вся комната заблевана. На полу валяются голые девки, а он без трусов рисует на трех полотнах сразу и как ни в чем не бывало говорит: «Привет, красавица». Это был тот сорт парней, которые живут за чужой счет и каким-то образом умудряются быть кумирами для всех. «Мы любили друг друга телами боли» – так сказала Инга, но я тогда не поняла, что это значит. Моё приключение с соприкосновением телами боли только начиналось. В итоге она решила, что с этим надо кончать наверняка и что океан уж точно их разделит.
Рассказав в красках всю эту историю, Инга поставила русскую песню и стала скручивать косяк. Я видела, как ее ломает эта глупая, похожая на наркотическую зависимость любовь. Из колонок доносилось:
«Сегодня минус 27 по Цельсию,
И по дороге спешу к тебе в валенках.
А ночью снились море, пальмы, песок,
В зубах дымился косяк, в стакане манговый сок»[31].
Закинув голые загорелые ноги на соседний стул, я смотрела сквозь пальмы в небо и пыталась представить, как пробирается сейчас через степь где-то очень далеко этот влюбленный парень в валенках. Но мне не становилось холодно от этой картины – наоборот, мне было жарко. Потому что я знала, как горячо внутри бывает от сердца, которое любит. Вот так мы и жили – душою здесь, а сердцем где-то очень далеко…
* * *
Пройдет три года. И летом в Калуге я встречу исполнителя этой песни, Рому ВПР. Друзья проведут меня за сцену. В звуковом эфире из смеха и разговоров Рома будет сидеть в кругу людей в позе лотоса и умиротворенно наблюдать за каждым в компании. Я сяду рядом, аккуратно подвинув в сторону его гитару. Кто-то будет передавать по кругу косяк, а Рома предложит чаю. Я захочу сказать ему, сколько для меня и еще одной девочки значит его песня. Но пойму, что в этой шумихе мне все равно не удастся передать всего океана чувств. Поэтому я просто улыбнусь, возьму из его рук косяк, затянусь и скажу: «Привет. Меня зовут Даша».
