Дарья Пахтусова
Можно всё
Глава 2
«Одно правило: солнцезащитный крем»
На следующий день после четырех часов сна меня ждал первый урок серфинга. Я решила записаться в серфшколу и отходить достаточное количество уроков, чтобы быть способной кататься самой. Школа эта находилась через дорогу от пляжа – как говорится, рукой подать. Здесь меня ждал инструктор Илья – по всем канонам простой русско-балийский парень, загорелый как негр, худой до жути блондин с торчащими в разные стороны дредами и длинной темной бородой. Мне и еще двум ребятам-новичкам постелили черные коврики в форме доски на траве, а сам Илья уселся на серф, лежащий на пуфике напротив нас. Теоретический урок прошел достаточно забавно… Серферы разделяют волны на два типа: пена и зеленые волны. Пена – это закрывшаяся волна, зеленая – уже сформировавшаяся, на грани падения. Все логично. Первые три урока проходят на пене. Мы попрыгали на этих ковриках, определили, какая у кого ведущая нога, и отправились переодеваться. Илья – идеал русского жителя на Бали, потому что че-то, блин, с ними, застрявшими на острове ребятами, не так, и не обратить внимания на это просто невозможно! Говорят медленно, двигаются медленно. Кажется, что им даже дышать лень и они вообще на грани того, чтобы упасть и уснуть. На столике в школе стоят все виды кремов, но от них только хуже, потому что пара волн – и весь этот крем уже стекает, любя твои глаза, да так, что ты готов их выдрать. Leash[26] на левую ногу, так чтоб он торчал влево и не мешался, волосы в хвост. В воде нас ждали два балийца в смешных панамках: они толкают твою доску на нужную волну и дают разгон. Как это все выглядит для тех, кто не пробовал и кому интересно: несешься ты на волне, крем уже выжигает твои глаза, а смотреть надо обязательно вперед, о чем я, естественно, забыла… Потом поднимаешься на руках, потом левая нога встает, за ней правая идет вперед. Колени согнуты, ниже, ниже! Плечи выпрямлены. И не забудь расставить руки в разные стороны, чтобы смотреться окончательно тупо и неуклюже. Как только доска разгоняется, балиец истерично кричит по-русски: «ВСТАВААААЙ!» Три часа с одним перерывом на водичку – и тебе хочется пнуть волну ногой, сказать, что все козлы, и, задрав сгоревший нос, уйти. Пробирание через волны напоминает войну. Прешь до последнего со своим преданным конем-доской за повод! А они тебе: «Ба-а-ау по морде»! Мало? На еще!!! Глотни соли! Ни в чем себе не отказывай!
Всего за пару дней мое лицо сгорело ко всем чертям, причем так, что на щеках остались белые полосы. Видимо, это я так улыбалась или жмурилась.
Когда я добралась до отеля, было уже шесть.
Весь оставшийся вечер я просидела в ресторанчике у дома, напиваясь местными коктейлями и слушая океан. Моя любовь осталась в России, мое сердце всегда жило в океане. Как же всё соединить? Я начинала отчетливее чувствовать мир, и мне все нравилось. Но в такие романтические вечера при свечах у океана мне хотелось того же, чего и всем девочкам. Чтобы милый сердцу человек был рядом. Его не было – и постепенно я стала учиться переносить свою любовь на весь мир.
* * *
Заметка в дневнике
10 ноября 2012
Каждый вечер в районе Чангу, на побережье Индийского океана, собачка роет ямы. Принюхивается, копает обеими лапами, прыгает из стороны в сторону, лает на яму и снова копает, пока не уйдет в нее по самый хвост. Она ищет крабов. А когда находит одного, начинает с ним играть. Трогает лапой, тычет носом, катается вокруг, пока он убегает. Я не знаю, что у каждого из вас происходит в жизни, как прошел ваш день и что вы сейчас делаете. Но я хочу, чтобы вы знали, что каждый вечер в районе Чангу, на побережье Индийского океана, собачка роет ямы.
Глава 3
Suka – любовь
В 2013 году Чангу был совсем пустым районом, и вскоре я решила перебраться в Куту и даже нашла там сносный отельчик. Вентилятор над головой, шкаф, зеркало, балкон – словом, весь набор джентльмена, не считая стада муравьев, отсутствия одеяла и исключительно холодной воды. Жить можно. Каждый вечер на пляже Куты собирались местные музыканты, и я привыкла встречать закат с ними. Завидев меня, они всегда радостно кричали «Дасиа!» и махали руками, показывая, куда идти. Забавно, как люди из разных стран по-своему произносят твое имя. В Америке я была «Дэшой», теперь я «Дасиа». Все та же компания сидела в кругу на пластиковых стульях и встречала закат. В тот день я узнала, что «я тебя люблю» на индонезийском будет «Saya suka kamu». Suka – это любовь. Все становится на свои места. Интересно, знал ли об этом Михей?[27]
Я засиделась на пляже допоздна, и когда мы с одним из индонезийцев пели во все горло Coldplay «The Scientist», все вдруг внезапно подорвались, схватили вещи и побежали с пляжа. Я посмотрела на облака над океаном: надвигался шторм. Уже через минуту начался дождь. Пока все прощались и собирали вещи, я вышла из-под деревьев на пляж и развела руки в стороны. Дождь и океан напомнили мне Вирджинию. Тогда у нас были ливни каждую неделю, и я постоянно совершала под ними свои ритуальные прогулки. Помню, как мы с моим македонцем Антонио танцевали на перекрестке и пели нашу любимую «Strangers in the night». Почему-то именно танцы на перекрестках запоминаются на всю жизнь. Наверное, потому, что не каждый согласится танцевать на перекрестке дорог. Для этого нужно быть смелым и мечтательным или хотя бы дураком. Пока я об этом размышляла, Анга побежал за мной с криками «Что ты делаешь?!».
Он стал тащить меня за руку под деревья, я вырвалась и побежала вдоль океана. Дождь усиливался. Теплый, чуть прохладнее волн. Как я люблю дожди! Дождь – это искренность небес. Под дождем нельзя врать. Все, что говорится и делается под дождем, – всегда правда. Сквозь водную стену мне навстречу шел какой-то мальчик, разведя руки в стороны. Я последовала его примеру, думая, что я его знаю. Лица было не разглядеть. Мы обнялись.
– Дэнни.
– Даша.
– Как это пишется? Напиши на песке.
Я написала свое имя и ушла играть с волнами в салочки. Через минуту он снова позвал меня. Я вернулась, и он ткнул мне пальцем на песок. Рядом с моим именем красовалось «Danny». Он обвел наши имена в сердце. Мое сердце сжалось:
– You know there was one guy I used to know… That was his name. Long time ago we made a deal to meet here in Bali in 2013. He’s almost married now.
– No no! That’s you and me![28]
Я помедлила, потом молча стерла имена ногой и ушла. Он кричал мне вслед минут пять сквозь дождь, когда я наконец развернулась, увидела, что рядом с ним что-то сверкает. Он махал мне руками, как машут вертолету, стоя на заброшенном острове, и просил вернуться. На песке были снова выведены те же имена в сердце со светящейся бабочкой в середине, меняющей цвета.
Я вышла на улицу, идущую вдоль пляжа. В, наверное, самом дорогом ресторане Бали, с бассейном, факелами на входе и всегда нарядными посетителями, играла группа. Я нашла угол, под которым можно было разглядеть музыкантов. В ресторанах и барах Бали нет стекол, так что их было отлично слышно. За столиками сидели люди с большими винными бокалами, улыбались и о чем-то разговаривали. По ресторану из стороны в сторону ходил улыбчивый менеджер, сложив руки за спиной. Он остановился рядом со мной и улыбнулся. Босые ноги, майка прилипла к телу, мокрые волосы… Наверное, я выглядела как бомж, и он подумал, что я могу смутить посетителей. Но тут музыканты начали играть «Pink Floyd» – «Wish you were here», и мне стало уже все равно. Это была любимая песня Антона, всего месяц назад он играл ее мне на гитаре. Вмиг я почувствовала его через тысячи километров, и мне стало тепло оттого, что где-то в мире есть парень, который меня ждет… А музыкант пел:
How I wish, how I wish you were here.
We’re just two lost souls swimming in a fishbowl, year after year,
Running over the same old ground.
What have we found?
The same old fears.
Wish you were here.
Эти слова навсегда останутся для меня самыми трогательными на свете. Кличем родным душам, разбросанным по разным континентам.
Потихоньку я стала узнавать все больше и больше индонезийцев, запоминать имена, а они, в свою очередь, стали относиться ко мне по-дружески без попыток… ну ты понял.
За обедом я постоянно натыкалась на одного и того же мужчину с острова Суматра, и вскоре мы подружились. Его звали Дорман, ему было около сорока. Женат, с потрясающим чувством юмора. Я прозвала его «Mr. Good for sex». Пока мы пили балийский кофе вместе с суматрийцами, про что бы ни шла речь, в конце мой друг с серьезным видом повторял: «Good for sex».
– You want coffee?.. It’s good for sex… Остренько! Попробуй! Good for sex!.. Хочешь сигареты? Они крепкие и сладкие! Good for sex!
Мы говорили об Убуде, спиритуальном и физическом центре острова, и выяснилось, что старенький экстрасенс и мудрец Кетут из книги «Ешь, молись, люби» – реальный персонаж. К тому моменту ему было 99 лет, и он все еще жил в Убуде и даже продолжал гадать по ладони. Я начала припадочно орать, что хочу его увидеть, и суматрийцы пообещали, что отвезут меня к нему. Дорман сказал, что один из его лучших друзей, который тоже здесь обедает, гадает по руке и обладает шестым чувством. К сожалению, я пришла, когда он уже ушел, и мне не удалось на него взглянуть.
Глава 4
Тело. Дух. Душа
Ну что, кто читал или смотрел «Ешь, молись, люби»? Дорман был человеком слова. Пообещал отвезти меня к Кетуту – отвез. Он заехал за мной утром на байке, предварительно раздобыв для меня шлем – без него на главные дороги выезжать нельзя, оштрафуют. Как только мы выехали из города, пейзаж стал меняться… Пальмовые леса, поля, на которых в треугольных шляпах трудятся балийцы, множество храмов, памятников огромных размеров, изображающих Будду, слонов, драконов и странных полулюдей с круглыми глазами и какими-то предметами в руках. С перерывом на ледяную воду из магазина, которая была просто прекрасна после палящего солнца и загазованного воздуха, мы наконец-то свернули в деревушку и затормозили. Зашли во двор – в целом абсолютно такой же, как и в фильме. Кетут сидел на веранде одного из домов, держа за руку молодую китаянку. На пороге домика напротив стояли улыбчивые американцы азиатской наружности, они ждали свою подругу. Мы поболтали о путешествиях, я рассказала им, что поколесила по Америке, и мы стали обсуждать разные города и штаты. Через какое-то время я не выдержала:
– Что Кетут рассказывает? Он что-то про вас угадал?
Они замялись, заулыбались и сказали, что я узнаю сама и они не хотят портить впечатление. Я всегда боялась ясновидящих и хиромантов. Линия жизни на моей левой руке обрывается посередине, и подсознательно я боялась, что в будущем случится какая-нибудь дрянь. Девочка поклонилась старику и направилась к нам. Дорман подошел к Кетуту и стал говорить с ним на индонезийском. Они уже встречались прежде. Переговорив, он позвал меня жестом, я взяла рюкзак, выдохнула и пошла. Мы сели на пол веранды.
– Нужно дать ему двести пятьдесят рупий…
Я удивилась. Изначально Дорман говорил, что Кетут работает за пожертвования. Такая сумма явно не входила в мой предел «пожертвования», но отказываться было уже поздно. Я отсчитала пять купюр по пятьдесят рупий, передала Дорману, а он – Кетуту. Тот, улыбаясь, кивнул, пересчитал и положил их в ящик, стоящий рядом. Маленький, с двумя оставшимися зубами и мохнатыми бровями, он сидел в позе лотоса, укутанный в желтую тунику. Глаза его были как будто покрыты голубоватой пленкой, как бывает у слепых. С минут десять они разговаривали с Дорманом на своем языке. Кетут смеялся, периодически брал меня за руку, не глядя в мою сторону, мял ее и снова отпускал. Наконец его внимание было обращено на меня. Дорман остался сидеть рядом. Кетут попросил меня отодвинуться, потом придвинуться обратно, затем спросил, говорю ли я на английском. Я кивнула.
– Покажи мне свои уши.
Я убрала волосы за уши и наклонилась ближе.
Дальше последовала странная и как будто выученная речь:
– Вижу твои уши, вижу твой нос. Я вижу твои ууши. Я вижу твой ноос. Очень рад тебя проверять. Я вижу твои щеки. Очень рад тебя проверять. Твои ямочкиии. Я вижу твои брооови. Очень симпатичная. Симпатичная. Очень рад тебя проверять.
Далее с минуту он молчал, будто ожидая моей реакции. Потом взялся за руки.
– Долгая жизнь… ты проживешь сотню лет. Очень везучая. Эта линия говорит, что ты нетерпеливая. Понимаешь? Нетерпеливая. Но ооочень симпатичная.
И снова замолчал. Я в нетерпении спросила, есть ли что-нибудь плохое, а потом ткнула пальцем на прерывающуюся линию. Кетут первый раз вгляделся в мою ладонь.
– Ты проживешь сотню лет. Дооолгая жизнь. Очень счастливая. Очень везучая. Очень симпатичная.
Я была в недоумении. Большей банальности и придумать было сложно.
– Вы правда думаете, что я проживу сто лет?
– Yeeeees… Мне очень радостно, что я могу тебе все рассказать. Вижу эту линию. Говорит, что ты нетерпеливая. Понимаешь, нетерпелииивая?
Дорман начал разъяснять мне слово «нетерпеливый», как будто я не знала его значения.
Я спросила, видит ли он мое прошлое. Он с удивлением посмотрел на Дормана, тот перевел, и Кетут ответил, что нет. Я спросила, может ли он сказать обо мне что-то определенное, на что Кетут так изумился, как будто все уже давно было сказано. Я не знала, за что зацепиться:
– Выйду ли я замуж?
– Замуж? Да, конечно.
– Можешь ли сказать, во сколько?
– В 40. Make me happy to check you.
– 40?!
– Дааааа.
– Уверен? Серьезно?
Кетут опять с непониманием посмотрел на Дормана. Тот что-то сказал ему на индонезийском.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать два.
– Make me happy to check yooooou. Ты выйдешь замуж в двадцать пяяять…
Я в изумлении переспросила Дормана, что это было. Кетут ответил ему, что он перепутал числа.
И в том же духе. Потом он попросил меня повернуться к нему спиной, отодвинул воротник платья с шеи и сказал, что у меня внутри лотосы и что все мужчины чувствуют мой запах и понимают, что я красивая. И снова добавил эту глупую фразу «makes me happy to check you». Потом он стал изучать мои колени, сказал, что они сильные, из чего сделал вывод, что я то ли не ломала ноги, то ли не сломаю. Я переспросила про другие части тела, но ответ не последовал. Он повторял про лотосы, про сто лет и про то, что у меня очень много удачи.
Раздосадованная, я заявила, что он говорит так каждому.
– Нееет! До этого женщины не были удачливыми. В них не было цветов. Ты первая такая.
Тут подошли новые люди, 99-летний Кетут устремил свое внимание на них, протянул нам свои визитки, как после приема у дорогого психолога, и сказал, что на этом все.
Мы распрощались и ушли. Дорман был солидарен с моим мнением насчет того, что только что произошло: bullshit. Ах, совсем забыла. Еще я very smart. Кетут повторил это раз десять, как и все остальные незамысловатые предсказания.
Мы поехали в ближайший ресторан попить кофе, засиделись до вечера, и возвращаться домой пришлось под дождем. Дождь хлестал в лицо, и я с полчаса ехала с закрытыми глазами. Я сказала Дорману, что мне нужно скорей домой, но мы оба не ели с утра, и он настоял на том, чтобы заехать в фудкорт.
Там среди прочих местных был тот самый друг, который, по словам Дормана, умеет читать по ладони и обладает экстрасенсорными способностями. В надежде реабилитировать бессмысленную поездку в Убуд, Дорман подошел поговорить с другом, а мне сказал сесть в соседнее кафе, где никого не было, и ждать там. В итоге спустя минут десять он пришел сам и пожаловался, что друг стесняется и не хочет идти.
– Тебе придется попросить его самой.
– Что я буду его мучить? Если он не хочет, не заставлять же его.
– Да он стесняется! Подойди, назови его по имени и попроси.
– Ладно. Как его зовут?
Маленький человечек с высоким лбом и необычными чертами лица сидел за столом с другими балийцами и делал вид, что нас не замечает. Я подошла к столу и встала так близко, что не заметить меня было невозможно. Однако загадочный человек по-прежнему не смотрел в мою сторону. Тогда я дотронулась до его плеча рукой и жалобно назвала по имени. Все за столом знали, что происходит, не выдержали и расхохотались. Человек сразу изменился в лице, заулыбался, пристально посмотрел на меня и спросил:
– Почему ты в это веришь?
– Ты мне скажи.
Все опять засмеялись. Дорман подпихнул мне стул, я села и положила обе руки на стол, как кладут бумагу в суде с признанием. От страха пальцы начали трястись. Он стал разглядывать мои ладони и пальцы с обеих сторон. Когда повернул к себе правую, охнул в изумлении и опять рассмеялся. Я ждала вердикта.
– Ты коллекционируешь все необычное. У тебя необычные коллекции вещей.
Проверять его на вшивость мне не хотелось, и я решила отвечать на все, что он говорит, прямо:
– Я собираю билеты. У меня большая коробка всех видов билетов из разных стран.
Он одобрительно закачал головой и продолжил изучать мои руки.
– Ты еще не определилась с тем, чего хочешь. Твой путь не проложен. Ты не вкладываешь весь потенциал. Не используешь до конца свои способности.
Я попыталась было спорить, не сразу поняв, что именно он имеет в виду. Он плохо говорил по-английски, и половину мне переводил Дорман.
Там, в маленьком ресторанчике, при тусклом свете одной лампочки, посреди океана, в окружении индонезийцев и мух, творилось волшебство. Это было потрясающе. Он угадал все мои «больные места». Рассказал про мою семью, про мой характер. Объяснил, что на руках у нас то, что и в голове. Наше прошлое и наши намерения отпечатываются на ладонях. Посмотрев на оборванную линию, сказал, что в 30–32 должно произойти что-то, что изменит ход моей жизни, но и это зависит от моих же действий. Сказал, что я действительно очень удачлива и что люди в моем окружении находятся в безопасности. Я переспросила, не случится ли со мной что-нибудь плохое за то, что мне так во всем фартит, как расплата за незаслуженную халяву. Он долго не понимал суть моего вопроса, и я стала изображать руками «рыбку», как бы увиливающую от проблем. Он замотал головой и сказал, что такого не бывает. Не бывает никакой расплаты за счастье, и если мне так везет, значит, я уже в прошлой жизни была хорошим человеком и расплачиваться не за что. Сказал, что я светлая. Что люди чувствуют это и тянутся ко мне. Еще этот интересный человек рассказал мне немного про суть жизни, как он ее видит… а может, и какая она есть на самом деле:
– Мы состоим из трех частей: тела, духа и души. Наше тело здесь. Наши дух и душа возвращаются к Богу. Они бессмертны. Прочитай Библию и найдешь путь.
Балиец говорит мне о Библии! Что-о-о? В целом у нас был интереснейший разговор. Я делилась с ним своими мыслями и соображениями, а он описывал мне свое видение мира. Я почувствовала себя невероятно воодушевленной. Как будто Вселенная похлопала меня по плечу и сказала: «Продолжай в том же духе. Нормалды». Мне не давало покоя, что он такого увидел на моей правой руке, что заставило его рассмеяться. Я спросила его дважды, он промолчал. На третий раз он ткнул на часть моей ладони между большим пальцем и линией жизни и сказал:
– Видишь, сколько полосок? Мы называем эту часть «горой любви». В тебе очень много любви. Ко всем. Я еще такого у женщин не видел. И влюбляешься ты легко. Будешь хорошей матерью. Ты, главное, не бойся.
Потом он разошелся и сказал еще парочку совсем личных вещей, отчего я побагровела. С твоего позволения, об этой части умолчу.
Глава 5
Беззаботные боги
Между тем мое обучение серфингу продолжалось.
Первый урок «зеленых» волн начинался в 6.40. Всю ночь я была в таком предвкушении, что в итоге, раз десять отряхнув простыню от песка, раз сто перевернувшись и несчитаное количество раз выругавшись, так и не уснула. Вернее, я поспала примерно двадцать минут, пока мне на руку не заполз кто-то огромный и черный. Как только я дернулась, он убежал за кровать, и мои попытки найти незваного гостя, чтоб его, не увенчались успехом.
И еще одна пикантная деталь, тревожащая мой сон…
Жизнь в маленьком отельчике на райских островах походит на существование в придорожном мотеле с комнатами на час, и это презабавнейший опыт. Наверное, Бог наказывает меня за Алушту, когда мы с Антоном не давали спать никому вокруг.
Конечно, теплый воздух, лазурные волны, белый песок и пальмы манят сюда влюбленных голубков со всех холодных городов нашего бренного мира. И, естественно, большинство приезжает сюда не так надолго, как я. Иными словами, мои соседи с обеих сторон (три номера слева и два справа) чуть ли не каждый день меняются. Я узнала много нового о любви, дружище!.. На всех языках. Каждая ночь в ожидании, когда интернациональные крики и стоны сменятся звуком включающегося душа, открывающейся двери и чиркающей зажигалки. Как после такого не покурить. «Людям так нравится делать новых людей»[29]… А мне не остается ничего, кроме как быть невольным слушателем (хорошо, не зрителем) в первом ряду. Иногда даже начинаешь болеть, сопереживать. Стараются же все-таки! Вчера ночью, например, у меня был бесплатный урок итальянского. Ребята на слова не скупились.
Но мы отошли от темы.
В школе нас встретил новый инструктор, Олег. Очередной пепельный блондин, спокойный как буддистская корова. Урок проходил на пляже. Как же это потрясающе – после занудных занятий в школе и институте, когда в голове только и крутились строчки «мы маленькие дети, нам хочется гулять» и «we don’t need no education», учиться чему-то, что ты действительно мечтаешь уметь.
– Сначала давайте просто посмотрим на океан. На волны и на то, как они образуются. Видите, волна идет одной прямой линией, а потом в одном месте начинает закрываться. Это называется шапка. От шапки волны делятся на левую и правую.
– А где какая? Считая со стороны пляжа или океана?
– Нет никакого или! Лево и право только одно! – Олег так возмутился, будто я задела что-то сокровенное. – Едем мы либо по правой стороне, либо по левой. И вот она уже закрывается…
К моему изумлению, урок изобиловал приличным количеством терминов, измерений и понятий, о которых я даже не догадывалась. Как правильно сидеть на доске, как определять волну, что делать в случае аута, то есть когда на тебя идет слишком большая волна.
Мы переоделись и попытались прорваться вперед через пену. Уплыли довольно далеко. Последние гребки я делала из последних сил. А теперь моя маленькая гордость. У меня все получилось с первого раза, и чувство это было несравнимо ни с чем.
– Идет хорошая волна… Попробуем? Готова? Нос прямо! Начинай грести!
Уставившись на определенную пальму, чтобы случайно не опустить взгляд на доску и не завалиться, я начала остервенело грести, и тут произошло чудо. Я взлетела. Взлетела на высоту собственного роста над уровнем океана, по которому только что гребла. Это чувство было настолько новым, безумным и неописуемым, что если б я не сосредоточилась на технике, то сразу бы улетела вместе с доской в разные стороны. Но мне удалось вовремя повернуть и поехать вдоль волны. От удивления и восхищения я не могла дышать. И когда я почувствовала, что волна идет на убыль, красиво свернула обратно к лайн-апу, чтобы потом не выгребать из пены. Словом, я сделала все по красе! Я одолела волну! Первый из примерно ста семидесяти пунктов в моем огромном списке дел на жизнь.
Я была на седьмом небе от счастья после окончания урока. Сдала доску и, радостная и уставшая, решила пойти мальца позагорать. Разместилась специально рядом с Surf Rescue, ребятками под зонтиком с той самой доской, на которой меня уже один раз спасли, и отправилась поплавать.
Тут необходимо сделать одно отступление. Расскажу о том, как я шла к своей балийской мечте. Прошло уже три года, как я подписалась на все новости Бали, несколько серфшкол, и, конечно, не обошлось без того, чтоб наткнуться на пару-тройку интересных людей, уже переехавших на Бали и «оседлавших» доски. Среди них я выбрала себе любимчика. Д – девушку, день рождения которой отличался от моего на один день, а мировоззрение и взгляды на жизнь, судя по ее странице, были мне невероятно близки. Успев сыграть не одну роль в Большом театре, она в какой-то момент бросила все, сорвалась и улетела жить сюда. Ведя свою холодную маршрутно-метровую жизнь в Москве, я периодически вспоминала про Вику Кершис и следила за ее путешествиями. Так я создала себе первого в жизни кумира. Пока я проводила лето за летом в Америке, а зиму за зимой в институте, Вика успела стать инструктором по серфингу и облетела весь мир. От Окленда до Таити, от Южной Америки до Кубы. Когда приближалось наконец и мое время долететь до первого в моей жизни острова, я рискнула и написала ей, решив посоветоваться по поводу всяких мелочей. На мое удивление, она ответила на все вопросы. Хотя и была уже где-то далеко от Бали и возвращаться, по ее словам, в ближайшее время не собиралась…
Так вот, захожу я в океан, думаю, эх, увидеть бы сейчас хоть одно знакомое лицо, разделить бы с кем-то радость просто быть здесь. Это же океан, мать его, едрить-колотить! Слева от меня трое ребят только учатся кататься, а рядом прыгает девушка в больших солнечных очках, явно имеющая к ним отношение. «Неужели она инструктор? Значит, все-таки бывают инструкторы-девушки, надо же», – подумала я. И тут меня осенило. И похожа же, очень похожа. Как маленький ребенок, увидевший Санта-Клауса или Деда Мороза, я ринулась к ним, пытаясь разглядеть за очками черты ее лица. Когда я таки почти добралась до ребят, девушка обратила на меня внимание:
– Вика?? Ты Вика??
– Насколько себя помню…
Представляю, как это выглядело со стороны. Рискуя показаться маньяком, я начала орать что-то вроде: «Ты живая?! Аааа!! Как я счастлива!! Я твой кумир-фанат!!»
Все-таки это удивительно, когда человек, которого ты видел только на фотографиях, вдруг приобретает голос, чувство юмора и физическую оболочку. Но Вика была занята уроком, и мы условились, что встретимся когда-нибудь позже.
