Денис Бурмистров
Филер уголовного сыска
Этот район носил стойкое название Глотка, одновременно обрисовывая внутреннюю сущность и особенность местности. Здесь могли зарезать за стальной зуб, избить за косой взгляд и раздеть до исподнего просто смеха ради. Сюда без крайней надобности не ездили благородные господа на дорогих паромобилях, сюда старались не заходить почтальоны, а единственным благочестивым местом являлась церковь при «доме безумцев» доктора Мюллера.
Именно в таком бульоне по роду службы приходилось вариться унтер-офицеру уголовно-сыскной полиции Ивану Акимовичу Воронину.
Сегодня сыщика ждал, как он сам надеялся, финал долгой и тяжелой работы по поиску и поимке группы людей, повинных в похищениях и убийствах. Долго, очень долго Воронин выходил на этих осторожных и пугливых особ, тщательно расставлял сети и внимательно слушал людскую молву. И вот, наконец, ловушка была готова захлопнуться.
В последние года, среди романтичных юнцов и господ постарше, наблюдалось повальное увлечение тайными обществами и ложами. В иных компаниях даже стало дурным тоном не относиться или не состоять в оных. То и дело можно было увидеть богемных франтов с загадочными перстням, на коих изображались черепа, змеи или циркули с мастерками. Праздными вечерами у приветливых дам собирались любители окунуться в мир спиритизма или иных волнительных обрядов давно забытых народов. В большинстве своем подобные «игры в секрет» носили безобидный, дурашливый характер, лишь щекотали нервы и давали возможность развеять леность будней.
Но члены «Союза кометы» были иными. Они называли себя научными оккультистами и у Воронина были все основания полагать, что именно эти люди стоят за найденными в окрестностях Глотки мертвецами.
Филер приподнял полы шинели, перепрыгивая грязный ручеек, чуть не упал, поскользнувшись.
– Аккуратнее, Иван Акимович, – раздался низкий хриплый голос с легким восточным акцентом.
Навстречу сыщику вышел человек в короткой запашной куртке из дешевой синей ткани, в холщевых шароварах, заправленных в сапоги. При невеликом росте Воронина, он макушкой еле доставал филеру до груди, зато имел плотно сбитую фигуру и мощные мускулистые руки. Удивляться тому не стоило – представители расы карликов отличались «низкой» статью, свойственной рабочему люду, а также завидным добродушием и покладистостью. Их широкие и крепкие руки плохо подходили для изысканной и филигранной работы, зато не уставали от тяжелого и изнуряющего труда. Впрочем, сыщику встречались карлики, сносно играющие на гитарах и даже на кларнетах. Как говориться, из всяких правил бывало исключений.
Так вышло и с этим карликом – его руки с легкостью превращались в эдакие боевые молоты, разящие жестко и метко. И, в отличие от своих сородичей, ему это нравилось.
За это, а также за ряд других не менее важных качеств, и ценил своего товарища Иван Воронин.
– Доброго дня, – карлик встретил сыщика крепким рукопожатием. Его широкое лицо, обрамленное густыми бакенбардами, и чуть раскосые черные глаза выдавали в нем уроженца восточных провинций Империи, если даже не Китая.
– Здравствуй, Алтан, – коротко кивнул филер. – Птица в клетке?
– В самой что ни на есть, Иван Акимович, – весело оскалился карлик. – Пора бы уже ее захлопнуть.
Дальше они пошагали вместе, приближаясь к старой мастерской.
– Все объявились? – деловито осведомился сыщик, натягивая черные кожаные перчатки. – Ничего не заподозрили?
– Неа, – мотнул головой Алтан. – Их тама четверо прибыло. Приехали на наемном паромобиле, отпустили его у шлюза и сюда пехом шли. Вот буквально перед вами еще один объявился, с ним Жанка.
– Как она?
– Как вы ей и велели – улыбается и делает вид, что не понимает, зачем ее сюда привезли.
– Славно. Теперь главное успеть вовремя.
Мужчины обогнули кривой угол дома, вышли на прямоугольную площадку перед двухэтажным зданием с узкими оконцами под крышей с осыпающейся черепицей. Здесь, рядом с черным входом в мастерскую, их уже ждали трое, по виду вылитые головорезы. При первом же взгляде на манеру одеваться, на хищно выдвинутые челюсти, маленькие глазки и пудовые кулачища становилось ясно, что мужички явно принадлежали к когорте бандитов и душегубов.
– Ты где их выискал? – сквозь зубы прошептал филер товарищу, останавливаясь.
– Так сами же велели поискать, кого покрепче, – развел руками карлик. – Крепче этих не нашел.
– Они в курсе кто я такой?
– Да им все равно, – заверил Алтан. – Кто платит тот и главный. Это Бабошки, наемные драчуны и вышибалы. Братья.
– Заметно, что братья, – хмуро ответил сыщик. – Ох, Алтан, если эти архаровцы нашим господам головы поотшибают, я с тебя первого шкуру сниму.
– Ну и взяли бы своих соколов из охранки, – насупился карлик, дергая себя за бакенбард. – Есть же у вас там летучий отряд?
– Не до наших им проблем. Мы слишком мелко с тобой плаваем.
– А этот ваш, Павел Никифорич чего же? Уж мог бы подсобить. Или как обычно?
– Как обычно. Да оно и к лучшему, не любит он к земле ближе опускаться. Ладно, нечего выжидать. Веди меня к своим башибузукам.
Карлик ускорил шаг, чтобы первым дойти до угрюмой троицы и представить сыщика. Мужички завозились, поводя плечами и длинно сплевывая сквозь щербатые зубы.
– Вот, Бабошки, этот тот самый господин, – жестом указал на подходящего филера Алтан.
Бабошки разглядывали Воронина, сыщик рассматривал их. Наконец один из молодцов вышел вперед, сгреб лапищей со своей головы кепку и чуть поклонился. Прогудел:
– Доброго дня, господин хороший.
– Доброго дня, – откликнулся сыщик. – Алтан обрисовал, что от вас требуется?
– Да, все объяснил, – кепка вернулась на место, на филера уставились колючие глаза водянистого цвета. – Войти с оркестром, всех повязать.
– И не зашибить, – указал карлик, бросая смущенный взгляд на Воронина.
– И не зашибить, – эхом отозвался здоровяк.
– Все так, – кивнул филер. – Клиенты внутри благородные, потому зубы и глаза не выбивать. Помните бока малость, но и только. И вот еще – там будет девушка, ее не трогать. Она с нами.
– Понятно, – пробасил главный Бабошка.
– Тогда, господа, готовимся и выступаем. Я пойду этим ходом, вы спуститесь через чердак. Один пускай центральный вход сторожит, мало ли что. Алтан!
– Чавой?
– Как дело пойдет, сигнальный шар пусти. Это будет наш сигнал для Павла Никифоровича. Вот, возьми.
Сыщик передал товарищу небольшой сдутый каучуковый шарик алого цвета и маленький медный газовый баллончик. Стоило лишь вытащить из баллончика деревянную пробку и легкий газ наполнит шарик, которым ярким сигналом взмоет в небо.
Алтан кивнул, убрал все в карман и вытащил из рукава короткий халифатский арбалет, не больше двух ладоней в длину.
– Ты только острые не заряжай, – предупредил его Воронин. – С тупыми наконечниками бери.
– А то я не понимаю.
Сам же филер выудил из специальной наплечной кобуры поршневой пневматический пистолет с коротким рычагом взвода сверху. Пятигранный ствол отливал хромом, латунные накладки с вензелями придавали оружию вид дорогой и изысканный. В рукоять, на тугую пружину, помещалось до шести оперенных пуль, хитроумный спусковой механизм располагался в продолговатом корпусе затвора. Одним движением рычага стрелок и досылал очередную пулю в ствол, и нагнетал воздух в мощном поршне.
Конечно, такое оружие не могло сравниться в скорости и убойности с армейскими образцами, но для тех задач, которые приходилось выполнять Воронину, оно подходило более чем.
Бабошки ограничились короткими деревянными дубинками устрашающего вида, с вмятинами и подозрительными подтеками.
– С Богом, господа, – махнул рукой филер.
Его временные соратники только этого и ждали, задвигались для своего телосложения на удивление споро – один скрылся за углом, направившись к центральному входу, двое ловко вскарабкались по стене на крышу, скрывшись в темноте чердачного окна.
– Запускай шар, – напомнил сыщик карлику и рванул на себя хлипкую дверь с дребезжащей оковкой.
Он оказался в полутемном клетушке, где в углу догнивали брошенные скорняжные обрезки. Быстро пересек комнату, толкнул следующую дверь, которая с душераздирающим скрипом взвизгнула ржавыми петлями. Отбросил рукой черную ткань, закрывающую дверной проем, и понял, что Бабошки стоили своих денег.
По центральному цеху мастерской, среди заскорузлых шкур, болтающихся на ржавых цепях, среди растяжных веревок и разделочных рам, сшибая пыль с трухлявой мебели и врезаясь в поломанные верстаки, затравлено носились люди в коричневых балахонах. Бабошки, словно охотящиеся на рыб медведи, методично вылавливали их по одному и короткими ударами дубинок отправляли на пол. Стоял испуганный ор и сопение.
Прямо в центре цеха громоздилась странная конструкция. В чане бурлил, лопаясь тугими пузырями, зеленоватый кисель. Нечто похожее филеру приходилось видеть в химической лаборатории одного естествоиспытателя, увлекающегося поисками философского камня. Как и в прошлый раз, сыщику было сложно понять устройство и принцип работы агрегата. Тут был высокий котел с непонятными символами по ободу, под которым горели газовые горелки. Было хитросплетение медных трубок, переходящих в фильтры и реторты. Были лежащие в ряд инструменты из анатомического театра, пучки трав и части тел лягушек и птиц. Тут же, в тени откинутого полога, находился самый настоящий гроб, в котором, пыхтя паром и демонстрируя двигающиеся шестеренки через бесстыдную дыру в распахнутой груди, стояла нагая механическая кукла женской внешности.
Голем со стеклянными глазами и париком на металлической голове.
По другую сторону конструкции, на широком разделочном доске, под жуткой системой из крюков и медицинских игл, лежала пристегнутая ремнями девушка. Ее стройную фигуру, с упругими бедрами, узкой талией и высокой грудью, не могло скрыть цветастое платье с обилием рюшек и воланов. На ногах и запястьях девушки виднелись многочисленные браслеты, которые должны были позвякивать при ходьбе. На миловидном лице с задорно вздернутым носиком двумя синими омутами выделялись крупные глаза, длинные остроконечные уши без мочек зарывались в густые русые волосы, уложенные по последней виларской моде.
И под всем этим, на полу, мелом были начертаны круги и звезды, столь любимыми мистиками всех мастей.
– Я уже заждалась, дорогой Иван, – с укоризной сказала подходящему филеру девушка. – А то, как бы не успели?
– Мы бы успели, – улыбнулся сыщик. – С тобой все в порядке?
– Конечно! – беззаботно откликнулась девушка, – Но я требую надбавки к обещанному. Я ментально опустошена и пристыжена – меня дважды схватили за грудь. Я негодую.
– Там видно будет, – усмехнулся Воронин, расстегивая путы.
Иван слишком хорошо знал повадки этой чертовки, танцовщицы Жанки. Эта полукровка взяла все самое лучшее от своих родителей – красоту и грацию от отца-вилара, танцора и повесы, а хитрость и острый ум от матушки – гадалки, а по совместительству воровки и мошенницы. Питомец кочующего цирка-шапито, Жанка рано познала дно жизни и теперь всеми силами выбивалась наверх. И даже Воронин не мог с уверенностью сказать, что эта хитрая бестия играет на его стороне. У Жанки, казалось, была лишь ее собственная сторона, подчиненная прагматичности и тонкому расчету, искусно замаскированная под личиной легкомыслия и дурашливости.
Когда в цех ворвался Алтан с заряженным арбалетом наперевес, все было уже кончено. Господа в балахонах тихо постанывали подле стены, опасливо бросая взгляды на застывших рядом Бабошек. Жанка с интересом разглядывала механическую куклу. А филер деловито перебирал лежащие инструменты. Один экземпляр его очень заинтересовал.
– Всех повязали, Иван Акимович? – осведомился карлик, жадно осматриваясь, словно опоздавший на охоту пес.
– Всех, – задумчиво ответил филер и направился к неудавшимся чернокнижникам. Подле них уже вертелась Жанка, показывая им язык и насмехаясь, как может насмехаться только уличная девка. Сыщик жестом отогнал ее, встал напротив задержанных, поигрывая пистолетом.
– Мы все отдадим, только не убивайте! – взвизгнул один, не выдержав. На него презрительно шикнул сосед, гордо вздернул подбородок и прямо посмотрел Воронину в глаза. Филер не отвел взгляд и они несколько мгновений играли в «гляделки».
– Холопы! Вы не знаете, с кем связались, – наконец процедил сидящий на полу.
Ближайший к нему Бабошку замахнулся было дубинкой, но сыщик отрицательно покачал головой.
– Будет с них пока. Еще не вечер.
Полумрак цеха озарил серый дневной свет, когда открылись двери центрального входа и в мастерскую, брезгливо морща нос, вошел заместитель полицмейстера Павел Никифорович Зорин. Он оставил плед в повозке, теперь блистал пуговицами и полосками на погонах.
