Денис Леонидович Коваленко
Битва при Молодях
Так закончился второй день войны. Русские полки, отступив без особых потерь, собрались в одном месте, под пушки князя Воротынского. Татары же, хоть и обошли войска неверных, штурмовать укрепления не торопились – слишком крепки они были и непреступны для одной конницы.
В ночь на понедельник 28 июля Девлет-Гирей с главными силами перешел Сенькин брод и к утру был уже на левом берегу.
Хитрый хан, чтобы скрыть свой маневр, оставил весь свой обоз с артиллерией и невеликой охраной, создавая видимость, что он все еще стоит на правом берегу.
Тягриберди-мурза со своими нагаями, получив от хана наказ, не сжигая ничего и не грабя, идти прямо на Москву, перешел через реку Пахру и, рассеяв своих нагаев, перекрыл все дороги ведущие к Серпухову. До Москвы ему оставалось всего 30 километров. Так же, не чиня грабежей, шли к Тягриберди-мурзе – слева и справа – войска Дивей-мурзы и самого хана. Со дня на день татарская армия должна была соединиться.
Охранять Серпухов и берег Оки стало не от кого. Русские войска оказались в глубоком тылу.
***
– Михаил Иванович! – князь Шуйский взволновано смотрел на Воротынского. – Неужто таков ваш план, князь, позволить нехристям Москву взять? – взволнован был не один Шуйский, многие воеводы, кто был на военном совете, с вопросом смотрели на своего главнокомандующего.
– Упаси Бог, князь, – устыдил его Воротынский. Поднявшись, он внимательно посмотрел в лицо каждого воеводы, – не далее, как вчера, когда татары переправлялись через Оку, наш передовой полк князей Хованского и Хворостинина вместе с немцами Фаренсбаха, выдвинулись к Молодям и подготовили там наши позиции.
– Неужто крымский царь, вот так развернется от Москвы и пожалует к нам в гости? – усмехнулся один из воевод.
– Обязательно пожалует, – отвечал главнокомандующий, – еще как пожалует. Так царю страшнее, что идем мы за ним в тыл, и он Москвы оберегается, а нас страшится. Один Тягриберди-мурза укрепления Москвы брать не осмелится. А помяните мое слово ни Дивей-мурза ни сам Девлет-Гирей до Тягриберди не дойдут. А пожалуют туда, куда мы им укажем.
Пока татары переправлялись через Оку, пока вынуждали Воротынского выйти из укреплений и принять бой, пока – осознав, что Воротынский из укреплений не выйдет – решали, что делать дальше, и, решив – обошли Серпухов и тремя армиями двинулись к Москве, Воротынский направил к селу Молоди передовой полк.
За ночь русские подготовили позиции, на которых собирались принять бой с татарами. Место выбрали самое походящее: высокий холм; с одной стороны лесистое болото, с другой – река Рожайка – в своем роде коридор – с тыла не обойти; за холмом сама деревня Молоди. На вершине холма поставили гуляй-город16: защищенные толстыми деревянными щитами с бойницами телеги. Такая вот передвижная крепость. Перед крепостью вырыли ров.
Когда все было готово, передовой полк должен был догнать татарский арьергард и, схватив волка за хвост, притащить его прямо к месту – под пищали и пушки охотников. Воротынский, как охотник, знал, что волк непременно повернет свою морду к хвосту, а там и весь развернется, а развернувшись, броситься на собаку его схватившую; он знал это. Так и случилось.
Как только передовой полк бросился в погоню за татарами, Воротынский, со всем войском, из Серпухова перешел в Молоди и… Словом, всё было готово для засады.
Передовой отряд мчал во всю силу – и первые, люто пришпорив коней, сами воеводы, Хованский с Хворостининым, и ротмистр Фаренсбах со своими немцами. Рейтары его – немецкие наемные конники – вооруженные пистолетами, в черных кирасах, в черных железных шапках с черными вороньими перьями, на своих черных лошадях, особо выделялись среди русских конников, своим одеянием больше похожих на татар.
Арьергард Девлет-Гирея, его сторожевой полк, лениво семенил, проезжая погост церкви Воскресения Христова у Молоди, когда услышал приближающийся топот. Татары, что шли в самом хвосте, обернувшись, последнее, что увидели – черных всадников, и вспышки огня… больше десятка татар повалились на землю, сраженные залпом пистолетного огня. Черные кони расступились и разноцветные, в фуфайках и кольчугах, с кривыми саблями, с гиканьем, подобным татарскому, русские конники врубились в поджавший хвост арьергард Девлет-Гирея. И пошла сеча лютая.
Воеводы, Хованский с Хворостининым, в дорогих доспехах, в золотых шлемах с перьями, соколами гнали татарское воронье – прочь от церкви, чтобы не осквернить погост кровью поганою. Направо и налево свистели их вострые сабли, рубя татарские спины и затылки. Кровь брызгами летела в стороны, кони раненые ржали от боли – вот она настоящая потеха!
– Руби их братцы! Руби в капусту! – весело кричали воеводы, взмахивая мокрыми саблями. И рубили русские конники татар, и гнали их, как охотники гонят волков.
Не многим удалось спастись, почти весь сторожевой полк Девлет-Гирея лежал, разбросанный по дороге.
Двум ханским сыновьям было счастье избежать гибели. В поту и крови прискакали они к отцу, своему хану Девлет-Гирею.
– Ты, государь, идешь к Москве, а нас, государь, московские люди созади побили, – пав на колени, взмолили своего хана сыновья.
Немедля Девлет-Гирей направил 12 тысяч нагаев и татар в помощь своему сторожевому полку.
И вот уже русские показали свои спины татарам.
Видя, что московские люди устрашились и бегут, татары, с гиканьем, стреляя стрелами и размахивая саблями, до крови пришпорили своих коней. Не терпелось им отомстить неверным. Гнали своих коней люто, только бы догнать москвичей, и отплатить им той же монетой.
Вот и погост с церковью миновали, вот и холм впереди – не уйти русским! Здесь у холма и полягут они все!
И круто вправо у холма свернули своих коней воеводы и с ними все русские и немецкие конники. 12 тысяч нагаев и крымчан подскочили к холму – заставили воеводы Хованский с Хворостининым повернуть волка свою морду.
Больше всего боялся князь Воротынский, что не погонится хан за его воеводами, а продолжит путь на Москву. Погнался.
– Слава тебе Боже! – небу воскликнул князь. – Пли, ребятушки! Пли, со всех пушек!
Тяжелой чугунно-свинцовой волной накрыло разгоряченных нагаев и крымчан. Подобно египетским всадникам, гнавшимся за Моисеем и потонувшим в волнах Красного моря, сотни татарских конников потонули, накрытые залпом сотен пищалей, и десятков пушек.
Точно потеряв разум, татары на конях рвались на холм, где высокой стеной стаяла деревянная крепость – и беспрестанно била и била пищальным и пушечным огнем.
Штурмовать крепость на конях – было безумием; татары отступили. Весь день шла перестрелка – татары обстреливали крепость из луков, крепость татар – из пушек. В той перестрелке много крымских и нагайских татар навсегда остались лежать в земле подмосковной.
Весть эта остановила хана в семи верстах южнее Пахры, на болоте. Иди дальше к Москве, когда за хвост держит такая злая собака!
За ночь Девлет-Гирей развернул войска и разбил лагерь за пять верст от Молоди и холма с русским гуляй-городом.
