Ди Темида
В твою любовь. Рискуя всем
Глава 4. Ей никогда не быть твоей
За несколько часов до суда
Грейс
– Почему ты не ответила сегодня на уроке правду?
Светловолосая девочка молча разглядывала носки своих лаковых туфель и нервно отдернула край школьной формы.
– Мы все должны были ответить, – настойчиво продолжал мальчик напротив: – Ты должна была высказать своё мнение. Сказать правду.
Её-то говорить было тяжелее всего. Потому что учителю, якобы свято чтившему догмы Материка, было искренне плевать, что кроме его правды есть что-то ещё. «Отлично» получали лишь те, кто повторял слова педагога, выдавая их за своё мнение в ином контексте.
Да и, в любом случае, дома ожидал отец. Который ни при каком исходе не одобрил бы поступков своей голубоглазой дочери – будь то кричащие слова собственного мнения или же гробовое молчание, принесшее очередную отрицательную отметку в табеле.
Он всегда недоволен, так зачем тратить усилия?..
– Я не знаю, – дрожавшими губами пролепетала девочка ответ на первый вопрос, чувствуя, как слёзы предательски пощипывают глаза.
Никто в школе не должен знать о её проблемах в семье, так что признаться мальчику во всём, в истинных причинах – невозможно.
В этот день, девочка впервые отвела взгляд при разговоре, нарушая принятый по уставу школы прямой зрительный контакт с учителями и другими учениками.
В этот день, впервые научилась скрывать и увиливать, пускай так по-дилетантски фразой «не знаю».
В этот день, впервые не издала ни звука, когда пять ударов ремнем дома пришлись по рукам.
Чтобы выжить, надо стать незаметной. Не привлекать к себе внимания. Слиться со стенами. Дождаться возможности уйти официально, потому что каким бы изгоем в собственном доме она не была, сбежать с Материка в никуда и стать изгоем общества было бы невыносимо.
И научиться лгать.
Чтобы дожить до возможности уехать, нужно научиться жить во лжи. Не доверяй никому, маленькая Грейс.
***
Я настойчиво отогнала нахлынувшие воспоминания прошлого, машинально проведя рукой по запотевшему от принятого душа зеркалу. Словно так картинка настоящего стала бы четче. Единственные вещи, которые внесут изменения в мою поблекшую жизнь сегодня – это всё-таки выданная новая одежда. Дождалась подачки…
И скорый суд. Что поставит окончательную точку во всём этом нескончаемом дерьме.
Одевшись, я вышла, мирно протянув руки ожидающему у двери охраннику, и уже с абсолютно безразличным видом услышала щелчок замкнувшихся на запястьях нейростимулирующих наручников. При любой попытке бегства они срабатывали как надо, и если в первые дни заточения я надеялась на шанс сбежать, то сейчас даже не хотела представлять, какую боль они принесут всему телу, если хоть дёрнусь на полшага. Идти обратно до камеры недалеко – двадцать футов, которые мозг привычно отсчитывал до момента последующего многочасового одиночества в четырёх стенах.
Бедро болело не так сильно и кровоточило реже – скорее всего, заживало, но и на это мне было уже наплевать.
На всё.
Стало.
Плевать.
Та самая стадия безысходности и принятия ситуации, которая даже начинала утомлять. Я ждала финала, ждала оглашения приговора, который, уверена, будет не в мою пользу. А дальше – пара минут, острая игла в вену и, возможно, в потустороннем месте, в которое больше никто на Материке давно не верил, мне посчастливится увидеться с Нордом.
Может быть, я смогу обрести его прощение.
Хотя бы так.
Хотя бы после смерти.
Открыв электронный замок картой-ключом, охранник развернул меня лицом и слегка подтолкнул в плечо, и когда я оказалась на пороге, быстрым движением снял оковы с рук. Дверь с характерным звуком закрылась. И…
В это мгновение я затылком ощутила чужеродное присутствие в камере.
Медленно повернувшись, еле удержалась от того, чтобы не впечататься обратно в дверь и не вздрогнуть от охватившего ужаса.
Неужели после стольких дней он пришёл…
Учащенное дыхание. Я с силой закусила губы, чтобы не позволить мерзавцу напротив насладиться моей слабостью, которая стала медленно перебиваться всевозможными оттенками зарождающейся ненависти. Внутри меня – кипящая лава. Больше всего на свете я хотела одно из двух – убить его или же исчезнуть.
Томас, вальяжно расположившийся на моей койке, с лёгким деланным равнодушием в глазах осмотрел меня и, растягивая слова, промолвил:
– Никогда не забуду нашу первую встречу, Грейс.
Выдержав паузу и отметив, что я, всё ещё стоя у двери, не собираюсь ничего говорить, он в том же тоне продолжил:
– Чёрное платье, которое несказанно тебе шло. В глазах нерешительность, еле заметное предвкушение… И искренняя благодарность, когда мы говорили. Уже тогда я ловил каждый твой жест, каждое действие. Следил после за твоими успехами и всячески оказывал поддержку, терпеливо ожидая тот день, когда ты заметишь моё внимание.
Его когда-то дружелюбный голос отдавал теперь металлом, который сплелся с какой-то неуместной мечтательностью. Это создавало опасный контраст, заставляющий насторожиться. И пока Том переводил дыхание, чтобы продолжить, я сквозь зубы процедила:
– Я никогда не давала тебе повода думать, что ты можешь ожидать от меня чего-то большего. Чего-то личного.
Он минуту-другую пытливо оглядывал меня, затем вздохнул и проговорил:
– Ну так… И у твоего благоверного тоже не было повода думать об этом – вы даже не ладили во время обучения. Но ты почему-то решила отдаться Эммерсону с первых же дней два года спустя. Разве не так?
Я прикрыла глаза, ощущая горькую желчь во рту. Всё разузнал, всё выяснил. Сволочь. Это какой-то чёртов абсурд. Какая к чёрту разница, как и почему мы сблизились с Нордом? И какого дьявола Томас всё это время считал, что между нами что-то возможно?
Сам придумал, сам поверил – обычно это женский удел, но Том, кажется, не брезговал таким самовнушением. И то, что он смеет упоминать о моём командоре заставляло сводить челюсти до боли от прожигающей ярости. Он намеренно пришёл вывести меня до суда, чтобы под влиянием эмоций я не смогла дать внятных показаний.
Кислород долбил лёгкие так, словно я пробежала несколько миль. Сердце никак не хотело приходить в норму. Единственное, чего я желала – скорейшего ухода Тома из комнаты и окончание этого фарса. Но он лишь медленно поднялся, всё ещё буравя меня взглядом.
– Почему бы тебе не убить тогда ещё одного мужчину с Материка? – вдруг вызывающе воскликнула я, встречаясь с ним глазами: – Он был до Норда, и если следовать твоей абсолютно идиотской логике, меня не должен был трогать никто, кроме тебя. Так расправься и с ним. Я дам координаты, в каком кабинете суда его найти.
– Это всё уже ни к чему, – восставшая смелость улетучивалась с каждым шагом Тома ко мне.
Моя спина соприкоснулась с закрытой дверью, а ладони сжались в кулаки, когда между нами осталась лишь пара дюймов. Выдох Тома, в котором я буквально на своей коже ощутила такую же невероятную ненависть к себе, опалил меня, когда он сказал последнее перед дальнейшими действиями:
– Тебе больше никто не поможет. И ты больше никому не принадлежишь, кроме меня.
Он стремительным жестом захватил мои руки, с силой прижав над моей головой.
Вскрик утонул в омерзительном поцелуе, который поцелуем-то сложно было назвать – Том укусил мои губы так, словно собирался вырвать их навсегда.
Поддавшись воспрянувшим инстинктам, я попыталась оттолкнуть его всем телом, но куда мне… И так нулевые навыки самообороны за эти дни заточения ушли за минусовую черту. Плюс сказывалась рана на ноге.
Могу ли я, с парализованными руками, вообще противостоять мужчине, вдвое крупнее меня?
Ким бы смогла…
Одна рука Тома перехватила оба моих запястья, а другая… Со смачной пощечиной прилетела в лицо. Моя голова дернулась так, что перед глазами заплясали чёрные звёзды. Я зашипела.
Под закрытыми веками скопились слёзы. Боли и отчаяния. И самым отвратительным для меня был не факт совершаемого насилия, а вероятность того, что он сначала может запросто вырубить меня, а потом воспользоваться – и тогда я не запомню ничего. Ничего из того, что должно после выжечь душу до состояния неутолимой жажды вендетты. Я попыталась закричать снова, краем сознания понимая, что это действительно бессмысленно, и никто не придёт мне на выручку. Но очередной удар в лицо не позволил этому случиться – голова метнулась уже в другую сторону, и пока грязные руки шарили по моему телу, избавляя от одежды, я лишь снова закрыла глаза, безмолвно моля о том, чтобы всё поскорее закончилось.
Том вцепился зубами в мою шею, оставляя засосы там, где когда-то были следы ласковых укусов и поцелуев Норда. И от этой мысли я лишь тихо заскулила, осознав собственную ничтожность и беспомощность.
Мерзавец схватил меня за подбородок, до боли сжимая щеки и вынуждая смотреть прямо в глаза. Слёзы струились по скулам, и как я не пыталась их остановить, у меня не получалось.
– Нравится, Грейс? – всё, что угодно, лишь бы не слышать этот похотливый голос… – Он ведь делал так же?..
Одним резким движением Том буквально сломал мою ширинку, сдирая брюки до середины ягодиц, а тело всё билось в попытках побега. Но он слишком силен, слишком… Чужие пальцы грубо спустились к линии белья, и я обессилено прошептала, закрыв глаза:
– Какой же ты ублюдок…
Очевидно, это спровоцировало его. И одновременно, косвенно спасло меня от дальнейшего проникновения в мою абсолютно сухую промежность…Том с рыком схватил меня за талию и со всей мощи швырнул в центр камеры. И пока я летела к полу, чудом успела сквозь слёзы и вой заметить оставленные после обеда на столе грязную тарелку и приборы.
Приборы.
Приборы, чёрт возьми… Их не забрали…
Нож!
Я понимала, что это мой единственный шанс. Да, он не метательный, да, он с туповатым лезвием, но с моими навыками может стать крайне опасным оружием против насильника. Лишь бы добраться до него…
Расстояние между нами увеличилось – я упала на колени, больно приложившись чашечками к полу и ощутив разрывающую судорогу в ране на бедре, а Том, дыша зверем, остался стоять у двери, наслаждаясь моим поверженным видом. Очевидно, хотел уложить меня либо на пол, либо на койку, ведь трахать жертву стоя ох как неудобно… Козёл.
Адреналин попал в кровь, а разум обрёл трезвость. Я откинула растрепавшиеся волосы со лба, сглатывая желчь в саднящем горле. И лишь драгоценных нескольких секунд его замешательства хватило на то, чтобы опрокинуть поднос на себя со стола и перехватить алюминиевый клинок. Том, как в замедленной съемке, отупевшим взглядом проследил за тем, как нож лёг в мою ладонь. И следующие действия произошли в одну и ту же секунду: я вскочила на ноги, отбегая в другой угол, а бывший командор полигона дернулся в мою сторону, но тут же остановился.
В комнате повисла замогильная тишина, нарушаемая лишь нашим рваным дыханием. Заметив немой вопрос в его глазах, в которых теперь плескался и страх, я тихо прохрипела:
– Ты знаешь. Я сделаю это, мать твою.
– Не сделаешь, – неуверенно ответил Том, вытирая тыльной стороной ладони вспотевший лоб.
Он застыл, когда я разразилась неестественным, истерическим хохотом.
– Я пустила пулю в любимого человека! Убила его по твоему приказу! – резко остановившись, вскричала я, теряя остатки голоса: – Так назови мне, хоть одну причину, по которой я не швырну ебучий нож маньяку прямо между глаз, следуя приказу собственному?!
Совершенно машинально, на последнем вопросе, в котором мата было больше, чем за всю мою жизнь, я подняла руку, занося оружие и целясь. Но Том лишь лихорадочно схватился за ручку двери, пытаясь открыть электронный замок и не попадая в него картой-ключом, что так неловко прыгала в ненавистных мне пальцах. Я понимала, что, скорее всего, медленно теряю рассудок от происходящего, но это было единственное, что я ещё могла потерять после всего – чести и достоинства во мне уже всё равно не было, как и любви к жизни.
– Считаю до трёх, – прошипела я, припоминая ему ту самую сцену на форпосте, где мы были в иных ролях. – Раз…
Том чертыхнулся, наконец-то попав в цель – замок пискнул.
– Два…
Он уже распахнул тяжелую дверь, сумасшедшим взглядом напоследок оглядывая меня.
– Три…
– Сука! – дверь захлопнулась вслед за его восклицанием, а нож отскочил ровно от того места на поверхности, где секундой ранее была голова несостоявшегося насильника.
Я медленно опустилась на колени, игнорируя боль и спустившиеся брюки, и вновь зашлась в демоническом смехе, не узнавая себя. Со временем эти звуки перешли в душащие рыдания. Хватала ртом воздух, чувствуя себя настолько грязной и растоптанной, что уже сейчас готова была получить дозу смертельной сыворотки. Горло свело в тошнотворном спазме, и я, ни о чём не думая, позволила желудку опустошиться и вывести съеденное часом ранее прямо на пол.
Несмотря на одержанную победу, несмотря на то, что я не позволила случиться самому страшному, я чётко понимала лишь одно: меня всё равно окончательно уничтожили.
Глава 5. Запах свободы
Вечер перед днём суда и трибунала
Норд
– Здесь и здесь… – Крис указал пальцем в две точки на импровизированной схеме коридоров Штаба, наскоро набросанной на бумаге: – …точно есть камеры, но выключить их через диспетчерскую не составит труда. Сейчас там бывает один дежурный, которого можно заболтать, и всё сделать.
Уиллсон склонился над картой, внимательно слушая его, а я стоял чуть поодаль, выкуривая очередную сигарету.
Крис прибыл два дня назад: они с капитаном провели пару аттестаций снайперов, как и было оговорено. Для отвода глаз. Ему выделили квартиру в корпусе командного состава, но за мозговые штурмы по вечерам мы садились всё в тех же комнатах неиспользуемого здания радиосвязи. Куда Уиллсон с особой осторожностью приносил всё, что мне необходимо.
Я всё ещё был затворником в целях безопасности, но уже пиздец как хотел на свежий воздух… Наша встреча с Крисом прошла довольно странно. Увидев меня, он облегчённо вздохнул, крепко пожав руку, но долго молчал, не решаясь о чём-либо со мной заговорить. И отчасти я понимал его состояние. Новости об арестах дошли до него не сразу.
Томми прилагал немало усилий, чтобы военные узнали его версию правды или, по крайней мере, лишь частицы той, что была на самом деле. Так что, это объясняло отсутствие каких-либо активных действий со стороны Криса, который, даже при большом желании спасти Грейс, всё равно не сделал бы этого в одиночку.
Неведение – один из главных врагов человека.
– Сколько у нас будет времени, чтобы вывести их? – задал вопрос Уиллсон, нарушая ход моих мыслей.
Крис сосредоточенно осмотрел карту, затем возвёл глаза к потолку и, сощурившись, ответил:
– Думаю, около семи-десяти минут.
– Только не забывайте, что одна из дверей ведёт на улицы прямо рядом с главным входом в Штаб, – хмуро вставил я, памятуя о том, как когда-то тащил туда чужого, привезённого для допроса.
В воспоминаниях всплывали обрывки фраз из того самого провокационного и напряжённого разговора с Грейс, но я старательно отпихивал их в сторону – при каждом упоминании её имени рациональный настрой сбивался к чертям. А сейчас мне нужна холодная голова.
– Я припаркую машину так, чтобы обзор для охраны главного входа был максимально закрыт. До тех пор, пока мы не переправим наших в кузов, – предложил дельную идею Уиллсон, и я сухо кивнул, пока Крис что-то записывал.
Подойдя к ним, уселся на свободное место, зажимая ладонями глаза. Который день мучала чертова бессонница, и, если так будет продолжаться и дальше, в назначенный час я буду сам не свой. Уиллсон ободряюще потрепал меня по плечу и взглянул на свои наручные часы.
– Тебе стоит отдохнуть, Норд, – озвучил очевидное он. – Завтра можем обсудить остальное.
Я вскинул голову с тяжёлым вздохом, признавая его правоту, но в этот момент случилось то, что дало понять, – завтра уже некогда будет что-либо обсуждать.
Раздался громкий, настойчивый стук в дверь, заставивший всех насторожиться. Я резко встал с места, чтобы привычно спрятаться в соседней комнате. Кого это занесло? В зданиях в лесу никто особо не должен объявляться…
Уиллсон тихим шагом подошёл ко входу, а Крис, чертыхаясь, быстрыми движениями сгреб бумагу со стола и засунул за пазуху. Стук повторился, но теперь уже сопровождаемый негромким шипением:
– Сэр! Откройте, это Рэнделл!
Капитан вздрогнул, явно не ожидая прихода своего помощника, который поставлял крупицы ценной информации. Тот, как правило, ловил его где-то на полигоне. Уиллсон, на всякий случай, осторожно заглянул в глазок. Убедившись, что это действительно его боец, и в коридоре больше никого нет, он открыл дверь, впуская гостя.
Я так и застыл каменной статуей у проёма, переводя взгляд с озадаченного Криса на капитана. Рэнделл буквально ввалился в комнату, тяжело дыша – очевидно, бежал к нам, чтобы сообщить что-то важное. Уиллсон ещё раз осмотрел коридор и после закрыл дверь на замок, оборачиваясь к бойцу.
– Что случилось? – тут же спросил он, увидев состояние нашего информатора.
Ни я, ни Крис не сдвинулись с места, внимательно наблюдая за разворачивающейся картиной.
– Трибунал… И суд… – сквозь сбитое дыхание еле проговорил Рэнделл, держась за бок: – Они назначены на завтрашнее утро… Раннее утро… Это решилось буквально тридцать минут назад…
Я словно со стороны услышал, как с моих губ сорвался отрывистый выдох.
Блять.
С учётом того, что сейчас было около одиннадцати вечера…
У нас совсем не осталось времени.
– Крайне херово, – наконец, выдал молчавший до этого Крис и послал мне многозначительный взгляд.
Я лишь обречённо прикрыл веки, чувствуя засасывающую тревогу в области груди. Уиллсон, в задумчивости опустив плечи, подошёл к Рэнделлу и серьёзно спросил:
– Они что-нибудь поменяли? Локации, например? Или количество людей в охране?
– Нет, сэр…
– Хоть это радует, – капитан почесал висок и кивнул своему бойцу: – Спасибо, Рэнделл. Свободен.
Он напоследок обозначил конкретное время, вытянулся по струнке, отсалютовал и поспешил покинуть квартиру, восстановив дыхание.
В комнате воцарилась мёртвая тишина. Минуту-другую каждый из нас пребывал в собственных мыслях, но затем, как по единой негласной команде, мы вновь сели за стол.
Ни о каком отдыхе и речи быть не могло. Предстояла долгая и тяжёлая ночь.
Последняя ночь перед сложнейшим процессом освобождения близких, который мог обернуться одной из самых невыполнимых операций в моей жизни.
***
Утро дня суда и трибунала
Я скептически оглядел своё отражение в зеркале, подтягивая выше воротник формы с шевронами патрулирующего, которую добыл Уиллсон. Шеврон командора прицепил на футболке, спрятав под курткой. Не знаю, откуда Крис умудрился найти и достать на полигоне женскую косметику, но она пригодилась – шрамы на брови могли меня выдать. Поэтому пришлось замазать их каким-то бежевым кремом.
Как и подрезать волосы и немного выбрить виски, чтобы форменная кепка, которую обычно надевал солдат патруля Дивизиона Лэндона, не выдала лишнего.
Наверное, впервые за это время, я улыбнулся мыслям о Грейс, представив её реакцию и недоумение, когда она, увидев меня, нащупает на лице нехилый слой косметики. Воображал, как через пару лет мы будем смеяться над моей ролью в сценарии полусырого плана спасения.
Он должен сработать.
После всех нехитрых манипуляций, я натянул тёмную кепку. Солнцезащитные очки Криса спрятали серые круги под глазами, как бы странно не смотрелось их ношение в пасмурном царстве Острова Бурь. Не выспавшиеся Уиллсон и Крис выглядели сегодня не лучше.
Еще раз оглядел себя, пытаясь представить со стороны, насколько узнаваем, как человек, которого уже не должно быть в живых. То, что скрыто под одеждой, вызывало неприязнь к самому себе. Незапланированное долгое плавание, пребывание в лесу, стресс, усталость и ранение сказались на мышцах и состоянии здоровья – я исхудал. Ослабел.
Начинал тосковать по постоянным тренировкам и чувству бодрости.
Выйдя из ванной, я обнаружил в комнате полностью собранных и готовых напарников. Выглядели мы, как небольшая группа солдат, собирающаяся на Центральный Остров по своим делам – все традиционно в зелёном и при полной боевой экипировке.
Уиллсон, конечно, рисковал больше всех, но чётко понимал, что обратного пути уже нет – он наплел нашему мудаку Главному командору, что собирается в Штаб для личного отчёта об аттестации. А на складах полигона сочинил эффектную историю о том, что один из новых патрульных Центрального острова заплутал в джунглях, испортил форму, и его необходимо обеспечить свежей одеждой и оружием.
«Тиррария» же своих не бросает, блять.
Конечно, Уиллсон не собирался заходить к Томасу в Штаб: как только они с Крисом окажутся там, их первостепенная задача – добраться до карцера. Выбравшись с Ким и Лэном, они должны укрыться в том самом безопасном месте, о котором капитан упоминал, и вытащить нас с Грейс.
Я же… Уплыву на Материк, добыв один из катеров у причала, откуда отходит паром. Я – против пятерых бойцов, охраняющих точку отправления. И… не в лучшей форме. Но права на ошибку нет. Мысли о Грейс подстёгивают похлеще любой плети, работают лучше любой эфемерной мотивации.
А после… Когда всё сложится…
Мы исчезнем с радаров и обдумаем дальнейшие действия.
Томми – настолько он был недальновидным и тупым вдобавок к остальным ебанутым качествам, которые в нём имелись – не додумался ввести проверку перемещений и коммуникаций обычных солдат. Его интересовали лишь ветви командного, офицерского и инструкторского составов, так что пройти несколько КПП, оставаясь в тени Уиллсона и Криса, не должно составить труда. А выдуманная история про затерявшегося в джунглях патрулирующего вряд ли дойдёт до его ушей.
Джип капитана Уиллсона находился прямо за воротами полигона под навесом одной из стоянок, и, если мы спокойно пройдём пропускной пункт, остальное должно пойти как по маслу.
– Ваша задача – добраться с Грейс до малого архипелага. На одном из Островов ты увидишь алые скалы. Там есть расщелина. Спрячьтесь в ней, я подъеду за вами. Условный знак – свист. На всё-про-всё у нас будет около часа: освобождаем пленников и собираемся в конечной точке, – Уиллсон, попутно продолжая инструктаж, подошёл ко мне и поправил торчащие карманы и нашивку на груди.
– И всё-таки, где ты собираешься нас всех спрятать? – спросил я, сухо сглатывая. Остаётся надеяться, что чёртов крем не испачкает края кепки и не навлечёт подозрений.
Капитан хитро блеснул глазами и коротко улыбнулся, словно вспоминая что-то приятное.
– В своем доме. Тебя, кстати, почти не узнать, если не будешь поднимать головы.
Крис вскинул на него свой недоуменный взгляд, а я вдогонку недоверчиво прищурился:
– В своем доме? – переспросил он Уиллсона, глядя уже на меня.
– Да. У меня есть дом на Островах. Остался после смерти родителей. Давно это было… – равнодушно махнул нам рукой капитан. – О нём никто не знает, так что…
Я прошёл вглубь комнаты, не сдержав удивленное «хм», и похлопал его по плечу. Надо же.
– На Островах нельзя проживать постоянно и обладать собственностью. Не хочешь рассказать, как так вышло?
– Как видишь, моих родителей это не волновало. Да и правила тогда были иные, – добродушно улыбнулся Уиллсон: – Долгая история… Расскажу её, когда доберёмся.
Прозвучало с приятным шлейфом надежды. Хоть я и Крис были сильно заинтригованы, не стали лезть в душу к капитану именно сейчас. Поразительно, конечно, как ему удавалось так долго сохранять в тайне от «Тиррарии» имеющийся дом.
– Раз это малый архипелаг, – после недолгой паузы проговорил я, – там как раз до Восточного острова рукой подать.
– И именно поэтому предлагаю ещё раз пройтись по деталям, чтобы ничего не забыть, – вклинился Крис, упираясь руками в бока, и цепко осмотрел исписанные листы бумаги.
Я ощутил незнакомую до этого дрожь волнения по позвоночнику. Пока всё складывалось в нашу пользу. Даже начинало пугать – уж слишком идеально выстроенным казался план. Все эти дни невыносимо трудно было сдерживать гнев и опрометчивое желание просто расстрелять всех в округе, добраться до ублюдка Томми и всадить ему нож прямо в сердце.
Чтобы подыхал долго, болезненно и мучительно.
А после – забрать Грейс. На другую, блять, планету.
Вдобавок ко всему, раздражала неизвестность: я понятия не имел, в каком состоянии обнаружу её, и не сорвёт ли эта картина крышу окончательно.
Еле дослушав до конца Криса и Уиллсона, которые, дополняя друг друга, ещё раз озвучили все пункты, я шумно выдохнул и направился к двери. В ноздри ударил незаметный запах гари – Крис за спиной сжигал листы, заметая следы.
– Удачи нам всем, – Уиллсон закинул на плечо автомат и тоже прошёл к выходу.
***
Нам повезло, что на полигоне было не так много солдат. Пока мы шли к КПП, я ещё мог позволить себе незаметно озираться по сторонам, чтобы оценить обстановку.
По мере приближения, сильнее натянул кепку ниже, на глаза, стараясь держаться за плечом Криса, пока капитан шагал с другой стороны.
– Прохлаждаетесь, засранцы?! – рявкнул Уиллсон, когда мы подошли к охраняющим проезд внутрь бойцам, и я еле сдержал ухмылку, заметив, как вздрогнул Крис от такого обращения.
Капитан решил пойти напролом, взять эффектом «неожиданности», и пристыдил развалившихся на постах солдат, которые подчинялись ему. Они подскочили со своих мест, поправляя форму, едва услышали громогласный голос Уиллсона.
– П-простите, сэр, – пролепетал старший дежурный, быстрым взглядом окинув и меня, и Криса за капитаном, но не задержавшись ни на ком дольше положенного. Отлично. – Предоставить вам пропуск на Центральный?
– Естественно, мать твою, предоставить! – продолжал тираду в своем стиле Уиллсон. – Я что, по-твоему, прогуляться до вас, охламонов, решил?!
Я спрятал улыбку, вспоминая, как он когда-то прикрикнул на Грейс и Ким, когда они подошли для отъезда на то злополучное задание. Капитан не внушал страха, но точно заставлял ощущать к нему глубочайшее уважение, и все его колкие словечки подстегивали бойцов, как вымоченный в солёной воде кнут.
– Н-нет, сэр. Минутку, – солдат поджал губы, перебирая документы на столе, но всё же нерешительно добавил вопрос, обращаясь сначала к Крису, затем ко мне: – Как вас вписать в проформу?
– Напомни-ка мне, какого хрена ты здесь до сих пор работаешь? – Уиллсон перебил его, недобро прищурившись и дёрнув уголком рта: – Что значит: как вписать? Ты что, не узнаёшь главного инструктора Штаба Криса Нормана и лейтенанта патруля Смита, мать твою?!
Смит? Да что ж так банально, капитан… Ещё и додумал на ходу звание.
Я лишь демонстративно отвернулся, напустив на себя надменное выражение и осматривая горизонт, словно меня покоробило такое обращение дежурного. Крис же, в отличие от меня, покраснел так, будто его спалили и сейчас поведут в наручниках прямиком в карцер.
Бедолага боец поник, не издав больше ни звука под прожигающим взглядом Уиллсона, и дрожавшей рукой протянул нам бумаги.
– Так-то лучше, – выдернув листы, воскликнул капитан и, не взглянув на нас с Крисом, передал их через плечо: – Вернусь из Штаба – сдашь мне норматив в двадцать кругов. И я подумаю, оставлять тебя в отряде или нет.
Хотелось аплодировать за устроенное представление. Я злорадно улыбнулся себе под нос, ведь дежурный и двое сжавшихся за его спиной солдат даже не догадывались, что Уиллсон скоро исчезнет навсегда, и им не придётся ничего сдавать.
Не попрощавшись, мы трое спокойно прошли ворота и невозмутимой походкой направились к стоянке, сохраняя молчание. И лишь только когда дошли до чёрного матового джипа, Крис тихо выдохнул:
– Это было просто… охренительно.
– Это моя работа, сынок, – дружелюбно, как ни в чём не бывало, отозвался капитан, открывая транспорт: – Можно сказать, я даже не играл в этот момент.
– Думаешь, с ними не будет проблем? – спросил я, проверяя оружие и, на всякий случай, оглядываясь назад.
– Никаких.
Мы одобрительно кивнули друг другу, Крис уже успел занять место в машине, и я хотел последовать за ним, как Уиллсон, приняв самое серьёзное и задумчивое выражение, на которое был способен, схватил меня за плечо:
– Что бы ни произошло, Норд, постарайся вытащить и себя, и Грейс оттуда живыми.
Я внимательно посмотрел ему прямо в окутанные морщинами глаза, ощутив на себе дополнительный груз ответственности, будто давал обещание не капитану Грейс, а её отцу, но, подумав с секунду, решительно и тихо ответил:
– Я в любом случае не вернусь оттуда без неё.
Уиллсон отвёл взгляд, не сказав ни слова, и уселся в машину.
Я забрался следом, напоследок посмотрев на оставшиеся позади запертые ворота, за которыми оставил тягостные воспоминания о выстреле в плечо, выживании в дикой природе и временном «заточении» в тесных комнатах.
Впереди – лишь вкус победы.
И её голубые глаза.
