Диана Уинн Джонс
Волшебный витраж
Глава вторая
Эйдан Кейн вышел из поезда на станции Мелфорд и встал в очередь на такси. Очередь потихоньку шаркала вперед, а Эйдан вытащил старый потертый бумажник, который дала ему бабушка перед самой смертью, и осторожно приоткрыл его. Каким-то чудом в бумажнике хватило денег на билет из Лондона по половинному школьному тарифу, а еще на сэндвич с беконом и на шоколадку. А теперь в нем только и осталось, что чеки за еду – маленький за шоколадку и большой за сэндвич. Бабушка учила Эйдана никогда никого не обманывать, но положение было отчаянное.
Шаркая вместе с очередью, Эйдан снял очки и закрыл бумажник. Потом, держа очки во рту за одну дужку, он снова открыл бумажник и пошарил в нем. Да. Два чека на тонкой бумаге теперь выглядели в точности как две банкноты – в двадцать фунтов и в десять. Эйдан с минуту глядел на них без очков – надеялся закрепить достижения, – а потом надел очки обратно. К его великому облегчению, чеки по-прежнему выглядели как деньги.
– Мне… мне надо в Мелстон, – сказал он таксисту, когда подошла его очередь. – Э-э… в Мелстон-Хаус в Мелстоне.
Таксиста совсем не тянуло уезжать от станции на десять миль в поля ради какого-то мальчишки. Он оглядел немытые каштановые волосы Эйдана, грязную флиску, мешковатые джинсы и потрепанные кроссовки, бледное испуганное лицо и дешевые очки.
– Двадцать миль, – буркнул он. – Дорого.
– Сколько? – спросил Эйдан.
При мысли о том, что придется идти двадцать миль пешком, у него подкосились ноги, но, может быть, удастся спросить дорогу. Только как он узнает дом, куда ему надо? Тоже можно спросить. На это уйдет весь день. За это время его настигнет погоня.
Таксист наклонил голову, прикидывая, каких денег у этого мальчишки точно не окажется.
– Тридцать фунтов, – брякнул он. – У тебя есть?
– Да, – кивнул Эйдан. И, к своему величайшему облегчению, забрался в такси, украдкой, чтобы таксист не видел, скрестив пальцы. Таксист раздраженно вздохнул и тронулся.
Да, было и вправду далеко. Такси урчало и рычало по городу долго-долго, и в конце концов Эйдан волей-неволей перестал затаивать дыхание от страха, что сейчас его перехватит погоня, но дышать спокойно он смог лишь тогда, когда такси, рыча и урча уже ровнее, покатило по дороге среди полей и лесов. Эйдан глядел в окно на обочины, отороченные кружевным купырем, и думал, что ему, наверное, полагается любоваться сельским пейзажем. Так далеко от Лондона он бывал редко. Однако от волнения он ничего толком не видел. Держал пальцы скрещенными и то и дело косился на счетчик. На счетчике было всего семнадцать шестьдесят, когда они подъехали к деревне – длинной, извилистой, где вдоль дороги виднелись старые дома и новые дома, сады и телеграфные столбы. Потом они поехали под гору, мимо паба и деревенского пастбища, где был пруд для уток и росли высокие деревья, потом снова в гору, мимо приземистой церквушки, тоже окруженной деревьями. Наконец они свернули на проселок, поросший мхом, и со скрежетом остановились у больших железных ворот, над которыми нависал раскидистый бук. На счетчике было восемнадцать сорок.
– Приехали, – объявил таксист, перекрывая пыхтение машины. – Мелстон-Хаус. Тридцать фунтов, пожалуйста.
От волнения у Эйдана застучали зубы.
– На счетчике во… во… восемнадцать… со… сорок, – выдавил он.
– Наценка на загородные поездки, – заявил таксист и даже не покраснел.
По-моему, он меня обманывает, думал Эйдан, вылезая из такси. Это немного смягчило угрызения совести из-за двух чеков, но не сильно. Эйдан от души надеялся, что бумажки не слишком скоро превратятся обратно.
– Чаевых не даете, да? – спросил таксист, забрав мнимые деньги.
– У меня… мне религия запрещает, – ответил Эйдан.
От страха у него плыло перед глазами, и пришлось уткнуться носом в самую каменную колонку ворот, чтобы прочитать глубоко вырезанные на ней слова «Мелстон-Хаус». «Да, я на месте!» – подумал Эйдан, когда такси с ревом укатило по проселку. Он толкнул кованую створку – раздался лязг и много ржавого скрежета – и скользнул на подъездную дорожку за воротами. Он до того разнервничался, что его всего трясло.
За воротами все, похоже, страшно заросло, но когда Эйдан свернул за угол за кустами, то очутился на ярком солнечном свете, а поросший травой изгиб подъездной дорожки вывел его к старому-старому осевшему каменному дому. «Красивый дом», – подумал Эйдан. В кособоких окнах словно бы сквозила улыбка, а за домом рос огромный дуб. Перед парадной дверью Эйдан заметил помятую и поцарапанную, но довольно новую машину – это вселяло надежду. Старый мистер Брендон, должно быть, дома.
Эйдан вошел под плющ, обвивавший входную дверь, и постучал дверным молотком.
Ничего не произошло, и тогда Эйдан нашел спрятавшийся среди плюща звонок и нажал кнопку. Где-то в глубине дома раздалось «блямс-блямс». Почти тут же дверь распахнула тощая женщина со сложной белокурой прической и в накрахмаленном голубом переднике.
– Да иду я, иду! – сказала тощая женщина. – Вот делать мне больше не… Ты кто такой? Я же договорилась, что возьмут нашего Шона!
Эйдану захотелось извиниться, что он не «наш Шон», но он не знал, как подобрать слова.
– Я… меня зовут Эйдан Кейн, – проговорил он. – Э-э… можно мне поговорить с мистером Джослином Брендоном?
– Сейчас за него профессор Хоуп, – не без злорадства сообщила тощая женщина. – Его внук. Старый мистер Брендон уже год как покойник.
Она не стала добавлять «А теперь убирайся», однако Эйдану было ясно: именно это она и имеет в виду.
Внутри у него разверзлась ужасная тошнотворная бездна, его окатила двойная волна стыда. Стыдно ему было, во-первых, что он не знал о смерти мистера Брендона, а во-вторых – что теперь ему приходится беспокоить даже-более-совершенно-чужого-человека. А кроме того, у него появилось чувство, будто он налетел на стену. Больше ему было некуда идти – буквально.
В отчаянии он спросил:
– Тогда можно мне увидеть профессора Хоупа?
Ничего другого ему в голову не пришло.
– Ну, наверное, можно, – неохотно согласилась миссис Сток. – Но я тебя предупреждаю, у него в голове один компотер, он, может, вообще не услышит, сколько ни ори ему. Я с утра пытаюсь до него докричаться, да без толку. Ладно, проходи. Сюда.
Она провела Эйдана по темному каменному коридору. Походка у нее была просто невероятная: вприскочку и с широко расставленными ногами, словно тощая собеседница Эйдана ступала по сторонам низкой стенки или чего-то в этом роде.
– Тут к вам пришли, – объявила тощая женщина. – Как бишь тебя? Эрвин Грей? В общем, вот он, – добавила она, адресуясь к Эйдану, и зашлепала прочь.
– Это я, Эйдан Кейн, – сказал Эйдан, моргая от яркого-яркого света, заливавшего тесный захламленный кабинет.
Человек, сидевший за компьютером у одного из двух больших окон, обернулся и заморгал на Эйдана в ответ. Он тоже был в очках. Может, все профессора очкарики? А в остальном – волосы у него были всклокоченные, светлые пополам с проседью, а одежда такая же мешковатая и поношенная, как у самого Эйдана. Эйдану сразу бросилось в глаза, что лицо у профессора Хоупа мягкое и немного овечье. Если человек претендует на право именоваться словом «внук», ему положено выглядеть гораздо моложе. Сердце у Эйдана упало еще глубже. Судя по всему, новый хозяин дома ничем ему не поможет.
Когда Эндрю Хоуп увидел Эйдана, он очень удивился. Мальчиков среди его знакомых было крайне мало, и Эйдан явно не входил в их число.
– Чем могу служить? – осведомился он.
«Хорошо хоть голос у него приятный», – подумал Эйдан. Глубоко вздохнул и изо всех сил постарался не дрожать.
– Я понимаю, вы меня не знаете, – начал он. – Просто моя бабушка… она меня вырастила… сказала… Она… она умерла на той неделе…
Тут Эйдан, к собственному ужасу, расплакался. Это совершенно выбило его из колеи. До сих пор он держался очень сдержанно и мужественно. Ни разу не заплакал – даже в ту кошмарную ночь, когда обнаружил бабушку мертвой в постели.
Эндрю испугался не меньше Эйдана. Все-таки плакали при нем редко. Однако он с первого взгляда понимал, когда дело серьезное, а когда нет, и сейчас дело было серьезнее некуда. Поэтому он вскочил и затараторил:
– Ну-ну, не надо… Тише, тише, тише… Мы что-нибудь обязательно придумаем. Сядь, Эйдан, сядь, отдышись, а потом все мне расскажи. – Он схватил Эйдана за локоть и усадил на единственный стул – жесткий, с прямой спинкой, стоявший в простенке между окнами, – не переставая тараторить: – Ты же не здешний, верно? Ты издалека приехал?
– Из Л-лондона, – выдавил Эйдан, упав на стул и неловко стягивая очки, чтобы их не залило солеными слезами.
– Тогда тебе нужно… нужно… – Эндрю совсем растерялся, бросился к двери, распахнул ее и завопил: – Миссис Сток! Миссис Сток! Принесите нам, пожалуйста, кофе с печеньем, скорее!
Издалека донесся ответ миссис Сток – кажется, она крикнула:
– Вот только переставлю это треклятое пианино!
– Нет! Прямо сейчас! – загремел Эндрю. – Оставьте, наконец, пианино в покое! Я вам раз и навсегда запрещаю двигать это несчастное пианино! Принесите, пожалуйста, кофе! Прямо сейчас!
Вдали настала потрясенная тишина.
Эндрю захлопнул дверь и вернулся к Эйдану, бурча себе под нос:
– Я бы и сам сварил кофе, да она мне плешь проест, если я что-нибудь трону в ее драгоценной кухне.
Эйдан уставился на Эндрю, зажав очки в руке. Без очков было видно, что на самом деле этот человек отнюдь не мягок и ничем не напоминает овцу. В нем была сила – мощная и добрая сила. Эйдан видел, как она мерцает и клубится вокруг. Такой, пожалуй, все же сумеет ему помочь.
Эндрю свалил две инструкции к компьютеру и целую лавину брошюр по истории с другого стула и поставил его лицом к Эйдану.
– Итак, что сказала твоя бабушка? – спросил он, усевшись.
Эйдан шмыгнул носом, потом с натугой сглотнул. Он твердо решил больше ни за что не плакать.
– Она… она сказала, – проговорил он, – что, если после ее смерти я попаду в трудное положение, надо поехать в Мелстон и обратиться к мистеру Джослину Брендону. Показала мне Мелстон на карте. Несколько раз повторила.
– Ага. Понятно, – кивнул Эндрю. – А ты приехал сюда и узнал, что Джослин умер. Теперь здесь всего лишь я. К сожалению. Выходит, твоя бабушка была очень дружна с моим дедом?
– Она много о нем рассказывала, – ответил Эйдан. – Говорила, его область попечения гораздо важнее, чем у нее, и она всегда с ним советуется. Они писали друг другу. Она даже один раз ему звонила, когда за две улицы от нас случилось чрезвычайное происшествие – принесли человеческую жертву, – и ваш дедушка сказал ей, что именно делать. Бабушка была ему очень благодарна.
Эндрю нахмурился. Да-да, когда он бывал здесь в детстве, дед часто консультировал всевозможных магов и волшебников по всей стране. Как-то раз у задней двери объявилась совершенно растерянная шотландская ведунья. Джослин поговорил с ней, и она ушла с улыбкой. Правда, приходил и бородатый шаман с безумным взглядом, и юный Эндрю жутко испугался, когда во время завтрака увидел сквозь фиолетовое стекло, как на него таращится жуткая физиономия. Старик Джослин очень рассердился на шамана. Эндрю вспомнилось, как дед возмущался: «Не желает передавать область попечения человеку в здравом уме и твердой памяти! Чему он тогда удивляется, в самом деле?!»
Эндрю совсем о них забыл. А ведь подобные визиты, непонятные и страшноватые, нарушали безмятежное течение его каникул. Тут ему пришло в голову, что среди посетителей вполне могла оказаться и бабушка Эйдана, и он спросил:
– А кто она была, твоя бабушка? Как ее звали?
– Адела Кейн, – ответил Эйдан. – Певица…
– Вот это да! Правда? – Эндрю просиял. – Я и не знал, что у нее была область попечения! Когда мне было лет пятнадцать, я собирал все ее пластинки. Чудесная была певица, а уж какая красавица!
– Когда я жил у нее, она почти не пела, – проговорил Эйдан. – Бросила, когда мама умерла, а я перебрался к ней. Говорила, смерть моей мамы была для нее слишком страшным ударом.
– Твоя мама тоже была миссис Кейн? – осторожно спросил Эндрю.
Тут Эйдан несколько растерялся.
– Не знаю, были ли они вообще замужем, – пояснил он. – Бабушка не любила чувствовать себя связанной. Но при этом постоянно жаловалась на маму. Говорила, отец у меня был выскочка и маме не стоило выходить замуж за такую знаменитость. Больше я, честно говоря, ничего не знаю.
– Ага, – протянул Эндрю. Он понял, что затронул деликатные материи, и поспешил сменить тему. – Выходит, когда бабушка умерла, ты остался один на всем белом свете…
– На той неделе. Да, – ответил Эйдан. – Социальные работники расспрашивали, нет ли у меня других родственников, и Аркрайты тоже – это приемная семья, куда меня отдали. Только на самом деле… на самом деле я приехал сюда не из-за этого, а из-за Преследователей.
Тут Эйдану пришлось прерваться. Он не огорчился. Последняя неделя была самой скверной в его жизни, а Преследователи стали в ней последней жуткой каплей. Прервала его миссис Сток – она открыла дверь пяткой и, медленно развернувшись вокруг своей оси, вошла в комнату с большим подносом.
– Вот уж не знаю, чем я заслужила подобное обращение! – говорила она, когда снова оказалась лицом к ним. – Прямо-таки нашествие. Сначала этот мальчик. А теперь еще вас желают видеть мистер Сток со своим одноногим жокеем и его воображулей-дочкой. А нашего Шона и в помине нету!
Похоже, миссис Сток не заботило, что все обсуждаемые персоны ее прекрасно слышат. Она водрузила поднос на ближайший стол, прямо на книги, а три визитера вошли в кабинет следом за ней. Эйдан поежился – ведь миссис Сток считала и его незваным гостем, – вжался в спинку стула и стал молча наблюдать за происходящим.
Первым вошел мистер Сток – само собой, в шляпе. Шляпа мистера Стока прямо-таки заворожила Эйдана. Некогда она была широкополая и фетровая. Вероятно, даже какого-то определенного цвета. Теперь же казалось, будто шляпа наросла на голове мистера Стока наподобие лишайника – мятая, потертая, тысячу раз пришлепнутая вымазанными в земле руками, и теперь ее запросто можно было принять за исполинский гриб, по капризу природы похожий на гномий колпак. У шляпы была выпуклая серединка и обвисшие края. И характерный запах.
После шляпы Эйдана ждало еще одно потрясение – крошечный одноногий человечек, который проворно и энергично прошагал в комнату на костылях. «Вот кому пошла бы эта шляпа», – подумал Эйдан. Одноногий был гном, тут сомневаться не приходилось, настоящий гном, даже с бородой. А седеющая голова у него была непокрытая и с залысинами.
– Таркин О'Коннор, мой свояк; вы знакомы? – объявил мистер Сток.
Нет, не гном. Он ирландец – значит лепрекон, решил Эйдан.
– Я о вас наслышан. Очень рад познакомиться, – сказал Эндрю и бросился расчищать очередное кресло, чтобы Таркин мог сесть – что Таркин и проделал, причем весьма ловко, одновременно приподняв культю, поставив костыли сбоку от кресла и благодарно улыбнувшись Эндрю.
– Тарк раньше был жокеем, – объяснил мистер Сток хозяину дома. – Дерби выигрывал. Он привел к вам на собеседование свою дочку, мою племянницу Стейси.
Тут Эйдана ждало третье потрясение – дочь Таркина О'Коннора. Она была прекрасна. Такие лица – с точеными высокими скулами и слегка раскосыми глазами – Эйдан раньше видел только на обложках модных журналов. И глаза у нее были зеленые-зеленые, будто у героини волшебной сказки, и тоненькая она была, будто тростинка – без преувеличения. Эйдан не мог взять в толк, как у гнома вроде Таркина О'Коннора могла родиться эта прекрасная принцесса. Семейное сходство прослеживалось только в том, что оба были маленького роста.
Стейси решительно прошагала в комнату, улыбнувшись всем сразу, даже Эйдану и миссис Сток, и бросив на отца взгляд, говоривший: «Папа, тебе удобно?» Светлые волосы у нее развевались, и вместе с ней в комнату словно бы хлынули все те чувства, которые и означают, что ты – человек и в жилах твоих бурлит горячая кровь. Характер у нее, очевидно, был отнюдь не эльфийский. На ней были джинсы, стеганая жилетка и резиновые сапоги. «Нет, она не из сказки», – подумал Эйдан.
Миссис Сток свирепо глянула на нее исподлобья.
Таркин только поднял бровь, словно бы говоря: «Нечего меня опекать, сам справлюсь!»
Эндрю был потрясен не меньше Эйдана. Он не понимал, как здесь очутилась эта красавица. Подошел к ней, по пути наклонив еще один стул, чтобы стряхнуть с него бумаги, и пожал протянутую Руку.
– Стейси? – спросил Эндрю.
– Сокращенное от «Юстейсия». – Стейси кривовато усмехнулась, и сразу стало ясно, какого она мнения о собственном имени. – Все вопросы к моим родителям.
– К матери, – возразил Таркин. – Это ее любимое имя. Не мое.
– О чем нам с вами предстоит беседовать? – спросил Эндрю особым смущенным голосом.
Этот тон не раз его выручал.
– Я предлагаю ее на место вашей секретарши, – провозгласил мистер Сток. – Думаю, на полставки. Ну, я пойду, а вы тут договаривайтесь!
И он зашагал прочь из комнаты, вытолкав заодно и миссис Сток.
В дверях миссис Сток бросила через плечо:
– Вот появится Шон – я его сразу к вам приведу!
Это прозвучало будто угроза.
После этого Эндрю был очень занят – раздавал всем кофе и толстые, мягкие неровные печеньица, которые постоянно пекла миссис Сток. Ему нужно было время, чтобы собраться с мыслями.
– Сначала я улажу дела с юной леди, – извиняющимся тоном сказал он Эйдану. – А затем мы вернемся к нашему разговору.
Да он со мной прямо как со взрослым, удивился Эйдан. Потом ему пришлось пристроить чашку с кофе на конторку, снять очки и сморгнуть снова навернувшиеся слезы. После бабушкиной смерти все обращались с ним словно с ребенком, причем с маленьким, особенно Аркрайты.
«Ну, будь хорошим мальчиком, подойди обними меня!» – приставала миссис Аркрайт. А еще она говорила: «Не забивай себе головку, мой сладкий, взрослые сами все решат!»
Все были с ним добрые-предобрые – просто до тошноты. Стоило Эйдану об этом вспомнить, и у него все внутри заболело.
Между тем Эндрю спросил Таркина:
– Вы живете в коттедже с розами, верно?
Таркин поглядел на него осторожно и оценивающе и только потом кивнул.
– Каждый раз любуюсь, когда прохожу мимо, – продолжал Эндрю: было ясно, что он растерялся, но изо всех сил старается поддержать светскую беседу.
Таркин снова кивнул и улыбнулся.
– Ой, да ладно вам, без церемоний! – запротестовала Стейси. – Давайте по делу – или ты все-таки возражаешь, папа?
– Что ты, профессор мне по душе, – ответил Таркин. – Просто мы, по-моему, ему не нужны. Вы ведь затворник, – повернулся он к Эндрю.
– Да, – сказал Эндрю, от неожиданности не успев ничего придумать.
Эйдан, нацепив очки на коленку, пил кофе и зачарованно смотрел кругом. Без очков было видно, что в комнате находится сразу три человека с недюжинными волшебными талантами. Эйдан правильно заподозрил, что Таркин – этот умный и мужественный человечек – лепрекон; можно сказать, угадал. Он был прямо полон волшебства. Но какими именно способностями обладает Стейси, Эйдан не понимал. Она была такая… теплая. И прямая, будто солнечный лучик.
– Что вы все вокруг да около! – воскликнула она. – Профессор Хоуп, из меня получится хорошая секретарша. Я прошла обучение по всем нужным дисциплинам, в том числе магическим. Колдовству меня учил папа. Папа у меня в этом деле силен. Может быть, возьмете меня с испытательным сроком на неделю – чтобы без особых обязательств и без обид, если мы не найдем общего языка?
– Э-э… гм… – протянул Эндрю. – Думаю, мне трудно принять решение, поскольку у меня уже есть два работника с твердым характером. К тому же деньги…
Стейси запрокинула голову и рассмеялась в лицо потолочным балкам:
– Ох уж эти Стоки! – воскликнула она. – Никто из них не любит перемен. Ничего, привыкнут. А вы просто скажите «да» или «нет», хорошо? Я вам сообщила, сколько прошу за услуги. Не можете позволить себе такую сумму – скажите «нет», можете – скажите «да». Я оправдаю любые расходы, вот увидите. А потом снова займетесь этим бедным ребенком, а то он сидит и сходит с ума от беспокойства…
Все трое повернулись и посмотрели на Эйдана.
Таркин – судя по всему, он все это время наблюдал за Эйданом, только виду не показывал – произнес:
– Да тебя со всех сторон обложило, правда, сынок?
Стейси ослепительно улыбнулась Эйдану, а Эндрю посмотрел на него испуганным взглядом, в котором читалось: «Вот незадача. Все и вправду прескверно».
– А сейчас кто на тебя охотится?
– Ну, социальные работники… уже и в полицию, наверное, сообщили, – неожиданно для себя ответил Эйдан. Да, этот человек был и вправду силен. Эйдан хотел остановиться, но ничего не вышло: его неудержимо тянуло все выложить. – И три отряда Преследователей, а может, и больше. Два отряда позавчера ночью даже подрались в саду у моей приемной семьи. Аркрайты вызвали полицию, но сержант сказал, что это, скорее всего, коты. Ничего себе коты! Мы все видели тени… похожие на человеческие. К рассвету они исчезли. Потому-то я и сбежал сегодня с утра.
Настала короткая пауза, а потом Эндрю сказал:
– На той неделе у Эйдана умерла бабушка, а перед смертью велела ему, если что, обратиться к Джослину Брендону. А мой дед, сами понимаете, тоже уже умер.
Потом настала еще одна короткая пауза, и Стейси сказала:
– Выпей еще кофе.
– И дайте ему еще печенья, – добавил Таркин. – Ты завтракал, нет?
Эйдан испугался, что сейчас снова заплачет. Однако сумел сдержаться – только выдавил:
– У меня хватило денег на сэндвич с беконом.
– Хорошо, – одобрил Таркин. – А эти Преследователи… Они вроде привидений, так?
Эйдан кивнул:
– Три вида. По-моему, они точно знали, где я.
– Все сложно, – проговорил Таркин. – Полиция тут вряд ли поможет. Сынок, если меня спросить, так я считаю, тебе надо залечь на дно. У меня дома защиты меньше, чем здесь, но я буду рад пригласить тебя пожить. Мне и помощь будет не лишней.
Не успел Эйдан ничего ответить, как Стейси презрительно глянула на отца и вскочила с места.
– Да-да, папа, прямо вижу, как ты разгоняешь толпу привидений одним костылем! – воскликнула она. – Нужно принять разумное решение. Наверняка есть способ уберечь ребенка от беды. Там у вас, случайно, не свежая газета?
Эндрю, который протягивал Эйдану тарелку с печеньем и мало-помалу вырабатывал собственное решение, рассеянно огляделся и произнес:
– Да, по-моему, миссис Сток приносила сюда газету.
Стейси уже вытаскивала газету из-под подноса. Несколько разворотов она с досадой бросила на пол, на брошюры по истории, нашла страницу со спортивным разделом и расстелила ее на столе.
– Где в этой желтой газетенке печатают результаты скачек? А, вот, в самом конце. Посмотрим. Кемптон, Уорик, Лингфилд, Лестер – есть из чего выбирать. Ага, кто у нас выиграл первый заезд в Кемптоне? Я всегда беру первую строчку в списке…
Эйдан и Эндрю разом вытаращились на нее.
– А зачем вам? – разом спросили они.
– Советуюсь, – отозвалась Стейси. – Гадаю. Я всегда пользуюсь результатами скачек как оракулом. Беру первый и последний заезд на первом скаковом круге в списке, а потом последний заезд на последнем.
– Вы серьезно?! – не сдержался Эйдан.
– У нее получается, – без тени улыбки ответил Таркин. – Ни разу на моей памяти не ошиблась.
– Ох, полно вам, – сказал Эндрю. – Какое отношение имеет лошадь, победившая где-то там… – Он осекся, потому что Стейси прочитала:
– Два ноль пять в Кемптоне: первый – Мрачная Угроза, второй – Беглец, третий – Тихая Гавань. По-моему, это довольно точно описывает положение дел, правда? Теперь последний заезд. Первый – Надежда Эйдана, второй – Тайник, третий – Профессор. Мне кажется, вопрос закрыт. Профессор Хоуп (что значит «надежда»), Эйдан должен остаться у вас.
Эндрю был уверен, что Стейси все эти клички попросту выдумала.
– Не верю! – отчеканил он и выхватил у Стейси газету.
Нет же – вот они, черным по белому!
– Теперь сами поглядите про последний заезд в Лестере, – посоветовал Таркин. – Для нее это всегда решающий довод.
Эндрю покрутил в руках газету – и брови у него сами поползли вверх. Он прочитал срывающимся от изумления голосом:
– Первый – Смертельная Опасность, второй – Отважный Побег, третий – Решение Юстейсии. Нет, послушайте, – сказал он, – у лошадей обычно бывают имена вроде Царевна Багаджан, Лорд Ганнибал или что-нибудь арабское. Как вы поступаете, если вам попадается нечто подобное?..
– А, это просто, – солнечно улыбнулась Стейси. – В зависимости от того, на каком месте стоит бессмысленная кличка – на первом, втором или на третьем, – они служат в пророчестве своего рода вопросительным знаком. То есть говорят, например, «Может, и так» или «Больше я ничего сказать не могу».
«Да эта девушка совсем с ума сошла, – подумал Эндрю. – Несет околесицу. Но мне и вправду нужна помощь с компьютером».
– Нет-нет, она в здравом уме, – очень вовремя заметил Таркин.
Эндрю хотел возразить и даже открыл было рот. Однако именно в этот момент в дверь сунулась миссис Сток:
– А вот и наш Шон! – объявила она. – Наймете его для всякого мелкого ремонта. А если не наймете, а вместо него возьмете Стейси, я уволюсь, и ищите себе другую домоправительницу!
Все уставились на нее. Эндрю, изо всех сил сдерживая смех, снял очки и медленно протер их носовым платком.
– Не искушайте меня, миссис Сток, – сказал он. – Ох, не искушайте.
Миссис Сток опешила.
– Ну и шуточки… – начала она.
Но тут до нее окончательно дошло, что это может быть и не шутка. Она искоса, снизу вверх взглянула на Эндрю.
– Ну, в общем, вот он, наш Шон, – сказала она.
И впихнула в комнату коренастого юношу.
Шону было лет восемнадцать. Эндрю, да и Эйдану, с первого взгляда стало понятно: Шон из тех, кого в Мелстоне называют «с придурью» – а Аркрайты, подумал Эйдан, назвали бы «с особенностями развития». Лицо и тело у него были пухлые, и почему-то сразу казалось, будто это они пытаются возместить то, чего не хватило мозгам. А глаза у него были до того выпученные, что веки туго натянулись по краям. Шон стоял, озадаченный и смущенный всеобщим вниманием, и от стыда теребил толстыми пальцами подол футболки.
– Он почти все умеет, – заверила собравшихся миссис Сток, протолкнувшись в кабинет вслед за Шоном. – Только надо сначала хорошенько объяснить, что к чему.
Все это время мистер Сток бдительно шнырял под открытыми окнами кабинета и следил, как там все продвигается у Стейси. Теперь он сунул голову вместе со шляпой в ближайшее окно.
– Да чтобы духу этого тролльего выродка тут не было! – завопил он. – В прошлом году все помидоры мне потоптал!
И тут все принялись орать друг на дружку. Шон завопил оглушительным тенором, что он ни в чем не виноват, Стейси закричала на дядюшку, чтобы не лез не в свое дело, а потом повернулась и закричала на миссис Сток. Миссис Сток закричала в ответ – все пронзительнее и пронзительнее: она вступилась за Шона, а Стейси посоветовала не совать свой начальственный носик в дела профессора Хоупа. Таркин подскакивал в кресле и вопил, что не желает сидеть и слушать, как оскорбляют его дочь, а мистер Сток мерно рокотал, словно большой барабан в оркестре, и костерил всех вместе и каждого в отдельности.
Эйдан в жизни не слышал ничего подобного, даже отдаленно. Он вжался в жесткую спинку своего стула и держал рот на замке. Эндрю закатил глаза. В конце концов он нацепил очки и прошагал к письменному столу, отыскал там длинную старую линейку, оттянул ее на себя и с силой ударил по корпусу компьютера.
БЛЯМС!
Крики оборвались. Эндрю снял очки, чтобы не видеть, как все уставились на него, не веря своим глазам.
– Благодарю вас, – сказал Эндрю. – Если вы уже закончили улаживать мои личные дела, я, пожалуй, сообщу вам свое решение. Шон, вы остаетесь работать здесь с испытательным сроком в неделю.
Эндрю стало жаль Шона, а от одной недели ни от кого не убудет.
– Вам это подходит? – спросил он.
Шон энергично закивал, у него явно отлегло от сердца.
– А вы, Стейси, поскольку вы разбираетесь в компьютерах, поступаете с испытательным сроком на месяц. Мне надо создать базу данных и ввести много документов, а в компьютере что-то раз ладилось. – И ладно бы только что-то одно, не надо было бить его линейкой. – Годится?
Миссис Сток свирепо глядела на него исподлобья. Стейси с задорным и победоносным видом ответила:
– Я могу по понедельникам, вторникам и пятницам. Когда начинать?
– В остальные дни она служит в Конюшнях, – пояснил Таркин.
– Тогда завтра и начнем, – постановил Эндрю. – В девять тридцать.
У Эйдана гора с плеч свалилась. До сих пор он был убежден, что Эндрю из тех, о кого все вытирают ноги.
– Мистер Сток, – продолжал Эндрю. – Я уверен, у вас много неотложных дел. А вы, миссис Сток, будьте любезны, постелите в гостевой комнате. Эйдан останется здесь, пока мы не поймем, как ему следует действовать.
– Ох, спасибо! – выдавил Эйдан.
От благодарности и облегчения у него дыхание перехватило.
