Джавид Алакбарли
Саид
– Ну и чем это всё кончилось? Она тебя бросила?
– Да. Ведь этот хмырь был просто бездельником с богатыми родителями. И задурил ей голову своими россказнями, цветами и подарками. Словом, она выбрала его. Я смирился. Всё забыл. И решил, что всё это не для меня. А теперь я встретил удивительное существо, в котором красота гармонично сочетается с высоким интеллектом. Но знаете, когда про звучал контрольный выстрел?
– Но откуда же мне знать?
– Кажется, вы в это время были заняты с каким-то безумно тупым студентом и пытались ему объяснить, каким образом Флобер, не будучи ориенталистом, внёс свой достойный вклад в колониальную политику Франции. А она в это время спорила с этим очкариком. Тот убеждал её, что Фирдоуси – это недосягаемая вершина в средневековой поэзии. Она же говорила, что Фирдоуси – это всего лишь театр масок. Там нет реальных чувств и эмоций. Именно поэтому он ей и не интересен. Я был поражён. Вы же помните, что моя дипломная работа была посвящена именно Фирдоуси?
– Конечно. Хорошая была работа. Ведь ты же был
одним из тех удивительных студентов, у которых и арабский, и персидский были в равной мере хороши. А персидскую поэзию ты знал как никто другой. Всё это замечательно. Но я боюсь, что во всех этих твоих планах по завоеванию моей студентки, нет роли, достойной меня. Так что позволь пожелать тебе спокойной ночи.
– Но я пришёл с конкретным предложением. И в нём нет и намёка на сводничество. Через пару месяцев в Вене состоится очень интересная конференция. Она, правда, не чисто востоковедческая, а посвящена вопросам мультикультурализма. Но выто хорошо знаете, что сейчас это модное словечко, за которым может спрятаться всё, что угодно. У вас в группе всего двенадцать человек. Давайте я зарегистрирую всех вас для участия в этом мероприятии. Вы можете стать одним из основных докладчиков. И я думаю, что в силу того, что мы уплачиваем вступительный взнос за каждого участника, устроители поймут ваше желание приобщить ваших студентов к международной практике обсуждения злободневных вопросов. Кто знает, может быть, вне Баку, в таком прекрасном городе, как Вена, мне удастся на ладить контакты с ней?
Тут меня начал разбирать смех.
– О боги! Более глупого и настолько затратного метода обольщения молоденьких девочек трудно даже себе представить. Неужели всё настолько серьёзно?
– К сожалению, да. И во всём этом виноваты только вы. Если бы не ваши провокационные методы преподавания, я бы не втянулся во всю эту ориенталист скую чушь и не погряз бы в болоте аргументов этой очаровательной мадмуазели. Ведь каждый раз, когда она пытается обосновать свою точку зрения, я начинаю чувствовать себя круглым идиотом.
– Это правильное ощущение.
– Да? Ну что же, вы сами меня спровоцировали. И я всё скажу. Без утайки. Вы думаете, что я не замечаю, какие восхищённые взгляды вы сами кидаете на неё. Вам кажется, что это всего лишь взгляд педагога, очень довольного ответом своей студентки. Вы даже не замечаете того, что в вас, при одном взгляде на неё, просыпается мужчина. Или замечаете, но не признаётесь в этом.
Вначале я хотел просто возмутиться. Отчитать этого мальчишку. Однако вдруг я чётко осознал, что именно это состояние постоянного восхищения заставляет меня с особой тщательностью готовиться к этим занятиям. Испытывать огромное чувство радости оттого, что я вновь увижу эти умненькие глаза на очаровательном лице и улыбнусь в ответ на её широкую улыбку. Тогда меня просто начал разбирать смех.
– А ты знаешь, всё же ты прав. Но ты можешь быть предельно спокоен. Я тебе не соперник. Да и шансов у меня намного меньше, чем у тебя.
Тут мы начали смеяться вдвоём. Это был хороший смех. Добрый смех.
– Всё же мне надо поблагодарить тебя. Если бы ты не втянул меня в эту аферу, то я так бы и не вылез из своей скорлупы.
***
Я с трудом уговорил родителей этой девушки от пустить её в Вену. Обещал беречь её и ограждать как от лёгкого флирта с мальчиками, так и от бесцельного шатания с ними по венским улицам. Она тоже дала им клятвенное обещание следовать за мной тенью. И мы поехали.
Сама конференция была очень интересной. Я встретил немало коллег из постсоветского пространства. Они очень удивились тому, что я вдруг решил вынырнуть из столь интересного мне средневековья и окунуться в какие-то проблемы современности. Всё было замечательно. Кроме одного.
Я так и не смог уберечь нашу Красную Шапочку от того, чтобы она не влюблялась в этого Серого волка, желающего съесть её, её бабушку, а, может быть, и ещё кого-нибудь в придачу. План её обольщения был вы строен с таким мастерством, что у неё не оставалось ни единого шанса на спасение.
Ещё в Баку наш ректор вручил мне билеты на ба лет. Всего два билета. Для меня и его избранницы.
– Сходите. Это очень красивый спектакль. Вам понравится.
Наши места располагались в середине первого ряда ложи. За пару минут до начала мой бывший студент вошёл и уселся рядом с этой мадмуазелью. В её глазах я не увидел ни капли узнавания. Неужели она за всё время обучения так и не встречалась с ним? Задумавшись об этом, я вдруг сразу всё понял. Он же был всего-навсего основателем этого университета. Ведь те, с кем сталкивались студенты, были всего лишь его наёмными работниками. Судя по всему, она видит его в первый раз и не знает, кто он.
Устроившись рядом с ней, он в антракте сообщил нам кучу информации об этом балете. Её не было даже в том толстом буклете, который мы приобрели. Очевидно, он очень хорошо подготовился. А ещё он много шутил, угощал нас какими-то пирожными в буфете. И легко переходил с русского на английский, с немецкого на арабский. И без того огромные глаза этой девочки становились ещё больше. Его персидский просто доконал её.
– Я была уверена, что все мужчины ненавидят балет.
– И вы абсолютно правы. Я его тоже ненавижу.
– А зачем же вы тогда пришли на этот спектакль? – Ну, это же не балет, а «Коппелия».
– Ну и что?
– А интрига здесь кроется в том, что француз, искрящийся юмором и желанием раздразнить всех и вся, может сделать из очень серьёзной немецкой истории ужасов феерическую комедию. Смешную и забавную.
– А при чём здесь это?
– Понимаете, в фольклоре есть два абсолютно разных песочных человека. Все верят в то, что, когда детям пора спать, добрый песочный человек засыпает им в глаза волшебный песок. Тот давит им на веки, и они тут же засыпают.
– Как интересно.
– Но есть ещё злой песочный человек. Он, как правило, приходит к детям, которые никак не хотят засыпать, и просто вырывает их глаза. А потом он скармливает их своим детям.
– Какой ужас!
– Согласен. Так вот, у Гофмана был именно этот злой песочный человек. Он и создал прекрасную куклу, в которую влюбился главный герой. А потом, когда он понял, что его возлюбленная – это просто раскрашенная кукла, он сошёл с ума и покончил с собой. Так вот, из всей этой мрачной мути французы ухитрились соорудить искромётную комедию. Два разных менталитета и два разных восприятия мира. Ведь это единственный балет, который является комедией.
Из здания театра мы вышли втроём. По его предложению мы поужинали в каком-то уютном местечке. А потом он очень и очень удивлялся тому, что мы живём в той же гостинице, что и он. И к тому же, что мы, оказывается, приехали на одну и ту же конференцию.
Она, как ребёнок, поверила во всё это. Всё-таки он оказался хорошим артистом. Когда утром все собрались на открытии конференции, он уже держал для нас два места рядом с собой. Вот как-то так, абсолютно естественно и гармонично сложилось всё, что задумал этот великий интриган. Он даже не сообщил этой девочке, что живёт в Баку.
Этот искусный манипулятор даже мне не сказал, что является одним из ключевых докладчиков на этой конференции. Она слушала его выступление буквально с открытым ртом. Потом попросила у меня разрешения и подошла к нему выразить своё восхищение. Но ей не удалось это сделать. Он буквально оказался в плену всех пираний, кто захотели поговорить с ним, что-то спросить, а может быть, просто коснуться его.
