Джавид Алакбарли
Симфония сирен
На целый год я погрузился в совершенно другую среду. Не брал ни выходных, ни отпуска. Практически ни с кем не общался. Просто работал на износ. Не по мере сил и возможностей, а сверх них. Я вычеркнул её из своей жизни. Старался не думать о ней. Я был властен надо всем, кроме своих снов. А снилась она мне каждую ночь. И ничего я с этим поделать не мог. Сны эти были настолько реальные, что утром моя постель свидетельствовала о том, что у меня были отнюдь не романтические контакты с моей девушкой.
А потом мне предложили новую работу. Это была не работа, а мечта. Перед тем, как приступить к ней, я решил пару недель отдохнуть. Планировал неделю побыть в Париже, а неделю провести в Баку. Устроившись в моём любимом отеле «Ленинград», я сразу же отправился в Центр Помпиду. Эпатажность этого Центра всегда импонировала мне. Проведя там пару часов, я отправился в кафе на последнем этаже. Пообедал там. Посмотрел из окон на прекрасный вид, открывающийся отсюда на крыши Парижа.
А потом я зашёл в книжный магазин этого Центра. Хотел купить какие-то сувениры. И вдруг я увидел эту книжку. Она была чёрного цвета. Очень странная книжка… Она так и называлась: «Баку. Симфония Сирен». К ней ещё прилагались два диска. На одном из них было написано: «Энтузиазм! Донбасская симфония». А второй диск назывался точно так же, как и сама книжка: «Баку. Симфония Сирен». Это был перевод с испанского издания. Всё здесь было перемешано в одну кучу: Арсений Авраамов и Дзига Вертов, Игорь Северянин и Эль Лисицкий, Василий Кандинский и Даниил Хармс. И ещё уйма разных и всяких имён. Я долго раздумывал о том, покупать одну книжку или две? Купил всё же две.
В этой книжке у русского авангарда были чётко указаны границы: 1908—1942. «Ленинградская симфония» Шостаковича была обозначена как финальная точка в истории русского авангарда. Исполненная в блокадном городе, она должна была продемонстрировать всему миру силу и мощь человеческого духа. Что она и сделала тогда. И продолжает делать сего дня. И будет, конечно же, с таким же успехом делать это и в будущем.
Держа в руках эту книгу, я испытывал очень странные чувства. Мне казалось, что сама судьба посылает мне некий сигнал с помощью этой книжки. Я решил больше не оставаться в Париже. Наутро полетел в Баку. Во мне почему-то жила безумная надежда на то, что может быть ещё всё удастся вернуть. И вопреки всем предсказаниям великих философов, мне удастся ещё раз войти в ту реку, в водах которой я чувствовал себя самым счастливым человеком.
Как некий талисман, я держал в руке эту книжку. На ней ещё было написано, что это семьдесят две ключевые работы русского авангарда в области музыки, поэзии и агитпрома. Я цеплялся за слово «key» и меч тал о том, чтобы боги были благосклонны ко мне.
Пока летел, я думал о том, что может быть, эти ключи родом из прошлого помогут мне открыть двери, ведущие в наше общее будущее. А может быть, это была всего лишь иллюзия человека, плохо понимающего, чего же хотят женщины на самом деле. Кто знает? Или кто захочет узнать? Я захотел. Лучше бы я этого не делал.
