Джейми Макгвайр
Мое ходячее несчастье
Глава VII
Буря
Не успели мы подойти к барной стойке, Америка утащила Эбби на танцпол. Голубкины розовые босоножки на высоком каблуке сверкали в темноте. Она смеялась над диковатыми па своей подруги, а я смотрел и улыбался. Мой взгляд скользнул по черному платью и остановился на бедрах. «Неплохо двигается!» – подумал я, и мне пришлось отвести глаза, чтобы не заводиться.
«Ред Дор» был набит до отказа. В основном завсегдатаями, хотя попадались и новые лица. Те, кто, не страдая избытком фантазии, заявлялся сюда каждый уикенд, пялились на новичков, как на свежее мясо. Особенный аппетит вызывали девчонки вроде Эбби с Америкой.
Я взял себе пива, выхлестал полбутылки и снова переключился на танцпол. Я бы рад не смотреть, но взгляд сам туда тянулся. Подозреваю, что выражение лица у меня было немногим интеллектуальнее, чем у остальных придурков, которые пялились на танцующих девиц.
Песня закончилась, и Эбби притащила Америку обратно. Они весело хохотали. Обе запыхались и немного вспотели – ровно настолько, чтобы казаться еще сексуальнее.
– Мерик, так будет всю ночь. Забей на них, – сказал Шепли.
Америка скорчила брезгливую рожицу, уставившись на что-то, что происходило у меня за спиной. Я мог только догадываться, кого она могла там увидеть. Вряд ли это была Меган. Та не стала бы дышать мне в затылок, а приступила бы сразу к делу.
– Как будто Вегас извергнул стаю стервятниц? – фыркнула Мер.
Я глянул через плечо и увидел трех «сестричек» Лекси из женского студенческого общества. Они выстроились плечом к плечу, как солдаты, а еще одна их подруга стояла рядом со мной и широко улыбалась. Девицы было обрадовались, что я на них посмотрел, но я быстро отвернулся и залпом допил содержимое своей бутылки. Женщины, которые вели себя со мной таким образом, почему-то очень раздражали Америку. Но вообще-то я бы не стал с ней спорить: они действительно смахивали на стервятниц.
Я зажег сигарету и заказал еще два пива. Брук, блондинка, стоявшая рядом, улыбнулась и прикусила губку. Я насторожился, пытаясь понять, в чем дело: может, сейчас разревется, а может, повиснет у меня на шее. Кэми открыла бутылки и поставила их передо мной. Только тогда я сообразил, что означала эта глупая гримаса: блондинка схватила одну из бутылок и чуть было не отпила из нее, но я вовремя вмешался и передал пиво Эбби.
– Э… это не тебе.
Брук отошла к своим подругам, а у голубки вид был, как мне показалось, вполне довольный. Она отхлебывала из бутылки здоровенными глотками.
– Можно подумать, я стану покупать пиво какой-нибудь цыпочке из бара! – сказал я, думая рассмешить Эбби, но она замерла с кислой миной. Поэтому я слегка улыбнулся и добавил: – Ты – другое дело.
Мы чокнулись бутылками. Голубка явно сердилась.
– За единственную девушку, с которой не хочет спать парень без всяких стандартов! – провозгласила она и сделала большой глоток.
– Ты серьезно? – Эбби не ответила, и тогда я наклонился к ней. – Во-первых, стандарты у меня все же есть. Я никогда не спал с уродиной. Никогда. Во-вторых, я хотел переспать с тобой. Придумал пятьдесят разных способов завалить тебя на мой диван, но не сделал этого, потому что теперь отношусь к тебе иначе. Дело не в том, что меня к тебе не тянет. Просто ты намного лучше этого.
Она расплылась в самодовольной улыбке:
– Ты считаешь, я для тебя слишком хороша?
Черт! Кажется, она все поняла не так.
– Я не знаю ни одного парня, достойного тебя.
Самодовольное выражение исчезло. Эбби была тронута.
– Спасибо, Трэв, – сказала она, ставя пустую бутылку на стойку.
Да уж, глушила она будь здоров! Про другую девчонку я бы сказал, что она в хлам напилась. А Эбби… Я не знаю… Что бы голубка ни делала, она всегда оставалась такой уверенной в себе! И ужасно сексуальной.
Я встал, взял ее за руку и потащил на танцпол:
– Идем.
Она поплелась за мной:
– Я слишком много выпила! Сейчас упаду!
Я взял ее за бедра и вплотную притянул к себе:
– Заткнись и просто танцуй.
Эбби больше не улыбалась и не хихикала. Ее тело, прижатое к моему, двигалось под музыку. Я ничего не мог с собой поделать: чем ближе мы были, тем сильнее мне хотелось еще большего сближения. Ее волосы лежали у меня на лице, и, хоть выпил я уже вполне достаточно, чтобы упасть и вырубиться, мои ощущения не притупились. Я остро чувствовал, как двигаются в такт музыке ее бедра и ягодицы, как она прикладывается ко мне на грудь, как дотрагивается головой до моего плеча. Хотелось затащить ее в какой-нибудь темный угол и там поцеловать.
Эбби лукаво улыбнулась и провела руками по моим плечам, по груди, по животу. Я чуть с ума не сошел. Она повернулась ко мне спиной, и сердце у меня еще сильнее заколотилось о ребра: она была совсем близко. Я прижал ее к себе, обхватив за талию, и уткнулся лицом ей в волосы. Я обливался потом, который смешивался с ее духами. Собственные мысли больше не слушались меня.
Песня заканчивалась, но Эбби не собиралась отстраняться. Она откинулась назад, положив голову на мое плечо. Тут сила воли мне совсем отказала, и я дотронулся губами до нежной кожи за голубкиным ухом. Но и этого оказалось мало: я приоткрыл рот и слизнул солоноватую капельку, сбегавшую по ее шее.
Тело Эбби напряглось. Она отпрянула.
– Голубка, что такое? – спросил я, фальшиво усмехнувшись.
Мне показалось, что она хочет меня ударить. Я-то думал, нам хорошо, а она разозлилась! Я еще не видел ее такой взбешенной!
Вместо того чтобы излить свою ярость на меня, Эбби стала протискиваться сквозь толпу по направлению к барной стойке. Я пошел за ней, чтобы выяснить, чем именно я так провинился.
Я сел на пустой стул рядом с голубкой. Она заказала себе еще пива. Я сделал то же самое. Эбби наполовину опустошила свою бутылку и с громким стуком опустила ее на стойку.
– Ты думаешь, это изменит всеобщее мнение о нас?
Я коротко рассмеялся. Сначала она прижимается ко мне так, что я еле сдерживаюсь, а потом вдруг начинает беспокоиться о приличиях?
– Да мне плевать, что они подумают. – Эбби метнула в мою сторону сердитый взгляд и отвернулась. – Голубка, – сказал я, дотрагиваясь до ее руки.
Она отстранилась:
– Не надо! Я никогда не напьюсь настолько, чтобы позволить тебе завалить меня на тот диван.
Тут я вскипел: я не давал ей повода так со мной разговаривать. Никогда. Она сама меня завела, а я всего-то раз или два поцеловал ее в шею. И теперь за это получаю!
Я открыл было рот, но тут возле меня нарисовалась Меган:
– Кого я вижу, Трэвис Мэддокс!
– Привет, Меган.
Эбби явно не ожидала, что наш разговор будет прерван таким образом, и теперь уставилась на мою старую знакомую, которая, надо отдать ей должное, умела выйти на сцену в наиболее выгодный для себя момент.
– Может, представишь меня своей девушке? – с улыбкой спросила Меган.
Вот стерва! Она же прекрасно знала, что Эбби мне никакая не девушка. И воспользовалась своим золотым правилом: «Если мужчина, на которого ты положила глаз, пришел в клуб с другой женщиной, заставь его сказать, что они просто друзья. Это расшатает их отношения».
Я понимал, к чему все идет. Черт! Раз уж Эбби считает меня грязным бабником с криминальными наклонностями, придется соответствовать. Я подтолкнул свою пустую бутылку, и она, доехав по гладкой поверхности до края барной стойки, со звоном упала в переполненную урну.
– Она не моя девушка.
Намеренно не глядя на Эбби, я взял Меган за руку и повел на паркет, а она только этого и ждала. С ней всегда было прикольно танцевать: стыдливостью она не отличалась и позволяла вытворять с собой что угодно (сначала на танцполе, а потом и за его пределами). Обычно мы устраивали целое шоу. Другие танцующие останавливались и смотрели на нас.
Но сегодня все это было мне как-то не в кайф: темные волосы Меган несколько раз хлестнули меня по лицу, но я ничего не почувствовал. Я приподнял ее, она обхватила ногами мою талию и прогнулась назад, раскинув руки. Пружиня верхом на мне на глазах у всего клуба, моя партнерша радостно улыбалась. Как только я поставил ее на ноги, она повернулась ко мне спиной и резко согнулась, проведя пальцами по своим лодыжкам.
С моего лица лил пот. Меган тоже была вся мокрая, и, когда я дотрагивался до ее кожи, ладони скользили. Одежда на нас обоих насквозь пропотела. Меган приоткрыла рот и подалась ко мне, чтобы я ее поцеловал, но я отстранился и взглянул в сторону барной стойки.
И тут я заметил его. Итэна Коутса. Эбби льнула к нему с игривой пьяной улыбочкой. Эту улыбку я наловчился моментально вычислять даже в многотысячной толпе. Она означала «отвези меня к себе домой».
Бросив Меган на танцполе, я растолкал зрителей, собравшихся вокруг нас, и подошел к бару. В тот самый момент, когда я тронул Эбби за плечо, Итэн положил руку ей на колено. Я прекрасно помнил, за что его чуть было не посадили в прошлом году. Поэтому встал между ними, к Итэну спиной, и сказал, изо всех сил сжимая кулаки:
– Голубка, ты готова?
Эбби отпихнула меня в сторону и улыбнулась: новый знакомый снова был в поле ее зрения.
– Я разговариваю, – проворчала она, растопыривая пальцы и с нарочитой брезгливостью вытирая руку о платье (она только что дотронулась до моей мокрой рубашки и теперь демонстрировала, как ей это противно).
– Ты хоть знаешь этого парня?
Эбби расплылась в еще более широкой улыбке:
– Это Итэн.
Итэн протянул руку:
– Рад познакомиться.
Я не мог спокойно смотреть на то, как голубка пожирает глазами эту мразь. Не обращая внимания на поданную мне руку, я ждал, когда Эбби вспомнит, что я здесь. Она небрежным кивком указала на меня:
– Итэн, это Трэвис.
Мое имя она произнесла с гораздо меньшим энтузиазмом, чем имя ублюдка, которого видела в первый раз. Это взбесило меня еще больше. Я посмотрел на Итэна, потом на его руку и произнес – так низко и так угрожающе, как только мог:
– Трэвис Мэддокс.
Глаза Итэна расширились, и он неуклюже спрятал свою пятерню.
– Трэвис Мэддокс? Трэвис Мэддокс из Истерна?
Я опустил руку на барную стойку позади Эбби:
– Да, и что?
– Я видел, приятель, как ты дрался с Шоном Смитом в прошлом году. Думал, что стану свидетелем чьей-то смерти.
Я сощурился и сжал зубы:
– Хочешь снова это увидеть?
Итэн вымученно хохотнул, глаза забегали между мной и голубкой. Поняв, что я не шучу, он неловко улыбнулся Эбби и исчез.
– Теперь готова? – выпалил я.
– Какой же ты козел.
– Это еще слабо сказано.
Я протянул руку. Эбби подала мне свою, и я помог ей слезть с высокого стула. Вообще-то у нее не было причины так уж на меня злиться.
Я громко свистнул Шепли, и тот, увидев мою физиономию, сразу понял, что пора домой. Пробираясь сквозь толпу, я для разрядки толкнул несколько ни в чем не повинных тусовщиков. Америка с Шепом протиснулись к нам, и дальше мы с Эбби шли за ними.
Как только мы оказались на улице, я снова попытался взять голубку за руку, но она ее отдернула. Тогда я развернулся и рявкнул прямо ей в лицо:
– Мне стоит поцеловать тебя и покончить уже с этим! Ты ведешь себя нелепо! Я поцеловал тебя в шею, и что теперь?
Эбби отстранилась, но пространство между нами все равно показалось ей недостаточным, и тогда она оттолкнула меня. Я был злой как черт, но она не испытывала передо мной ни малейшего страха. Это заводило.
– Трэвис, я тебе не подружка для секса.
Я покачал головой, не зная, что и сказать. По-моему, я сделал все, чтобы она не думала, будто я отношусь к ней как к шлюхе. С того момента, когда я ее в первый раз увидел, она была для меня особенной, и я всеми мыслимыми и немыслимыми способами давал ей это понять. Как еще мне выделить ее среди других? Что еще сделать, чтобы наконец-то до нее достучаться?
– Я никогда не говорил про тебя такого. Мы вместе двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, ты спишь в моей кровати, но в остальное время ведешь себя так, словно не хочешь, чтобы нас видели вместе?
– Я пришла сюда с тобой!
– Голубка, я всегда относился к тебе лишь с уважением.
– Нет, ты относишься ко мне как к собственности. Ты не имел никакого права отпугивать Итэна!
– Ты хоть знаешь, кто такой Итэн? – Эбби покачала головой. Я нагнулся к ней. – А вот я знаю. В прошлом году его арестовали за сексуальное насилие, но обвинения вскоре сняли.
Она скрестила руки:
– О, так у вас есть кое-что общее?
Перед глазами у меня все побагровело. Какую-то долю секунды я был готов взорваться, но глубокий вдох помог мне подавить ярость.
– Не расслышал: ты назвала меня насильником?
Эбби задумалась. Пока она молчала, я окончательно остыл. Только с ней я был таким отходчивым. Окажись на ее месте другой человек, я бы обязательно дал волю кулакам. Женщину я бы не ударил, зато выместил бы злобу на грузовике, припаркованном рядом с нами.
– Нет, я просто ужасно зла на тебя, – сказала Эбби и поджала губы.
– Я выпил, понятно? Твоя кожа находилась слишком близко. Ты красивая и так восхитительно пахнешь, когда потеешь. Я поцеловал тебя! Извини! Можешь расслабиться!
Эбби снова задумалась. Уголки ее рта приподнялись.
– Значит, ты считаешь меня красивой?
Я нахмурился. Дурацкий вопрос!
– Ты сногсшибательна и знаешь об этом. Чего ты улыбаешься?
Она попыталась сделать серьезное лицо, но от этого улыбка только расплылась еще шире.
– Да так. Идем.
Я усмехнулся и тряхнул головой:
– Что?.. Да ты?.. Ты просто заноза в заднице! – Услыхав такой комплимент, Эбби снова улыбнулась во весь рот. Видно, ей казалось забавным, что за каких-нибудь пять минут я превратился из психа в клоуна. Справиться с приступом улыбчивости она не смогла, зато меня заразила. Я обнял голубку за шею и почувствовал, что опять ужасно хочу ее поцеловать. – Ты сводишь меня с ума. Знаешь об этом?
Домой мы ехали молча. Едва переступив порог, Эбби рванула в ванную и включила душ. Я видел все, как в тумане, поэтому не стал рыться в голубкиных вещах, а просто схватил свои трусы и футболку и понес ей. Постучал. Она не ответила. Тогда я вошел, положил одежду возле раковины и вышел. Слава богу, она меня не заметила, а то я бы не сообразил, что сказать.
Мое белье скрыло под собой добрую половину маленького тела Эбби. Войдя в спальню, она повалилась на кровать – все с той же улыбкой на лице. Несколько секунд я смотрел на нее. Она стала смотреть на меня, видимо, пытаясь понять, о чем я сейчас думаю. А я и сам не знал. До тех пор, пока не почувствовал ее взгляд на своих губах.
– Спокойной ночи, голубка, – прошептал я, отворачиваясь и мысленно ругая себя на чем свет стоит.
Эбби неслабо набралась, но я не должен был этим воспользоваться. Тем более после того как она простила мне показательное выступление с Меган.
Голубка несколько минут ворочалась, а потом собралась с духом и, приподнявшись на локте, подала голос:
– Трэв?
– Да? – откликнулся я, не шевелясь.
Я боялся, что, как только я взгляну ей в глаза, весь мой здравый смысл вылетит в форточку.
– Я знаю, что пьяная и мы совсем недавно ужасно поскандалили, но…
– Секса не будет, даже не проси.
– Что? Да нет же!
Я рассмеялся и, повернувшись, посмотрел на ее милое испуганное лицо:
– Что тогда, голубка?
– Это…
Она положила голову мне на грудь и, проведя рукой по моему животу, крепко меня обняла. Ну и номер! Не ожидал! Я поднял руку и застыл, не зная, какого черта теперь делать.
– Да уж, ты и впрямь пьяна.
– Знаю, – пробормотала она, нисколько не смутившись.
Наверное, завтра она меня убьет, ну да ладно: будь что будет! Я положил одну руку ей на спину, а другую на мокрые волосы и поцеловал ее в лоб.
– Голубка, ты самая противоречивая женщина, которую я когда-либо встречал.
– Это меньшее, что ты можешь сделать. Ты и так виноват передо мной. Отпугнул единственного парня, подошедшего ко мне за весь вечер.
– Ты про насильника Итэна? Да, конечно, я в неоплатном долгу перед тобой.
– Забудь.
Эбби попыталась отстраниться от меня, но я задержал ее руку у себя на животе.
– Я серьезно. Тебе стоит быть осторожнее. Не окажись меня там… даже не буду об этом думать. А ты еще хочешь, чтобы я извинился?
– Нет, не хочу. Не в этом дело.
– Тогда в чем? – спросил я.
Я никогда никого ни о чем не умолял, но теперь вот мысленно взмолился: «Скажи, что хочешь меня! Что тебе на меня не наплевать. Или что-нибудь такое…» Она была так близко! Еще дюйм, и я мог бы дотронуться до нее губами. До чего же мне было трудно удержаться и не преодолеть этот несчастный дюйм!
Эбби нахмурилась:
– Трэвис, я пьяна. Это мое единственное оправдание.
– Значит, хочешь, чтобы я обнимал тебя, пока ты не уснешь? – Она не отвечала. Тогда я заглянул ей прямо в глаза и сказал: – Мне следовало бы сказать нет. Но ведь я буду ненавидеть себя, если откажу, а ты так больше и не попросишь. – Голубка радостно заерзала и снова пристроила голову ко мне на плечо. Я крепко обхватил ее обеими руками, из последних сил удерживая себя в узде. – Голубка, тебе не нужно никакое оправдание. Все, что от тебя требуется, – это попросить.
Глава VIII
Признание
Эбби заснула быстрее меня. Ее дыхание выровнялось, мышцы расслабились, носик еле слышно посапывал. Как приятно было держать в руках ее теплое тело! Я боялся, что привыкну к этому, и все равно не мог пошевелиться.
Зная Эбби, я догадывался: завтра она проснется, вспомнит свои ночные чудачества и раскричится из-за того, что я позволил ей себя обнять. Или еще хуже. Поклянется никогда больше не прикасаться ко мне.
Я решил пока не думать о завтрашнем дне. Надеяться на чудо было бы глупо, а открыто признаться себе в том, что эти наши объятия лишь результат алкогольного опьянения, не хватало сил. Раньше я всегда смотрел правде в глаза, а теперь вот не хотел. Видимо, не такой уж я крутой. По крайней мере, когда дело касается голубки.
Я стал дышать медленнее, руки и ноги отяжелели, но я боролся с усталостью, которая постепенно меня усыпляла. Мне так нравилось обнимать Эбби, что я старался не закрывать глаза: пытался отвоевать у сна хоть одну лишнюю минутку блаженства.
Голубка пошевелилась. Я замер. Она скользнула пальцами по моей коже, потом прижалась ко мне покрепче и снова расслабилась. Я поцеловал волосы Эбби и прислонился щекой к ее лбу. Потом вздохнул и всего на секунду прикрыл глаза.
Открыл я их уже утром. Так и знал, что нельзя было моргать. Голубка елозила, пытаясь высвободиться: моя рука лежала у нее на спине, а ноги – поверх ее ног.
– Голубка, прекрати. Я сплю… – пробормотал я, прижимаясь к ней.
Но она постепенно выбралась из-под меня и, вздохнув, села на краю постели.
– Голубка, что-то не так?
– Хочу пить, тебе принести?
Я покачал головой и закрыл глаза. Или она делает вид, что ничего не было, или сердится. И то, и другое плохо.
Эбби вышла из комнаты, а я продолжал лежать. Заставить себя подняться оказалось не так-то легко: голова после вчерашнего гудела. Как будто сквозь вату, послышался низкий голос Шепли. Тогда я наконец-то вылез из-под одеяла и, шлепая босыми ногами по паркету, направился в кухню.
На Эбби по-прежнему было мое белье. Она поливала овсяные хлопья шоколадным сиропом.
– Голубка, это извращение! – проворчал я, стараясь проморгать пелену, которая стояла у меня перед глазами.
– И тебя с добрым утром.
– Слышал, скоро у тебя день рождения. Финишная черта твоей юности?
Эбби поморщилась. Видимо, не ожидала такого вопроса.
– Ага… я не слишком люблю отмечать день рождения. Наверное, Мерик поведет меня на ужин или что-нибудь в этом духе. – Голубка улыбнулась и добавила: – Если хочешь, приходи.
Я пожал плечами, как будто эта улыбка меня не проняла. Ура! Эбби хочет, чтобы я был на ее празднике!
– Хорошо. В следующее воскресенье?
– Ага. Когда твой день рождения?
– В апреле. Первого числа, – сказал я, заливая хлопья молоком.
– Да ладно тебе!
Я отправил ложку в рот, посмеиваясь про себя над голубкиным удивлением.
– Я серьезно!
– Твой день рождения в День дурака?
Я рассмеялся: она сомневалась, верить мне или нет, и ее озадаченное личико ужасно меня веселило.
– Да! Ты уже опаздываешь. Пойду одеваться.
– Я поеду с Мерикой.
То, что Эбби отказалась от моей помощи, кольнуло меня чувствительнее, чем можно было ожидать. Раньше она всегда ездила со мной, а теперь с Америкой? Вдруг это из-за прошлой ночи? Похоже, голубка опять пыталась от меня отдалиться, что очень разочаровывало.
– Ну и ладно, – сказал я, отворачиваясь, чтобы она не увидела мои глаза.
Девчонки быстро схватили рюкзаки, и Америка так газанула со стоянки, будто они ограбили банк.
Шепли вышел из своей комнаты, на ходу надевая футболку.
– Уехали? – хмуро спросил он.
– Да, – сказал я рассеянно.
Я ополоснул свою миску из-под хлопьев и выбросил в раковину остатки голубкиных хлопьев: она к ним почти не притронулась.
– Какого черта? Мер со мной даже не попрощалась!
– Ты же знал, что у нее занятие. Подбери сопли.
– Ты это мне? – Шепли ткнул себя пальцем в грудь. – Молчал бы лучше! Жаль, ты вчера не видел себя со стороны.
– Заткнись.
– Сам заткнись. – Он сел на диван и стал надевать кеды. – Ты спросил Эбби про днюху?
– Да, но она только сказала, что не любит праздновать дни рождения. Больше я из нее ничего не вытянул.
– Ну и что будем делать?
– Устроим вечеринку. – Шепли кивнул и уставился на меня: ему хотелось узнать подробности. – Пусть будет сюрприз. Пригласим друзей, а Америка куда-нибудь уведет голубку, пока мы готовимся.
Шеп достал свою белую бейсболку и нахлобучил ее так низко, что козырек закрыл ему глаза.
– Это запросто. Еще что-нибудь придумал?
– Не знаю… Может, подарить ей щенка? Как тебе кажется?
Он усмехнулся:
– Вообще-то это не мой день рождения, старик!
Я обошел стойку для завтрака и оперся о высокий стул.
– Знаю, но она живет в общаге, и ей нельзя держать щенка там…
– То есть ты предлагаешь держать его здесь? Ты в своем уме? Что мы с ним будем делать?
– Мог бы получиться классный подарок. Я бы нашел через интернет керн-терьера.
– Кого-кого?
– Эбби из Канзаса. И я хочу подарить ей собаку, как у Дороти из «Страны Оз».
– «Страны Оз»? – с каменной физиономией переспросил Шеп.
– Ну да. В детстве мне нравился Страшила. Что такого?
– Щенок будет везде гадить, Трэвис. Будет гавкать, скулить и… фиг знает что еще вытворять.
– Почти как Америка. Она разве только не гадит. – Шепли эта шутка не развеселила. – Обещаю сам выгуливать собаку и после этого мыть. Жить будет у меня. Ты ее даже не заметишь.
– Может, ты ей и пасть заткнешь, чтобы не лаяла?
– Посмотрим. Согласись, от такого подарка Эбби растает!
– Так вот в чем все дело! Хочешь, чтобы Эбби растаяла?
Я нахмурился:
– Перестань.
Шепли расплылся в улыбке:
– Ладно, можешь покупать свою псину… – Я просиял. Победа! – Если признаешь, что влюбился в Эбби.
Я сразу помрачнел: это была засада!
– Да ну тебя, чувак!
– Признавайся! – сказал Шеп, сложив руки на животе.
Вот засранец! Ведь заставит меня это сказать! Я смотрел куда угодно, лишь бы не видеть его нахальную ухмылку. Несколько секунд я с собой боролся, но очень уж хороша была моя идея со щенком: Эбби обалдеет (надеюсь, на этот раз в хорошем смысле слова) и, чтобы играть с собакой, будет каждый день к нам приходить.
– Она мне нравится, – процедил я сквозь зубы.
Шепли приложил ладонь к уху:
– Что? Не расслышал?
– Ты жопа! Теперь расслышал?
– Признавайся давай!
– Я же сказал: она мне нравится.
– Так не пойдет.
– Хрен с тобой: я влюбился. Мне на нее не наплевать. Еще как не наплевать. Жить без нее не могу. Доволен?
– Ладно, хватит с тебя пока что. – Он подобрал валявшийся на полу рюкзак и перекинул лямку через плечо. Потом взял телефон и ключи. – Увидимся в столовой, голубчик.
– Иди ты… – пробурчал я.
Шепли сам был вечно влюбленным идиотом и теперь, когда я оказался в его шкуре, собирался на мне отыграться.
Сборы отняли у меня каких-нибудь пару минут, но из-за всей этой болтовни я сильно припозднился. Занятие было только одно, по химии. Решив, что в случае чего кто-нибудь одолжит мне карандаш, я выскочил из квартиры с пустыми руками. Распихал по карманам ключи, кошелек и телефон, взял солнечные очки, надел кожаную куртку, нахлобучил бейсболку козырьком назад, сунул ноги в ботинки и, захлопнув дверь, сбежал по ступенькам.
Ехать на мотоцикле без Эбби было как-то не так. Черт, она разрушила все, к чему я привык!
Оставив «Харлей» на стоянке, я быстро зашагал к корпусу и влетел в аудиторию буквально за секунду до звонка. Когда я уселся на свое место, доктор Веббер посмотрела на меня и закатила глаза: не оценила мою точность. А еще ей, видать, не понравилось, что я налегке. Я подмигнул. Она чуть заметно улыбнулась, потом покачала головой и переключилась на свои бумажки. Карандаш мне не понадобился. Как только нас распустили, я рванул в столовую.
Шепли стоял у входа, посреди газона, и ждал девчонок. Я схватил его кепку и запустил ее на несколько футов в сторону, как летающую тарелку.
– Молодец, придурок, – буркнул он, подбирая бейсболку.
В этот момент у меня за спиной раздался хриплый низкий голос:
– Эй, Бешеный Пес! – Я сразу понял, что это Адам. Он подошел к нам с Шепом, весь такой деловой. – Я тут пытаюсь организовать для тебя бой. Будь готов приехать по звонку.
– А мы всегда готовы, – сказал Шепли.
Он был кем-то вроде моего агента: выяснял, куда нам ехать, и следил за тем, чтобы я был в назначенном месте в назначенное время.
Адам кивнул и пошел дальше по своим делам – уж не знаю куда. На занятиях мы с ним никогда не пересекались. Я даже не был уверен, что он действительно учится в Истерне. Но пока он мне платил, мне было плевать, кто он и чем занимается.
Проводив Адама взглядом, Шепли прокашлялся.
– Ты уже слышал?
– О чем?
– В Моргане дали горячую воду.
– Ну и что?
– Америка и Эбби сегодня, наверное, уедут. Надо будет помочь им перевезти их барахло обратно в общагу.
Я сразу скис. Мысль о том, что голубка возвращается в Морган, была немногим приятней, чем удар кулаком в лицо. После сегодняшней ночи Эбби наверняка будет рада съехать. Может, даже и разговаривать со мной больше не захочет. В моем мозгу пронесся миллион разных вариантов развития событий, но я не смог придумать ничего, что помогло бы мне оставить голубку у себя.
– Ты в порядке, старик? – спросил Шепли.
Пришли девчонки. Они над чем-то хихикали. Я попытался улыбнуться, но Эбби мне не ответила: она была слишком поглощена тем, что взахлеб говорила ей ее подружка.
– Привет, малыш, – сказала Америка, целуя Шепли в губы.
– Что тебя рассмешило? – спросил он.
– Да так, один парень из группы почти час пялился на Эбби. Просто прелесть!
– Если только на Эбби… – подмигнул мне Шеп.
– И кто это? – ляпнул я, не подумав.
Эбби переступила с ноги на ногу и поправила на плече рюкзак. Он был так набит книжками, что даже молния не до конца закрывалась, и весил, надо полагать, немало. Я взял его.
– Мерик все выдумывает, – сказала голубка, закатывая глаза.
– Эбби! Ах ты, наглая врунья! Это был Паркер Хейс, и нужно ослепнуть, чтобы этого не заметить. Он чуть ли не обтекал слюнями.
Моя физиономия перекосилась:
– Паркер Хейс?
Шепли потянул Америку за руку:
– Мы на обед. Вы сегодня присоединитесь к превосходной кухне столовой?
Мер снова его поцеловала, и они направились на обед. Эбби следом, я за ней. Мы шли молча. Голубка вот-вот узнает, что в Моргане починили водонагреватель. Она вернется туда, и Паркер выманит ее на свидание.
Сомневаться не приходилось: этот слащавый хлюпик умудрился чем-то привлечь Эбби. У него были офигенно богатые родители, он учился на медика и с виду казался нормальным парнем. Ему удастся заполучить ее, и она проведет с ним всю оставшуюся жизнь. Я попытался представить себе это как можно яснее, чтобы быстрее успокоиться. Прокрутить неприятную мысль до конца, потом запихнуть в коробку и убрать подальше – я всегда так делал, когда нужно было справиться со своим темпераментом. Обычно помогало.
Эбби расположилась со своим подносом между Америкой и Финчем. Садясь на свободное место через несколько стульев от них, я подумал, что так даже лучше. Не придется болтать, как будто ничего не произошло. Я чувствовал себя паршиво и не знал, как мне теперь быть: слишком много времени потеряно на дурацкие игры. Эбби даже не успела меня узнать. Черт, а если бы и успела, тогда тем более выбрала бы кого-нибудь вроде Паркера.
– Трэв, все в порядке? – спросила она.
– У меня? Да, а что? – спросил я, пытаясь стряхнуть тяжесть, которая сковала мне лицо.
– Просто ты какой-то тихий…
К столу подошли несколько парней из футбольной команды. Уселись, гогоча во всю глотку. От одного только звука их голосов мне захотелось садануть кулаком об стену.
Крис Дженкс бросил мне на тарелку ломтик картошки фри:
– Трэв, что такой хмурый? Слышал, ты трахнул Тину Мартин. Сегодня она смешивала твое имя с грязью.
– Заткнись, Дженкс, – сказал я, не отрывая взгляда от своего подноса.
Если бы я только взглянул на тупую физиономию этого придурка, я мог бы не сдержаться и сбить его со стула. Эбби наклонилась вперед и посмотрела на нас:
– Крис, замолкни.
Я поднял на нее глаза и почему-то вдруг вышел из себя. Какого хрена она меня защищает, если, как только ей скажут про водонагреватель, она соберется и в ту же секунду уедет! Даже говорить со мной больше не станет! Это было нелепо, но я почувствовал себя так, будто она меня предала.
– Эбби, я сам могу о себе позаботиться.
– Извини, я…
– Мне не нужны твои извинения. Мне ничего от тебя не нужно! – выпалил я.
Она изменилась в лице, и это меня добило. Ясное дело, она не хотела быть со мной. На кой ей инфантильный идиот, который владеет своими эмоциями не лучше, чем трехлетний пацан? Я шумно встал из-за стола и пулей выскочил на улицу.
Только усевшись на свой мотоцикл, я наконец-то перевел дух. Резиновые рукоятки руля заскрипели под моими ладонями, мотор зарычал, я пинком убрал подножку и, как черт из пекла, вылетел на дорогу.
Я колесил где-то с час, и мне немного полегчало. Когда я бывал в таком состоянии, все улицы рано или поздно приводили меня к одному и тому же месту. Некоторое время я боролся с собой, но в конце концов все-таки затормозил возле дома своего отца.
Папа вышел на крыльцо и махнул мне рукой. Я разом перескочил через обе ступеньки, остановившись в шаге от него. Он тут же прижал меня к своему мягкому, округлившемуся боку и провел внутрь.
– А я как раз подумал, что ты давненько не заезжал, – устало сказал отец.
Лицо у него было одутловатое, верхние веки набрякли, под глазами мешки. После маминой смерти он несколько лет пил. Поэтому на Томаса свалилось гораздо больше забот, чем обычно бывает у детей. Но мы худо-бедно справлялись, а отец постепенно пришел в себя. Папа ни разу с нами об этом не говорил, но мы чувствовали, что он при каждом удобном случае пытается загладить свою вину перед нами.
Хотя бо́льшую часть моего детства он пребывал в унынии или в ярости, я никогда не считал его плохим отцом. Просто смерть жены его подкосила. И теперь я представил себе, каково это. Возможно, я испытывал к Эбби какую-то крошечную долю того, что он чувствовал к маме, и все равно разлука с голубкой выбила меня из колеи.
