Джулия Гарвуд
Танец теней
Глава 38
Больницу немедленно окружили полицейские. Никого не впускали и не выпускали до выяснения обстоятельств. Прибывающие машины «скорой» отсылали в ближайшие медицинские центры. Кроме того, копы обыскивали гараж и все этажи больницы, желая убедиться, что внутри не прячется еще один киллер.
Покушение на федерального судью считалось горячей новостью, поэтому у входа толпились телевизионные бригады, пытавшиеся взять интервью у каждого, кто мог стать свидетелем случившегося.
Пока что было объявлено, что дочь судьи Бьюкенена находится в критическом состоянии. Один репортер даже взял на себя смелость заявить в прямом эфире, что, не находись мисс Бьюкенен в нескольких шагах от приемного покоя, могла бы истечь кровью.
К счастью, родные этого не слышали.
Семья собралась в комнате ожидания хирургического отделения, переговариваясь шепотом и ожидая, когда Джордан вывезут из операционной.
Два полисмена стояли на страже перед дверью и ясно дали понять, что не спустят глаз с судьи Бьюкенена, пока не прибудут телохранители. Двое уже ехали в больницу.
Судья Бьюкенен, казалось, постарел на двадцать лет с того момента, когда увидел, как падает его дочь. Ноа успел отбросить его к стене, чтобы убрать с линии огня, и, прежде чем броситься к Джордан, завопил:
– Ложись! Скорее ложись!
Судья никогда не забудет выражение лица Ноа, вставшего на колени перед Джордан. Лица человека, убитого горем.
Мать Джордан сидела рядом с мужем, ни на миг не выпуская его руки. Слезы струились по ее лицу.
– Кто-то должен позвонить Сидни, – прошептала она. – Не хочу, чтобы она услышала это в новостях. Кто-нибудь позвонил Алеку? Дилану? Где отец Том?
– Возвращается в Холи-Оукс, – пробормотал судья.
– Позвоните и ему тоже. Он должен знать. И нужно, чтобы тут был священник.
– Она не умрет! – рассерженно выкрикнул Закери.
Ноа отошел в сторону. Сейчас он не хотел ни с кем говорить. Стоя перед окном на противоположном конце комнаты, он тупо смотрел в ночь. Он не мог свободно дышать. Не мог думать. Холодная ярость леденила душу. Кровь… так много крови…
Он чувствовал, как ускользает от него Джордан.
Ожидание было сущим кошмаром. В него и раньше стреляли, и он помнил, что раны чертовски болели, но та боль была ничто по сравнению с тем, что Ноа испытывал сейчас.
Если он потеряет ее… о Господи, он не может ее потерять, не может жить без нее…
Ник спустился в палату Лорен, рассказать о случившемся. Но жена крепко спала, и он решил не будить ее. Вытащил штепсель телевизора из розетки и попросил дежурную медсестру не упоминать о стрельбе. Лорен еще успеет услышать печальные новости.
Вернувшись в отделение хирургии, он заметил, что Ноа стоит один, и подошел поближе.
Ожидание продолжалось.
Еще через двадцать минут в комнату вошел хирург, доктор Эммет, и, улыбаясь, стянул шапочку.
– Обошлось, – объявил он. – Пуля прошла сквозь грудную клетку, и она потеряла много крови, но прогноз самый благоприятный.
Судья пожал руку врача и рассыпался в благодарностях.
– Когда мы сможем ее увидеть?
– Сейчас она в реанимации. Но уже отходит от наркоза. Я позволю кому-то из вас войти, но только на минуту.
Хирург устремился к двери.
– Идите за мной.
Судья не шевельнулся.
– Ноа!
– Сэр?
– Если она в сознании, передай, что мы ее любим.
Ноа превратился в соляной столп, так что Нику пришлось подтолкнуть его. Осознав, что Джордан ничто не грозит, Ноа ослабел от облегчения и, спотыкаясь, последовал за доктором.
– Всего минуту, – повторил доктор Эммет. – Ей нужно поспать.
Джордан была единственным пациентом в реанимации. Сестра проверяла, много ли осталось раствора в капельнице, и, увидев Ноа, отступила.
Глаза Джордан были закрыты.
– Ей больно? – прошептал Ноа.
– Нет. Но она то и дело теряет сознание.
Ноа постоял у постели, довольный уже тем, что видит Джордан. Он осторожно сжимал ее руку, чувствуя исходившее от нее тепло. На ее лицо постепенно возвращались краски.
Наклонившись, он поцеловал ее в лоб и прошептал на ухо:
– Я люблю тебя, Джордан, слышишь? Я люблю тебя и никуда не отпущу.
– Ноа… – хрипло прошептала она, не открывая глаз. Он так и не понял, слышала ли она его, и поэтому повторил, уже погромче:
– Я люблю тебя. И ты скоро встанешь. Операция закончилась, и ты в реанимации – Сейчас тебе нужно отдохнуть Спи, солнышко.
Она попыталась поднять руку и недоуменно нахмурилась.
– Спи, – снова попросил он, нежно гладя ее волосы.
– Он стрелял в меня.
Голос, хоть и слабый, был на удивление отчетливым.
– Да, в тебя стреляли, но все будет хорошо. Джордан боролась со сном, но веки были слишком тяжелы.
– Я его видела.
Она снова отключилась. Ноа терпеливо ждал. Она видела его? Киллера? Может, Джордан просто бредит?
– Я его видела, – настойчиво пробормотала она и снова затихла.
Он нагнулся, едва не прижимаясь ухом к ее губам. И дождался.
– Он пытался убить меня, – очень медленно выговорила она. – Дейв… Трамбо.
Ноа не успел ничего спросить. Джордан погрузилась в сон.
Глава 39
Поняла ли Джордан, что сказала? Или ее так напичкали наркотиками, что это всего лишь галлюцинации?
Ноа должен убедиться, что это не так. Он терпеливо дежурил у постели Джордан. И каждый раз, как та приходила в сознание, снова и снова просил рассказать, кого она видела.
И неизменно получал все тот же ответ. Дейва Трамбо.
Теперь глаза ее были открыты, и в них стыла боль.
– Дайте ей поспать, – велела сестра. – Вы здесь уже пятнадцать минут, и этого вполне достаточно.
– Ей больно, – взволнованно сообщил Ноа.
– Конечно, больно, и я как раз собиралась дать ей болеутоляющее. Очень важно опередить приступ боли. Она проспит до завтра, и тогда ее переведут в отделение интенсивной терапии.
Сестра ввела в капельницу морфий. Подождав, пока она закончит, он спросил:
– Она сознает, что говорит?
– Сомневаюсь, – покачала головой сестра. – Большинство моих пациентов обычно бредят. К завтрашнему утру она не будет помнить, что сказала.
Ноа снова поцеловал Джордан и вышел в коридор. Ник, прислонившись к стене, ждал его.
– Не знаю, что делать, – признался Ноа. – Подумать невозможно…
– С Джордан все будет в порядке. Передохни, Ноа. Все обойдется.
Он ничего не понимает!
– Да, знаю, с ней все будет в порядке. Но не в этом проблема. Она сказала мне кое-что, и я не знаю, верить ей или нет.
– Что она тебе сказала?
– Джордан видела киллера. И хотя непрерывно теряет сознание, упрямо твердит одно и то же. Мало того, ее голос становится громче, и она вроде бы приходит в себя. Говорю же тебе, она, кажется, видела ублюдка. Я слышал шум машины, но слишком поздно выбежал наружу, чтобы что-то заметить.
– Не знаю, стоит ли ей верить. Она в таком состоянии…
Ноа возбужденно взъерошил волосы.
– Сестра сказала, что иногда слышит от пациентов совершенно безумные вещи, но все же…
– Придется подождать, пока Джордан окончательно придет в себя. Рана настолько болезненна, что они будут накачивать ее болеутоляющими двадцать четыре часа в сутки. Когда еще к ней вернется сознание!
Ноа покачал головой:
– Она видела его и узнала. Это Дейв Трамбо. Тот парень, что торгует в Бурбоне машинами. Большая шишка в Сиринити. Ты вряд ли его знаешь.
– С чего это торговцу машинами проделать такой путь до Бостона, чтобы убить Джордан?
– Понятия не имею, но десять к одному, что он не явился бы сюда, если бы не посчитал, что она может каким-то образом связать его с тремя убийствами в Сиринити. И я не собираюсь ждать, пока ей перестанут давать наркотики.
– Но не можешь же ты обнародовать его имя? Что, если Джордан все это привиделось? Нужно иметь больше доказательств, прежде чем ты возьмешь его.
– Это Трамбо, – кивнул Ноа.
– Послушай, это легко выяснить. Позвони ему домой. Если он ответит, значит, Джордан просто бредила.
Ник получил номер по справочной, заблокировал кнопку, чтобы его собственный номер не определился, и отдал телефон Ноа.
Трубку подняла Сюзанна Трамбо.
Голосом, сладким, как сироп, Ноа поздоровался:
– Привет, я Боб. Простите, что так поздно…
– Совсем не поздно, – заверила Сюзанна.
– Нельзя ли поговорить с Дейвом? Он разрешил позвонить, если у меня возникнут вопросы насчет моей новой машины, и будь я проклят, если понимаю, как действует эта чертова сигнализация.
– Простите, Боб, но Дейва дома нет. Он в Атланте, на большом автошоу. Если дадите свой номер, я попрошу его перезвонить.
– Я крупно попал! Не знаю, слышите ли вы, но сигнализация орет как резаная и будит всех соседей! Вы, случайно, не знаете, в каком отеле он остановился?
– Не знаю. Какая жалость! Он звонил мне всего несколько минут назад, но очень спешил, так что мы почти не успели поговорить. Я совсем забыла спросить название отеля. Он собирался приехать завтра, но сказал, что должен задержаться по какому-то делу. Может, дать вам номер автосервиса? Он наверняка сумеет вам помочь.
– Огромное вам спасибо, но, думаю, я справлюсь сам. Надеюсь, Дейв хорошо проведет время в Атланте. До встречи, мэм. – Ноа закрыл флип, глянул на Ника и сообщил: – Этот сукин сын здесь. Она сказала, что он в Атланте, на автошоу, но он здесь, Ник.
Они направились к остальным.
– Что тебе известно об этом Дейве Трамбо? – осведомился Ник.
– Торговец машинами. Вот, пожалуй, и все, если не считать двух фактов: его нет дома, и он не сказал жене, в каком отеле Атланты остановился.
– Повторяю, этого недостаточно. Он вполне может развлекаться с любовницей. Или действительно оказаться на автошоу. Я прикажу агентам поискать его в Атланте. Пусть проверят завтра с утра, действительно ли он там.
Ноа кивнул. Разумный подход Ника его успокоил.
– Ладно, ты прав. Нужно посмотреть, что мы можем накопать на Трамбо. Позвони Чеддику и расскажи о случившемся. Может, он сообразит, как его разыскать. И попроси… чтобы без лишнего шума получил его отпечатки пальцев.
– Думаешь, он есть в картотеке?
– А вот это мы и должны выяснить. Я хочу знать о нем все, что возможно.
– Сейчас проверим, – кивнул Ник. – Я введу его имя и посмотрю, не найду ли чего. Один телефонный звонок, и мы получим его биографию.
– Твой отец еще здесь? – спросил Ноа.
– Да, а что?
– Я хочу, чтобы у палаты Джордан поставили круглосуточную охрану. И пусть она для всех посторонних продолжает оставаться в критическом состоянии. Сообщи об этом отцу. Главное, чтобы все знали: рана очень тяжелая.
– О'кей, что еще?
– Найди Трамбо. Если Джордан действительно что-то узнала, он обязательно придет за ней еще раз.
Глава 40
Ник занял одну из больничных комнат для посетителей и использовал ее в качестве командного поста, пока добивался у коллег всех возможных одолжений. Даже вытащил Пита Моргенштерна из постели и заставил делать звонок за звонком, отлично зная, что почтенный доктор получит информацию куда быстрее, чем он или Ноа.
Ноа в это время дозванивался к Чеддику в Техас. Чеддик из кожи вон лез ради него. Ноа не знал, как это удалось агенту, но тот пробрался в офис Трамбо и получил несколько предметов с отпечатками пальцев владельца. Одним из этих предметов была кофейная кружка с надписью «Лучший папа в мире».
Чеддик объявил, что едет в лабораторию.
– Что-то должно получиться, через пару часов… по крайней мере я на это надеюсь. Как там Джордан?
– Нормально. Спит.
– Ну и в переплет мы все попали! Стрит сейчас в офисе Запустит компьютерную проверку Трамбо, и посмотрим, что из этого выйдет.
Теперь уже не менее четырех агентов шарили по обширным компьютерным файлам ФБР. Но доктор Моргенштерн первым принес Ноа весьма странные новости.
– Дейв Трамбо родился пятнадцать лет назад. Согласно нашим записям, до этого он не существовал. Новый номер социального страхования, новое имя, словом, все новое.
– Программа защиты свидетелей?
– Возможно, – согласился Моргенштерн. – Ожидаю получить дополнительную информацию. Отпечатки пальцев наверняка сэкономят нам время. Имеется ли какая-то возможность?..
Ноа рассказал ему о Чеддике.
– Он позвонит, как только что-то станет известно. Бьюсь об заклад, его отпечатки есть в картотеке.
Ноа нашел Ника и передал слова Моргенштерна. Ник ничуть не удивился. С полчаса назад он услышал ту же информацию из другого источника.
Каждые несколько минут Ноа заглядывал к Джордан, чтобы убедиться, что она по-прежнему спит. Он успел так хорошо познакомиться с мониторами, что даже не спрашивал, как ее тело реагирует на травму. Пульс и кровяное давление были стабильными. Ритмический, попискивающий звук ее сердца служил ему утешением.
Он не спал всю ночь, а когда часов около семи вновь зашел к Джордан, ее переводили в отдельную палату.
– Совсем рядом с отделением интенсивной терапии, – пояснила сестра. – Она молодец! Держится прекрасно! Как только мы ее устроим, можете посидеть рядом.
Вот это здорово!
Он уже выходил из отделения, когда его догнала сестра.
– Простите… агент Клейборн?
– Да?
– Состояние пациентки должно быть объявлено критическим?
– Совершенно верно.
Сестра встревоженно нахмурилась:
– Боюсь, произойдет утечка. Кто-нибудь обязательно продаст информацию прессе. Такие всегда находятся.
– Верно, но я просто пытаюсь выиграть время.
Ему во что бы то ни стало нужно узнать, кто этот Трамбо, прежде чем и эта новость просочится в прессу.
Позиция Ника со вчерашнего дня претерпела разительные изменения. Теперь он желал объявить срочный розыск Трамбо и показать его снимки по всем телеканалам. Однако Ноа охладил его пыл.
– Пятнадцать лет назад он сменил имя и сочинил себе новую биографию. Он вполне способен сделать то же самое снова, – заметил он. – И мы не узнаем, когда он снова попытается убить Джордан и попытается ли вообще. Нужно ждать звонка Чеддика. Мы оба знаем, что парень по каким-то причинам скрывается, значит, его отпечатки обязательно найдутся в картотеке.
Ноа немного побродил по коридору, после чего отправился в стерильно чистую, белую палату Джордан и, сунув руки в карманы, встал у изножья кровати. Через минуту в комнате появился Ник.
– Слушай, да ты выглядишь хуже нее, – прошептал он.
Оба заметили ее улыбку. Едва заметную, мимолетную… но все же улыбку.
– Ты нас слышишь, Джордан? – спросил Ноа.
Она снова улыбнулась. И снова заснула. В дверь заглянул судья Бьюкенен.
– Как она?
Ноа жестом подозвал его.
– Совсем неплохо.
– Я немного посижу с ней, – предложил отец и, потихоньку выдвинув стул, сел. – А вы отдохните, – приказал он молодым людям, прекрасно понимая, что они не послушаются. Оба направились к дверям, но тут судья окликнул сына: – Николас!
– Да, сэр?
Судья поднялся и вышел за ними в коридор, чтобы не разбудить дочь.
– Твоя жена хотела бы с тобой поговорить.
– Она проснулась? – удивился Ник и поспешно глянул на часы. – Уже начало восьмого?! Мне казалось… – Он покачал головой. – Я совсем потерял ощущение времени. Куда девалось четыре часа? Лорен знает о Джордан?
– Знает. Когда мы с твоей матерью пришли, она смотрела новости.
– Но я выключил телевизор из сети…
– Очевидно, кто-то успел его включить. Твоя мать сейчас сидит с ней, и обе хотят знать о состоянии Джордан.
Ник поднялся наверх, в палату Лорен, а Ноа вернулся в комнату для посетителей, чтобы позвонить Чеддику. Он связывался с ним каждые полчаса и, возможно, довел беднягу до белого каления, но сейчас ему было плевать. Он отстанет от Чеддика, только когда получит необходимую информацию.
В дверях возник доктор Моргенштерн. Ноа услышал голос Чеддика и предостерегающе поднял указательный палец, прося подождать.
– О'кей, я узнал его имя, – выпалил Чеддик.
– Кто он?
– Пол Ньютон Пруитт.
Ноа повторил имя Моргенштерну.
– Никогда о нем не слышали? – продолжал Чеддик.
– Нет. Рассказывайте.
– Прежде всего он мертв уже пятнадцать лет. То есть не мертв, конечно. Я просто пересказываю прочитанное. Пруитт завяз по самую маковку. Он свидетельствовал против крупного мафиози Черноффа. Рэя Черноффа. Уж о нем-то вы наверняка знаете. Показания Пруитта позволили упрятать Черноффа за решетку до конца жизни. Пруитт предположительно должен был оставаться под защитой закона и выступить еще на двух процессах, после чего его должны были включить в программу защиты свидетелей.
– И что же случилось? – осведомился Ноа, растирая затекшую шею.
– Пруитт исчез. Агент, которому было поручено охранять его, нашел в квартире лужу крови, совпадавшей по группе с кровью Пруитта. Тела, однако, не обнаружили. После продолжительного расследования детективы посчитали, что его убил один из сообщников Черноффа и так надежно запрятал тело, что теперь его никогда не найдут.
– Он инсценировал собственную смерть и начал новую жизнь.
– И до сих пор ему это прекрасно удавалось, – добавил Чеддик.
– А процесс Черноффа освещался прессой? – спросил Ноа.
– Разумеется.
– И телевидением? Много было камер?
– Насколько я припоминаю, нет. Мы старались защитить свидетелей, но вы же знаете, как это бывает. Папарацци проникают в каждую щель. А что?
– Джордан говорила, что профессор Маккенна хвастался своей фотографической памятью. Вроде бы он никогда не забывает хотя бы раз увиденное лицо или текст. Бьюсь об заклад, профессор увидел Пруитта и узнал его. Вот оно! – воскликнул Ноа.
– Банковские вклады. Маккенна шантажировал его. Какая гнусность! – пробормотал Чеддик. – Мне кажется, этот чертов Джей-Ди шантажировал половину города. Я никак не мог понять, откуда у профессора такие доходы, но получается, что и он нашел, на чем нагреть руки.
Ноа плюхнулся на диван и пробормотал в трубку:
– Теперь мы знаем.
– Говорю вам, теперь по его следу пустят всех, кого только можно. Город будет просто наводнен агентами, которым не терпится запустить свои когти в Пруитта. А если и остатки банды Черноффа услышат о чудесном воскрешении Пруитта, значит, ему точно несдобровать. Искренне надеюсь, что он еще не успел забраться в какую-нибудь нору.
– Нет, – решительно сказал Ноа. – Он все еще здесь.
– Уверены? – бросил Чеддик и, не дожидаясь подтверждения, сообщил: – Я вылетаю в Бостон следующим рейсом. Хочу тоже в этом участвовать. Я разговаривал с Трамбо… то есть с Пруиттом. Черт, я пожимал ему руку!
– Вы это серьезно? Летите сюда?
– Еще как! Вам тоже не терпится его прикончить?
На первый взгляд это казалось забавным: Чеддик, предполагающий, что Ноа отыщет и прикончит Пруитта. Но на самом деле именно таковы были намерения Ноа.
Глава 41
Так он сделал дело или нет? Выживет Джордан Бьюкенен или умрет?
Ирония заключалась в том, что от этого зависела и судьба Пруитта. Если она выживет, придется все начинать сначала. Если же умрет, он сможет вернуться к работе и семье.
Она все еще находилась в критическом состоянии. Ночью Пруитт дважды звонил в больницу, добился, чтобы его соединили с отделением интенсивной терапии, где вежливая, но усталая сестра сообщила, что Джордан Бьюкенен так и не пришла в сознание.
Он вселился в убогий мотель неподалеку от аэропорта, чтобы выждать и посмотреть, что будет. Он спал не больше двух часов. Остальное время не отходил от телевизора, настроенного на канал новостей. В утреннем выпуске снова передавали историю судьи Бьюкенена и его впечатляющей карьеры. Далее следовало интервью с дородной особой с пергидрольными волосами и наведенными тушью бровями, которая клялась, что своими глазами видела покушение. Она довольно красочно живописала происшествие, утверждая, что едва успела выйти из больницы, как раздались выстрелы. И при этом уверяла, что, опоздай она хоть на минуту, пала бы невинной жертвой вместо несчастной дочери федерального судьи. После начала перестрелки ей якобы пришлось ползком добираться до своей машины под прикрытием «скорой».
Но убийца прекрасно понимал, что толстуха несет явную чушь. Она клялась, будто видела двух мужчин, стрелявших в судью, причем один до пояса высунулся в окно «шевроле-седана» последней модели. А когда машина свернула за угол, и водитель, и пассажир открыли огонь. С точки зрения самой элементарной логики подобные действия были невозможны. Будь стрелявших действительно двое, один непременно изрешетил бы припаркованные на стоянке машины.
Но репортер, бравший интервью, так упивался собственным успехом, что не заметил явных противоречий. Его голос так и сочился притворным участием.
– Вы пережили сущий кошмар! Видели, как падала дочь судьи Бьюкенена? Не запомнили, сколько всего было выстрелов? Заметили нападавших? И могли бы вы их опознать?
– Нет, – покачала головой толстуха. Впервые за все это время она, похоже, занервничала. Нет, она вряд ли сможет опознать убийц. Они были в масках и шлемах.
И так далее и тому подобное… Чем больше интереса и сочувствия выказывал репортер, тем больше невероятных подробностей и лжи нагромождала женщина. Несчастная дурочка извлекала все возможное из своей минуты славы. Стараясь угодить и произвести впечатление, она улыбалась в камеру и продолжала без умолку тараторить.
Пруитт посчитал хорошим для себя признаком, что каждый выпуск новостей начинался с сообщения о неудавшемся покушении на федерального судью. Это как бы подразумевалось само собой, и никаких вопросов не возникало. Да и к чему? В конце концов, угрожали убить именно судью. Значит, он и есть мишень, а его дочь – всего лишь невинная жертва.
Но Пруитту все еще оставалось уничтожить копии документов. Прежде всего нужно заехать в магазин, торгующий офисным оборудованием, и купить измельчитель для бумаг. Он уже пролистал телефонный справочник и нашел несколько таких, которые находились не менее чем в двадцати милях от больницы. Потом он вернется в мотель и проведет весь день, превращая документы в гору тонкой лапши. Закончив, он сложит мусор в пластиковые пакеты, бросит в мусорный ящик за мотелем, и проблема будет решена.
Этот коротышка, именующий себя профессором, едва не разрушил его жизнь, и, задушив его, Пруитт не почувствовал ни малейшего раскаяния. Ублюдок посмел шантажировать его и вполне заслужил свою участь. Очевидно, он оказался так глуп, что не представлял, на что способен Пруитт, чтобы защитить себя и свою семью.
Какая ирония судьбы!
Вот как все было: ублюдок вошел в его салон посмотреть на машины, пока его собственную чинили в автомастерской. В салоне он увидел Пруитта и, как объяснил по телефону измененным голосом, узнал, из телерепортажей, освещающих процесс Черноффа. Парень хвастался, будто никогда ничего не забывает, а лицо Пруитта к тому же на редкость запоминающееся. В какой-то момент его ввели в зал суда для дачи показаний против патриарха семьи Чернофф. При этом он пытался как можно ниже опустить голову, но, несмотря на все старания представителей закона защитить важного свидетеля, телевизионщики все же сумели сделать пару хороших снимков.
Согласившись дать показания и раскрыть секреты семьи, Пруитт нарушил неписаный кодекс мафии, но ему обещали амнистию, а свобода стоила любой цены, которую приходилось платить. Он много лет выбивал долги для семейства Чернофф и сейчас назвал прокурору все имена. Он также поклялся на Библии, что видел собственными глазами, как его наниматель Рэй Чернофф убил свою жену, Марию Чернофф. Он приводил столь точные детали, что жюри ему поверило. Когда это преступление было добавлено к тем, что уже были доказаны, Черноффа приговорили к трем срокам пожизненного заключения.
Большинство из того, что говорил Пруитт, было правдой. Особенно во всем, что касалось приказов босса убивать непокорных «клиентов». Он всего лишь исказил несколько важных фактов. И солгал, утверждая, что сам никого не убивал. Солгал, заявив, что видел, как Рэй зверски зарезал свою жену. На самом деле именно Пол Пруитт убил Марию Чернофф и, когда представилась возможность, повесил преступление на Рэя.
После вынесения приговора Рэя пришлось силой уволочь из комнаты: он орал, вырывался и во всеуслышание клялся отомстить Пруитту.
Убийство Марии было самым кошмарным поступком в жизни Пруитта. По сей день он думал о ней с тоской и нежностью. О, как же он ее любил!
Он менял женщин как перчатки… до той рождественской вечеринки, когда встретил Марию. Это была любовь с первого взгляда. Их роман начался в ту же ночь, и с тех пор на каждом тайном свидании он признавался ей в вечной любви.
Но милую, славную Марию терзали угрызения совести. Она встречалась с Полом, охотно раздвигала перед ним ноги, после чего одевалась, шла в церковь и ставила свечи, моля Бога простить ей грех супружеской измены. Наконец и этого оказалось недостаточно. Мария объявила Пруитту, что между ними все кончено, что она во всем признается мужу и будет на коленях молить его о прощении.
Пруитт сам не помнил, как схватил нож и шагнул к ней. Он не хотел убивать ее. Только попугать немного. Показать, что жизнь обоих будет кончена, если Рэй обо всем узнает. Но у Марии началась истерика, и он не смог вовремя остановиться. Она стала кричать, и он ударил ее ножом в грудь.
Позже он оправдывал свой поступок, твердя себе, что иного выхода не было. Может, Рэй и простил бы Марии неверность, но Пола уж точно бы закатал в асфальт. Альтернатива была проста: убить самому или быть убитым.
Как только Рэя Черноффа засадили за решетку, Пруитт вообразил, что у него есть шанс на спасение. Но что-то не сработало. У Черноффа на свободе осталось немало связей и сообщников, а обещание правительства защищать свидетелей оказалось чистым блефом. Даже в другом городе Пруитт все равно остался бы под наблюдением. Ни о какой свободе не могло быть и речи. Нет, спасибо. Он сам о себе позаботится.
Несколько недель он провел как в бреду. Наконец, придя однажды домой, он заметил на лестнице тень. И ничуть не усомнился в том, что мужчина, скрывавшийся пролетом выше, сидит в засаде, ожидая его появления. Пруитт бесшумно попятился к выходу и полночи проторчал в баре, пока не уверился, что горизонт чист. Потом он, приняв определенные меры предосторожности, вернулся в квартиру и сделал то, что давно должен был сделать. С тех пор все заинтересованные лица были уверены, что в тот день Пол Пруитт погиб.
Последние пятнадцать лет он жил во лжи. И был так осторожен! Правда, лет через десять немного расслабился. Он уехал как можно дальше от родного города, поселился в маленьком техасском городке, занялся продажей машин и из простого продавца постепенно поднялся до дилера. И даже умудрился найти жену, которая не задавала слишком много вопросов. Когда люди предлагали ему шире рекламировать свой товар, он неизменно отказывался. И терпеть не мог фотографироваться. Пол был вполне доволен жизнью. У него имелось достаточно денег, чтобы чувствовать себя важной персоной в этой дыре. Правда, раза два его эго взяло верх над лучшими намерениями. Ему нравилось, когда люди пресмыкались перед ним.
Под именем Дейва Трамбо он заслужил уважение и почет в этой части света, и здесь все были ему рады.
Звонок от анонима, который узнал его, угрожал все погубить. После первого звонка он попытался разыскать неизвестного. Каждый раз, запечатывая банкноты в конверт из оберточной бумаги и отсылая в очередной абонентский ящик, он пытался обнаружить, кто его шантажирует. Но таинственный собеседник постоянно давал различные адреса. Как-то Пруитт даже спрятался и ждал у одного из почтовых отделений, чтобы посмотреть, кто вынесет конверт, который он пометил светящимся желтым грифелем. Он провел два длинных дня и две ночи, сидя в машине на одной из улиц. Остина с биноклем на коленях, в надежде увидеть ублюдка. Но за это время никто не пришел за деньгами. Он вернулся в Бурбон. По мере того как увеличивались суммы, Пруитта все больше охватывала паника.
Но Джей-Ди Дикки положил конец гнусным притязаниям шантажиста. Пруитт не был с ним знаком, но много слышал об этом человеке. Знал, что он тянул срок, а его брат был шерифом округа Джессап. У Джея-Ди хватило наглости войти в офис, закрыть за собой дверь и спокойно объявить, что он может помочь решить его проблему.
– И в чем же эта проблема? – спросил тогда Пруитт.
Джей-Ди выложил козыри на стол. Объяснил, что нашел новое, крайне прибыльное дельце, которым и занимается сейчас. И название этого дельца – шантаж.
Прежде чем Пруитт успел отреагировать на это заявление, Джей-Ди примирительно поднял руки и заверил, что не он шантажировал столь респектабельного бизнесмена и не намеревается заниматься этим в будущем. И всего лишь хочет работать на Пруитта.
Пол помнил почти каждое слово из той беседы.
Джей-Ди пообещал, что отныне днем и ночью станет объезжать дом за домом, подслушивая беседы с помощью своих приборов для слежки. И если нароет что-то интересное вроде супружеской измены, значит, это его клиент. Иногда он даже пробирался в чужие квартиры и ставил там микрофоны или камеры. Он давно обнаружил, что снятые на видео сексуальные сцены приносят куда больше денег. Некоторые жители Сиринити имели весьма необычные сексуальные пристрастия. Джей-Ди даже привел Пруитту несколько примеров и только потом вернулся к его проблеме. Но Пруитт, заинтересовавшись разговором, не возражал.
Наконец Джей-Ди заговорил о личности шантажиста. Объяснил, что как-то припарковался в квартале от дома этого человека и слушал, как тот разговаривал с Пруиттом по одному из своих сотовых. Джей-Ди не знал, чем шантажируют Пруитта, и сначала предположил, что речь идет о тайном романе, а может, и чем-то посерьезнее, и даже посчитал, что жертва шантажа утаивает деньги своих нанимателей, подделывая отчеты для главного офиса. Джей-Ди поклялся, что на это ему плевать, но он поможет Полу избавиться от шантажиста. Но если сделает это бескорыстно, Пруитт обязуется платить ему за выполнение дальнейших деликатных поручений. Может, ему, как адвокату, будут выплачиваться гонорары.
Пруитт немедленно согласился, радуясь, что Джей-Ди понятия не имеет о его настоящем имени и прошлом. Он тут же решил заставить Джея-Ди помочь ему покончить с шантажистом. А потом Пруитт покончит с Джеем-Ди.
Сообщая имя профессора, Джей-Ди понятия не имел, что подписывает Маккенне смертный приговор. Пруитт заверил, что всего лишь хочет потолковать с Маккенной до того, как Джей-Ди окончательно запугает профессора и заставит покинуть город. И попросил Джея-Ди сопровождать его в дом профессора.
Как веселился Пруитт, когда сообщал Джею-Ди, что отныне тот – пособник убийцы и поэтому именно ему придется придумать, как избавиться от трупа.
Джея-Ди трясло от страха, но Пруитту было наплевать. Он велел Джею-Ди выполнять приказы, и тогда все будет в порядке. Но прежде всего нужно что-то делать с телом убитого.
И теперь, задним числом, Пруитт понял, что ему следовало быть более точным в своих распоряжениях и самому продумать, куда спрятать мертвеца. Ему также следовало сообразить, насколько глуп Джей-Ди.
Пол покачал головой. Джей-Ди считал, что поступил очень умно и хитро, запихнув тело профессора в машину Джордан Бьюкенен только потому, что она была чужачкой в этом городке. Решил все свалить на нее, и это ему удалось. По крайней мере он был в этом уверен.
