Dmitrij Potapkin
Смерти больше нет
Эпилог
Яблони стояли в белых цветах, будто невеста на выданье. Аккуратный заборчик окружал небольшой садик, в котором ютились не только плодовые деревья, но и кусты смородины, чёрной и красной, колючая ежевика, пурпурный виноград, обвивший подпорки. Вдоль стены деревенского домика росла клубника вперемешку с земляникой, так что у охотника за растительной добычей всегда разбегались глаза.
Он сидел на скамейке – небольшой, но очень уютной, выстроганной отцом и нежно обработанной лаком, придавшей благородный янтарный цвет. Мужчина встрепенулся и затряс головой. Внутри – непонятные мысли. Будто он не тут только что появился, не так просто, из ниоткуда, но просидел тут вечность, в ожидании неведомого чуда.
Мужчина моргнул, затем еще раз. Почему-то ему истово захотелось растрепать волосы на голове, что он и сделал. Это доставило ему радость и какой-то детский восторг.
"Я записываю это для того, чтобы оставить свой, возможно, последний след в сети и меня могли восстановить по моей же технологии. Может я сегодня умру, а может – смерти больше нет». Может я сегодня умру, а может – смерти больше нет».
Осознание произошедшего окатило мужчину, словно ушат ледяной воды.
– Федя, как ты? – перед ним, возникнув из пустоты, появилась девушка. Её образ был знаком. Но тогда, прежде, она была будто бы призраком, лишь видением. A сейчас она стояла пред ним во плоти, настоящая, как никогда прежде. – Наконец-то ты вернулся.
– Вика? – Промченко окончательно осознал себя и ту, при взгляде на которую у него готово было разорваться сердце. Он вскочил со скамьи и подлетел к девушке, будто подхваченный потоком лёгкого ветра. – Я сплю и вижу сон? Или я умер?
– Ни то, ни другое. Создал новую линию жизни – скорее так, – Вика подошла к нему вплотную и взяла за руку. Мурашки пробежали по телу. Он чувствовал каждую её частицу, запах духов и человеческого быта, что наделяет человека индивидуальным ароматом.
Промченко сомкнул веки. Глаза под ними начали бегать с огромной скоростью, будто считывая показания неведомых счётчиков. Вскоре Фёдор вернулся из забытья и удивлённо уставился на Вику.
– Я помню свою смерть … но, как-то очень странно. Это всё очень странно – я думал, что моё сознание будет восстановлено до того момента, когда я записал свою последнюю речь.
– Так и есть. Но ты не учёл, на что способно твоё собственное творение, – Вика, казалась, слегка замялась и ей стало неловко. – При твоём восстановлении, a оно было очень долгим! – девушка покачала высоко поднятым указательным пальцем, – мы не предусмотрели одну погрешность. Программа в качестве твоего информационного следа приняла и заголовки изданий, которые описали события той ночи. Поэтому, у тебя сейчас может быть каша в голове.
– Есть хоть один, написавший правду? – Фёдор улыбнулся Вике.
– Ничего весёлого тут нет – ложь ложью, а жизни тех, кто погиб из-за тебя и меня, уже не вернуть. Но не будем об этом. Я тебе всё расскажу, чуть позже, – она посмотрела Промченко в глаза. Её взгляд казался ему совсем другим, будто бы чужим. – У нас много дел.
Вместе они двинулись по просёлочной дороге. По бокам стояли аккуратные дома, внутри которых, на удивление Феди, копошились люди, занимаясь своими делами. Изредка перед ними появлялись образы других и они, с радостью в глазах, обнимали друг друга. Всё вокруг стояло, будто в снегу, белоснежное и чистое, утопавшее в яблоневых и вишнёвых цветах.
Впереди Фёдор заметил группу людей – мужчину, женщину и ребёнка, кажется их дочку. Девочка повернула к нему голову и радостно побежала в его сторону.
– Дядь Федь, дядь Федь! Привет! – она бросилась в объятья Промченко, a он подхватил её и поднял высоко над собой.
– Привет, Верочка! Как ты выросла! – в голове у мужчины крутились разные мысли: «Мне кажется, что она вымахала так сильно, или я долго был в забвении?»
За ребёнком пожаловали и родители. Первым подошёл рослый мужчина с вечной улыбкой на лице. Он буквально излучал доброту из-под рыжей бороды.
– Здарова, Федь, – он протянул могучую руку. – Давно ж тебя не было видно!
– И тебе не хворать, Игорь, – Фёдор ответил и крепко сжал ладонь в ответ. Это приносило ему непередаваемое удовольствие. – Как видишь, были причины пропадать.
– Меня последней напоследок оставил, засранец? – из-за спины мужа появилась Полина. Она была одета в потрясающее летнее платье с открытыми плечами. От глаз не мог скрыться шрам, который шёл от груди вверх, к плечу. Он был покрыт очень детальной татуировкой распустившихся цветов. Вместо левой руки от локтя к пальцам шёл металлический протез чёрного цвета с золотыми прожилками, – Я ведь соскучилась, дружище! – в уголках её глаз появились слёзы.
– Я так боялся за тебя, – Федя обхватил её руками, заключив в крепкие объятья. – Прости меня, прости … – еле слышно шептал он ей на ухо.
– Всё в порядке, Промченко, – отвечала она. – Главное, что мы живы – каждый по-своему.
Эти слова придали ему сил, и ему вдруг захотелось вобрать в лёгкие побольше воздуха. Дышать и дышать без конца!
– Что произошло с момента моей смерти? – Федя с ужасом вспомнил все погромы и смерти, что были и его виной. Он очень странно себя чувствовал – внутри него будто боролись две личности. Одна, та что осуждала жестокость и насилие, одерживала верх.
– Цепную реакцию от поднявшегося восстания, а именно так его назвали, было не остановить, – Полина начала сухо раскладывать факты по полочкам. – Кровопролитие продолжалось полтора года, то смолкая, то вспыхивая вновь. Тебя и Луку признали преступниками, террористами.
В голове Феди пронесся заголовок и текст одного из изданий:
«… подорвал себя гранатой, унеся жизни трёх человек…»
– Но, однако, – в разговор вступила Вика, – мир изменился за эти полгода, что ты отсутствовал! Новая этика и новые правила – мы смогли добиться того, что нынешний Ты – альтернативная версия Фёдора Промченко изначального. Отсюда делается вывод, что на тебя не распространяется ответственность за преступления оригинала.
– Ты можешь собой гордиться, – Полина съязвила и сделала жест пальцами, изображая кавычки. – Благо, ты запомнился миру не только как маньяк и манипулятор. Импакт от твоего изобретения такой, что прошёлся волной по всему земному шару, несколько раз его обогнув. Новые законы, нормы и правила. Уже первые преступления по спекуляции «Альтэрами» начались.
– Кем? – Фёдор удивлённо выгнул бровь.
– A это теперь вас так называют – альтернативный землянин, то есть «Альтэр».
– Мне нравится, – добавила Вика. Федя хотел приобнять её, но она отстранилась.
– A мне тем более! A то всё без имени и без имени! – Промченко нахмурился – волна тяжелых мыслей накатила на него леденящей волной. – A что Лука? Почему он не здесь, его не восстановили еще?
– Тут такая история … – Вика с трудом подбирала слова. В конце концов, она собралась с силами. – В общем, вышло так – у Луки ближайший и единственный родственник, это Давид. Брат отказался восстанавливать его и делать «Альтэр» – сказал, что Лука умер окончательно и плодить его копии он не собирается по этическим и религиозным соображениям. Поэтому, он подал заявку на то, чтобы его след стёрли из сети. Так теперь тоже можно – спасение от спекуляции образами близких людей.
– В интересное время живём, однако, – лишь смог из себя выдавить Федя. – И что дальше?
– Как это? – Полина удивлённо посмотрела на него и рассмеялась. – Жизнь, что же еще?
– А как же … война? Ведь там гражданская война идёт на улицах! – Федю пробрала дрожь от того, во что он мог превратить улицы городов, спокойно отсидевшись в посмертии полтора года.
– Не паникуй – всё уже стихло, хотя без чудес и не обошлось, – Полина подняла глаза к небу. – Войну остановили те, от кого этого меньше всего ждали – мёртвые. Тысячи поднявшихся из своих могил людей по всему миру смогли усмирить и примирить народ.
– Значит, ты позволила провести над собой исследования? – Федя посмотрел на Вику взглядом полным небывалого уважения и трепета.
– Я сделала свой выбор, – внезапно серьёзно ответила она. – Я послужила материалом для каждого «Альтэра» на планете. Моё решённое уравнение дало им возможность жить вновь. Величайшее благо и страшнейшее проклятие.
– О чём ты? – Федя странно себя чувствовал.
– А как еще можно назвать вечную жизнь? «Альтэр» живёт до тех пор, пока не пропадёт источник энергии или его носитель. Он не способен состариться или принять решение о собственной смерти. – Вика усмехнулась. – "Альтэр" не способен на самоубийство – это проклятие, что передалось им от меня. Мы так боялись, не осознавая того, что это тоже часть человеческой природы. Его внутренней свободы.
– Может это к лучшему? Смерть никогда ничего не значила для тех, кто умер. Смерть страшна живым, тем кто остаётся без близких, продолжая существовать в этом чёртовом круге. Тем, кто с детства раздаёт себя по частям другим людям, не смея поступить иначе и зная, что в итоге это приведёт лишь к боли и страданиям. Мёртвым плевать, ведь конец их пути – это пустота. А живые продолжат нести это бремя, с каждым годом теряя часть своей души, пока не испарятся совсем.
– Может быть ты и прав, но это не нам решать. Выбор на то и выбор – каждый сам решает, каким будет дальнейший путь. Лишить человека выбора – обречь его на вечные мучения. Тот Федя понял это, поймёшь и ты.
– В каком смысле? – у Промченко свело ноги и, если бы не помощь Полины, то он упал бы. – Я ведь здесь, я вернулся! О чём ты?
– «Альтэр» не является человеком, с чьего цифрового следа тот был восстановлен. Это альтернативная ветвь развития, внезапная параллельная линия, что никогда не пересечётся с другой, – отчеканила Вика твёрдо и холодно.
– Я схоронила своего друга, и он уже никогда не вернётся ко мне во плоти, – Полина положила руку Феде на плечо. – И я рада видеть тебя, ведь ты несёшь в себе всё то, за что я любила своего товарища. Но Фёдор Промченко умер и этого не изменить.
Вдруг понимание, как холодный душ или ледяной порыв ветра, привели Федю в чувство и он, подняв голову, посмотрел на окружающих свежим взглядом. Он чувствовал себя иначе, но определённо хорошо.
– Я всё понял. Думаю, что теперь я с чистой совестью могу звать себя Прометей. – Промченко повернулся к Вике. – Как я понимаю, наши пути расходятся?
– Ты всё верно понял. Федя, которого я любила, умер 13 декабря 2032 года. Я скорблю о нём и никогда не забуду, – по её щеке пробежала слеза.
– А какой сегодня день?
– Двадцать восьмое мая 2034 года, – со слезами на глазах ответила Полина. – С днём рождения тебя.
«Какая ирония. У оригинального Промченко ведь тоже сегодня день рождения.»
Взглянув на голубое небо, Прометей вдруг почувствовал себя необычайно старым мудрецом, будто прожившим на этом свете целую сотню лет. Или ему это лишь предстояло?
«Как бы мы себя не тешили, но мы не можем остановить естественный процесс и любой человек рано или поздно умрёт, окончательно. Поэтому всех страшит собственная смерть – ведь за ней неизвестность: пустота, рай или ад? Что же до других? Они, теперь, навсегда с вами, покуда электричество и последний компьютер не исчезнут с лица Земли».
– «Смерти больше нет, но жизнь, всё равно, конечна», – произнёс Прометей, направив свои слова яркому светилу.
Но не изменится душа,
Бессмертной твердостью дыша,
И чувство, что умеет вдруг
В глубинах самых горьких мук
Себе награду обретать,
Торжествовать и презирать,
И Смерть в Победу обращать.
Джордж Гордон Байрон – «Прометей»