Дмитрий Клопов
Пережить сегодня
Глава 4. Катя
– Приве-е-е-ет! – раздается дружный хор веселых голосов, когда дверь наконец открылась.
– Заходите скорее, мы вас уже давно ждем! – говорит моя мама – Как добрались? Устали небось? Миша, что ты там стоишь? Забери у Катьки чемодан!
Вперед выходит долговязый мужчина с довольно худыми руками и ногами и очень объемистым «пивным» животом. Прежде чем взяться за ручку чемодана он целует меня в щеку. Второй рукой он сгребает Ваню и прижимает его к себе.
– А ты стал совсем большой! Еще немного и я уже не смогу вот так тебя таскать, – добавляет он в упор глядя на моего сына.
Я чувствую как мой брат привычно благоухает всеми оттенками запахов никотина смешанных с водкой. Похоже мужская часть нашей большой семьи не дождалась официального начала застолья и накатила заранее.
Я успеваю заметить как Ваня снова крепко сжимает игрушку в кармане. На его лице выступает нечто отдаленно напоминающее улыбку. Вот уж кто точно не огорчится, если на следующий год Миша не станет таскать его как плюшевого медведя.
– Конечно уже большой. В следующем году сам тебя на руках таскать будет! – я весело подмигиваю Ване – Чем помочь, мам?
Миша выпускает моего сына и протискивает свой пивной живот мимо мамы унося мой чемодан в недра довольно ветхого, но ухоженного четырехкомнатного дома на окраине частного сектора.
Помню как в детстве я любила шлепать босыми ногами по вечно прохладным доскам деревянного пола. Дверь предбанника тоже открыта и я нахожу взглядом за длинным и уже частично накрытым столом широкий плазменный телевизор. Это лет пять назад Кирилл настоял и купил моей маме новый – взамен старого советского.
Телевизор новый, но привычки старые. Вот и сейчас через верхнюю грань черного прямоугольника переброшена белая ажурная салфетка. Ковер, кстати, уверена все также висит на стене над диваном.
– Да ничего не надо… но все равно пошли на кухню, – улыбается мама – Но сначала… иди же скорее ко мне мой самый любимый внучок!
Ваня смотрит на меня и я ободряюще подмигиваю ему в ответ – мы же договорились, это твоя работа. Как у взрослого… как у папы. Сын кивает, кладет игрушку обратно в карман, быстро подходит к бабушке и крепко ее обнимает. «Работу» он выполняет на совесть – довольно улыбается и щурится, как кот на солнце.
Знаю как он всегда чутко относится к запахам, даже самым тихим. Совсем как Кирилл. Те запахи, которые большинство из людей лишь едва чувствуют, этим двоим казались резкими и зачастую неприятными. В отличии от меня.
Почти абсолютно не чувствую запахи. Может только если очень постараюсь смогу сказать, что он какой-то кислый или может сладкий. Поэтому духов у нас в доме никогда не водилось. Я их все равно не чувствую, а моих мужчин ими только мучить можно.
От мамы сейчас скорее всего действительно пахнет лекарствами. Поэтому не могу не гордится своим сыном и тем как он стоически чувствует почти удушливый для него запах, но при этом смеется и что-то весело рассказывает бабушке Оле.
– Ну что мам, пойдем ко всем на кухню? – решаю я «спасать» Ваньку.
Глава 5. Кирилл
За два месяца до катастрофы.
Противорадиационный костюм скрипит при каждом моем шаге и ужасно натирает ноги. Я купил его пару дней назад в Киншасе – столице Конго. Мой коллега, репортер и, по совместительству, лучший оператор квадрокоптера которого я знаю отговаривал меня. Он считал мой план крайне непродуманным.
– У тебя совсем крыша поехала, да? – если быть точным Олег выразился немного красноречивее – Кирилл, придурок! Ты меня вообще слушаешь или нет? Да перестань ты одевать этот оранжевый мешок!
– Так, Олежик, не нагнетай. Дрон твой сбили, а без него ты что предлагаешь делать? Лезть через трехметровый забор мимо вышек с автоматчиками? Нет, ты скажи! Молчишь? – я выдержал короткую паузу и продолжил натягивать на себя оранжевый резиновый костюм – Вот и не мешай тогда.
Олег знает, что в нашей работе приходится рисковать, чтобы получить материал. Лично мне эта ситуация кажется не такой опасной, как тогда – в Тегеране. Я нацепил громоздкий шлем-капюшон с прозрачным забралом и закончил с приготовлениями.
– Ну что скажешь? Один в один как у тех ученых с объекта! – я остался доволен своим отражением в зеркале.
– Вообще не похож! У них стекло темнее и балон за спиной совсем другой. Тебя повяжут еще на входе и вывесят труп на воротах в назидание другим, – сокрушенно покачал головой Олег.
Сейчас когда я старательно шагаю затерявшись в толпе утренней смены ученых, то начинаю сомневаться в своей затее. Шлемы у всех сняты, но на незнакомое лицо никто не смотрит.
Первые ученые уже начали пикать пропусками у турникета и мое тело пробила нервная дрожь. Охранник скучает рядом и его руки покоятся на прикладе автомата. Что же делать? Может сработает маневр Олега, которым он воспользовался на нашем первом репортаже в Тайване?
Когда до входа остается не больше двух метров я притворно зеваю так широко, что у меня щелкает челюсть. Пока ничего. Ну же, давайте! Ну хоть кто-нибудь…
– Уа-а-а-о! – громко зевает лысый мужчина рядом со мной.
Еще как минимум трое поступают также. Между мной и турникетом остается всего один ученый. Ну давай же! В шесть утра любой зевок для усталых караульных должен быть крайне заразительным. Ученый передо мной подносит свой пропуск к дисплею.
– УА-А-а-о-о! – охранник на входе зевает едва ли не громче меня.
Когда его челюсть возвращается на место он снова рассматривает людей в оранжевых костюмах перед входом. Однако меня среди них уже нет. Я протиснулся с ученым передо мной и сейчас уже плетусь вместе с остальными внутри охраняемой территории.
Глава 6. Стас (Кэп)
– Товарищ капитан… Станислав Александрович! – голос, окликнувший меня, едва справляется с пересохшим горлом.
Я оборачиваюсь на звук. По-юношески звонкий голос эхом отражается от стен медицинского центра по обследованию и лечению паразитарных и инфекционных заболеваний Ростова-на-Дону. По безлюдному прямоугольнику коридора из полуметровых керамогранитных плит бежит человек.
Теряясь в лучах яркого полуденного солнца пронизывающего пространство сквозь окно за его спиной, ко мне быстро приближается черный силуэт. Свет скрадывает четкие очертания подростковой фигуры худощавого парня. Он приближается и темнота скрывавшая его, окрашивается цветными красками.
Парень действительно очень худой и армейский «комок» болтается на нем как на вешалке. Вытянутое лицо и острый подбородок покрывают едва заметные следы от угревой сыпи, отчего он похож на мальчишку едва переступившего за границу совершеннолетия.
Однако его юношеская внешность нравится разве что студенткам-первокурсницам, но никак не высшестоящему руководству. Так и будет сержантом бегать лет до пятидесяти.
Передо мной безуспешно пытается восстановить дыхание один из членов штурмовой группы, командиром которой я и являюсь уже более пяти лет. Ее состав иногда претерпевал незначительные изменения, однако долговязый Костя Слепенков, кажется, был здесь всегда. Он второй номер «снайперской пары» – спину прикрывает изрядно поседевшему снайперу Антону Васину.
Так что пусть никого не обманывает его тщедушный внешний вид – передо мной тридцатилетний, хоть и немного беспечный, но опытный боец.
– Станислав Саныч! Рация накрылась, связи нет, а там эти… ну как их? Зомби в общем! Цела толпа… не менше сотки ща сюда топают то-ли с Братского кладбища, то-ли с Еврейского, то ли с обоих разом! – тараторит Костя, по своему обыкновению проглатывая часть букв в угоду скорости речи.
– Стоп-стоп. Притормози Кость! Что с рацией натворил? И какого лешего ты там Антоху одного оставил? – сурово спрашиваю я пытаясь переварить услышанное.
– Та я ж гворю… – начинает сперва по привычке Костя. Я делаю жест рукой, призывая Слепенкова говорить менее эмоционально. Парень кивает, шумно выдыхает и продолжает старательно выговаривая слова – Васин в прицел увидал чего-то. Говорит такой мне – глянь что творится. Я автомат положил и гляжу в бинокль. А там, метрах в трехстах вниз по улице, на всю проезжую часть растянулась дли-и-и-инная такая толпа. Ну точно демонстрация или там гей-парад какой. Хотя их вроде запретили? Или наоборот разрешили?
– Костя, не отвлекайся – выкладывай давай! – я начинаю терять терпение.
– А, ну так вот. Смотрю я на них… а они такие – топ-топ, топ-топ. Как будто ноги у них не гнутся совсем. Я сразу не допер, чего с ними, но потом смотрю – с левого края, то-ли четверо, то-ли пятеро зомбаков мужика живьем жрут. Я кричу Антохе – «Мочи гадов!». Он двоих трупаков завалил, но мужик к тому времени уже того… скопытился, – взгляд у Кости становится отрешенным и пустым, словно он только что мысленно заново переживает тот момент.
– Ты что здесь забыл? Ты Васина должен прикрывать! А ты выходит от страха обделался и напарника своего бросил? Вот дождешься, я тебя сначала сам отмудохаю, а потом… пинком из армии в народное хозяйство, – я сердито сжимаю кулаки и приближаюсь к парню.
– Не-нет, тарищ каптан, – Костя съеживается с высоты своего роста и начинает казаться, что я стал выше его ростом и теперь тараторит со скоростью пулеметной очереди – Не брсал я Тоху! Гврю ж – зомби. А он мне ткой – должи кэпу. А я такой чик-чик, а она не того. Вот я и рванул пулей сюда! Рацию другую надо, я братюню не кину!
Костя выставляет перед собой правую руку. В ладони зажат черный прямоугольник портативной рации. Для наглядности, Костя несколько раз зажимает мембрану вызова. Ни знакомых щелчков, ни шипения, ни тем более голоса – очевидно «Бобик» сдох и признаков жизни не подает.
На выручку Косте, вперед выходит Леха Коченов. Простодушное широкое деревенское лицо покрывают веснушки. Они кажутся более чем уместными в обрамлении огненно-рыжих волос. Камуфляжная куртка не может скрыть его развитой мускулатуры. В левой ладони он сжимает цевье Калашникова, который совсем не подходит бойцу его габаритов.
Ему бы с танковым пулеметом на плече ходить, а не с автоматом. В группе он считается моим негласным «правой рукой». Я и Леха служили вместе еще до того, как оказались в этом отряде. Но сейчас внутри меня закипает злость, словно вода в чайнике.
– Держи мою, – с этими словами Леха снимает рацию со своего пояса и протягивает ее Слепенкову.
Костя смотрит на рацию, затем на меня, потом на Леху, а после снова переводит взгляд на меня. Гнев внутри быстро утихает. Снайпера ему, конечно, оставлять все равно не стоило, но сделаю скидку на странные обстоятельства в которых мы оказались.
Может вообще зря я так с ним – не в дестском саду все-таки, чтоб в воспитателя играть. Язык мой – враг мой!
Характер у меня всегда был не подарок. Были в моей службе пара случаев, когда эта черта аукнулась мне, не позволяя продвигаться выше по карьерной лестнице. Ладно, что было то было. Меняться поздно – какой уж есть.
– Что смотришь? Бери и дуй к Васину, – командую я, но все кто меня хорошо знают, сразу распознали в голосе более миролюбивые нотки.
– Стой! – я кричу в след парню, уже успевшему сделать пару быстрых шагов обратно к выходу.
Костя замирает и осторожно поворачивается, сжимая в каждой руке по рации.
– Сломанную связисту отдай или ты их коллекционировать собрался? – спрашиваю я.
Леха усмехается и делает шаг на встречу сбитому с толку парню.
– Беги, я ему передам, – Коченов протягивает руку и забирает неисправную рацию.
Слепенков кивает в знак благодарности и срывается в сторону выхода, как будто за ним черти гонятся. Кстати о чертях…
– Докладывай об изменении обстановки, не прозевайте там все! – напутствовую я парня вдогонку.
Костя не оглядывается, но я уверен, что он меня услышал. Я оборачиваюсь к остальным членам отряда. На меня с улыбками смотрят трое мужчин. Вообще нас девять: молчаливый снайпер Антон Васин, многострадальный Костя, двое штурмовиков, Артем Макарченко – наш связист, пилот винтокрылого монстра Паша Лыков, который ждет нас в двух кварталах отсюда, военврач и я – ваш покорный слуга. Одного из стрелков вы уже знаете – это здоровяк Алексей Коченов.
Слева как раз стоит второй – Виктор Мишин. Но мы зовем его «Витя-Машина». До службы по контракту этот суровый, лысый и, без пяти минут, пятидесятилетний мужчина, активно занимался бодибилдингом. Как и многие спортсмены его поколения, вскоре он стал весьма мускулистым русским богатырем, но обзавелся объемистым животом, расчерченным буграми кубиков пресса.
Руки Вити лежат на стволе и прикладе ручного пулемета Калашникова, который словно гротеский медальон, мирно весит на ремне переброшенном через мощную широкую шею.
Справа от «Машины» ссутулив плечи стоит военврач Дмитрий Плюев. Он с нами не на постоянной основе – его специально прислали для выполнения сегодняшней миссии. Работа по эвакуации гражданских лиц обязывает наличие врача, чему я в сложившейся обстановке только рад.
На нем военный китель, брюки и строгие туфли. Однако то, как непринужденно и легко он двигается в форменной одежде подсказывает, что новый член нашей команды способен не только штаны в кабинете просиживать.
Плюев самый возрастной из нас, на вид ему не меньше шестидесяти. На висках и затылке его короткий ежик волос покрывают неровные островки седины и лишь усы-щетка остаются угольно черными.
– Саныч, ну зачем ты так с парнем! Если от мертвецов не обделался, то от тебя точно в штаны кирпичей набросал, – ехидно ухмыляется Витя.
Собственно, вот и причина, почему мы не удивляемся сведениям о зомби на улицах. Несколько часов назад нас в экстренном порядке собрали в рамках объявленной правительством мобилизации вооруженных сил.
Цель отряда, как и многих аналогичных нашему, это эвакуация научных деятелей в центры резервации. Именно поэтому сейчас мы в Ростове-на-Дону. Георгий Степанович Панов – светило медицинского центра по обследованию и лечению паразитарных и инфекционных заболеваний. В чем именно суть его исследований сказали лишь вскользь, но для выполнения задачи это не так важно.
Наш связист, что до этого стоял в стороне, приближается к нам. В его лице есть что-то неуловимо змеиное. Карие глаза почти всегда скрываются под хитрым прищуром и в их глубине явственно читается чувство, что парень знает себе цену. Коже лица словно не хватает пигмента, отчего оно выглядит готически бледным.
Однако Артем Макарченко отличный специалист, лучшего я просто не могу желать. И уж тем более я должен быть последним человеком на земле, чтобы осуждать кого бы то ни было за скверный характер.
– Да правильно все, Кэп. Нечего молодежь в задницу целовать. Накосячил – будь добр отвечать за свои поступки! – на лице хитрого связиста расплывается кривая ухмылка.
– Тоже мне, – хмыкает Леха и встает рядом со мной – Да Костян младше тебя на год всего, тебе бы только морду кривить.
– Притухли все! Хотите языками чесать, топайте на улицу с мертвецами потрендите, – я сердито оглядываю свой отряд – Выдвигаемся и так задержались.
Парни замолкают и делают нарочито виноватые выражения на своих лицах. Но стоит мне пройти мимо них и Витя-Машина толкает связиста так, что тот врезается в стену. Макарченко не растерялся, ловким движением оказывается за спиной богатыря и врезается коленом в его филейную часть. Их разделяет всего шаг и… оба смеются.
Хохот Вити гулкий и, отражаясь от плитки на стенах, походит на уханье огромной совы. Шлепки по затылкам заставляют обоих резко замолчать. Подошедший Леха отвесил обоим оплеухи своими увесистыми ладонями.
– Как дети, в самом деле! Серьезней к работе относитесь, – не подводит меня мой верный заместитель.
Я иду, стараясь не оборачиваться, чтобы спина не выдала едва сдерживаемый смех. Балбесы! Команда смелых, пусть и слегка безумных парней – в той самой мере, которую заслужил такой «легковоспламеняемый» командир как я.
Глава 7. Андрей
Солнечный свет на секунду ослепляет меня. Он такой яркий, что, кажется, разрезает веки. Немного привыкнув к бритвенному свету, я осматриваюсь.
Вокруг нет ни души. Справа от входа одиноко стоит небольшой серебристый джип… вроде Хонда? Да точно, она – у моего отца такая же. Вот черт – родители! Мои папа и мама остались жить в Рязани, когда я переехал в Новосибирск. А если такой же кошмар происходит и у них!?
Я выхватываю телефон из кармана и в быстром наборе нахожу номер отца. Минуту я слушаю в трубке гудки. Потом сразу звоню матери. Она тоже не берет трубку. Да что же это такое!?
Мне во что бы то ни стало нужно найти их. Возможно им прямо сейчас нужна моя помощь. Я похлопал себя по карманам. Есть – нашел! Банковская карта на месте. Так мне срочно нужно в аэропорт.
Возможно вокруг никого, потому что все бегут из зараженного города. У припаркованного серебристого джипа распахнута правая передняя дверца. Я подхожу поближе и вижу в районе дверной ручки смазанный отпечаток ладони.
Это не первый след крови на машине, который мне приходится видеть в своей жизни. Так что сомнений быть не могло – кто-то провел окровавленной рукой по дверце.
Я осторожно осматриваю салон автомобиля, но там никого. Зато в замке зажигания кто-то оставил ключи. Следов крови внутри машины я не вижу. А и пошло оно все!
Мне срочно нужно в аэропорт, возможно оттуда прямо сейчас улетают последние самолеты. Отбросив остатки сомнений я сажусь за руль и поворачиваю ключ в замке зажигания.
С первой же попытки мотор под капотом зарокотал. Двигатель держит обороты ровно и я захлопываю дверцу. Давно я не сидел за рулем… с тех самых пор как Юли не стало.
После смерти жены я много раз хотел бросить здесь все, может даже уехать обратно к родителям. Но еще больше я хотел ничего больше не хотеть… знаю звучит сложно, но не уверен можно ли объяснить это лучше. Я выбрал… выбрал с головой уйти в работу и со временем окончательно вытеснил из головы мысли о переезде. Как, впрочем и о любых других изменениях в жизни.
На мою удачу в подвернувшемся мне джипе автоматическая коробка передач, так что не велика наука. Эх, надеюсь по пути меня не остановит не в меру ретивый гаишник. А то мне придется долго объяснять ему, откуда я взял эту машину.
Вспомнив про сотрудников ГИБДД, я на всякий случай пристегиваюсь. Не стоит давать им лишний повод придраться. На мгновение я замираю уставившись в одну точку и осознаю какую глупость сморозил.
Теперь мысль о боязни встретить доблестного стража дорожного правопорядка кажется забавной. Привычными движениями я плавно направляю джип с территории больницы.
Дороги опустели и на тротуарах тоже никого. Безлюдные улицы даже в лучах яркого весеннего майского солнца все равно кажутся какими-то жуткими и неприветливыми.
Да уж, я теперь не откажусь встретить по пути хотя бы гаишников. Но никого нет. Сворачиваю налево и въезжаю в южный микрорайон. Так я быстро доберусь до аэропорта.
– Бабах! – где-то далеко впереди, раздается оглушительный грохот.
Как будто рухнула целая многоэтажка. Не представляю что могло случиться, но явно ничего хорошего. На обозримом горизонте не виднеется ни клубов пыли, ни столба дыма. Однако грохнуло точно где-то впереди меня, пусть и далеко. Думаю так или иначе, скоро я узнаю, что произошло на самом деле.
Вспомнив о тех, о чьей судьбе мне также ничего неизвестно, я решаю еще раз позвонить родителям. Достаю телефон и снова набираю номер отца. Гудки идут, но трубку никто не берет. Я поднимаю глаза обратно на дорогу.
Метрах в ста впереди на дорогу выходит мужчина. Он идет по проезжей части наперерез траектории движения моего джипа.
Мужчина улыбается и машет мне левой рукой – правую руку он заблаговременно завел за спину. Может он тоже хочет доехать в аэропорт, тогда я смог бы его подвезти. Я снижаю скорость пока стрелка спидометра не замирает на пятнадцати километрах в час.
Когда между нами остается не больше десяти метров, мужчина внезапно перестает улыбаться. Он поднимает свою правую руку и вытягивает ее перед собой. Пистолет!
Раздается выстрел и длинная трещина рассекает лобовое стекло ровно посередине. Пуля взбесившейся осой впивается в обивку водительского кресла в нескольких сантиметрах от моего плеча.
– Вот же гад! Так нечестно, ты слышишь? – возмущаюсь я – Я вообще помочь тебе хотел.
Я до боли в стопе вдавиваю педаль газа в пол и мотор взревел. Сила инерции вдавливает меня в спинку водительского кресла и серебристая Хонда рванулась вперед. Бешено вращающиеся покрышки отчаянно визжат и оставляют на асфальте неровные черные следы.
Машина резко набирает скорость и мужчине приходится отскочить в сторону. Раздаются еще два выстрела, но ни одна из пуль не попала в автомобиль. Лобовое стекло покрывается паутиной трещин, но мужественно продолжает держаться. Из круглого отверстия оставленного пулей, в салон задувает поток ветра.
Волосы на голове треплет, как флаг на мачте корабля. Я прикрываю глаза, но они все равно слезятся, а сердце в груди стучит как обезумевший барабанщик.
Я смотрю в зеркало заднего вида, но псих с пистолетом уже скрылся из вида. Только через минуту я понял, что до сих пор вдавливаю педаль газа в пол Хонды. Звук двигателя ревет, а корпус джипа мелко трясется и подрагивает, также как и стрелка спидометра застрявшая на этот раз на максимальной отметке «двести восемьдесят». Я сбавляю скорость и останавливаюсь.
Тяжело дышу и опирюсь руками на колени. Ладони дрожат от перенапряжения, как будто я держу в них не руль, а тяжеленную штангу. Перевожу взгляд с рук на свои ноги, словно только сейчас увидел их впервые в жизни.
Вот черт, я же до сих пор одет в хирургический костюм. И так я собираюсь лететь через половину страны? А из вещей только сотовый телефон и банковская карта!
Определено нужно сделать крюк и заехать домой. Снова надавив на педаль газа, направляюсь к своему дому. На этот раз я еду неспеша, чтобы ветер врывающийся через отверстие в стекле не дул так сильно.