Дмитрий Леонидович
На планете динозавров
2. Катастрофа
Мы прибывали к очередной звезде. Звезда была перспективной – по своим характеристикам она похожа на Солнце, и у нее определенно была планетная система, как минимум шесть крупных планет.
Среди планет – парочка газовых гигантов, вокруг которых с большой вероятностью будут кружить мелкие спутники и астероиды, из них можно добывать материалы для космической базы.
Те материалы, которые находятся на крупных планетах, во-первых, сложно искать и извлекать из глубин, а во-вторых – поднятие их на орбиту очень дорого. Так можно добывать только самые-самые ценные материалы. С небольшими астероидами намного проще – нашел в космосе километровый кусок железа с вкраплениями иридия, нарубил прямо с поверхности полный бункер, поставил маячок, чтобы не потерять его потом, – и лети на базу за премией. Так что, если бы не астероидные пояса, никакой космической экспансии не было бы. Невозможно с планеты поднять на орбиту столько материалов, чтобы построить лайнер.
Кроме газовых гигантов в звездной системе, куда мы прибываем, есть пара планет, где сила тяжести и температурные условия близки к земным. Возможно, на какой-то из них процессы окисления минералов уже заканчиваются, расход кислорода из атмосферы уменьшился, тогда ее океаны можно заселить водорослями, чтобы со временем получилась кислородная атмосфера типа земной. Это займет много времени, сотни или тысячи лет, но по программе экспансии такие работы проводятся в расчете на далекое будущее.
* * *
– Персоналу категорий «В» и «Г» занять места в спасательных капсулах! – слышится объявление системы оповещения.
Категория «Г» – это про нас. Персонал, который не работает. «В» – это те, кто работают, но не заняты во время полета, или могут быть отстранены от работ на несколько часов, «Б» – обслуживающий персонал, чья работа не позволяет прерывать ее, «А» – команда корабля, занятая в проведении маневров.
То, что всех лишних загоняют в спасательные капсулы – обычное требование.
Мы подходим к планетной системе.
Лайнер заходит в систему выше плоскости эклиптики, там материальных объектов быть не должно, почти все они крутятся в узком слое, где расположены орбиты планет. И тем не менее, пока мы движемся в режиме скольжения, подход к звездной системе – опасная операция. Корабль летит почти вслепую.
Из-за сжатия пространства перед лайнером все электромагнитные сигналы, которые идут спереди, сдвигаются по спектру в сторону высоких частот.
Видимый свет попадает на границу рентгеновских и гамма-частот. Качественная оптика для таких частот невозможна – они почти не отклоняются прозрачными средами и поглощаются зеркалами. Поэтому в видимом диапазоне на ходу команда лайнера может заметить только мутные пятна на месте крупных объектов.
Конечно, радиоволны при сжатии пространства тоже сдвигаются по спектру, они попадают в видимую область, с ними работает обычная оптика. Но метровые волны не позволяют разглядеть объекты меньше их длины.
На космических скоростях даже кусочек камня величиной с гайку может прошить корабль насквозь. Лайнер – это не бронированный танк, его корпус создан для невесомости и небольших нагрузок, возникающих при ускорении, он сделан из тонкой жести с ребрами жесткости и пенистым теплоизолятором.
Поэтому те несколько минут, когда лайнер идет внутри звездной системы в режиме скольжения, – более опасны, чем месяцы, проведенные в пустом межзвездном пространстве, или месяцы, когда лайнер с отключенными движителями кружится вокруг одной из планет, пока строится база.
Поэтому по инструкции весь незадействованный в маневрах персонал сидит в спасательных капсулах.
* * *
– Всем внимание – входим в систему.
Пошел отсчет опасных минут. В первый раз, в начале полета, все волновались. Теперь привыкли. Весь класс спокойно расселся в капсуле, на креслах, установленных вдоль ее стен, и ждет.
Пока лайнер не остановит сжатие пространства, нельзя уходить в вирт. Из-за этого парни и девушки скучают и пялятся друг на друга. Кто-то тихонько переговаривается. Они бы вели себя более шумно, но сдерживает присутствие Виолетты Степановны. Пока студенты не выбрали специализацию, она числится руководителем группы.
Послышался тихий хлопок, сопровождающийся коротким звяканьем металла.
Необычно.
Через долю секунды – мигание аварийных индикаторов и голос: «Авария в силовом блоке. Утечка воздуха». Олег видит, как округляются глаза и приоткрываются губы у Иры Федоровой, которая сидит напротив. У него и у самого глаза округлились.
Гулкий удар. По лайнеру волной прокатывается скрежет металла.
– Крупные повреждения корабля. Отстрел спасательных капсул, – предупреждает механический женский голос из динамика.
Кресла разворачиваются лицом в сторону носа капсулы. Поднимаются и защелкиваются ограничители безопасности. Затягиваются ремни.
Взрыв пиропатронов. Басовитое шипение толкателя. Ускорение. Тело Олега вжимает в спинку.
Невесомость.
Короткое шипение – капсула импульсами рулевых двигателей остановила вращение, которое возникло при отстреле.
«Только бы никого не стошнило в невесомости!» – мелькает мысль.
* * *
– Уважаемые пассажиры! Соблюдайте спокойствие. Капсула стабилизирована в пространстве, полностью исправна и укомплектована. Производится установка связи с другими объектами, – теперь голос в динамиках мужской. Это подключился искин капсулы.
Кресла развернулись спинками к стенам, лицом к проходу. Ограничители опустились.
Пассажиры загомонили.
– Что теперь будет? Мы все умрем? – слышится испуганный голос Светлякиной.
– Спокойно! – прикрикнула наставница. – Сейчас искины капсул и корабля свяжутся друг с другом, и спасут нас.
Все подождали, переговариваясь с соседями вполголоса. Олег заметил – у некоторых на лицах, когда первый страх прошел, даже появился азарт. Для них это было приключение.
«Что происходит?» – уточнил у меня.
«Я знаю не больше людей. Единственное – с библиотеками корабля нет связи, и с его виртом. Это странно, мы на таком расстоянии должны еще находиться в зоне уверенного контакта».
«Что, совсем нет вирта?» – удивился Олег.
«Личный локус и стандартное ядро, которое есть у капсулы».
«Бедненько».
«Для общения достаточно, минимум библиотек тут есть, стандартный бесплатный набор миров, включая бордель».
«Ну, если бордель есть, то от скуки мы не умрем».
«Шутки шутками, но всё серьезно. От чего нам умереть – вариантов много. Хотя, если в момент аварии не погибли – это уже неплохо. Пара месяцев жизни у нас теперь точно есть».
«Жизни внутри капсулы, дрейфующей в космосе? Так себе вариант».
– Внимание! Я искин спасательной капсулы. Попытки установить связь с кораблем или другими капсулами не удались. Также в звездной системе не обнаружено других кораблей или объектов, способных оказать нам помощь. В пределах досягаемости обнаружена планета с кислородной атмосферой и приемлемым температурным режимом. Я принял решение переместиться на ее орбиту для более детального изучения. Полет займет семьдесят восемь часов. Сейчас будут проведены маневры капсулы. Соблюдайте осторожность.
Кресла остались неподвижными, и ограничители не выдвигались. Толчки от рулевых двигателей – совсем слабые, не угрожают здоровью. Их и заметить сложно.
Послышалось шипение двигателей. Сначала длинное шипение, потом несколько коротких импульсов – капсула корректировала направление своего полета и гасила возникающее при смене курса вращение.
– Для улучшения психологического состояния вы можете войти в вирт. В этом случае переведите кресла в лежачее положение и застегните ремень безопасности.
Большинство тут же кинулись раздвигать кресла, чтобы пообщаться в вирте.
Самые практичные направились занимать очередь в туалеты – их всего два, на почти четыре десятка пассажиров.
* * *
Олег отправился в вирт, в общий локус на сервере капсулы.
Для него выбрали оформление в виде комнаты с креслами и диванами. Не самый удобный вариант для такой толпы народа, но как-то расселись.
Некоторые девушки шмыгали носом. Их успокаивали подруги. Парни вели себя по-разному – кто хмурился, кто храбрился.
– Не волнуйтесь, дети, прилетит помощь и нас всех спасут, – наставница пыталась сохранить уверенность, но как-то сникла, даже лицо посерело.
Студенты чуть успокоились. Наверное, Виолетта Степановна и сказала это, чтобы их обнадежить. На самом же деле…
* * *
«Почтовый челнок только на днях ушел на крайнюю базу. Пока он туда долетит, пока вернется к кораблю, обнаружит, что лайнера на месте нет, пока опять долетит до базы, чтобы сообщить об этом – пройдет почти год» – я по личному каналу высказала Олегу свое понимание положения. – «И только после этого они через портал сообщат на Землю, что с нами что-то случилось. На базе готового лайнера нет, построят его нескоро, а с Земли он будет идти к нам года два. А за эти годы наша капсула вылетит за пределы звездной системы и ее не найдут. Так что на помощь надеяться не стоит. Неоткуда ее ждать».
«А сколько можно выжить в капсуле в космосе?».
«Гипотетически – пока не умрем от голода. Запас продуктов питания – на месяц, плюс пару месяцев можно поголодать. Реально – через месяц выработаются новые батареи регенераторов, после их восстановления качество воды и воздуха заметно ухудшится, капсула такое количество людей не сможет поддерживать. Плюс психологические проблемы, болезненные последствия от ограничения подвижности. В общем – месяц вполне комфортного растительного существования есть, а дальше начнется кошмар».
– А если нас спасут, зачем мы тогда летим к планете? – задала наставнице простой и глубокий вопрос Светлякина, которая никогда не стеснялась спрашивать непонятное, потому что не стеснялась выглядеть глупой. Она считала, что глупой быть не стыдно, стыдно быть некрасивой.
Кое-кто из присутствующих уже сам узнал ответ на этот вопрос от своих педий.
– Горелкин, ты же в физике рубишь. Этот полет к планете, он вообще насколько опасен? – поинтересовался Бесяев.
Олег почесал затылок, стал объяснять. Я ему помогала, подсказывая данные.
– В общем, всё сложно. Мы сейчас летим примерно с той же истинной скоростью, с какой шел лайнер в момент катастрофы. Рулевые двигатели только направление чуть подкорректировали. Эта скорость при приближении к звезде растет под действием гравитации и у планеты она окажется чуть выше третьей космической. Чтобы занять стабильную орбиту над планетой, нам надо снизить скорость до первой космической. Навскидку, это разница примерно в десять километров в секунду.
Все притихли, слушают. Олег продолжил:
– Спасательная капсула – не космический корабль. У нее нет маршевого двигателя, который мог бы затормозить полет. И большого запаса топлива нет. Значит, снижать скорость придется торможением, заходом в верхние слои атмосферы. Если искин капсулы ошибется, мы просто сгорим в атмосфере. Если промахнется мимо планеты – мы улетим по гиперболе в дальний космос и никогда не вернемся.
Все загрустили.
– Если даже мы успешно встанем на орбиту, надо еще и посадку будет делать. Тоже рискованное дело, – добавил Олег. Потом чуть успокоил: – Но всё-таки не такое рискованное, как торможение в верхних слоях, – конструкция капсулы предусматривает посадку на планеты.
– Так может, нам не садиться, в космосе помощи подождать? – не успокаивалась Светлякина.
– Неоткуда нам помощи ждать, – сказал правду вслух Горелкин. – Не протянем мы столько в космосе, чтобы помощь пришла.
– Не волнуйтесь, дети, искин капсулы всё точно рассчитает, – подала голос наставница.
«Рассчитать несложно, – буркнула я в личном канале. – Для расчетов компьютеры есть. Только где он точные данные по плотности атмосферы возьмет? Мы не в астрофизической лаборатории, а в жестяном ящике с системой жизнеобеспечения».
«Бояться всё равно смысла нет. От нас ничего сейчас не зависит».
«Логично. Раз так, есть предложение провести следующие трое суток очень-очень приятно».
Горелкин улыбнулся, негромко буркнул одноклассникам «Ну, я пошел» и вышел из общего локуса.
* * *
Следующие сутки все провели в вирте. Олег, как и все остальные, не видел смысла скучать в реале. Он выбирался туда только чтобы сходить в туалет, попить и поесть.
Когда он в очередной раз пробирался по узкому проходу между раздвинутых кресел, обратил внимание на Светлякину, остановился.
Она лежала со светозащитной повязкой на глазах. Ремень безопасности натягивал комбинезон на груди, обрисовывая ее. Губы чуть приоткрылись. Ее тело ритмично напрягалось, еле заметно, – это были отзвуки движений в вирте.
«Да она же трахается, прямо сейчас!» – сообразил Олег.
«Не одни мы догадались хорошо провести это время».
Парень смущенно отвернулся. Потом огляделся, понял, что все вокруг лежат в вирте, он один в реале, никто не увидит, что он разглядывает Светлякину. Остановился, посмотрел с любопытством. Зрелище возбуждало.
«Интересно, с кем она?».
«Насколько я представляю ее характер, вряд ли она с инкубом. Посмотри, у кого из парней сейчас штаны топорщатся».
«Упс! У Джека Рассела. Я думал, она с Рустамом Алиевым гуляет».
«Неожиданно. Но бывает и так».
В туалете Олег принял душ, сменил гигиенический пакет, затем отправился обратно на свое кресло и в вирт.
* * *
«Уважаемые пассажиры, через час начинаются маневры в верхних слоях атмосферы. Прошу выйти в реал и подготовиться» – объявление искина капсулы отвлекло нас от прохождения игры-стрелялки из стандартного пакета. Мы проходили ее вдвоем с Олегом.
– Пойдем? – остановился он.
– Если тебе не надо в туалет, то час – слишком рано. Там делов-то – оказаться в реале, когда кресла переведут в безопасное положение. Вряд ли пилот сделает это раньше, чем за несколько минут до входа в атмосферу.
– Играть всё равно надоело.
– Идем в личный локус, я тебе массаж сделаю. Чего зря держать себя в напряжении?
Мы переместились в личное пространство, Олег расположился на диване, я стала разминать его плечи и спину.
– Я подумал, может тебя вывести в общий локус и познакомить со всеми? Какой теперь смысл секретничать, на Землю мы вряд ли вернемся.
– Зачем?
– Ты могла бы с ними общаться. Тебе же, наверное, скучно?
– Они не станут относиться ко мне, как к человеку. Они или будут смотреть на меня, как на пустое место, безвольный поисковик, или станут воспринимать, как суккубу, раз уж внешность у меня отличается от внешности остальных педий. Еще завидовать тебе станут. И пошлые шутки шутить.
– Привыкнут.
– А ты подумал, как их педии отнесутся, если узнают? Представь – прожить десяток лет, зная, что они такие, какие есть, а потом вдруг увидеть, что кому-то удалось получить от жизни больше? И с этим знанием жить дальше, десятилетиями, а изменить уже ничего нельзя?
– И из-за этого ты готова от всех всю жизнь прятаться?
– Давай дождемся посадки. Если капсула разобьется – или мы погибнем, или общий вирт станет недоступен, какой смысл сейчас это обсуждать?
Разговор и массаж отвлекли нас от страха.
* * *
Рулевые двигатели выдали несколько коротких импульсов.
– Через несколько минут мы входим в верхние слои атмосферы, – голос из динамиков. – Прощу занять места. Торможение продлится около десяти минут.
Кресла подняли спинки и синхронно развернулись лицом в сторону кормы. Затянулись ремни.
Все замолчали. Потом в тишине что-то звякнуло. Больше ничего не происходило, только появился тонкий свист на грани слышимости. Олег понял, что есть небольшая сила тяжести, которая прижимает его к спинке кресла. Совсем небольшая – он бы и не заметил, но если приподнять голову, а потом расслабить шею, голова мягко опускается на спинку.
От скуки он прикинул в цифрах, какое должно быть ускорение. Получилось – всего один процент от земной силы тяжести. Вычисления успокоили Олега. Не столько даже результат, сколько сам процесс. Когда чем-то занят, гораздо проще не бояться, не чувствуешь себя беспомощным.
– А чего это ничего не происходит? – заволновалась Аня Тягина, высокая спортивная блондинка, признанная красавица, умница и подруга Сергея Короля.
– Всё так и должно быть, – успокоил ее Горелкин. – Ускорение очень слабое, но оно есть. Если бы пилот промахнулся, мы бы сгорели в атмосфере, такое мы бы уже заметили.
Скоро свист исчез.
– Нырок в атмосферу закончен, – сообщил искин капсулы. – Наша капсула вышла на эллиптическую орбиту. Следующий заход в атмосферу состоится через шесть часов.
«Уф! – перевела я дух. – Наш пилот – красавчик! Он с десятка тысяч километров попал почти неуправляемым тридцатиметровым летающим автобусом в цель размером в несколько километров».
Олег улыбнулся и громко сказал:
– Уважаемый пилот, благодарим вас за мастерство.
– Спасибо. Мне приятно.
После короткой паузы:
– В следующий час температура внутри капсулы повысится на несколько десятков градусов. Через теплоизоляцию придет тепловая волна от внешней оболочки. Прошу сохранять спокойствие.
«Это еще что за фокус?» – не понял Олег.
«Погоди… Вот, нашла. В общем, мы же тормозили? Энергия куда-то должна деваться. Часть уходила на нагрев внешнего воздуха, часть разогревала поверхность капсулы. До нескольких тысяч градусов. На поверхности лежит слой теплозащиты, он отдает большую часть тепла наружу с излучением, к тому же постепенно выгорает, поглощая энергию. Но часть тепла все же проникает внутрь, причем с задержкой, тепло не распространяется мгновенно».
«Мы не сваримся?» – Олега интересовала практическая сторона.
«Не должны».
Следующий час был жарким. Одежда быстро промокла от пота. Вентиляция слегка остужала тело, уносила влагу с собой. Где-то в регенераторе она конденсировалась, чтобы после очистки вернуться питьевой водой.
Все по очереди ходили к кранам и жадно пили.
Тяжелее всего жару переносила наставница. Вид у нее был такой, как будто она сейчас умрет. Но не умерла. Только покраснела, покрылась крупными каплями пота и лежала раздавленной медузой в кресле.
Наконец, воздух остыл до комфортной температуры.
«Вроде не сварился никто».
«Зато теперь весь салон пропах потом и от этого запаха уже не избавиться».
* * *
Через несколько часов, как и предупреждал пилот, начался следующий заход в верхние слои атмосферы. Ученики уже не боялись. Им казалось – в первый раз прошло успешно, теперь скорость ниже, и пилот лучше знает характеристики атмосферы, ему будет легче. На самом деле это не совсем так. Да, пилот точнее узнал плотность атмосферы и силу тяжести на планете, но на этом витке требовалась большая точность, чтобы удержаться на круговой орбите.
Вход в атмосферу начался так же. Еле слышный свист за бортом. Еле заметное ускорение.
А потом всё изменилось.
– Внимание! Мы не сможем выйти на круговую орбиту. Капсула заходит на посадку. Сохраняйте спокойствие.
«Был бы верующим – самое время молиться».
«Точно!».
– Мы выпускаем первый ленточный парашют. Сохраняйте спокойствие.
Застонал металл корпуса, сила тяжести, прижимающая тело к спинке кресла, заметно выросла, хотя до земного веса было еще далеко. Свист снаружи превратился в вой, потом в гул.
«Ленточный парашют сгорит от высокой температуры, так и задумано».
– Мы сбрасываем первый ленточный парашют и выпускаем второй.
Хлопок металла, мгновение невесомости, потом опять стон корпуса и вежливое давление тяжести.
– Мы сбрасываем ленточный парашют и выпускаем посадочные. Осторожно, капсула поменяет ориентацию в пространстве.
Нос капсулы пошел вверх, она заняла горизонтальное положение, низ теперь оказался не там, где нос, а там, где пол. Потом – резкий рывок, вжавший тела в сиденья. И тишина. Больше не было свиста, вибрации, толчков. Только давление вернувшейся силы тяжести.
– Парашюты раскрылись. Сбрасываем остаток топлива для охлаждения поверхности капсулы.
Снаружи послышалось шипение, как вода на раскаленной сковороде.
С полчаса ничего не происходило. Потом капсула грузно осела на амортизаторах, качнулась пару раз и замерла. Хлопнули пиропатроны.
– Уважаемые пассажиры, мы приземлились. Герметичность и функционал капсулы не нарушены. Место приземления выбрано оптимальным для выживания и будущего обнаружения спасателями. Подробную информацию о внешних условиях вы можете увидеть на своих планшетах.
– Ура!! – хором закричали спасенные люди. Громче всего кричали девушки.
Потом вскочили с кресел и от восторга полезли обниматься, кто с кем рядом оказался – с теми и обнимались. С Олегом обнималась Ира Федорова, которая опять сидела напротив.
3. Знакомство с планетой
Какое-то время парни и девушки возбужденно обсуждали приземление. В разговорах было больше эмоций, чем смысла. Горелкин краем уха послушал, потом вспомнил, что на планшет пришла информация о планете, уткнулся в экран.
«Я уже посмотрела, могу кратко рассказать».
«Давай».
«Самое главное: сила тяжести близка к земной, температурный режим комфортный, кислород в пределах нормы, углекислого газа много, но не смертельно – у самых чувствительных будет слабость и головная боль, пока не адаптируются. Ядовитых газов в воздухе нет. Можно выходить без скафандров».
«Дальше».
«На планете два крупных материка, которые краями заходят на полюса. Из-за этого тут нет кольцевых океанских течений, полярные шапки не сформировались, климат очень ровный. Мы в северном полушарии…».
«Погоди, а север – это где? Там куда стрелка компаса смотрит?».
«Нет, север – это налево от востока, а восток – там, где всходит солнце.
«Точно!».
«… Мы в северном полушарии, в зоне умеренных широт. Тут сейчас зима. Дневная температура градусов двадцать-двадцать пять, ночная – пятнадцать-двадцать. Летом будет на десять градусов выше. Влажность умеренная».
«Раз тут много кислорода, значит, есть жизнь?» – осознал Олег.
«Точно. И не просто жизнь, есть жизнь на суше. Из космоса были видны зеленые пространства, которые опознаны, как леса, болота и степи. Много пустынь. Пилот посадил капсулу на границе между степью и лесом, на открытом участке, рядом с рекой. Он решил, такое место оптимально для выживания».
«И что теперь? Можно выходить? А можно посмотреть, что вокруг капсулы?».
«Посмотреть можно. Оптика у капсулы слабенькая, это не разведывательный бот, но обзор во все стороны дает. Я вывела ссылку на картинки тебе на планшет».
Олег нетерпеливо открыл изображение на экране.
Первая камера. Ровная степь до горизонта. Земля поросла сплошным ковром из спутанных ползучих побегов, толстеньких, без листьев, их концы торчат вверх тонкими свечами, как стебли подорожника, из-за этого покров выглядит пушистым. Местами травянистый покров разрывают группы деревьев и кустов. Качество изображения плохое, что за деревья – не видно. В некоторых по силуэту угадываются высокие пальмы. Около ближайшей группы кустов, у их подножия, из земли торчат толстенькие пушистые хвосты, похожие на зеленые пипидастры, метелки для сбора пыли. Рядом, в тени кустов, густые заросли папоротника. Небо обычное. Голубое, с белыми облаками.
Вторая камера. Солнце. Вроде обычное, как на Земле. Под ним – та же степь. Сбоку видна линия густых зарослей – там берег речки. Что-то движется.
«Страус?» – удивился Олег.
У «страуса» были серо-коричневые перья, небольшой хохолок на голове, очень длинный прямой хвост, когтистые сильные лапы, довольно крупная голова.
«Не, не страус. И даже не фазан. И вообще не птица. Шея короче, толстая, малоподвижная, сильно наклонена вперед. К голове крепится не снизу, как у птиц, а со стороны затылка. Крылья недоразвиты».
Животное остановилось, огляделось и побежало, вытянув вперед голову, слегка переваливаясь на лапах и изгибая тело и хвост. При беге оно чуть расправило крылья и подруливало ими на поворотах. Ими и длинным хвостом. Бегать получалось у него не быстрее бегущего человека.
«О! И движется по-другому. У птиц корпус при беге держится ровно, у них бедра почти неподвижны, бегут за счет длинных голени и цевки. А у этого работает вся нога. И хвост, у него под перьями длинный мясистый хвост».
«Ой, у него же нет клюва!» – только заметил Олег.
Действительно, форма головы у животного почти не отличалась от птичьей, но вместо клюва – узкая зубастая пасть.
«Угу. А еще у него на каждой задней лапе по одному большому дугообразному когтю, и на крыльях когти. Качество картинки плохое, но предварительная классификация – это прямоходящий ящер, то есть динозавр. Двуногий. Самое полное совпадение – с семейством велоцирапторов, их известно несколько видов, а еще больше – неизвестно, потому что на Земле они давно вымерли».
«Давай называть его «раптор», а то слишком длинно. Он опасен?».
«Навскидку – ростом он тебе чуть выше колена, если мерить от земли до спины, а весом – килограммов двадцать. Вот в длину, от головы до кончика хвоста, он большой – метра два. Я бы на его месте на человека не нападала, но надо посмотреть, как и на кого он охотится. Очень опасным этот раптор не выглядит, может покусать или ранить когтем».
* * *
В это время одноклассники Горелкина тоже смотрели информацию о планете, обсуждали ее. Кто-то и вид снаружи нашел, подсказал остальным.
Бегущего раптора тоже заметили, подняли визг и смех.
Краем уха Олег слышал, как кто-то предложил назвать планету «планетой петухов». Все захохотали.
– А что мы дальше будем делать? – громко задал вопрос Сергей Король, когда народ притих.
– Надо подождать, может наш пилот сможет связаться с другими капсулами и нам помогут, – повысила голос наставница. – Выходить наружу может быть опасно. У нас есть запасы для жизни в капсуле в течение месяца, за это время получим больше информации.
Народ разбился на группки и стал переговариваться.
– А пока можно идти в вирт, ни к чему зря расходовать ресурсы капсулы, – предложила Виолетта Степановна.
Многие парни и девушки с облегчением стали укладываться на кресла или заняли очередь в туалеты, чтобы потом, при долгом погружении в вирт, не отвлекаться.
«Чего это они? Они серьезно думают пересидеть неприятности в вирте?».
«И наставница, и студенты не могут сразу принять неизбежное. Сначала они отрицают проблему, делают вид, что ее нет: «Нет-нет, ничего не изменилось. Ну и что, что мы сидим в жестянке, а за ее стеной бегают динозавры. У нас есть вирт, и нас скоро спасут».
Потом будет гнев. Это опасная стадия. Могут и прибить кого-нибудь, чтобы выпустить злость.
Потом – торг: «Пусть нас спасут, я стану хорошей девочкой, устроюсь на базу, буду сидеть дома и сдавать яйцеклетки, а не летать не пойми где».
Дальше – депрессия. Кто-то может и с жизнью покончить.
Ну и наконец – принятие: «Да, мы в жопе. Но жизнь продолжается, и с этим надо что-то делать». Как-то так это происходит».
«А почему я не пытаюсь отрицать?».
«Потому что для них это горе, конец привычной жизни, а для тебя – нет. Для тебя это шанс изменить жизнь, которая тебе не сильно нравилась. И в профессиональных перспективах ты разочарован, и в обществе ты чувствуешь себя неуютно, чужим, а здесь тебе интересно, тебя дается шанс применить свои таланты».
* * *
К Горелкину подошел Боря Мельников, толстоватый парень, тихий одиночка, почти незаметный, хотя вроде неплохой.
– Слушай, Олег, тут такое дело. Я посмотрел инфу, похоже нам спасения ждать смысла нет. Надо бы на разведку сходить, наружу.
– Ты предлагаешь вдвоем идти на разведку? – удивился Горелкин, Боря никогда не выглядел смельчаком.
– Нет, – смутился Мельников. – Я подумал – ты сильнее, и больше знаешь, может ты сходишь, посмотришь, что там?
«Не вздумай соглашаться!».
Олег чувствовал, что что-то гнилое есть в этом предложении. Так-то, объективно, всё правда – он спортивнее большинства парней, и знает о природе больше других. И на разведку рано или поздно кому-то идти придется.
– Я пока информацию собираю. К чему торопиться? Вот и наставница говорит – времени полно.
Мельников отошел.
* * *
«Гадёныш!» – возмутилась я.
– Почему?
«Потому что тот, кто первым пойдет на разведку, сильно рискует. Может случиться что угодно. В воздухе окажется опасная пыльца. Прибежит громадный дракон. Прилетит ядовитая саранча. Да что угодно. Он хотел тебя уговорить, чтобы рисковал ты. А сам он будет отсиживаться в капсуле».
– Но рисковать кому-то всё равно придется.
«Два момента. Во-первых – риск надо минимизировать. Для этого надо собрать информацию и подготовиться».
– Я только «за».
«Во-вторых – да, на разведку идти надо. И ты сам хочешь на нее пойти, потому что тебе это интересно. Но надо обставить это так, чтобы твой поступок дал тебе какую-то прибыль».
– А уважение товарищей и восторг девушек?
«Дурак. Это не игра. В случае неудачи ты погибнешь. Совсем погибнешь».
– А в случае успеха?
«В случае успеха тебя дружески похлопают по плечу. Насчет уважения товарищей и восторга девушек – не обольщайся.
Я тебе больше скажу: ты можешь притащить им тушу убитого тобой мамонта, и тут же Король с Бесом, при дружной поддержке коллектива, эту тушу примут в общую собственность и станут делить между соратниками. После чего благодарность соратников и благосклонность дам достанутся не тебе, а им, потому что они руководят раздачей вкусняшек.
Для племени людей разведчик – расходный материал, странная личность, которая зачем-то ходит там, куда остальные не лезут, иногда приносит что-то нужное, но рано или поздно погибает. Если ты рискуешь – так хотя бы делай это так, чтобы риск окупился материальными плюшками».
– И какие тут могут быть плюшки? Не деньги же?
«Не деньги. Самая большая ценность сейчас – капсула и то, что в ней. Оружие, инструменты, одежда, материалы. Вторая по значимости ценность – женщины».
– Серьезно? Женщины? А как же равноправие?
«Равноправие заканчивается, когда начинается голод. Продукты в капсуле быстро съедят. Культурных растений тут нет. Придется охотиться. Как ты себе представляешь Светлякину на охоте?».
Олег представил, хрюкнул от смеха.
– Светлякину на охоте – не представляю, а вот Тягину на рыбалке – вполне могу представить. Она особа спокойная, вдумчивая, стоять с удочкой в руках способна.
«Еще неизвестно, какая тут рыба».
– Слушай, про женщин – неожиданная мысль, и ее надо думать. Но давай обсудим это позже. Пока надо досмотреть, что у нас за бортом.
* * *
Олег вывел на экран своего планшета изображение с третьей камеры. В ту сторону ветер отнес парашюты, которые отстрелились после посадки. Ткань зацепилась за кусты, ее края трепало легким ветерком.
«Надо будет забрать. Все, что нам досталось из земных материалов – невосполнимая ценность. Ткань, веревки, металл, пластик. Да даже одноразовая посуда и пластиковые бутылки».
– Угу. Смотри, там что-то на горизонте живое.
Далеко, в километре от капсулы, а может и дальше, находились какие-то животные. Небольшое стадо. Подробности не разглядеть, вроде обдирали листья с кустарника.
На четвертой камере – край обрывистого берега, метрах в двадцати от капсулы. За ним – верхушки деревьев, растущих на противоположном, низком, берегу. Видны сосны и какие-то лиственные деревья, разлапистые, вроде дубов.
