Дмитрий Мережковский
«Петербургу быть пусту»
Это Акакий Акакиевич. Мертвец ухватил за воротник «одно значительное лицо»: «А, так вот ты, наконец… Я тебя того…» – «Ужо тебе!»
Навстречу Медному Всаднику несется Акакий Акакиевич. И не он один. Бесчисленные мертвецы, чьими костями «забучена топь», встают в черно-желтом, реакционно-холерном тумане, собираются в полчища и окружают глыбу гранита, с которой Всадник вместе с конем падает в бездну.
В «Призраках» Тургенева тотчас же после видения Петербурга возникает иное видение:
«Что-то изжелта-черное, пестрое, как брюхо ящерицы – не туча и не дым – медленно, змеиным движением, двигалось над землей… Гнилым, тлетворным холодком несло… От этого холодка тошнило на сердце, и в глазах темнело, и волосы вставали дыбом. Это сила шла: та сила, которой нет сопротивления, которой все подвластно, которая без зрения, без образа, без смысла – все видит, все знает и, как хищная птица, выбирает свои жертвы, как змея, их давит и лижет своим мерзким жалом…
Громадный образ закутанной фигуры на бледном коне мгновенно встал и взвился под самое небо…»
Тут, конечно, Тургенев вспомнил Апокалипсис: И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть.
