Дмитрий Перцов
Эураль, или Действуй, сказал чернокнижник
– Знаешь, что, Виктор? – произнес, наконец, Андрей. – Хотел бы я сказать, что я тебя понимаю. Но это не так. Радость или проклятие в том, что только ты полностью можешь себя понять. Потому что ты уникален. И в этом-то весь фокус. Или пазл, как ты говорил мне в замке. Без тебя он не сложится. Ты нам нужен.
Виктор внимательно изучил Андрея. Почесал голову. Скривился из-за ноющего синяка. И наконец улыбнулся.
– А знаешь же, зараза… Знаешь же! Ладно, пойдем. Придумаем какую-нибудь тупую историю.
* * *
Пейзаж за окном удручал. В прошлый раз Андрей оценивал его целиком. Теперь же взгляд выхватывал детали: красную машину без дверей, но с еще надутыми шинами; детскую площадку с покосившейся горкой и тремя телами в песочнице; офисные столы; разбитые мониторы. Когда-то здесь бурлила жизнь. Теперь она выкипела, и чайник сгорел.
«Красота, – рукоплескали голоса в голове. – Конец, который заслужили люди». И Андрей мысленно с ними спорил, хотя в глубине души был готов согласится.
– Если кто-то все это придумал, – сказала Василиса, отвернувшись от окна, – то у него явно больная фантазия.
– В смысле, придумал? – не понял Никита. Он бегал туда-сюда, от окна к окну, смотрел наружу под разными углами, сквозь пальцы, прищурившись, и даже нюхал стекло.
Василиса пожала плечами. Никита этого даже не заметил. Да и вряд ли его интересовал ответ. А Андрей понимал, что Никита имеет в виду. Проще считать, что во всем виноват человек. Поэтому так трудно, допустим, с плохой погодой. Нельзя злиться на грозу, ибо она пришла и ничего не попишешь. И злобу направить не на кого. А впрочем, некоторые умудряются. Отец Андрея, например, злился исключительно на него. Как иначе: когда ветер срывает с крыльца навес, виноват не ветер, а Андрей. Почему не успел удержать? Где был? Опять на диване валялся без дела?
– Я не смогу рассказать историю, – снова сказала Василиса. – Я не смогу уловить красоту. Я не смогу войти в поток. Я не смогу… Между человеком-созидателем и человеком-разрушителем я выбираю первого. Надеюсь, вы справитесь без меня.
– Вот-те раз, Василиса! – всплеснула руками Лена. – Человек и есть разрушитель. Зачастую, даже созидание – это разрушение. Чтобы построить дом, нужно спилить дерево и лишить почву плодородия.
– У меня свой взгляд на вещи, – нахмурилась Василиса.
– Но ты ведь творческий человек! – настаивала Лена. – Я в жизни историй не рассказывала, не мое это. Я на тебя рассчитывала.
– Не стоило.
Лена махнула рукой.
– Мы все в одной лодке… И мне тоже, знаешь ли, страшно.
– Леночка, хочешь что-то попробовать, возьми и попробуй.
Она почему-то бросила быстрый взгляд на Андрея, которому любая ссора, даже если в ней участвовал кто-то другой, давалась тяжело. И пусть перепалка девчонок не достигла серьезного накала, он чувствовал себя крайне некомфортно. От быстрого взгляда он отвернулся, хотя желание вмешаться возникло. Но Лена не стала лезть на рожон. Она всмотрелась в окно; лоб от раздумий сложился гармошкой.
– Что ж. Попробую. Я человек простой, поэтому, думаю, здесь все очевидно: случилась экологическая катастрофа. Планета восстала против человека (к этому, в общем, давно идет). Что именно: цунами, извержение вулкана, ледниковый период – я не знаю, но…
– Нужно точно, – сказал Виктор, до сих пор сохранявший молчание. – В истории важна конкретика.
– А, хорошо. Я поняла. Землетрясение. Хорошо?
– Тебе видней. А эти двое – кто? – Виктор указал на людей в халатах, один из которых как раз пробегал неподалеку. Выдра и Книга Никиты при этом давно пропали из поля зрения, они блуждали под койками.
– Эти двое… Ну, они последние в мире врачи. Носятся над последними в мире больными. Но думаю, что в противостоянии человека и природы неизменно побеждает естественный ход вещей.
Все задумались. Виктор подергал себя за волосы, затем сжал сборник судоку. Прикоснулся к фингалу.
– Вот зуб даю – за этой твоей версией кроется какая-нибудь шляпа с болячками. Мол, из-за подземных толчков тысячи неизвестных вирусов вырвались наружу и все такое прочее. Думаю, хана нам, если вякнем что-то из этой серии.
– Ладно, давай я не о землетрясениях расскажу… – согласилась Лена.
– Жульничать точно не стоит, – предостерег Виктор. – Я пробовал. Не шибко приятное дело. Это место признает только то, во что верит рассказчик. К чему он, так сказать, пришел в результате своих умозаключений и чувств. Срабатывали только истории, которые шли… Как бы это сказала Василиса… от чистого сердца. В которых мы раскрывали и интерпретировали не столько события вокруг, сколько самих себя. Понимаете? Рассказ нельзя делать намеренно выгодным. Иначе мы бы уже в шоколаде купались.
Лена заулыбалась.
– Витя, ты молодец! Спасибо, что подсказываешь. Я бы утонула в этом болоте.
Виктор не понял как реагировать. Что за внезапная похвала? Наверняка его всю жизнь хвалили только взрослые – за учебные достижения. А тут девушка, да еще симпатичная, кудрявая. Его круглое лицо стало как будто круглее. Повисла неловкая пауза, которую никто не пытался нарушить. И он сделал это сам:
– Короче. Кто еще что скажет?
– Я могу, – нарочито вяло проговорил Никита. – Пока вы тут ворковали, мне пришло в голову нашествие инопланетян. Но оно отпало само собой. Не от чистого сердца было, ха-ха. Правильнее, наверное, говорить о ядерном апокалипсисе или аварии на атомной станции. А хотя… – он задумался. – Я понял! Все дело в полевых испытаниях биологического оружия. Отсюда и болезни. Те двое врачей – представители противоположных сторон военного конфликта. Вот и бегают друг за другом, убить пытаются. Ну? Как вам?
– Тоже не ахти, – вздохнул Виктор. – Война приводит к смерти. Подстрелят нас как пить дать.
– Не знаю, мне нравится, – сказал Никита.
– А ты что скажешь? – Виктор перевел взгляд на Андрея. Тот ожидал вопрос, поэтому успел подготовить речь. Вглядываясь вдаль, за линию горизонта, он произнес:
– Это история об обреченности. Все сводится к тому, что люди болеют, умирают, дома разрушаются и жизнь заканчивается. Но всегда находятся те, кто мечутся, дергаются, но по факту, в масштабах вселенной, просто ходят туда-сюда со скальпелем и молотком, и ни на что, в сущности, не влияют. Одна болезнь сменяет другую, пандемия – пандемию. А в конечном счете, Ламашту переигрывает всех.
– Что такое Ламашту? – не понял Никита. – Какой-то вирус?
– Демон.
– Ну уж нет, – скривился Виктор. – Ладно вирусы – с ними хоть в теории можно что-то сделать. А демоны – это слишком. Давай твою историю, Андрей, спрячем в дальний ящик. Без обид.
– Хорошо.
– А сам ты чего молчишь? – спросил Никита у Виктора. – Такой деловой, типа учитель. Не томи, выкладывай, что придумал!
– Я? Ничего. Мы с Василисой по другую сторону баррикад. Не могу. Логика мертва, поэтому без меня.
Никита устало и немного раздраженно выдохнул воздух.
– Кто историю-то расскажет? Неженки вы мои.
– Ты и расскажи. Из двух зол выберем оптимальное. Шанс выбежать за дверь будет более одного процента. Хоть и менее двух. Все согласны?
Длительных споров не последовало. Лена побаивалась своей истории, Василиса ворчала из-за самого слова «война», а Андрей – тому было все равно. В итоге ребята кивнули. Выбор сделан.
– Остается проблема, – сказал Виктор. – У нас все еще нет огня.
В этот момент где-то неподалеку зарычала выдра, а Книга Никиты издала пиликающие звуки. Они кружили вокруг человека со скальпелем, и тот остановился. Впервые. Оглядел животное и странный предмет. В его глазах мелькнула искорка осознанности.
Человек странно дернул плечами, полез в карман, сел на корточки.
Зажег спичку.
И закурил.
Глава 14. Две истории
Миссия «Заполучить спички врача» казалась обреченной на провал с самого начала. Сомнений, что прикасаться к доктору нельзя, не оставалось. Разговаривать бесполезно – все равно не реагирует. Аккуратно достать спички из кармана, не прикасаясь к телу, невозможно: докурив сигарету, врач снова принялся бегать туда-сюда. Впрочем, Никита все-таки попробовал, и поплатился несколькими секундами бессознанки – не успел он протянуть к врачу руку, как отлетел на несколько метров. Придя в себя, он сделал из Фиолетовой Книги бластер, и принялся палить по врачу как умалишенный, однако снаряды впитывались в халат, словно капли воды, и никак ему не вредили. Не было толку и от выдры – она свое дело сделала, нашла источник огня, и теперь посапывала у Лены на руках с чувством выполненного долга.
– Может, подождем, когда этот гад снова закурит? – сказал разочарованный неудачей Никита, хотя по голосу было слышно, что эта идея – чего-то ждать – ему не улыбалась. – И быстренько историю расскажем…
– А до тех пор бегать за ним? – возразил Виктор. – Так себе план. Да и кто знает, когда он опять будет отравлять свои легкие.
Ребята начали спорить, выдвигая сотни идей.
Пригрозить врачу шваброй. Использовать НЛП. Вернуться в отель за веревкой и подвесить его вверх ногами. Использовать изобретение «Хохотун» из Фиолетовой Книги (направленный луч вызывает щекотку; это сработало на всех, но на врача не произвело никакого впечатления). Запустить в карман Необыкновенных шмелей из Красной Книги (он просто отшвырнул их, после чего насекомые ужалили Виктора в ладонь).
Андрею удалось направить обсуждение в продуктивное русло, когда он сказал:
– Я могу становиться невидимым.
– Круто, это ж моя мечта, так за девчонками подглядывать! – воскликнул Никита под дружное «пф-ф» Василисы и Лены. – А как?
– Без подробностей, – ответил Андрей, – мне помогает Книга.
– И ты молчал? – расчесывая ужаленную ладонь, возмутился Виктор. – Нашел, что от нас скрывать…
Виноватым Андрей себя не чувствовал. А в том, чтобы держать способность в тайне, был резон. Андрей помнил, что после применения навыка появляется огненный силуэт, а это самое страшное из того, что с ним происходило до сих пор. Но боль в спине и тупик в обсуждении заставили выложить карты на стол.
– Что у тебя в Книге, Андрей? – спросила Лена. – Всех поняла, а тебя пока нет.
– Неважно, – буркнул тот.
– Скрытничаешь…
– Невидимость нам поможет или нет? – Андрей уставился на Виктора. Только пухлый школьник мог сложить дважды два и предложить выход из ситуации без обсуждения того, что обсуждать не стоило.
– Не уверен, – ответил Виктор. – Мы не знаем точно, кого атакует болванчик. Тех, кого видит? Или тех, кто к нему прикасается?
– Я к нему не прикасался, – сказал Никита. – Поэтому Андрей-невидимка – это выход.
– Допустим, – ответил Виктор. – Но это надо проверить. Андрей, можешь стать невидимым и залезть к нему в карман? Вон он, недалеко.
– Нет. Я готов сделать это только один раз. На это есть причины. Нужен хороший план.
– Да как тут спланируешь? Предположим, он выключает и тех, кого видит, и тех, кто к нему прикасается. Вопрос номер один ты закрыл. Но насколько реально копошиться в кармане человека, пока тот бегает? Мы это обсуждали, и пришли к выводу, что никак. Невозможно.
– Значит, от невидимости проку нет.
– А вот и есть, – сказал Виктор, сверкнув фингалом. – Если мы заставим его остановиться.
Ребята задумались.
– Эх, жаль, что я не могу сделать капкан из Книги… – вздохнул Никита.
– Мы что, варвары! – возмутилась Лена. – Какой еще капкан? Можно использовать хищные растения из Красной Книги. – Она так обрадовалась своей идее, что даже рассмеялась. – Все, которые есть. Жирянку, Росянку, Венерину Мухоловку – все! Я уверена, цветы справятся. Хоть на минуту, но он в них завязнет. И никаких чудовищных инструментов.
– Хорошо, – сказал Виктор. – Я не разбираюсь в цветах, но звучит дельно.
– Без твоих подсказок я бы к этому не пришла, – лицо Лены приобрело цвет ее Книги. – Ты молодец.
Виктор снова опешил. Два комплимента за один день! Выживет ли он после такого?
– Но мы ведь… Единственное что… – заикаясь проговорил Виктор. – Как бы это… Мы ведь не можем всю больницу напичкать ловушками… Так целой жизни не хватит. А вообще-то… – он нахмурился. – Траектория болванчика имеет некоторую… Как ни странно, логику. Дайте-ка мне время.
Он раскрыл сборник судоку и начал что-то чертить, следя за врачом.
– Да… Да… Вуаля! Смотрите! – он продемонстрировал разворот, с сотней линий, сливающихся в сплошное пятно. – Что скажете?
– А на что смотреть?.. – подошел ближе Никита.
– У болванчика есть стандартный маршрут. Но иногда он действует хаотично, поворачивает куда хочет. Мы, конечно, можем разложить небольшую тропинку с ловушками, но в один момент он просто сделает шаг в сторону и выберется из них. Надо как-то…
– Я знаю! – крикнул Никита. – А ну-ка, дайте проверить кое-что.
Он отбежал в сторону, схватил кровать за спинку, дернул и перегородил путь приближающемуся врачу. Тот, ко всеобщему удивлению, таранить койку не стал. Постоял секунду, развернулся, и побежал в другую сторону.
– Видали?! – Никита сиял. – Мы так в детстве делали: выстраивали в комнате кровати и играли в салки. Перепрыгивать и двигать кровать было нельзя, правила запрещали.
– Это интересно… – побормотал Виктор.
– Чисто детские правила… – задумчиво сказала Лена. Восхищаться смекалкой Никиты она не стала. – Нельзя заступать за линию. Нельзя наступать на пол – там лава. Мы как будто…
– …с ребенком играем, – закончил за нее Виктор.
– Ага! Ты меня понимаешь.
– Ну, я не ребенок уже, – сказал Никита.
– Мы и не про тебя.
– А про кого?
– Кто его знает.
«С ребенком, – подумал Андрей. – С тем, кто не был ни в отелях, ни в замках. С тем, для кого больница – огромная и страшная территория. И с ребенком нельзя нарушать правила игры».
Запись от 1 сентября
День, когда я иду в школу.
Снова.
Снова в новую.
День, когда я вспоминаю об Абику.
Ребенок-демон из верований западноафриканского народа йоруба.
Когда я вижу, как дети манипулируют взрослыми.
Когда я слышу, как они орут, вопят, плачут, устраивают истерики.
Я слышу в этом клич Абику. Демона, что овладевает человеком с рождения.
Кажется, взрослея, мы его подавляем в себе.
Но что, если это не так?
Ребята решили сделать коридор из кроватей в том месте, где по расчетам Виктора должен пробежать врач. Внутри устроить ловушку из хищных растений. А когда врач будет обездвижен, Андрей станет невидимым, залезет на одну из кроватей, и вытащит коробок из кармана.
План, в котором дыр было больше, чем в осином улье.
Но иного они придумать не смогли.
* * *
Двигать кровати было непросто. Из-под простыней вываливались руки и ноги, причем одна рука выпала буквально – оторванная, с почерневшими кусками плоти.
Еще более невыносимо стало, когда Лена извлекла растения. Зубастые, острые, яркие, а еще вонючие, и вокруг созданного коридора повисло зловонное облако. Сильнее раздражал только Никита, не прекращавший рассказ о том, каким он был быстрым и ловким ребенком, и как лихо выходил победителем в салочках.
– Он подойдет минуты через три, – сказал Виктор, изучая свои расчеты. – Должен, по крайней мере. Андрей, ты готов?
– Да, – соврал Андрей.
– Хорошо. Остальные – назад.
Андрей подошел к Василисе. Она демонстративно от него отвернулась (все еще обижалась), но уши навострила.
– Слушай, – сказал Андрей. – Я спросить хотел…
– Ну так спрашивай, – бросила художница.
Андрей, и так смущенный, оробел еще сильнее.
– У тебя есть какое-нибудь стихотворение про… – пролепетал он. – Ну, не знаю. Про руку.
– Про руку? – не поняла Василиса.
– Ну… Чтобы она, вроде как, не сорвалась. Чтобы я не сорвался. Нервничать не начал. Не знаю… Что-то такое…
Слова давались Андрею с большим трудом. Просить у кого-то о помощи – такого в жизни он еще не делал. Как можно довериться человеку? Но что-то заставило его сделать этот шаг. Возможно, он еще пожалеет.
Василиса задумалась. Обида – обидой, но дело общее. Она открыла скетчбук. Сказала:
– Есть одно. Я его в начальной школе написала. Сама не знаю, что имела тогда в виду… Но, думается мне, оно в тему.
И тихо прочла:
Сотрясает землю табун лошадей.
Мы мчим вслепую сквозь пыльную стену.
В руках одного – судьбы людей;
В руках людей – ключ к переменам.
Как и Василиса, Андрей не понял, о чем шла речь в этих строках. И не почувствовал тех самых перемен. Но стоило ему подумать о своей миссии, то оказалось, что он больше не волнуется. Слишком высока цена, чтобы рука дрогнула.
– Он приближается так, как надо! – крикнул Виктор. – Андрей, боевая готовность!
Андрей сосредоточился. Невидимость на этот раз далась ему проще. Мысль за мыслью, раз – и ребята вздыхают от удивления, глядя не на него, а будто бы сквозь.
Врач тем временем забежал прямиком в коридор, Виктор все рассчитал правильно. Мышь попала в мышеловку. Растения защелкали зелеными зубами, с шипением выпустили какие-то пары. Андрей отвернулся, а лицо врача, насколько он мог видеть, не изменилось. Вокруг одной ноги врача обвились коричневатые стебли, другая угодила в жутковатую пасть. Рядом были и вязкие растения; Лена говорила, что в дикой природе в них застревают пауки и прочие мелкие гады, но здесь их сила возросла, и добыча стала в сотни раз крупнее.
Врач остановился.
Андрей запрыгнул на кровать.
Вот до чего они не додумались, так это сбросить тела! Ему пришлось взгромоздиться на теплого, едва шевелящегося человека. Смрад разлагающейся плоти смешался с парами растений; но перед глазами не поплыло. Стихи Василисы держали Андрея в строю; уверенность в благополучном исходе огоньком тлела внутри.
… Крики ужаса со стороны ребят Андрей услышал в тот момент, когда протянул руку. Появился огненный силуэт. Только он мог вызвать такой сильный приступ страха.
Но времени нет. Нужно абстрагироваться. Вытянуть руку. Залезть в карман…
Голова болванчика повернулась, и он уставился Андрею прямо в глаза.
– Ты помнишь? – донесся до него голос.
Голос, который снится Андрею в кошмарах.
В кошмарах, которые он не помнил.
Голос, который он слышал в жизни.
В жизни, которой он не помнил.
Голос, который он теперь не сможет забыть.
Никогда.
* * *
– Андрей! Герой! Ура!
Никита держал над головой коробок со спичками, словно олимпийский огонь. Но его эйфорию никто не разделял.
Растения в ловушке испарились. Кровати раздвинулись сами собой, и врач продолжил свой бег. Лена прикладывала лепестки арники на исцарапанные растениями руки, а Вова так и намеревался их съесть. Василиса сидела, обняв колени, и раскачивалась. Виктор меланхолично дергал волосы на затылке.
Хоть план и увенчался успехом, появление силуэта внушило острую, грызущую мысль под названием: «все плохо». Так или иначе. Все. Плохо. И сиди с ней, с этой мыслью, в одиночестве, ни с кем не делись. Один только Никита и улыбался. Но кто знает, может, и в нем бушевала буря.
Андрей и вовсе ушел в себя настолько глубоко, что, скажи ему хоть слово, он вряд ли бы услышал. Тот голос… Он вылез из норы ускользающих воспоминаний, и не давал покоя. Андрей тщетно пытался пробраться в нее, в эту нору, однако тоннели петляли так, что скорее сломаешь шею, чем вспомнишь, где он слышал этот голос на самом деле.
– Короче, унылые, – сказал Никита, смирившись с тем, что никто не прыгает вместе с ним. – Вы тут сидите в прострации сколько хотите, честно. Но мы договорились, что я расскажу историю. И я это сделаю. Потому что я готов. И история готова. И пора бы уже сменить нам место дислокации, я больницы не перевариваю. Так что… – он открыл коробок. – Блин, тут только четыре спички. Я ж не успею, пока они догорят.
– А ты постарайся, – сказал Виктор. Он перестал дергать себя за волосы. – Только давай ты свою речь у выхода произнесешь. Рассказал, дверь открылась, мы погнали. Наверняка случится какая-нибудь хрень, и все пойдет не так, но, по-моему, план, все-таки, хороший.
– Да, – сказала Лена и поцеловала выдру в носик (глядя при этом на бедолагу Виктора). – Хороший.
Они переместились к двери. Андрей, едва выйдя из прострации, тихонько поблагодарил Василису за стихотворение. «Рука бы дернулась… – объяснил он неловко, – точно бы дернулась». Василиса улыбнулась. «Я рада, – сказала она, – что смогла помочь. Но потом мне было очень-очень страшно. Когда ты исчез. И когда… То существо…» Андрей опустил глаза: «Да. Я знаю».
В нем вскипело нелогичное чувство вины. Он делал то, о чем они договорились, но факт остается фактом: не стань он невидимым, не появился бы силуэт.
«Брось эти переживания о других, – вклинился в его душевные терзания Эураль. – Здесь каждый сам за себя. Ты и так сделал для них слишком много».
Андрей согласился. Ему полегчало.
– Ну, пошло-поехало! – объявил Никита и зажег спичку. Ребята выстроились у двери. Виктор со словами: «Выходим сразу, без промедления!» положил руку на ручку.
Никита принялся рассказывать историю о двух друзьях. И пока он говорил, огонек на спичке не догорал. Он застыл на одном уровне, словно в легенде о свято-огнепослушном жреце итальянской церкви фаеристов. Сидя в темнице по ложному обвинению, тот сумел высечь огонь в камне одним взглядом, одною верой, и созданная искра не угасала, согревая каждую ночь усыхающие ладони.
Подстрекателям войн: вы больны. История Никиты
Два друга детства отучились в медицинском университете, а затем устроились в самую крупную больницу города. Обладая выдающимися талантами, постоянно поддерживая друг друга и спасая сотни жизней, они создали по-настоящему легендарный врачебный союз.
После того как разразилась военно-биологическая буря, причины которой в данном случае не столь важны, друзья поклялись, несмотря ни на что, вместе помогать пострадавшим и делать все от них зависящее. При этом их суждения о происходящем были кардинально противоположными.
Время шло, тучи сгущались. Больных становилось все больше, болезни – страшнее. В городе возникли партизанские отряды. День за днем, известие за известием, смерть за смертью – в конечном счете, разногласия стали брать верх над дружбой и прежними ценностями.
И вот один из друзей решил не давать совет второму: «Думай сам». Второй не подал с полки скальпель. Первый – во всеуслышание оскорбил. Второй – толкнул.
На фоне масштабной трагедии разворачивалась еще одна, маленькая. В ней двое друзей становились заклятыми врагами, упоительно подпитывая свою ненависть случайно услышанными сплетнями.
В один из дней, когда больных уже было не счесть, друзья бросили их на произвол судьбы. Они начали преследовать друг друга, в попытке убить… Словно это и было лекарством от всех болезней. Казалось, их охватил один из безумных вирусов, вызванных биологическим оружием.
Однако правда была куда прозаичнее. Вирусом ненависти мы больны с рождения. И сколько бы вреда не приносили рукотворные бомбы, они лишь оружие в руках тех, кто желает смерти ближнего своего.
Огонек на спичке погас.
Виктор дернул за ручку, но дверь не открылась.
– А-а-а… Почему?.. – спросил он, обведя непонимающим взглядом ребят. Но остальные точно так же недоумевали. И ответом им был вновь материализовавшийся огненный силуэт. Он обхватил сзади озадаченного, но вдохновленного своим рассказом Никиту, и спустя секунду они оба исчезли.
* * *
– Если он явится еще раз – я с ума сойду! – кричала Василиса. В глазах ее стояли слезы. Лена в ужасе прижалась к Виктору, а Вова, чувствуя страх хозяйки, закрыл глаза, и свернулся клубком у нее в руках. – Мне никогда не было так страшно.
«Не ободряй их, – нашептывал Андрею Эураль. – Не вздумай».
– Это рефери, – отчеканил Виктор, слегка отстраняясь от Лены с Вовой. – Или арбитр. Он следит за тем, чтобы все было по правилам. А почему он огненный – без понятия, это пусть Андрей скажет.
– Я ничего не знаю, – сказал Андрей.
Виктор развел руками.
– Все-то тебе, Витя, кажется, что это игра: правила, рефери… – вздохнула Василиса.
– Слушайте, ну хватит, а? – возмутился школьник. – Вот прицепились! Игра, не игра. У всякого события есть свои законы, правила и закономерности. При определенной точке зрения и жизнь можно назвать игрой. Блин-оладушек, вам лишь бы к слову придраться…
– Не горячись, – сказал Андрей.
– Я горячусь?! Это тот, кто Никиту забрал, горячится! Короче. В первый раз оно явилось, когда я пошел поперек требований, в отеле. Второй и третий раз – когда ты, Андрей, исчез. Видимо, исчезать нельзя, сиди и играй. При этом, тебя он в итоге не наказал и не забрал… Может, и это с твоей набожностью связано? А?
Андрей ничего не ответил. Но заметил, что Василиса взглянула на Виктора угрюмо.
– И вот, в четвертый раз, оно пришло за Никитой. Вопросов, как обычно, больше, чем ответов.
– Но Никита-то что нарушил? – топнула ногой Василиса. – Он все рассказывал от чистого сердца, я по глазам видела. И такую печальную историю…
– О, история, конечно, блеск, – проворчал Виктор. – В мире происходит коллапс, катастрофа, а близкие друзья начинают ссориться, и в итоге пытаются друг друга убить. Такое, по-твоему, возможно?
– Еще как, – ответила Василиса. – В сложных ситуациях в ход идут эмоции. А ненависть – самый ходовой товар.
Андрей мысленно кивнул. Ненависть объясняет все. Ненависть доказывает, что дружбы не существует. Когда внутри кипит, человек обижает того, кто ему ближе всех. И Никита, кажется, больше понимал в жизни, чем пытался показать. Вернется ли он в следующей комнате? Будет ли вообще следующая комната? И если да, – сумеют ли они в нее проникнуть?
– Ребята, – прервала дискуссию Лена. – Давайте не отвлекаться. Нам надо понять, что мы сделали не так. Судя по тому, что я знаю, все было как надо. И да, Никита свой рассказ прожил. Неужели он просто-напросто кому-то там не понравился?
– Нет, не думаю, что в этом дело, – сказал Виктор, и нахмурился.
– А в чем тогда?
– Помните, я говорил, что Андрей – ненастоящий? Так вот, была у меня еще одна версия, о которой я умолчал. Она о том, что все мы – настоящие. Но Андрей зачем-то был включен в контекст. С этой его нереалистичной раной он стал еще одним элементом будущей мозаики.
– О чем ты толкуешь? – вскипел Андрей. Какая мозаика? Какой элемент? Что за глупости?
– Тебя, Андрей, нам тоже нужно интерпретировать, как и все остальное вокруг, и включить в рассказ. Сорри. Но, судя по всему, так и есть. Даже мой Судоку потеплел, когда я это сказал. А обычно он теплеет, когда я сто процентов прав…
– То есть, Никите… – начала Лена.
– Никите стоило сказать, что одним из больных, которые поступили к заклятым друзьям, был Андрей.
* * *
Вторую историю, методом исключения, должна была рассказать Лена. Об экологической катастрофе, о древних вирусах и тоже о врачах, только не ругающихся. Лена сообщила, что Андрей легко станет ее частью.
– Самый последний из зараженных, – прокомментировала она, – тот, кто протянул дольше всех, потому что его в крови были антитела. Все срослось! С тобой в главной роли мне даже проще стало придумывать.
– Понятно, – сказал Андрей.
К чему-то подобному он был готов. Ему и самому казалось, что эта рана (снова болит) – не от мира сего. Но некоторые вопросы все-таки его беспокоили. Например, став частью больницы, сможет ли он в принципе из нее выбраться? Не застрянет ли здесь навсегда? Если погибнет, возродится ли в следующей комнате? Да и вообще: есть ли она – эта следующая комната?..
– Вот только… – замешкалась Лена.
– Что?
– Мне сложно это говорить… Но с правилами здесь, как я понимаю, очень строго… – она бросила взгляд на Виктора. Тот кивнул в подтверждение. – Так вот: будет не вполне правильно, если ты будешь стоять у выхода.
– Не понял. И куда мне пойти?
Глаза Лены расширились. Она уставилась на противоположный край больницы. Ребята обернулись. Там, где за ширмой была пустая кушетка, с дьявольской улыбкой стоял человек со скальпелем. И указывал Андрею на его новое место.
– Кажется… Туда, – сглотнув, ответила Лена.
