Дарья Донцова
Микстура от косоглазия
Да уж, лучше ужасный конец, чем ужас без конца.
– Ладно, – кивнула я, – сейчас вернусь в секонд-хенд и попробую разведать, что к чему!
Елена Тимофеевна бурно зарыдала, Лиза кинулась к холодильнику за лекарством. Женщина выпила микстуру и прошептала:
– Спасибо, у тебя лицо доброго и хорошего человека. Спасибо. Естественно, я отблагодарю тебя по-царски.
Елена Тимофеевна явно решила, что я собираюсь помочь ей из корыстных побуждений. Конечно, лишние деньги никогда еще никому не мешали, но я вовсе не из-за финансового интереса полезу в эту историю. С одной стороны, мне жаль женщину. Оказаться в ситуации, когда ничего не известно о дочери, – ужасно. Но есть еще одно обстоятельство: я стихийно превратилась в писательницу, создающую криминальные романы. Любовь к детективам сидит во мне с юности, с тех самых пор, когда отец Томочки привез из-за границы чемодан с яркими томиками. Как я вдруг из репетиторши превратилась в литератора, рассказывать тут не стану[1]. Скажу лишь, что писать книги намного интересней, чем читать. Одна беда! Я совершенно не понимаю, откуда писатели берут сюжеты для своих повестей и романов. У меня начисто отсутствует фантазия. Зато, если требуется описать произошедшие события… О, тут мне нет равных. Редактор Олеся Константиновна постоянно хвалит Арину Виолову, это мой псевдоним, за яркий стиль и запоминающиеся образы. Правда, начав за здравие, она обычно заканчивает за упокой:
– Виола Ленинидовна, вы, безусловно, талантливы, но писать следует чаще! Работайте упорней, вот Смолякова молодец, что ни месяц – то рукопись! А вы! Еле-еле, с остановочками, так и читателей потерять можно! Ну-ка, принимайтесь за работу!
Я, как правило, киваю головой, улыбаюсь и клятвенно обещаю, что через пару недель принесу готовую рукопись. Но выхожу на улицу, и улыбка мигом стекает с лица. Эта Смолякова просто пионер, любимец старших! Где она берет материал для книг, где?
Теперь понимаете, чем меня привлекла ситуация с курткой? Из этой истории может получиться книга. А не далее как вчера Олеся Константиновна мне сурово заявила:
– Наше издательство предпочитает пишущих авторов!
Эти слова прозвучали как последнее предупреждение, и я испугалась, а потом приуныла. И вот сегодня судьба посылает мне настоящий подарок. Дело за малым, узнать, что стало с Аней.
Я выскочила во двор, накинула на голову капюшон и быстрым шагом направилась к автобусной остановке.
ГЛАВА 3
Продавец скучал в одиночестве. Увидав меня, он несказанно обрадовался.
– Еще разок заглянуть решили? Правильно. У нас есть джинсы клевые, хотите?
– Нет, спасибо, – мягко остановила я его.
Но юноша просто фонтанировал энтузиазмом:
– Тогда свитерок, а? Розовый, вам пойдет.
– Успокойся, – сурово сказала я, – покупать я ничего не буду, за другим пришла, ответь-ка, дружок, где вы вещи берете для продажи?
Мальчишка принялся самозабвенно врать. Якобы у него есть хороший приятель, бывший одноклассник Павел Рихт. Павлик из немцев, его родители, как только представилась возможность, слиняли на историческую родину. В Германии Павлик превратился в Пауля, но больше никаких изменений с ним не произошло. Он как дружил с Аликом – так звали продавца, – так и дружит до сих пор.
Алик после десятилетки в институт не поступил, не добрал баллов, пришлось ему искать работу, хорошо хоть родители подсуетились и сделали ему белый билет, иначе бы стоял он сейчас с ружьем около какого-нибудь сарая.
– Ты очень-то в подробности не вдавайся, – рассердилась я, – всю свою жизнь мне не выкладывай, только про одежду расскажи.
– Ага, – кивнул Алик и снова затарахтел.
Думал он, значит, думал, чем заняться, а тут Павлуха, то есть Пауль, звонит и предлагает наладить совместный бизнес. Немцы – люди капризные, избалованные, давно живут в товарном изобилии, и если у магазинов одежды остались не распроданные в сезон вещи, то избавиться от них практически невозможно. На следующий год никто не купит залежавшийся товар. Поэтому многие универмаги с радостью…
– Эту версию я уже слышала, – прервала я Алика, – ты мне, дружочек, правду расскажи.
– Какую? – удивился парень.
– Правда бывает одна, – ласково улыбнулась я, – правдивая, остальное – ложь!
– Чего-то не пойму я вас! – промямлил Алик. – Шмотки Павлуха присылает, а я тут вот торговлю налаживаю, надеюсь, пойдет… Вы же курточку купили?
– Купила.
– Понравилась?
– Чрезвычайно.
– В чем проблема тогда?
– Извини, дружочек, ты врун.
– Я? – подпрыгнул Алик. – Да вы че? В чем обманул-то? Пообещал скидку и дал ее, даже больше, целых пятьдесят процентов сбросил…
– Не о деньгах речь, – продолжала я сладко улыбаться, – вещь не новая, смотри сюда!
Алик уставился на рукав.
– Видишь пятнышко?
– Ну.
– Откуда бы ему взяться на новой куртке?
Юноша потер рукой затылок.
– Скажете тоже! Откуда, откуда… Ерунда сущая, вы куртку в микроскоп разглядывали? Новехонькая она, с бирочкой была. Небось на фабрике испачкали.
– Нет, миленький. Хочешь, объясню, откуда отметина?
– Валяйте, – буркнул Алик.
– Куртку эту надевала женщина, которая только что сделала маникюр, – спокойно заявила я, – мазнула по ногтям, лак и «осел» на рукаве.
– Глупости! – покраснел Алик. – Впрочем, может, на фабрике какая баба когти полировала, чего не случается!
– Твоя версия могла бы показаться интересной, – кивнула я, – кабы не одна деталь. Вот.
Мальчишка уперся глазами в паспорт.
– Это что?
Во время моего краткого рассказа он то краснел, то бледнел, потом воскликнул:
– Вот пакость! Так и знал, что неприятности наживу. У меня тут все новое, ей-богу, кроме этой курточки. Честное слово, шмотки Павлуха привез.
– Куртка откуда?
Алик тяжело вздохнул.
– Галка дала, попросила продать.
– Это кто же такая?
– Соседка наша по квартире, – парень принялся многословно объяснять ситуацию, – ведь не откажешь ей, вместе живем! Лучше дружить.
Я молча слушала Алика. Если отбросить в сторону все причитания и бесконечные, ненужные подробности, суть сводилась к следующему. Галя принесла Алику куртку и попросила продать. Это все. Где девушка взяла шмотку, Алик понятия не имел. Курточка выглядела как новая, вот он и решил удружить соседке. Взял одну бирочку, пропустил через цветной ксерокс, привесил на куртенку и вынес ее в зал. Надо же было так случиться, что именно эту вещь и приобрела самая первая посетительница «Эксклюзивного секонд-хенда», то есть я.
– Только жаловаться никому не ходите, – тарахтел Алик, – на меня мигом всякие инстанции наедут.
Продолжая болтать, он открыл кассу, вынул пятьсот рублей и протянул мне.
– Возьмите, снимайте куртку.
– Нет, она меня вполне устраивает, скажи адрес Гали.
– Перово…
– Где?!
– Перово, мы там живем.
– А магазин ты открыл совсем в другом конце города!
– Так искал помещение подешевле, – вновь пустился в объяснения Алик, – а вы чего, с Галкой потолковать хотите?
– Да, говори название улицы.
– Она здесь рядом работает, – выпалил Алик, – знаете за углом магазин «Свет»?
– Конечно.
– Галка там служит продавцом.
– Как ее фамилия?
– Шубина.
Я вышла на улицу, перешла через дорогу и вошла в магазин «Свет». Покупателей тут было мало. Щупленькая старушка выбирала электролампочки, а по просторному залу, задрав головы вверх, бродила, взявшись за руки, парочка. Очевидно, молодожены, обставлявшие квартиру. Продавщицы с самыми скучными лицами маячили за прилавками.
– Где можно найти Галю? – спросила я у одной из девиц, с волосами, выкрашенными в невероятный, нежно-зеленый цвет.
Хлопнув густо намазанными ресницами, девушка лениво поинтересовалась:
– Какую?
– Шубину.
– Зачем она вам?
– По личному вопросу.
Зеленоволосое создание медленно подняло руку и ткнуло пальцем с безобразным ногтем в кнопку.
– Да, – захрюкал стоящий перед ней динамик.
– Слышь, Таньк, – зевнув, спросила продавщица, – где Галька?
– В стиралках, – прохрипело из прибора.
– Пусть подымется, пришли к ней.
– Хр-хр, – донеслось из динамика.
– Ща появится, – обнадежила меня девица и зевнула.
Я принялась ходить по залу, разглядывая витрины. Наконец из двери, ведущей в служебное помещение, появилась фигура и басом крикнула:
– Кто меня искал?
Я слегка испугалась. Галочка выглядела просто устрашающе. Росту в ней было метра два, не меньше, а объему мог позавидовать профессиональный борец сумо. Огромные колонноподобные ноги росли из необъятной филейной части размером с корыто. У моей мачехи Раисы, в деревне Попугаиха, висел на стене сарая такой серебристо-серый ушат, к нему еще прилагалась ребристая доска. Меня привозили в Попугаиху на все лето, Раиса сдавала меня своей матери и уезжала. По четвергам бабка снимала корыто и засовывала туда мои перемазанные землей одежки.
– Эх, грехи наши тяжкие, – бормотала старуха, орудуя куском хозяйственного мыла, – ну-ка, Вилка, вздуй примус, не на газе же белье кипятить, баллон-то дорогой. Эй, куды побегла! Глянь-ка, как с грязным управляться надо!
Но я, не слушая бабку, удирала огородами к подружкам. Старуху я недолюбливала и старательно уворачивалась, когда та пыталась поцеловать меня на ночь. Потом, спустя много лет, я поняла, что старуха была на самом деле замечательной женщиной, по-крестьянски рассудительной и безмерно доброй. Я-то не являлась ее родной внучкой, Раиса, ее дочь, приходилась мне мачехой, но бабка безропотно забирала меня к себе на все лето и даже, если была в хорошем настроении, целовала падчерицу дочери перед сном. Правда, она любила выпить и частенько прикладывалась к бутылке, оправдывая свое поведение весьма незатейливо.
– Праздник севодни, – бормотала бабка, вытаскивая из погребушки «четверть» с мутноватой жидкостью, – грех не отметить.
Накушавшись самогонки, бабуська начинала сначала петь, затем плакать, потом быстро засыпала, прямо там, где сидела. Наутро мне сильно доставалось от нее. Выдернув возле забора крапиву, старуха охаживала меня по ногам, приговаривая:
– Ишь, лентяйка! Баба заболела, спать легла, так помоги! Курей загони, корову подой, ан нет! Эх, девка, не вырастет из тебя толковая хозяйка!
Я стоически сносила наказание. Обижаться на старуху было невозможно, по деревенским меркам девочка в шесть лет уже большая, помощница в доме, мои одногодки готовили обед, пока родители ломались в поле за трудодни…
– Так кому я понадобилась? – прогудела Галя.
Я вынырнула из некстати нахлынувших воспоминаний и ответила:
– Мне.
– И чего вы хотите?
– Вот, видите на мне курточку?
– Ну?
– Ваш сосед по квартире, Алик…
– Знаю Алика, – кивнула Галя.
– …продал мне ее, – закончила я, – недорого взял, вещь хорошая, качественная…
– А я тут при чем? – нахмурилась она.
– Так Алик сказал – ваша курточка, вроде попросили его ее продать?
– А че? Нельзя? – потемнело лицо продавщицы.
– Конечно, можно, – натужно улыбалась я, – только вот незадача…
– Тьфу, пропасть! – в сердцах воскликнула Галя. – Да говори толком, в чем дело! Не тяни!
– Ваша куртка?
– Что я, по-твоему, чужую вещь продавать стану?
Я вздохнула, с Галей очень тяжело беседовать. Она держит глухую оборону и моментально начинает стрелять из всех орудий, услыхав любой вопрос. Наверное, у нее очень тяжелая жизнь, раз она везде видит подвох.
– Курточка замечательная, очень удобная, но вот как ее стирать?
Галя замерла с открытым ртом, потом спросила совершенно нормальным голосом:
– Как стирать?
– Ну да, – затараторила я, – вещь не новая, у меня на обновки денег не хватает, вы ее до меня носили, уж расскажите, пожалуйста, стирать при какой температуре? Можно ли в машине? Она белая, маркая…
Продавщица неожиданно усмехнулась:
– Я ее не носила.
– Да? Почему же? Отличная шмотка.
– Ты на меня глянь, – засмеялась Галина, – эта куртенка только на мой кулак налезет…
– Но она ведь ваша?
– Иди сюда, – поманила меня пальцем Галина.
Мы прошли в служебное помещение, она плюхнулась на жалобно застонавший под ее весом диван.
– Девки тут противные, – покачала головой продавщица, – уши развесят, подслушают, о чем говорят, а потом давай языками молоть! Куртку мне Генка припер, сволочь!
– Муж ваш?
– Нет, мы не расписаны были, пьяница он подзаборная. Ничего хорошего от него я не видела, одни колотушки.
Я с сомнением покосилась на Галю, интересно, какого размера должен быть мужчина, бьющий такую женщину?
– Только водку трескал, – с возмущением продолжала она, – это он может! За всю совместную жизнь один лишь подарок принес, куртку! Прямо чистое издевательство, зачем мне такая крохотная! Взяла ее, сунула в шкаф и забыла. А тут как-то полезла в шифоньер и наткнулась на нее. Чего, думаю, висит? Надо ее куда-нибудь деть, ну и отдала Алику, хоть сколько выручу, уже хорошо.
– Вот беда, – заохала я, – а где ваш Гена куртку взял?
– Уж не в магазине купил, спер скорее всего, – фыркнула Галя.
– Не подскажете, где его найти можно?
– Генку?
– Ну да.
– Шут его знает, мы уже полгода не виделись, я только рада, – заявила Галя, – лучше совсем без мужика, чем с таким уродом.
– А адрес его помните?
– Не знаю, он у меня жил. Телефон могу дать, рабочий.
– Вот спасибо, – обрадовалась я.
Галя открыла шкафчик, вытащила огромную черную сумку, порылась в ней, выудила записную книжечку, помусолила растрепанные странички и сказала:
– Ага, пиши. Фамилия ему Крысин, очень она ему подходит, крыса он и есть.
Сунув бумажку с номером в карман, я пошла домой. Скорей всего Анны Кузовкиной давно нет в живых, надеюсь, этот Крысин прольет свет на историю.
Возле нашего подъезда стоял роскошный джип. Блестящие, полированные бока машины говорили о том, что ее только что пригнали с мойки. Во дворе ни у кого нет подобного автомобиля, самый дорогой, по названию «РАФ-4», имеет Ольга Костюкова из сорок девятой квартиры, остальные жильцы рулят на подержанных иномарках и «Жигулях». Я обогнула капот и услышала:
– Вилка!
За рулем дорогого внедорожника сидел мой муж, Олег Куприн. Сказать, что я удивилась, это не сказать ничего.
– Что ты тут делаешь? – вырвалось у меня.
– Вот, – развел руками мой майор, – помочь попросили.
– Кто?
Олег разинул было рот, но тут из недр джипа выбрался дядька, больше всего похожий на главного героя анекдотов про «новых русских». Круглая голова была обрита, вместо волос над кожей топорщилась маленькая щетинка. Несмотря на пронизывающий ветер, он был без пальто. Его крепкий, если не сказать толстый, торс обтягивала нежно-голубая футболочка, на шее болталась золотая цепь. У бабки в Попугаихе был пес Дик, живший в конуре, вот он большую часть своей жизни просидел на цепи такого размера, только, естественно, не золотой.
– Ты Виола? – густым басом спросило чудище.
Я кивнула и попятилась.
– Ну давай знакомиться, – прогудел «браток» и протянул мне пухлую ладонь, украшенную толстыми, сарделеобразными пальцами. На указательном и безымянном сверкали перстни.
– Вован, – сообщил он.
Я отступила на шаг.
– Кто?
– Вован, – повторил толстяк и радостно улыбнулся, – вообще-то, Владимир Семенович Кагарлицкий, но для близких друзей просто Вован.
– Э… – забормотала я, – а я Вилка, просто Вилка.
– Владимир, – донесся из кожаного салона дребезжащий старушечий голосок, – доколе мне тут сидеть?
– Сейчас, мама, – ответил Вован и нырнул внутрь джипа.
Я посмотрела на Куприна. Муж сделал вид, что поглощен выуживанием сигареты из пачки. Олегу явно не хотелось вступать в диалог со мной. Но от меня так легко не избавиться!
– Это что? – прошипела я.
Куприн закашлялся и тихо пробормотал:
– Давай не сейчас!
– Почему ты за рулем?
– Потом.
– Нанялся к этому Вовану шофером?
– С ума сошла, – повысил тон супруг.
– Тогда в чем дело?
– Вован помочь попросил, он мой давний приятель, учились вместе.
– Ты в каком классе сидел с этим «братком»?
– Вован мой коллега, – вздохнул Олег.
– Он мент?! Откуда у него такой джип? Небось взятки берет, – не утерпела я.
– Потом объясню, – процедил сквозь зубы Куприн, – «Лексус» принадлежит жене Вована.
– Она что, дочь бухарского эмира? – не успокаивалась я. – Или просто внучатая племянница шейха из Арабских Эмиратов?
– Не пори чушь, – начал злиться Олег, но тут же захлопнул рот, потому что из недр «Лексуса» выбрался Вован, буквально несущий под мышкой маленькую бабенку неопределенного возраста.
– Ужас! – взвизгнула она и ткнула пальцем в наш дом. – Нам придется здесь жить?! Владимир Семенович!!! Это отвратительно! Ах, Лорочка еще ничего не знает!
– Так… вот, – начал запинаться Вован.
Олег вышел из машины и начал успокаивать бабулю:
– Вам понравится, квартира большая, уютная… Комната просторная…
– Вы купили в нашем доме квартиру? – повернулась я к Вовану.
– Ну… нет… вернее…
– Вы всерьез считаете, что я могу приобрести апартаменты в этом месте? – надулась его мать.
– А что плохого? – удивилась я. – Здание расположено недалеко от метро.
– Я не пользуюсь подземкой, – скривилась она.
– Магазины рядом, рынок. Соседи у нас люди приличные.
Она поджала губы. И тут Олег достал из кармана свою связку ключей, подал ее Вовану и предложил:
– Ступайте наверх, пусть Марина Степановна осмотрится.
Когда Вован и недовольно ворчащая тетка ушли, я сказала с укором:
– Зачем ты их к нам отправил? Теперь застрянут до вечера, шли бы сразу к себе!
Олег слегка порозовел и принялся мямлить:
– Так уж вышло, пойми, я не мог не предложить, было бы просто некрасиво…
– Ты о чем? – насторожилась я.
Куприн набрал полную грудь воздуха и сообщил:
– Они у нас поживут!
– Кто? – прозаикалась я.
– Вован и Марина Степановна.
– Зачем? Вернее, почему? Они не москвичи?
– Понимаешь, – забубнил муженек, – дело дурацкое вышло. Жена Вована, Лора, певица, может, слышала когда по радио песню «Он и только он»?
– «Он у моих ног, а я холодна…»?
– Точно! Это Лорка поет. Она вообще-то на учительницу училась, да петь начала.
– При чем тут мы?
– Ну не сердись, – залебезил Олег, – дай объясню!
– Хорошо, – согласилась я, ощущая огромное желание треснуть муженька по затылку.
– Лорка мотается по городам с концертами, – завел Куприн, – у них, у эстрадных артистов, это называется «чес». Деньги она зарабатывает, а Вован при ней. Лорка продала квартиру, где они все жили, и купила новую, в строящемся доме. Апартаменты еще не готовы, здание сдается лишь через месяц. Вот Лора и договорилась с риелторами, что пока семья поживет в проданной квартире. Ее заверили, что никто не тронет Вована и Марину Степановну, поэтому Лора совершенно спокойно укатила на гастроли по Сибири и Дальнему Востоку. Ясно?
– Ну, пока да, – осторожно ответила я.
– Только те, кто купил квартиру, наплевали на все договоренности и въехали в нее! Просто по-хамски поступили! Вован повез Марину Степановну к врачу, возвращаются: вещи перед подъездом свалены, замки в двери новые.
– Что же твой Вован глазами хлопал?
– Так сделать ничего нельзя, – с жаром пояснил Олег, – жилплощадь теми людьми по всем правилам куплена, договоренность об отсрочке их въезда устная… Во дела…
Куприн замолчал. Я постаралась взять себя в руки. Мой муж обладает не столь уж редким среди людей качеством: сначала совершает поступок, а потом думает, следовало ли так поступать в создавшейся ситуации. Сколько раз он приносил домой в день получки жалкие копейки, а на мой удивленный вопрос: «Вам что, теперь платят тысячу в месяц?» – бодро отвечал: «Нет, Вале (Сене, Пете, Мише, Степе…) в долг дал, ему на машину (дачу, отпуск, шубу для жены) не хватает, через неделю вернет».
Сами понимаете, что через семь дней никто ничего не приносил, в лучшем случае долг возвращали спустя полгода, в худшем – деньги исчезали навсегда.
Впрочем, я никогда не ругаю Олега, на жизнь нам хватает, я сама вполне прилично зарабатываю, а домашнее хозяйство мы с Томочкой ведем вместе. Намного больше меня раздражает манера Куприна зазывать в гости всех, кого ни попадя. Наша квартира – просто филиал гостиницы МВД. Большинство ментов из провинции, приезжающие в Москву в командировку, очень хорошо знают: у майора Куприна дома всегда можно остановиться. При этом наивный Олег страшно удивляется, когда «друзья», вернувшись в родной город, напрочь про него забывают. Не далее как месяц назад мой майор, собираясь по служебным делам в Воронеж, стал укладывать в чемодан коробку шоколадных конфет и ярко-красную игрушечную машинку. Я удивилась и спросила:
– Это кому?
– Помнишь, у нас останавливался Федька, такой шумный майор? – спросил Олег. – Я у него теперь поживу, в гостинице-то нас вшестером в номере селят, в Воронеже для милиционеров выстроен не отель, а общага. У Федьки жена и ребенок, так это им подарки.
Когда Олег вернулся домой, я спросила:
– Хорошая квартира у Федора?
– Не знаю, – вздохнул Куприн.
– Ты не у него остановился, – мрачно констатировала я.
– Ага, – кивнул Олег.
– Почему?
– Так ремонт у Федьки, – бодро ответил Куприн, – он сам у тещи живет.
Я тяжело вздохнула. Странная закономерность, однако, – у Феди в Воронеже ремонт, Леня в Ярославле менял окна, Иван из Питера перестилал паркет, Сергей из Петрозаводска красил стены… Только Женя из Екатеринбурга оказался оригиналом: у него дома обнаружилась мама, больная гепатитом.
– Женька с удовольствием бы поселил меня у себя, – рассказывал наивный Олег, – даже комнату приготовил, но гепатит! Женька сказал, жуткая зараза, по воздуху передается. Ладно, если сам заболел бы, так ведь домой бы привез, а у нас Никитка крохотный!
Самое интересное, что Олег ни на минуту не сомневается в том, что «приятели» говорят правду. Остается только удивляться, каким образом Куприн, отличный профессионал, распутывающий сложные дела, может быть столь наивен.
