Дарья Донцова
Микстура от косоглазия
ГЛАВА 6
С самым сладким выражением на лице я вошла в магазин и спросила у охранника:
– Где тут встреча с писательницей Ариной Виоловой.
– Через полчаса, – ответил парень.
– Это я.
– Кто?
– Я Арина Виолова.
Секьюрити изогнул одну бровь.
– Да? Очень приятно. Сейчас открою вам парковку.
– Спасибо, не надо.
– Встали у метро? Велите своему водителю подъехать к входу, мы специально место резервируем.
– Не стоит беспокоиться.
– Нет, пусть приедет, – настаивал противный юноша.
Пришлось сказать, что я без машины.
– Пешком?
– Да!
– На метро??
– Да!!
– Ага, – забубнил охранник, – всяко бывает, оно и правильно, ближе к народу, поднимайтесь на второй этаж, в кабинет директора.
Я нашла нужную дверь, толкнула ее и увидела полную даму со слишком ярким макияжем.
– Вы ко мне? По какому вопросу? – настороженно поинтересовалась она.
– Я Арина Виолова!
– Очень приятно, – засуетилась директриса, – будем знакомы, Тамара Львовна. Чай, кофе? Вам парковку открыли?
– Да! – рявкнула я.
Мигом появились чайничек и тарелка с нарезанным тортом, и тут я ощутила легкий укол. «Птичье молоко» было явно куплено для Смоляковой, она во всех интервью рассказывает, что обожает именно это лакомство. Мне достались объедки.
Выпив чай, я согрелась и расслабилась. Наверное, зря обозлилась. Может, они купили два одинаковых торта. Наконец настал час «икс». Меня с почетом вывели в торговый зал и усадили за слишком маленький, неудобный столик. В качестве стула была предложена вертящаяся табуреточка. Я умостилась на ней и принялась крутить лежащие передо мной ручки. Тамара Львовна кивнула:
– Начинай, Лена.
Высокая худая темноволосая женщина взяла микрофон и завела:
– Уважаемые москвичи и гости столицы, сегодня вы имеете уникальную возможность получить автограф у молодой талантливой писательницы Арины Виоловой, автора суперпопулярных книг «Скелет бегемота» и «Гнездо в шкафу».
– «Гнездо бегемота» и «Скелет в шкафу», – поправила я.
Лена покраснела.
– Бога ради, извините!
– Ерунда, – улыбнулась я.
– Тут до вас Смолякова сидела, – вздохнула Лена, – нас чуть фанаты не разорвали! Вот у меня голова и закружилась, не обижайтесь.
– И в мыслях не было.
– Спасибо, – обрадовалась Лена, схватила микрофон и заявила: – Встреча с Ариной Виоловой, автором великолепных книг «Бегемот в шкафу» и «Скелет в гнезде»… Ой!
– Попробуйте еще раз, – предложила я, чувствуя, как из глубины души поднимается нечто темное, с зубами и острыми когтями.
Но Лена решила не рисковать.
– Поднимайтесь на второй этаж, – предложила она, – Виолова ждет вас.
Потянулись минуты. По залу бродило множество людей, но ни один не проявил ко мне даже легкого интереса.
– Лена, – сердито сказала Тамара Львовна, – не спи, объявляй, может, заинтересуются.
Лена принялась тараторить. Книги мои она предусмотрительно больше не называла, зато без всякого стеснения сыпала эпитетами: блестящая, талантливая, великолепная, умнейшая, супер-вупер-пупер Виолова… но тщетно. Я, глупо улыбаясь, восседала за столиком, чувствуя себя совершенной кретинкой. Интересно, долго мне придется тут торчать? Наконец к столу подошел мужчина в кепке. Я несказанно обрадовалась, схватила ручку… Дядька глянул на меня.
– Девушка, где тут книги по эзотерике?
Стило выпало из моих пальцев. Впервые в жизни мне захотелось убить человека.
– Направо, за стеллажом «Религия», – быстро ответила Лена.
– Я у нее спросил, – обиделась «кепка», – отчего она сидит и молчит?
– Это автор, Арина Виолова, – затарахтела Лена, – купите ее книжку, она вам автограф даст. Берите, не пожалеете!
– Она писатель? – протянул дядька. – И о чем же пишет?
– Детективы, замечательные, не оторваться.
– Я такое дерьмо не читаю, – буркнул он и удалился.
У меня в носу защипало. Тамара Львовна укоризненно покачала головой:
– Ну и народ у нас, никакого воспитания! Что думает, то и говорит!
От ее заявления мне стало еще хуже, и тут к столику подлетели две потные тетки.
– Ой, как хорошо, что мы вас застали! – сказала одна.
– Все ваши книги прочитала, прямо умираю по ним, – добавила другая, – подпишите, меня Варя зовут.
Я взяла ручку, чувствуя огромную радость, значит, не зря пришла, кто-то читал Виолову. Но тут мой взгляд упал на обложку услужливо подсунутой книжонки. «М. Смолякова. Бассейн с пираньями».
– Простите, но я Арина Виолова, – заявила я.
– Да? – растерянно сказала Варя. – То-то я гляжу, вроде Милада Сергеевна по телику другая. А почему на двери объявление про встречу со Смоляковой?
– Так она уже уехала, – ответила Лена, – два часа автографы раздавала, ей прямо руку скрючило.
Я практически никогда не плачу, но сейчас к глазам подступили слезы.
– Купите Виолову, – предложила Тамара Львовна.
– Да, – протянула Варя, – ну… оно, конечно… нет, погодим пока.
Женщины отошли в сторону и зашептались, разглядывая меня.
– Сегодня плохой день для торговли, – заявила Лена.
– Да, – подхватила Тамара Львовна, – народу никого, в следующий раз стойки снесут!
Сотрудницы книжного магазина явно старались утешить не пользующегося популярностью автора, мне же понадобилась вся сила воли, все умение держать себя в руках, чтобы позорно не разрыдаться на виду у читателей чужих книжек.
И тут Варя приблизилась к столику.
– Давайте «Гнездо бегемота», попробуем.
– Правильное решение, – засуетилась Лена, – ах, как хорошо, видите, Арина, как вас любят! Сейчас люди валом пойдут.
Но больше никто не пришел. После окончания встречи я зашла в супермаркет, купила в кафетерии стаканчик сока и, прислонившись спиной к батарее, принялась прихлебывать напиток. На душе было гадко.
– Да не расстраивайтесь вы так, – раздалось сбоку.
На столик шлепнулся пакетик с глазированными сырками. Я подняла глаза и увидела Лену.
– Наплюйте, – сказала она.
– Легко сказать, вон у Смоляковой сколько читателей, – вздохнула я.
Лена обняла меня за плечи.
– Между прочим, пять лет назад ее никто не знал. Очень хорошо помню, как «Молодая гвардия» Миладу впервые на встречу позвала. Еще хуже, чем у вас, получилось, ни одной книжки не продали. И, между нами, пишет-то она ерунду, ваши дюдики намного больше всем нравятся!
Неожиданно Лена показалась мне очень симпатичной.
– Но ее покупают! – возразила я.
– Знаете, в чем дело, – улыбнулась Лена, – она количеством берет, настрогала сорок книжек, вот народу и стало интересно. Попомните мое слово, вы на пятнадцатом детективе станете такой известной, такой знаменитой, такой… в общем, лучше Смоляковой! Ладно, я побежала, меня дома сын ждет.
Схватив пакет с сырками, она растворилась в толпе. Я мрачно посмотрела ей вслед. «На пятнадцатой книжке»! Легко сказать! Их ведь еще написать надо! А у меня полный аут с сюжетами. История с Аней Кузовкиной из загадочного похищения превратилась в банальное ограбление. Вот съезжу завтра в морг, к Зинаиде, а потом… Не знаю, что потом! Куплю водки и напьюсь с горя!
Зинаида оказалась круглощекой, румяной девахой, а книга учета невостребованных тел – компьютером.
Увидев торт с приложенным конвертиком, Зиночка вспыхнула огнем, быстро спрятала «борзого щенка» в сумочку и радушно предложила:
– Может, чайку? С вашим тортиком.
Но я поспешила отказаться. В помещении, где сидела Зина, было чисто, но в нем стоял очень неприятный запах непонятного лекарственного средства, и никакой охоты вкушать бисквит с кремом у меня не было.
– Кого ищем? – деловито осведомилась Зинаида и включила системный блок.
По экрану заскакали надписи.
– Девушку двадцати лет с небольшим, одетую в белую куртку с меховым воротником. Пропала год назад.
– Ясненько, – протянула Зина и потянулась к мышке.
Во весь компьютер появилось изображение жуткого одутловатого лица. Я поспешила отвернуться.
– Правильно, – одобрила Зина, – с непривычки стошнить может, некоторые совсем отвратительно выглядят.
Какое-то время она молча щелкала клавишами, потом воскликнула:
– Вот, кажется, нашли! Труп молодой женщины, предположительно двадцати лет. Одета в белую куртку с мехом, синие джинсы «Коллинз», красный свитер без ярлыка, черные колготки, трусы белые, сапоги кожаные, серые, на шпильке, производство Италия. Документы и личные вещи отсутствуют, особая примета: на левом предплечье татуировка: сердце, внутри написано «Вадим». Она? Да вы взгляните, не бойтесь, совсем не страшно.
Я осторожно глянула на экран. Передо мной была самая обычная девушка, с простым, абсолютно незапоминающимся лицом. Небольшой нос слегка вздернут, рот приоткрыт, глаза тоже. Кто-то постарался, чтобы она выглядела как живая, ей даже аккуратно причесали волосы, но все равно отчего-то сразу становилось понятно, что перед вами тело без души, просто оболочка.
– Она? – спросила Зина.
Я заколебалась. До сих пор я видела Аню только на фотографии в паспорте. Я вытащила красную книжечку. Вроде похожа, нос такой же. А может, нет, глаза, кажется, другие, и волосы лежат иначе.
– Не пойму никак, – пожала я плечами.
Зина заглянула в паспорт.
– Ну разве так разобрать. Фотки на документах жуткие, как только в них милиция ориентируется. К нам иногда привезут тело с улицы, ну ДТП, допустим, все документы при нем: права, паспорт, служебное удостоверение, начинаешь смотреть, ну прямо бред, везде разные снимки, на одних блондином смотрится, на других брюнетом, мрак.
– А что с ней случилось?
– Сейчас посмотрю. Ага, понятно, умерла.
Однако замечательный ответ, естественно, что в морг не привезли живую.
– Какая причина смерти?
– Так… – забормотала Зина, – перфорация матки, похоже, аборт она сделала не у профессионала. Эх, дуры девки!
– Что?
Я продолжала смотреть на снимок.
– А откуда ее доставили?
– Секундочку! Ломакинская улица. Жильцы сообщили, в подъезде она сидела, на лестнице, на ступеньке. Сначала, должно быть, подумали, пьяная. А когда разглядели, перепугались и милицию вызвали.
Я поблагодарила приветливую Зиночку и двинулась в сторону метро. Что ж, дело за малым. Сейчас съезжу к Елене Тимофеевне, узнаю у нее, была ли у Ани татуировка на руке, а потом направлю несчастную мать в морг. Если говорить честно, я ни секунды не сомневалась: в подъезде была найдена Кузовкина Анна Филипповна и по истечении положенного срока похоронена как неопознанная.
Что-то во дворе дома Елены Тимофеевны показалось мне странным. Отчего-то около ее подъезда отсутствовал снег, зато там было полно черных луж. Внутри подъезда пахло гарью, на ступеньках лестницы кучками лежали какие-то тряпки, обрывки бумаги, осколки посуды. Я поднялась на пару пролетов вверх, шагнула в сторону квартиры Елены Тимофеевны и… онемела. Двери не было. Вместо нее зиял обгорелый проем, за ним открывался коридор, вернее, то, что от него осталось. На полу квартиры валялись обгорелые остатки вещей и мебели, в воздухе висел омерзительный запах, повсюду виднелись жирные клочья сажи.
Я вошла внутрь обгоревшего помещения и крикнула:
– Есть тут кто? Отзовитесь!
Послышалось звяканье, и из глубины пожарища вынырнула женщина лет пятидесяти. На руках у нее были резиновые перчатки.
– Вы агент? – мрачно спросила она. – Не ходите дальше, испачкаетесь, подождите на лестнице, сейчас выйду.
Я покорно втянула голову в плечи, попятилась и снова вздрогнула: дверь в квартиру Лизы болталась буквально на одном гвозде, и внутри, насколько хватало глаз, было черно. Впрочем, вход в третью квартиру, расположенную слева, выглядел не лучше. Похоже, огонь уничтожил все жилье на этом этаже.
– Похороны у нас в пятницу, – сообщила тетка, появляясь передо мной, – никаких излишеств не надо, денег нет. Гроб самый простой, дешевый, без украшательств, один!
– Простите, – я осторожно перебила ее, – где Елена Тимофеевна?
Женщина запнулась.
– Вы кто?
– Э… э… я частный детектив.
– Кто?!
– Елена Тимофеевна пару дней назад наняла меня, чтобы узнать, куда подевалась ее дочь, Аня.
– Деньги ей девать было некуда! – всплеснула руками тетка. – Ну учудила! А я теперь из своего кармана похороны оплачивай! Умерла Лена, сгорели они все.
У меня закружилась голова.
– Все?
Женщина устало прислонилась к стене.
– Звать-то вас как?
– Виола.
– Ну а я Мария Тимофеевна.
– Вы сестра Елены Тимофеевны? – догадалась я.
Она кивнула.
– Вон, видишь, что случилось, один пил, а все пострадали. Убивать таких надо! Но нет! Сам жив остался.
– Кто?
Мария Тимофеевна кивнула в сторону крайней слева квартиры.
– Сережка Лыков, алкоголик чертов. Сколько он тут людям в подъезде пакостил, словами не передать! Нажрется водки, и понеслось. То окна побьет, то дверь входную сломает, то на лестнице наблюет. А самое страшное: курит он. Завалится в кровать с сигаретой и засыпает. Два раза уже горел, но его спасали. В апреле Лена дым унюхала, вызвала пожарных. Очень вовремя успели, у Сережки уже пол занялся. Потом в августе он опять с цигаркой уснул, и вновь ему повезло, огонь по занавескам побежал. Жара, окна открыты. Мужики во дворе увидели, кинулись в дом, дверь пинком выбили и загасили все. Очень уж народ в последний раз перепугался, ведь сгорит подъезд из-за одного дурака! Сережку даже побить хотели, да пожалели, и, выходит, зря. Видите, что получилось? Все выгорело, ночью вспыхнуло, люди крепко спали. Сам он обгорел только, а на тот свет троих отправил: Лену, Полину, соседку Лизу, никого не осталось. Три трупа увезли, да таких страшных, одно названье что люди, головешки черные.
И она судорожно вздохнула, я молча стояла, разглядывая то, что осталось от квартир. Пьяница, засыпающий с непотушенной сигаретой, – настоящее бедствие для окружающих. Рано или поздно тлеющий окурок выпадет из пальцев. Хорошо, если он потухнет, но чаще бывает наоборот, упадет на тряпки или газеты, мигом вспыхнет костер. Очень часто алкоголики гибнут от собственной беспечности, и что уж совсем ужасно, при этом страдают абсолютно невинные люди, которым не повезло с соседями.
– Вот оно как бывает, – прошептала Мария Тимофеевна, – сначала Анечку убили, а потом и Лена с Полей на тот свет ушли. Господи, пошли им там встречу.
– Откуда вы знаете, что Аню убили? – машинально спросила я.
– А что они еще с ней сделали? – удивилась Мария Тимофеевна. – Деньги несла с почты, кто-то и позарился. Анечка-то хорошая девочка была, только бог ей счастья не дал. Сначала Ваня погиб, жених ее, потом сама преставилась. Царствие им всем небесное, земля пухом.
И она начала широко креститься, приговаривая:
– Пресвятая Дева, прости нам грехи тяжкие.
Я продолжала тупо обозревать головешки. В душе было пусто, нужно распрощаться и уйти, но ноги отчего-то отказывались мне повиноваться.
– Ой, – послышалось снизу, – ой, нет, это неправда.
– Ты не волнуйся, – закричал другой голос.
– Ой, что вы говорите, – частило девичье сопрано, – нет! Не может быть! Сейчас умру!
– Стой, погоди!
– Пустите, я посмотреть хочу.
– Не на что смотреть.
– Отвяжитесь!
Послышался грохот, вскрик, шум шагов, и передо мной возникла раскрашенная, растрепанная Лиза с сумкой в руках.
– Лиза! – закричала Мария Тимофеевна, отступая к стене. – Ты жива?
– Ага, – растерянно кивнула девушка, – вроде. Мамочки! Моя квартира!
Бросив на пол сумку, она рванулась на пепелище.
– Кошмар, – послышался ее задыхающийся голосок, – катастрофа! Где теперь жить-то!
Причитания сменились бурными, истерическими рыданиями.
– Во дела, – выкрикнуло новое действующее лицо: полная старуха в синем халате, – Лизка-то живехонька! Кого же из ее квартиры вынесли?
– Не знаю, Клавдия Степановна, – растерянно пробормотала Мария Тимофеевна, – сама никак в чувство не приду, я Лизочку за покойницу посчитала, а тут смотрю – по лестнице идет, вот уж стресс!
– Надо ее оттуда увести, – воскликнула Клавдия Степановна, – еще в обморок упадет!
Мы вошли в квартиру и нашли Лизу около подоконника, вернее, около того, что было когда-то подоконником.
– У меня тут кактус в понедельник зацвел, – растерянно сказала она, увидав нас, – никогда не распускался, и вдруг такая красота. Очень жаль.
– Ты, деточка, лучше радуйся, что жива осталась, – вздохнула Мария Тимофеевна, – чего дома не ночевала?
– К подружке поехала, – пояснила девица, – день рождения у нее был, выпили немного, меня развезло, вот и осталась.
– Считай, второй раз родилась, – покачала головой Мария Тимофеевна.
– Кого же тогда из твоей квартиры вынесли? – полюбопытствовала Клавдия Степановна.
– Как вынесли? – побелела Лиза.
На всякий случай я пододвинулась поближе к ней, еще упадет сейчас в обморок.
– Так Елену Тимофеевну и Полину у них нашли, – заявила не отличавшаяся тактичностью Клавдия Степановна, – Сережка, ирод, у себя был, а у тебя кто? Тело обнаружили, мы-то грешным делом сказали милиции: «Лиза это, она одна жила». Тебе теперь надо поторопиться. Беги к домоуправу, пусть сообщит куда надо, а то объявят умершей, потом намучаешься документы выправлять. Эй, ты чего? Стой!
Лиза сделала шаг вперед, вытянула руки и, вскрикнув:
– Рита! – обвалилась в кучу липкой сажи.
Я, хоть и подозревала, что события могут развиваться подобным образом, не успела подхватить ее.
ГЛАВА 7
В себя Лиза пришла часа через два. За это время мы успели отнести ее к Клавдии Степановне, вызвать «Скорую» и милицию. Прибывший из отделения молодой парень начал расспрашивать Лизу, я и Клавдия Степановна тихонько сидели на кухне. Квартира у старухи была крохотной, однокомнатной, и нам было отлично слышно, о чем беседуют Лиза и лейтенант.
Все оказалось очень просто, Лиза собралась на день рождения к своей бывшей однокласснице. В тот момент, когда она раздумывала, какое платье надеть, чтобы вызвать завистливые вздохи присутствующих, ей позвонила Рита Моргулис и попросила:
– Пусти нас с Костей на пару часов к себе.
У Лизы две комнаты, жила она одна и охотно помогала подружкам, которым негде было встречаться с любовниками. Рита жила вместе с ненормальной матерью, которая никогда не разрешала привести в дом мужчину.
Естественно, Лиза ответила:
– Валяйте, вся квартира в вашем распоряжении, вернусь поздно. Только ключ у меня один, тебе придется ждать, пока я вернусь.
– Без проблем, – заверила Рита.
Около полуночи Лиза, понимая, что перебрала и не способна передвигаться, позвонила домой и сказала:
– Не приеду, перепила малость. Ты не уходи, дверь-то без ключа не закрыть.
– Не волнуйся, – заверила ее Рита, – лягу спать. Костик домой побежал, к жене, а я у тебя покемарю, только утром очень не задерживайся, мне на работу надо.
Но Лиза продрыхла под воздействием алкоголя слишком долго, потом проснулась и помчалась домой, даже не попив кофе. По дороге она старательно подбирала слова, которые скажет Рите, опоздавшей из-за нее на службу. Дальнейшее вы знаете.
Записав показания, милиционер ушел. Мы с Клавдией Степановной принялись хлопотать вокруг бледной Лизы.
– Вот несчастье, – причитала старуха, – где же теперь жить станешь?
И тут Лиза рассказала новую историю. Пару месяцев назад ее парень, Юра Кравец, устроился на работу в страховую компанию агентом. Юноше предстояло бегать, стаптывая ботинки, в поисках клиентов. Чтобы помочь любимому, Лиза решила застраховать свое жилье по полной программе, а Юрка, желая угодить любовнице, составил бумаги таким образом, что в случае каких-либо неприятностей Лиза должна получить нехилую сумму в сто тысяч долларов.
– Разве такое возможно? – недоверчиво спросила я. – Уж больно много денег! Квартира столько не стоит.
– Так в страховку включили еще мебель, ковры, сантехоборудование, – принялась перечислять Лиза, загибая пальцы, – ну и Юрка, конечно, немного схимичил, чтобы мне побольше дали! Ой, теперь куплю себе новую жилплощадь, давно хотела из этого барака уехать! Вот радость-то!
Меня передернуло. Она что, забыла про смерть двух взрослых людей и одного ребенка? Клавдии Степановне бурное ликование Лизы тоже показалось странным, старуха перекрестилась и пробормотала:
– Да уж, кому война, кому мать родна…
Лиза внезапно осеклась. Ее счастливый смех перешел в рыдания. Мы вновь кинулись капать ей валерьянку. Через некоторое время, когда Лиза наконец взяла себя в руки, я спросила у нее:
– Где же ты жить будешь?
– У подружки пока, – вздохнула та, – у нее мать хорошая, не выгонит.
Лиза вытащила из сумочки зеркало, старательно напудрила нос и тут только сообразила спросить:
– А вы чего тут? Никак про Аню разузнали?
Я поколебалась секунду, стоит ли сейчас затевать разговор, Лиза только что пришла в себя, но потом все же решилась.
– Скажи, у Ани была татуировка на плече?
Девушка засмеялась:
– Ну вы спросили! Татушка!
– А что особенного, сейчас у многих, в особенности у молодых, наколоты картинки!
– Да Аньку бы Елена Тимофеевна убила, приди ее дочке в голову идея так разукраситься, – заявила Лиза, – на порог бы ее не пустила! Тетя Лена Ане ничего не разрешала, уши проколоть и то запретила. Сколько Анька от нее натерпелась, пока беременная ходила! И не рассказать, мать прямо исшпыняла ее, все ворчала: «Позор, в подоле принесла». А чего такого? Ведь не при царе Горохе живем. Хотя Анька бы сама не стала себя так разукрашивать, не нравились ей тату. А у меня, гляньте.
И Лиза задрала брючину. У щиколотки виднелся маленький красно-синий дракончик.
– Правда, стебно? – спросила она.
Я кивнула, какой смысл объяснять Лизе, что носить татуировку вульгарно? Она уже ее сделала. Впрочем, может, я старею, становлюсь безнадежно немодной? Во времена моего детства иметь наколку считалось дурным тоном. Позволяли их себе только мужики, причем максимум, на что они были способны, – это небольшой синий якорь. Им украшались те, кто проходил службу на флоте. А еще многие накалывали имя любимой женщины, но тут возникали проблемы. Наш сосед Виктор щеголял надписью «Галя», но спустя некоторое время он развелся с женой и со злости переделал тату, просто добавил к ней еще одну черточку, и получилось «Таля». А еще помню, как мачеха, придя с работы, сурово сказала:
– Не смей никогда ходить в гости к Алке Колпаковой!
– Почему? – удивилась я.
– Мать ее с зоны вернулась, – рявкнула Раиса, – вся в наколках! Стыдобища! Вообще срам потеряла! Не баба, а географическая карта, синяя вся! Хватит спорить, велено не ходить, так не ходи! Не пара тебе Алка, ничему хорошему у ней в доме не научат. Тьфу, чистый папуас.
Так что я выросла с сознанием того, что женщине иметь татуировку позорно. Но сейчас иные нравы, поэтому читать мораль Лизе не стану.
– Классно вышло, – она вертела изящной ножкой, – мы вместе с Ксюхой пошли. Больно, правда, но терпеть можно. Ксюха, дура, наколола себе сердечко, а внутри имя «Вадим». Ну не глупость ли? Кто он ей? Не муж же, не родственник. А я умная…
У меня закружилась голова.
– Значит, у Ани татуировок не было?
– Нет, конечно.
– А у твоей подруги Ксюши имелось сердечко с именем «Вадим»?
– Ага.
– И где сейчас Ксюша?
Лиза пожала плечами:
– Понятия не имею.
– Что так?
– Мы уже больше года не встречаемся.
– Почему?
– Она у меня губную помаду сперла, я Аньку предупредила, не дружи с Ксюхой! Только Анька отмахнулась, – надулась Лиза, – и продолжала с ней встречаться.
– Где Ксюша живет?
– На Касаевской.
– Это далеко?
– Минут пятнадцать на автобусе, – пояснила Лиза, – дом у нее такой странный, сам серый, балконы зеленые. А вам зачем?
– Ты мне телефон Ксюши дай.
– Не помню.
– В книжке посмотри.
Лиза неожиданно замолчала, потом воскликнула:
– Во, блин! Она же сгорела, вместе со всем. Вы чего, к Ксюхе собрались?
– Да.
– Зачем?
– Можешь адрес назвать?
– До остановки «Молокозавод» на семьдесят пятом, чуть вперед пройдете, увидите дом с зелеными балконами, ее подъезд первый по ходу, этаж последний, квартира слева, крайняя, – оттарабанила Лиза. – А за каким фигом вам Ксюха?
– Потом объясню, – отмахнулась я и ушла. На улице совсем стемнело. Тащиться в незнакомый район, когда вокруг стоит чернильная темень, не очень хотелось, поэтому я пошла не на остановку наземного транспорта, а к метро. Лучше поеду домой. Утро вечера мудреней. Может, завтра в доме с зелеными балконами меня встретит веселая девочка Ксюша. Но что-то мне подсказывало: Ксюши нет в живых, это ее похоронили как неопознанное тело. Почему на девочке была куртка Ани и куда подевалась сама Аня, оставалось неясно. И если тело Ксюши, пролежав довольно долгое время в морге, было кремировано за госсчет, значит, несчастные родители ничего не знают о судьбе своей дочери и мой долг рассказать им правду.
Дома я застала Тамарочку и Марину Степановну. Мама Вована вполне мирно сидела на кухне, держа на руках Никитку.
– Вы, молодые, – вещала она, – ничего по-хорошему сделать не умеете. Пихнули мальчонку в стульчик и забыли! Ребенка развивать надо. Вот так! Ай люшеньки, люшеньки, идут агушеньки.
Никитка заливался счастливым смехом, Марина Степановна делала ему козу, оба казались невероятно довольными. Я удивилась, утром гостья не произвела на меня приятного впечатления.
– Вилка, будешь мясо? – спросила Томочка.
Я плюхнулась на стул.
– Да.
– Добрый вечер, Виолетта, – церемонно кивнула Марина Степановна.
Я улыбнулась и вцепилась в отбивную. Виолетта так Виолетта, спорить не стану. Хотя, может, стоит называть ее Маргаритой Степановной? В свое время у меня был кавалер, Женя Редников. У него имелось невероятное количество родственников: тетушек, дядюшек, племянников. За год, что мы провели вместе, нас все время звали на свадьбы, похороны, дни рождения. Так вот, стоило Женьке возникнуть на торжественной церемонии бракосочетания какой-нибудь своей пятиюродной сестры, как присутствующие дамы мигом налетали на него с вопросом: «Женечка, когда же ты станешь следующим, когда пойдешь в загс?» Редников дико злился, но поделать со старухами ничего не мог. Они делали вид, что не замечают, насколько ему неприятно их любопытство, и упорно подталкивали парня к женитьбе. Потом вдруг разом перестали. Я очень удивилась, когда на очередной торжественной церемонии, где женихом выступал родной брат Женьки, никто из присутствующих женщин не накинулся на Редникова.
– Бабушки решили оставить тебя в покое? – хихикнула я.
– Нет, – буркнул Женька, – я побил их тем же оружием.
– Это как? – изумилась я.
– А на похоронах подошел к каждой и мило поинтересовался: «Ах, когда же вы станете следующей»! – рявкнул Женька. – Очень хорошо помогло, мигом охоту приставать потеряли. Имей в виду: кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет…
– Вилка! – заорала Кристина, влетая в кухню. – Чего расскажу!
Томочка уронила половник, я от неожиданности откусила слишком большой ломоть свинины и чуть не подавилась, а Марина Степановна укоризненно заявила:
– Девочке неприлично издавать такие громкие звуки! Девочку украшает нежный голосок.
Я с трудом проглотила кусок свинины. Интересно, своей невестке, эстрадной певице Лоре, с зычным, густым басом, Марина Степановна тоже повторяет эту фразу?
Но нашу Кристю трудно сбить с намеченного пути. Девочка плюхнулась на диван и радостно заверещала:
– У нас очень интересные суставы в указательном пальце!
– Да? – вежливо изобразила интерес Томочка. – И что в них такого?
Кристя захихикала:
– Оказывается, если ты всунешь палец в горлышко пивной бутылки, то назад ни за что не вынешь!
– Господи! – подскочила Марина Степановна. – Зачем мне палец туда совать!
– Почему же палец не достать? – удивилась я. – Если он внутрь пройдет, то и наружу можно вытащить.
– Нельзя, так нам Алиса Евгеньевна сказала, биологичка!
– Глупости, – рявкнула Марина Степановна, – ваша учительница ненормальная!
– Вовсе нет, – рассердилась Кристина, – она классная! Эх, видели бы вы, какой у нее пирсинг в ноздре.
– Что в носу? – не поняла Марина Степановна.
– Сережка, – вздохнула Тамарочка.
– Что?!
– Серьга.
– Ну и ну, – покачала головой мать Вована, – дожили! Вот какие люди детей учат! Естественно, что от них ничего, кроме глупостей, не услышать! Палец из бутылки не вынуть! Бред!
– А вот и нет! – заорала Кристина.
– Да, – топнула ногой Марина Степановна, – идиотизм!!!
Так, сейчас Кристина закричит: «Вы сами кретинка!» – и тихий, мирный вечер превратится во вселенский скандал. Но девочка, против ожидания, не накинулась на обидчицу любимой преподавательницы с кулаками. Кристина вскочила и вылетела в коридор. Я перевела дух, Томочка, предусмотрительно не принимавшая никакого участия в споре, стала заваривать чай.
– Отвратительно, – злилась Марина Степановна, – серьга в носу! Чему такая особа научит!
Я уткнулась в тарелку, надо бы уйти к себе, да жаль оставлять Тамарочку одну с этой гарпией.
– Здрасьте всем, – сказал папенька, входя в кухню, – во, девки, сварите креветочек.
С этими словами он швырнул в мойку два шуршащих пакета, а потом водрузил на стул сумку, в которой звякали бутылки.
– Никакого пива! – сердито сказала я.
– Ну, доча, – заныл Ленинид, – не вредничай, и вообще, мне доктор прописал!
Я удивилась, несколько дней назад папеньку скрутила боль в желудке. Ленинид понесся к докторам и пришел очень грустный.
– Язва у меня, – шепотом сообщил он, – вот до чего жисть довела! Эх, мало хорошего я видел, одни зоны!
Я хотела было справедливо возразить папеньке, что в тюрьму он каждый раз попадал по собственной инициативе. Очень прошу вас, не подумайте, что Ленинид был диссидентом, борцом за социальную справедливость. Нет, мой родитель – банальный вор, правда бросивший криминальную стезю. Сейчас он честно трудится на мебельной фабрике. Впрочем, имея такую жену, как Наташка, не забалуешь. У нее хуже, чем на зоне: даже шагать вправо или влево не понадобится, достаточно лишь подумать о чем-то крамольном, и сразу расстрел без предупреждения. Поэтому я ответила отцу:
– Не стенай. Язва сейчас лечится за неделю, пропьешь курс таблеток, и здоров.
Папенька тяжело вздохнул и теперь не забывает при каждой возможности вспоминать язву.
Ленинид вытащил из сумки «Клинское».
– Что же тебе сказал доктор? – поинтересовалась Томочка.
– Если уж очень захочу выпить, то ни водку, ни коньяк, ни вино, а чуток пива, – ответил Ленинид. – Эх, хорошее дело!
Марина Степановна брезгливо отодвинулась от стола.
– Хотите глоточек? – радостно предложил ей папенька. – Не познакомились мы. Здравствуйте, Ленинид, отец Вилки…
Уж не знаю, что собралась ему ответить мать Вована, судя по ее сжавшимся в нитку губам, ничего хорошего, но тут в кухню влетела Кристина и заорала:
– Вот!
Я с удивлением посмотрела на нее и улыбнулась. На ее пальце висела бутылка.
– Кристина! – сердито сказала Томочка. – Мы все поняли. Пошутила, и хватит. Вынимай палец.
Девочка покачала головой:
– Не получается.
– Отвратительное поведение! – процедила Марина Степановна, прижимая к себе Никитку. – Хотя чего ждать, если бедный подросток живет в такой семье! Вы и этого младенца испортите!
– Немедленно вытащи, – обозлилась я.
Кристя попыталась выдернуть палец, но ничего не вышло.
