Донна Эверхарт
Дорога радости и слез
Глава 4
Незримый призрак покойного Коя Скиннера терзал меня всю ночь. Я пыталась не думать об этом несчастном, но как? Это бы означало закрыть глаза на ситуацию, в которой я оказалась. Я твердила себе, что он был старым, а я, в отличие от него, молодая. Он был слабым, а я – крепкая и сильная. Его жизнь, как и жизнь многих других, унесло наводнение 1916 года, однако о Кое судачил весь округ Джексон. Все дело в обстоятельствах его смерти. О Кое мне рассказала мама, и эта история засела у меня в мозгу, словно червяк в яблоке. Дело было так. Сосед Коя, Лемюэль Додд, обнаружил его в ветвях дерева, на которое старик, по всей видимости, забрался, чтобы спастись от прибывающей воды. Дерево находилось километрах в семи от его дома. В общем, Кой все ждал и ждал помощи, и в итоге настолько ослаб, что не смог спуститься с дерева самостоятельно. Так на дереве и помер. Памятуя о печальной судьбе старика, я стала еще больше нервничать из-за своего положения.
Пить хотелось все сильнее и сильнее. Вдобавок ко всему меня мучил голод, а из-за пустого брюха голова пульсировала так, словно я ей билась о дерево. Наступил второй день. Солнце светило ярко и жарко, и опять же я с радостью встретила его появление. Ближе к полудню оно уже начало меня раздражать, потому что я стала от него потеть. Большую часть времени я находилась в тени, но температура росла, и, вместе с редкой для этого времени года жарой, из-за обилия воды сделалось очень влажно. Снова слетелись насекомые. Кого тут только не было. И мошка, и комары, и оводы со слепнями. Они устремились ко мне как на пир, где я была главным лакомством. Как я только от них ни отмахивалась, как только ни хлопала себя руками – все без толку. Я принялась мотать головой из стороны в сторону, будто решительно отказываясь от какого-то предложения, сделанного мне. Надеялась, что волосы растреплются и тогда насекомые хотя бы не будут лезть мне в лицо – одним словом, попыталась использовать свою шевелюру, как лошадь – хвост. Толку от этого не было никакого, разве что у меня закружилась голова. И тут обнаружила, что моя куртка куда-то делась. Я так увлеклась сражением с насекомыми, что даже не сразу заметила ее пропажу. Я хорошо помнила, куда повесила куртку, только теперь ее там не было. Пропажа не вызвала у меня никаких эмоций. Внутри царила какая-то звенящая пустота.
На третий день я увидела змей. Точнее, мне показалось, что увидела. Когда я смежила веки и снова открыла глаза, то обнаружила, что это всего лишь покачиваются надломанные ветки. Если я принималась что-то внимательно разглядывать, перед глазами начинали плясать странные точки. Принялась махать рукой, решив, что это мошки. Потом, помнится, долго переминалась с ноги на ногу, чтобы размяться. По большей части старалась опираться на ту ногу, на которой все еще оставался ботинок. Когда она начинала дрожать от усталости, переносила вес на босую ногу.
Внезапно мне показалось, что меня кто-то зовет: «Уоллис Энн! Уоллис Энн!»
Я так обрадовалась, что замахала рукой, полагая, что это поможет привлечь ко мне внимание.
– Я тут! – закричала я, – Я здесь! На дереве!
Скорее всего, это снова со мной играло воображение, поскольку ответа так и не последовало и не появилось ни одной живой души.
Ближе к вечеру я уставилась вниз. Мне показалось, что вода уже прилично спала, отчего меня охватило сильное волнение. Я принялась чесать грязную голову, лихорадочно при этом соображая. Может, стоит рискнуть? Перебралась на соседнюю ветку, потом на ветку чуть ниже, а дальше уже просто не могла остановиться. Мне хотелось любой ценой слезть с этого проклятого дерева.
Перебирая руками и ногами, словно паучок лапками, я спускалась все ниже и ниже, будто по пятам за мной следовал призрак Коя Скиннера, пока не добралась до той самой ветки, на которую вскарабкалась в первое утро. Мне вспомнилось, с каким облегчением и радостью я лезла наверх. Сейчас меня переполняли чувства совсем иного рода. Решив передохнуть, я легла на живот и принялась думать о том, что делать дальше. Оставаться страшно, спускаться вниз – тоже. Что ждет меня там, внизу?
С ветки, на которой я лежала, было видно, что грязная, мутная вода все еще покрывает дорогу. Значит, по ней идти нельзя, придется прокладывать путь самостоятельно. Места – незнакомые, заблудиться тут – раз плюнуть. А что, если снова пойдет дождь? Я снова застряну на каком-нибудь дереве? И в чем тогда мое положение будет отличаться от нынешнего? Ничем, а скорее всего, станет еще хуже. С другой стороны, если останусь здесь, то погибну от голода и жажды, а если спущусь, то, может, найду чистую воду, чтобы утолить жажду, и каких-нибудь ягод. Что мне делать тут, на дереве? Даже не прилечь толком, чтобы отдохнуть. Кроме того, даже если мне не удастся сразу отыскать свою семью, то хоть кого-нибудь я все же встречу. В итоге я пришла к выводу, что внизу шансов выжить у меня все-таки больше.
Я собралась с духом. Мне предстояло повиснуть на руках, которые все еще продолжали ныть. Обхватив ими сук, я соскочила, действуя скорее инстинктивно, чем осознанно. Тело пронзила боль. Стиснув зубы, я повисела с секунду, после чего отпустила ветку. Плюхнувшись вниз, я едва сдержала радостный смех. Вода с грязью доходили мне до икр. Высвободив ногу, я сняла единственный оставшийся у меня ботинок. Завязав шнурок, сунула внутрь ботинка пропитанные грязью носки. Несмотря на то что от одного ботинка не было никакого проку, я не могла заставить себя с ним расстаться. Он – то единственное, что у меня осталось, и я твердо решила его сберечь. Я двинулась куда глаза глядят, стараясь шагать как можно шире и то и дело поскальзываясь.
Все было покрыто темным слоем мерзкой жижи, от которой исходил кислый запах. Мне еще подумалось, что, наверное, так пахнет вода в болоте. Я старалась выбирать места посуше, да вот беда – таких практически не встречалось.
Так я и шла под аккомпанемент хлюпающих, чавкающих звуков. Идти было не так уж и сложно – земля под ногами была мягкой. Попадались и сложные участки, когда приходилось перебираться через поваленные деревья или ступать по вырванным кустам и веткам, принесенным рекой. По дороге мне то и дело встречались изломанные сосны и ели, а некогда высокая и зеленая осока лежала, словно примятая рукой великана. Разлив реки прошел по земле, словно жнец с острым серпом по лугу.
Солнце над головой палило нещадно, и вскоре я снова взмокла. Меня не оставляла надежда, что я все-таки кого-нибудь встречу. Поднявшись по склону холма, я увидела сломанный забор из жердей, за которым начинался луг, стоял обвалившийся сарай для сушки табака, возле которого, о чудо, паслась пара коров. Некоторое время я просто стояла и смотрела на них. Вид столь обыденной картины придал мне сил. Потом я снова двинулась в путь. Не знаю, сколько я шла, но в итоге набрела на хибару, стоявшую у склона холма, – столь скособоченную, что оставалось только гадать, как она еще не завалилась набок. Во дворике, заваленном мусором и всяческим скарбом, я увидела женщину с вьющимися седыми волосами, стянутыми в хлипкий узел на затылке. Край ее платья покрывала грязь. Точно так же, как и я, незнакомка была мокрой от пота. Наклонившись, она что-то разглядывала на земле.
Я поспешила к ней и остановилась не доходя метров трех. Женщина оказалась столь сильно поглощена рассматриванием предмета под ногами, что даже не заметила, как я подошла. Она поглаживала его и разговаривала – то ли с ним, то ли сама с собой. Я тихо стояла, пока она, наконец, не заметила меня, подняв взгляд.
– Ты одна? – спросила она, показав мне куда-то за спину.
– Да, мэм. Наша семья попала в беду около трех дней назад. Мы ехали в папином грузовике, а потом нас подхватила река. Меня смыло, и я упала в воду. Потом забралась на дерево, а когда вода спала, я слезла. Теперь я ищу своих родных.
– Не хочу тебя расстраивать, но я уже много дней не видела ни одной живой души.
– Что, совсем никого? – громко ахнула я от горя.
– Извиняй. Никого, – женщина снова уставилась на землю.
Я закрыла глаза. Напрасно я так надеялась на то, что быстро отыщу своих.
– На самом деле, я еще толком их и не искала, – сказала я вслух. – Так что главное не сдаваться, и тогда я их непременно отыщу.
– Это ты правильно рассуждаешь, – кивнула она. – Я так думаю, всей округе изрядно досталось.
Она снова стала наглаживать что-то на земле.
– У меня-то семьи толком не осталось, только она была, – грустным голосом промолвила женщина. – Мой муж Сайлас отдал Богу душу года два назад. Некоторые люди думают, что я свихнулась, если считаю кошку своей родней. Сайлас принес ее мне крошечным котенком. Двенадцать лет протянула, и вот тоже померла.
Если бы женщина не сказала, я бы сама ни за что не догадалась, что перед ней – труп черной кошки. Я потерла шею. Несмотря на жару, меня пробила дрожь.
– Я очень сочувствую вашей утрате, мэм, – сказала я.
Женщина уставилась на меня и прищурилась, отчего морщины вокруг ее глаз сделались глубже и заметней.
– Ну что ж поделать-то? Она была старой. Прожила тут со мной всю жизнь, – она показала клюкой на хибару. – Погляди, что с моим домом сделалось. Вода по склону так рекой и лилась. Я ведь в прошлый раз говорила Сайласу, выше дом надо строить. Пришлось лезть на чердак и молиться, что вода меня там не достанет.
Я отвела волосы со лба.
– А вы тут были во время наводнения в шестнадцатом? – спросила я.
– А то как же. Оно тоже бесследно для нас не прошло. Часть дома смыло. Только тогда Сайлас был еще жив, так что мы смогли отстроиться. А сейчас прям не знаю, что делать. Видать, придется перебираться к сыну и его жене в Эшвилл. Ненавижу эту городскую жизнь, да только какой у меня теперь выбор?
Она сплюнула коричневую от жевательного табака слюну, отодвинулась от кошки и принялась ходить по двору, разбирая скарб и мусор. Я оглянулась, посмотрев в ту сторону, откуда пришла. Я уже собралась попрощаться, как женщина, наконец, обратила внимание на мое скорбное состояние.
Прищурившись, она подалась вперед и проговорила:
– Девочка, ты выглядишь так, словно вот-вот грянешься в обморок. А ну, пошли со мной.
Она провела меня на задний двор, где находился круглый, сложенный из камня колодец.
Взявшись за ворот, она принялась его крутить.
– Я-то думаю, воду отсюда пить можно. Ясно дело, колодец тоже залило, ну да ничего страшного. Я уже пару дней из него пью и, как видишь, жива-здорова.
Через несколько мгновений показалось мятое ведро, к которому был прикреплен цинковый ковш. Зачерпнув им из ведра, она поманила меня рукой к себе. Я уставилась на грязную воду, а потом закрыла глаза и стала пить. Само собой, к такому питью я не привыкла. Не сомневаюсь, что в прошлом этот колодец, совсем как и наш, питали кристально чистые подземные ключи.
Впрочем, несмотря на всю грязь, вкуснее воды я в жизни не пила. Я протянула женщине ковш. Она снова им зачерпнула и опять протянула мне. И этот ковш я осушила до дна. Вытерев рот рукой, я почувствовала, что мне стало гораздо легче.
– Большое вам спасибо, – поблагодарила я. – У меня несколько дней ни капли во рту не было.
– Надеюсь, ты не из хворых, – отмахнулась она.
Я замотала головой.
– Я вообще почти никогда за всю свою жизнь не болела. Мама говорит, что мы, Стамперы, крепкие, хоть гвозди из нас делай. Простите, мне так хотелось пить, что я совсем забыла о приличиях. Меня зовут Уоллис Энн Стампер.
– Рада с тобой познакомиться, – кивнула женщина. – Меня звать Эдной Стаут. Ты из этой семейки певунов?
– Да, мэм. Совершенно верно. Мы выступаем с папой, мамой и моей сестрой Лейси. Сеф еще слишком маленький, но, когда он подрастет, папа непременно научит его играть на банджо, или на чем-нибудь еще.
Стоило мне вспомнить о своей семье, как мой голос дрогнул, и я умолкла. Миссис Стаут отвернулась от меня и снова сплюнула в грязь жевательный табак. Утерев рот, она произнесла:
– Все обойдется, девочка. Вот погляди, сама увидишь. Наверняка они тебя ищут – в точности как и ты их. Интересное дело, кажись, я видела, как вы выступаете. В прошлом году. Славно, очень даже славно.
Мне нравилось с ней болтать, но нужно было идти дальше. Я вежливо улыбнулась, кивнула, после чего повернулась в том направлении, откуда пришла. На прощание я сказала:
– Большое вам спасибо. Я лучше пойду. Буду дальше искать своих. Больше мне все равно заняться нечем. Главное – не вешать нос.
– Вот, держи, – миссис Стаут протянула мне клюку. – У меня еще одна где-то есть. Так, погоди, не спеши. У меня еще остались крекеры. Лежат в жестяной коробке. Я ее крепко-накрепко закрыла, так что вода не могла попасть внутрь.
– Не хотелось бы вас обирать. Оно вам и самой пригодится.
– Не городи ерунду, девочка. Ничего ты меня не обираешь. Я-то как-нибудь худо-бедно справлюсь. У меня еще есть. Да и вода у меня имеется. Буду сидеть тут и ждать. Наверняка ко мне заявится кто-нибудь из родни. Поможет хозяйство мне подправить, и все станет лучше прежнего.
– Что ж, спасибо вам большое.
– Да перестань. Разве за такое благодарят?
Она протянула мне маленькую жестянку с крекерами, а потом отыскала в траве кувшин и наполнила его грязной водой из колодца. Мне очень захотелось ей что-нибудь дать взамен, однако, протянув мне кувшин, женщина отвернулась. Сунув жестянку себе за пазуху и убедившись, что хозяйка лачуги не собирается больше ко мне поворачиваться, я тронулась в путь. Немного спустившись по склону холма, я оглянулась. Женщина снова стояла над мертвой кошкой и, шевеля губами, гладила ее.
Глава 5
Расставшись с миссис Стаут, я двинулась быстрым шагом, чтобы нагнать время, потраченное на разговор с женщиной. Я остановилась лишь раз, и то для того, чтобы сжевать пару крекеров.
С трудом открыв крышку, я обнаружила внутри тонкое печенье с неровными краями. Инстинктивно я поняла, что лучше есть не торопясь и помалу. Печенье было тонким, хрустящим и очень напоминало то, что продается в здоровенных упаковках. Мне показалось, что ничего вкуснее я раньше не едала. Я вспомнила, как мама иногда покупала клиновидный кусок сыра, крытый воском, и полкило копченой колбасы. Все это вместе с такими крекерами предназначалось папе на обед. При мысли об этих яствах у меня заурчало в животе. Я открыла кувшин с водой, сделала глоток – скорее не для того, чтобы утолить жажду, а чтобы создать иллюзию сытости и хоть чем-нибудь наполнить желудок. Закупорив кувшин, я снова тронулась в путь.
Я шла по мокрому, усыпанному мусором шоссе № 107. По мере того как шло время и становилось все жарче, вонь, бившая в ноздри, делалась все сильней. Стало тяжело дышать от смрада гниющей травы, промокшей древесины и раздувшихся трупов животных. Я огибала груды поваленных деревьев, чьи корневища напоминали змей, которые извивались-извивались и вдруг, словно по мановению волшебной палочки, застыли. А сколько я видела дохлых кур и свиней – вообще не сосчитать. Что еще сказать? По дороге мне, наконец, встретилось несколько человек. Они глядели на меня с точно таким же выражением, что и я на них, – словно отказывались верить своим глазам. Всякий раз я останавливалась и спрашивала: может, они видели голубоглазого бородача с маленьким ребенком? А женщину с каштановыми волосами и карими глазами? А рыжую девушку?
Нет.
Нет.
Нет.
Один из встреченных мной людей был не один, а с собакой – гончей кунхаундом. Собака, заметив мое приближение, уставилась на меня мудрыми печальными глазами. Через некоторое время она перевела взгляд на хозяина, будто бы спрашивая его: «Че делать будем?» Мужчина даже не посмотрел на меня, и потому я просто прошла мимо. Он был слишком занят тем, что разглядывал свою полуразрушенную хижину. Казалось, она может рухнуть от малейшего дуновения ветерка. Пес, чувствуя отчаяние хозяина, кружил вокруг него, поджав хвост.
Судя по тому положению, что занимало солнце на небе, с момента моей встречи с Эдной Стаут прошла уже пара часов. Я оказалась в глухом месте, где тишину нарушало лишь эпизодическое щебетание птиц. Я все шла и шла вверх по склону, время от времени останавливаясь, чтобы передохнуть. В один из таких моментов я замерла из-за того, что мне послышался шелест травы, словно кто-то шел ко мне. Я оглянулась. Никого. Наверняка опять разыгралось воображение. Шутки со мной шутит. Я снова пошла, сшибая клюкой миссис Стаут с дороги всякую дрянь, попадавшуюся мне на пути. Вдруг снова раздался все тот же звук. Нет, дело тут вовсе не в моем воображении. За мной явно кто-то идет.
Я пошла быстрее, набирая скорость. Минут через пять я остановилась и сделала вид, что разглядываю что-то на земле. Потыкав в нее клюкой, я резко выпрямилась и оглянулась. Так и есть. Метрах в шести от меня стоял мужчина – в перемазанном комбинезоне и без рубашки. Его голову венчала влажная от пота кожаная шляпа. Ноги от колен и ниже были сплошь покрыты грязью, словно он, как и я, шел через разлив. Руки мужчина держал в карманах, а один глаз у него косил.
Я прищурилась и выставила вперед палку.
– Ты что, шел за мной?
Он в ответ точно так же посмотрел на меня – подозрительно сощурив глаза. Мне показалось, что в уголке рта у него веточка, которую он жевал. Неожиданно незнакомец улыбнулся, обнажив ряд темных гнилых зубов. Облик у него, конечно, был самый непритязательный, впрочем, если вспомнить, как в тот момент выглядела я сама, то не мне об этом было судить. На мой вопрос он так и не ответил. Вместо этого он сказал:
– Я видел тебя на дереве. Думал, когда ты спустишься.
Так вот кто, наверное, так странно пыхтел! Я-то думала, это была дикая кошка. А это вполне мог оказаться и незнакомец, стоявший сейчас передо мной. При мысли об этом у меня холодок пробежал по коже.
Я снова угрожающей взмахнула клюкой.
– Хватит за мной ходить.
Он придвинулся еще ближе.
– Да ладно тебе, че ты? Я ж по-людски себя веду. Глянул на тебя и подумал, что тебе нужна помощь. Вдвоем ведь сподручнее будет. Подсобить друг другу можно, если че.
– Большое спасибо, но я обойдусь без помощи, – ответила я, сделав несколько шагов назад.
– Тебе сколько лет?
– Не твое дело.
– На вид тебе… шестнадцать… Угадал?
Я не ответила. Он подбирался все ближе, а я пятилась.
Он издал странный протяжный звук, будто курлыкающий голубь.
– Слышь, а у тебя парень есть? А давай я погляжу, чего там у тебя есть. Тут никого нет, только ты да я. Давай, сладенька, покажи, что там у тебя под платьем. Сисечки у тебя, похоже, что надо. Ну и ну. Бьюсь об заклад, ты еще целочка. Дай на сисечки взглянуть, а я тогда тебе тоже кое-что покажу. Договорились?
Мне вдруг дико захотелось оглянуться – посмотреть, что происходит у меня за спиной, но при этом я опасалась отрывать взгляд от незнакомца. Тянулись секунды. В животе от нервов все скрутило. Мужчина все шел на меня, а я все пятилась, сжимая в одной руке кувшин с водой, а в другой руке, словно меч, – клюку, доставшуюся мне от Эдны Стаут. В конце концов мне все же пришлось кинуть быстрый взгляд через плечо. Ничего – только лес.
Я ощутила укол страха, когда, посмотрев перед собой, обнаружила, что незнакомец теперь еще ближе. Он ступал легко, словно птица, и двигался тихо, как змея. Я выставила перед собой клюку. Он сделал шаг назад, злобно посмотрел на меня. Через мгновение он уже снова принял прежний наглый самоуверенный вид.
Сплюнув вбок, мужчина произнес:
– Слышь, девка. Ты это… глянь сюда. Зырь, че у меня для тебя есть. Захочешь – получишь. Я ж особо ниче такого не прошу. Просто погляжу, и все.
Он опустил руки сунув их себе в комбинезон. Я не сводила глаз с его лица, с тревогой гадая, что у него в руках. Я знала, как выглядят мужские половые органы, и, хотя ни разу не видела члена взрослого мужчины, все равно предпочла бы сама, по своей воле выбрать момент, когда это впервые произойдет.
– Кис-кис-кис-кис… – произнес мужчина.
– А ну хватит! – завопила я. – Стой на месте, или пожалеешь!
Руки-то у меня сильные – дров я переколола не счесть. Со свистом рассекая воздух, я резко махнула клюкой у него перед лицом. От этого движения края моего платья взметнулись вверх. Глаза незнакомца расширились, будто его воображение нарисовало перед ним образы, о которых ему и думать-то было не след!
Впрочем, взмах клюки возымел действие, и он отступил назад. Мужчина вытянул губы трубочкой, словно собирался засвистеть. Замявшись, он что-то еле слышно пробормотал себе под нос. Я продолжала пристально за ним наблюдать. Он вытащил руки из комбинезона и разжал пальцы. Это движение заставило меня опустить на них взгляд. У меня перехватило дыхание.
В каждой руке у него было по куриному яйцу.
У меня аж челюсть отвисла. Я так перепугалась оттого, что он говорил всякие сальности, а на деле у него были просто куриные яйца? Я никогда в жизни не встречала более странного человека.
– Эй! Эй, мисс! С вами все в порядке? – раздался вдруг чей-то голос.
Оглянувшись, я увидела молодого человека с лопатой на плече, который взирал на меня из-под руки, заслонившись от солнца. Так, дело приобретает неприятный оборот. Теперь я одна, а мужчин двое. И что же мне делать? Они поодиночке или заодно друг с другом? Молодой человек стоял на месте, явно дожидаясь моего ответа.
Выдержав его взгляд, я махнула рукой и сказала:
– Этот мужчина…
Я глянула через плечо, будучи готовой, если что, дать отпор первому незнакомцу, но внезапно обнаружила, что он куда-то делся. Как сквозь землю провалился, будто его и вовсе тут не было. Я огляделась по сторонам. Молодой человек спустился по склону холма и встал рядом. Нисколько не сомневаюсь, что мое выражение лица более чем красноречиво выражало всю ту растерянность, которую я в тот момент испытывала.
– Он только что был здесь, – с ноткой сомнения в голосе промолвила я. – Я же его видела своими глазами. Он странно себя вел, говорил всякое разное. А еще у него была пара яиц. Он вроде бы собирался мне их дать.
– Ага, – кивнул молодой человек. – С ним лучше не связываться. Да и с его яйцами тоже.
– Так вы его знаете?
– Это был Леланд Тью, – кивнул мой собеседник. – У него не все дома, чуток крыша протекает. Может, оно потому, что он глушит самогонку и вечно пьяный. Впрочем, все, кто его знают, в курсе, что он и на трезвую голову ведет себя не лучше. Он живет в старой охотничьей хижине – вон там.
Я поежилась и снова кинула взгляд через плечо.
Я принялась разглядывать лес, в любой момент ожидая, что из него снова появится Леланд Тью, и тут мой новый знакомый решил представиться:
– Меня зовут Джо Кэлхун.
Перестав высматривать Тью, я ответила:
– Очень приятно. Уоллис Энн Стампер.
На несколько секунд повисло неловкое молчание. Внезапно я ощутила грусть и печаль, исходившие от молодого человека. Он аж ссутулился под бременем невзгод, и мне показалось, что стоит мне до него дотронуться, и я буквально физически почувствую его боль, которая наполнит меня, смешавшись с моей болью.
– Рад знакомству. Я уже сказал, я услышал твои вопли и пошел посмотреть, что тут происходит. Если все в порядке, мне пора домой, – он показал куда-то в сторону холма. – Мне туда, здесь недалеко.
Я почему-то сразу преисполнилась уверенности, что именно там, куда показывает молодой человек, и находится источник его несчастий. Паренек будто бы в смущении поспешно опустил руку, которой показывал направление.
– Если хочешь, пошли вместе. Воды себе нальешь. У меня-то она почище, чем у тебя.
Он показал на кувшин у меня в руке, который уже был наполовину пуст. Я замялась. С одной стороны, идти куда-то с незнакомым парнем мне не хотелось, особенно после всего случившегося. С другой стороны, соблазн напиться чистой воды был слишком силен. Джо, не дожидаясь меня, двинулся в ту сторону, в которую показал. Через несколько мгновений я поплелась вслед за ним. Мы молча шли по извилистой тропинке. Минут через семь показался бревенчатый дом. Как и всем строениям, что мне довелось повидать после наводнения, ему тоже крепко досталось. На него упала здоровенная сосна. Рядом стоял мул, к сбруе которого тянулась цепь. Другой конец цепи держал маленький мальчик, сидевший на корточках возле поваленной сосны. Лицо его было красным-красно от слез. Завидев нас, он встал и выпустил цепь из рук. Очевидно, они с Джо трудились над тем, чтобы убрать сосну. Судя по количеству чурок и срубленных сучьев, работа у них спорилась.
Джо Кэлхун отер выступивший на лбу пот, а мальчик сдвинул соломенную шляпу на затылок. Таращился он при этом на меня так, словно силился понять, откуда я взялась. Я поставила на землю кувшин, а рядом положила клюку. Мальчик выглядел так, будто был готов в любой момент сорваться с места и пуститься наутек. Он, как и отец, был бос и одет лишь в изорванный комбинезон, который, казалось, в любой момент может с него свалиться. Слезы проделали дорожки на его чумазых щеках.
– А где твоя родня? – спросил Джо Кэлхун.
– Я родом из Стамперс-Крик. Во время наводнения нас всех раскидало кого куда. Моего папу зовут Уильям Стампер, а маму – Энн Уоллис Стампер.
Я взялась за цепь и направилась к сосне. Джо Кэлхун внимательно следил за мной.
– Что ты делаешь?
– Помогаю вам.
– Это лишнее.
– Я хочу отработать воду, которую вы мне дадите.
Джо с удивлением склонил голову набок и хмыкнул.
– Ну, как хочешь. Я вроде видел, как ты выступаешь. Ты из той семейки, которая разъезжает по округу и поет песенки? Ты и есть из тех самых Стамперов?
– Да. И вот сейчас я ищу свою родню.
– Извиняй, не видал их, – покачал головой Джо и почесал руку.
Мне очень хотелось сказать что-то в ответ, но слова застряли в горле здоровенным валуном. К счастью, Джо показал на ту часть дома, по которой пришелся удар сосны, и пояснил очевидное:
– Дерево старое, вот его буря и повалила.
Выглядел он при этом так, словно не мог взять в толк, как такое вообще могло получиться.
– Так вы, значит, с сыном одни? Больше никого?
От моего вопроса ему стало не по себе, и он неловко пожал плечами. Слова у него встали поперек горла, как только что у меня. Я всмотрелась повнимательней в деревянные обломки под сосной. Меж ними трепетал на ветру зажатый кусок какой-то материи – то ли занавеска, то ли скатерть. Я уже собралась повернуться обратно к Джо, как вдруг заметила нечто странное, нечто такое, чего тут никак не должно было быть. Как только до меня дошло, на что я смотрю, у меня возникло ощущение, будто кто-то взял и столкнул меня с огромной высоты. Желудок взметнулся к горлу. Я глядела на торчащую из-под обломков человеческую ногу – сине-лиловую, словно свекла. Развевающаяся на ветру ткань была частью платья. Я попятилась, открывая и закрывая рот, словно вытянутая из воды рыба. Слова настолько глубоко застряли у меня в горле, что их никак не получалось вытянуть наружу. С тревогой я уставилась на Джо Кэлхуна. Мне не хотелось верить своим глазам. Пока я переваривала увиденное, с лица молодого человека не сходило стоическое выражение, тогда как его сын снова принялся всхлипывать. Джо вытащил из кармана платок и протянул его сыну.
Показав рукой на торчащую из-под руин ногу, мужчина, запинаясь, произнес:
– Вчера весь день пытались ее вытащить. Ее и дочку. Она на руках ее держала. Это Салли, моя жена, и Джози – ей и двух лет не было.
– Ужас какой… – я, наконец, нашла в себе силы заговорить. – Я вам очень сочувствую.
Джо придвинулся поближе к распухшей торчащей ноге и уставился на ткань, которую трепал ветер. Мне стало жутко от мысли, что мужчина сейчас возьмет и дотронется до этой ноги. Жужжали мухи. Некоторые садились на ногу. Джо махнул рукой, чтобы их отогнать.
– Само собой, все произошло очень быстро, – бесстрастным надтреснутым голосом произнес он. – Я как-то сразу понял, что ее больше нет в живых. Сперва пытался вытащить ее голыми руками. Дохлый номер – тут с места ничего не сдвинешь. А сегодня я нашел нашего мула – выше по течению. Может, с ним у нас и получится. – Он снова глянул на меня и добавил: – Ни к чему тебе на такое глядеть. Давай я принесу тебе воды, и ступай своей дорогой.
– Нет уж. То есть я хочу сказать, что вода мне и вправду нужна, но только и вам я помогу. Что мне делать? Говорите!
Джо Кэлхун уставился на мои ладони, и я их сжала в кулаки, чтобы спрятать следы от мозолей. Парень словно прикидывал, насколько у меня сильные руки.
По всей видимости, осмотр его удовлетворил, поскольку он сказал:
– Ладно, если не возражаешь, можешь помочь Лайлу.
Я подошла к мальчику – миниатюрной копии своего папы. Он отводил взгляд, избегая смотреть мне в глаза. На его личике застыло совсем недетское выражение, и потому я прошептала:
– Я очень, очень тебе сочувствую…
Он мне не ответил, только быстро вытер глаза, после чего мы вместе стали обматывать цепь вокруг ствола. Лайл убедился, что другой край цепи надежно закреплен на сбруе мула. Вскоре все было готово. Мальчик взял поводья и встал аккурат позади мула, словно собираясь пахать землю.
– Пшел, – буркнул он и хлопнул поводьями. Мул с готовностью навалился и принялся тянуть. Я не желала смотреть на то, что творится у меня за спиной, поэтому сосредоточила внимание на муле. Лайл последовал моему примеру. Джо Кэлхун повел мула сперва налево, потом направо. После нескольких секунд напряженных усилий мы услышали позади нас тяжелый удар.
– Тпру! – крикнул Джо.
Я все никак не могла найти в себе силы оглянуться. Мужчина потрепал мула по загривку и медленно посмотрел туда, где только что лежал ствол дерева. Когда Джо опустился на колени, я ума не могла приложить, что мне делать. Мне не хотелось смотреть в сторону хижины. Я никогда прежде не видела столь кошмарных картин и не горела желанием лицезреть их сейчас. По сравнению со случившимся, история Коя Скиннера казалась байкой, рассказанной в какой-нибудь радиопередаче. Папа, конечно, делился всякими ужасными историями, которые порой происходили у него на работе. Про то, как деревья валились не туда, куда нужно, про поломки оборудования и прочие происшествия, в результате которых люди лишались пальцев, рук, ног и жизней. Однако одно дело слушать, и совсем другое – видеть такое своими глазами. Джо поманил к себе Лайла. Я во все глаза уставилась на свои грязные, искусанные комарами руки и расцарапанные ноги. Мальчик, пролетев мимо меня, бросился в объятия отца. Я отвела взгляд. Лайл снова принялся всхлипывать. Подняв взор к небу и сосредоточив на нем все свое внимание, я задумалась над тем, отчего таким хорошим людям приходится так сильно страдать. Мама любила повторять, что пути Господни неисповедимы, но я все равно никак не могла смириться с тем, что на долю какого-нибудь славного малого выпадают столь тяжелые испытания. Это ведь несправедливо! Оторвав взгляд от неба, я перевела его на уцелевшую часть дома, после чего медленно, очень осторожно переместила его туда, куда рухнула сосна. Скользнув глазами по ноге миссис Кэлхун, я подняла их чуть выше. Женщина лежала, прижимая к себе нечто, напоминавшее какой-то сверток. С тяжким сердцем я разглядела крошечные ручки и ножки. Я заморгала – мне показалось, я разглядела какое-то движение. Я прищурилась. Господи! Маленькая ножка и впрямь пошевелилась. У меня перехватило дыхание. Я кинулась к миссис Кэлхун и ее маленькой дочке по имени Джози.
